Хижина дяди Тома

Открытое письмо президенту России Владимиру Путину

Совсем недавно по телевидению показывали негра, только что переведенного из реанимационной палаты в обычную хирургию. Это был очень крупный человек с добродушным и славным лицом. Негры почему-то не любят, когда их называют неграми, хотя «нигер» по-испански — черный. Они предпочитают, чтобы их называли черными. Так вот этот черный рассказывал, как он шел по городу вечером и к нему подошла группа молодых людей. Они спросили, что он, черный, делает здесь в России и чего он сюда приперся. Он объяснил, что он студент института, вовсе не собирается заселять наши поля и луга и после получения диплома сразу же вернется в свою страну. Выслушав это, молодые люди засмеялись, достали ножи и заточки и стали его убивать. Он получил ран пятнадцать, каждая из которых могла стать смертельной.

Стоило ему закончить рассказ, как тут же, как черт из табакерки, выскочил на экран местный прокурор, будто у ног сидел, который объяснил всем нам, что это не расизм, не фашизм, а просто неудачная шутка подростков и все. Это он повторил несколько раз, стесняясь собственной глупости.

Случаев таких с людьми ярко выраженной нерусской национальности по России пруд пруди, так же как и прокуроров или кого-то в этом роде, объясняющих, что это простые шалости. Часть интеллигенции, не стесняясь, сообщает в газетах о собственном антисемитизме, о расизме как естественной части своего художнического мировоззрения. Например, интервью Балабанова. Удивительно, сами евреи часто умиляются: «Да бросьте, это несерьезно!» Это очень серьезно, господа!

На мой взгляд, мы въезжаем в расизм. Им заражена не только интеллигенция, любящая за рюмкой беседовать об исторической вине еврейского народа перед русским, но и силовые структуры. Всякие, разные… Не все, конечно. Есть еще люди, стыдящиеся этого, но в принципе зараза проникла достаточно глубоко. Конечно, при большевиках она тоже существовала, да еще как, но ограничивалась спецчастью на предприятиях, где в сейфах ножей не держали. В престижные вузы не брали, на работу не брали, но хотя бы не убивали на улицах. А чем у них, у большевиков кончилась эта дружба народов — мы видим.

На днях сгорело огромное здание общежития Университета дружбы народов. В этом корпусе как раз жили недавно прибывшие и еще не адаптировавшиеся студенты с нерусской внешностью. То ли замкнуло там что-то, то ли электроприбор не так сработал… За 65 лет своей жизни я видел много пожаров и только один — по такой же причине (не выключили электрогрелку). Однако при наличии в стране скинхедов, фашистов и множества другой агрессивной нечисти почему бы не представить себе, что это поджог, и не взять за основную версию.

Поджог — это не обязательно канистра бензина и ку-клукс-клан. Это могут быть просто два-три умельца и много замков на дверях, перекрывающих, как в данном случае, все выходы. Я не смею утверждать, что это так, но сердце подсказывает.

Я не верю, что это когда-нибудь раскроется. Меня еще Ельцин приглашал в группу интеллигенции, которая должна была бороться с фашизмом. Все закончилось шикарным обедом, и никогда больше мы к этому не возвращались.

Бациллой национализма заражены многие страны. Но в Амстердаме в центре парка поставлен прекрасный памятник юноше из Суринама, которого убили фашисты. И детей специально приводят к этому памятнику, чтобы они запомнили, что люди равны. У нас же сообщат по телевидению — и то спасибо.

Извините меня, господин Президент, но мне больно было видеть, как представитель силовых структур докладывал Вам о причинах пожара, заикаясь, пряча глаза и не будучи сам ни в чем убежден. Один из нас — режиссер, в профессию которого входит видеть, когда человек говорит неправду или сам не знает что несет.

Неужели, зная ужасную тенденцию вокруг иноземцев, нельзя было предусмотреть и не заколачивать пожарные лестницы, а кроме того, поставить здесь милицейский пост. Ведь в Москве 120 000 милиционеров, это в 3−4 раза больше, чем в Нью-Йорке.

Мы вовсе не желаем быть господами, сообщающими «истину царям». Перед Вами стоят огромные и почти невыполнимые задачи. Поверьте, не решив эту, Вы не решите ни одну. Судно непонятно почему не будет слушаться руля.