Милостыня калеки — достояние табора

Среди многочисленных разновидностей попрошаек особое место занимают калеки в камуфляжном обмундировании, которые передвигаются в инвалидных колясках или на костылях. Их можно видеть в вагонах метро или на проезжей части улиц, поближе к светофорам.

Наш народ давно привык жалеть увечных воинов. Кому-кому, а им-то подадут. Вот только не знают многие москвичи и гости столицы, что помогают они отнюдь не ветеранамя

До середины 90-х годов инвалиды в камуфляже обычно просили помочь им, ссылаясь на увечья, полученные в Афганистане. Затем среди этой публики произошло разделение. Часть из них сохранила верность старой «афганской» легенде, но многие предпочли переквалифицироваться в «ветеранов чеченской войны». Веяния времени и законы рынка, к которым надо было приноравливаться.

Здесь сразу надо оговориться. Действительно, бывали случаи, когда просить деньги выходили настоящие участники боевых действий в Чечне, столкнувшиеся с нуждой и равнодушием чиновников. В отличие от «афганцев» они в большинстве случаев не сумели создать мощных ветеранских организаций, способных материально помочь израненным товарищам.

Как правило, шли для того, чтобы собрать деньги на лечение или протезы инвалиду, остающемуся дома. Вот это был первый признак, внешне отличающий настоящих ветеранов от липовых. У ненастоящих деньги собирал сам инвалид, передвигавшийся в инвалидном кресле, либо с помощью приставленной к нему девицы, либо самостоятельно.

Настоящие ветераны Чечни обычно выходили просить большими компаниями. Объясняли они это тем, что иначе у них непременно попытаются отобрать деньги или просто прогонят как покусившихся на «прикормленное» место. А прогонять их было кому.

Масштабный бизнес на нищенстве потребовал создания своего рода «службы нищенской безопасности». В ее задачи входят и контроль над попрошайками, и охрана их рабочих мест от «неорганизованных» конкурентов. Контролируют нищих ребятки весьма серьезные. Еще бы: ведь даже кратковременные сбои в хорошо налаженной системе приносят ее хозяевам серьезные убытки.

Самые большие доходы приносят дети в возрасте от 5 до 12 лет. Расторопный ребенок может собрать от 3 до 6 тысяч рублей в день. Затем по уровню рентабельности идут так называемые мадонны с младенцем, то есть смуглые и не очень молодые женщины с грудными детьми. Эти могут собрать в день до 3 тысяч рублей. Далее идут «афганцы» и «чеченцы», способные принести доход для своего хозяина в размере до 2 тысяч рублей в день.

Никакого отношения к войнам в Афганистане и Чечне эти люди, разумеется, не имеют. Калек покупают в домах инвалидов специальные вербовщики, отправляющиеся в поисках своего «кадрового резерва» в республики бывшего СССР, например в Украину и Молдову. Бизнес такого вербовщика весьма выгоден: каждый убогий обходится работорговцу приблизительно в $ 500, а в Питере или Москве он сможет продать его уже за $ 1000. Но при большом желании можно обойтись и местными «ресурсами».

Не раз появлялась информация о том, что, не довольствуясь уже «готовыми» инвалидами, вербовщики находят желающих расстаться с ногами ради обеспеченной жизни. Под обеспеченной жизнью понимается ежедневная порция водки.

Липовые участники афганской и чеченской войн, как правило, ленивы и нелюбопытны. Они не способны ответить на самые элементарные вопросы о своем «боевом пути». Им что Кандагар, что Ца-Ведено — все едино.

Могут, например, со слезой рассказать о том, как были ранены при «штурме Моздока». Название этого североосетинского города часто звучало в военных репортажах, и его запомнили. О том, что Моздок — база, с которой войска отправляются в Чечню, а вовсе не оплот боевиков, который федералам пришлось штурмовать, «ветераны» и не подозревают.

Характерно, что в День Воздушно-десантных войск большинство увечных «бойцов» куда-то исчезает. Ведь десантники, особенно повоевавшие, имеют привычку выяснять: «В каком полку? Где? С кем? Как? Кто командир? Колю Петрова знаешь?» За обман запросто могут наказать и инвалида. Так что день 2 августа поневоле становится выходным для «ветеранов». Но во все остальные дни они активно работают, принося баснословные доходы своим хозяевам.

Нищенство с дистанционным управлением

Попрошайничество испокон веку традиционно считалось одним из основных цыганских занятий, причем не менее важным и значимым в их клановой экономике, чем гадание или конокрадство. Но глобальные перемены в нашей стране внесли некоторые коррективы и в этот древний народный промысел.

В трудные времена гайдаровских шоковых экспериментов людей, желающих отдавать деньги потомственным профессиональным бездельникам, находилось немного. Но цыгане быстро приспособились к новой обстановке и нашли дополнительный вид заработка: безногому инвалиду в камуфляже, «герою» войны в Чечне или Афганистане, или слепой старушке отказать в подаянии было уже труднее.

Москва оказалась оперативно поделена — каждый перекресток или станция метро были закреплены за каким-то «смотрящим». Ему лишь оставалось выставить своих людей и получать доходы.

«Кадровая» проблема старушек решалась достаточно легко — те были рады и малой доле от своей дневной выручки и особых проблем не создавали. Сложнее обстояли дела с пьющими и оттого малопредсказуемыми инвалидами. Приходилось отбирать у них документы, оказывать силовое воздействие и т. д. Постепенно даже начал возникать дефицит нищих.

Существует в столице центр социальной адаптации «Филимонки» — основной приемный пункт для всех поступающих со столичных улиц калек. Так вот, по словам заместителя начальника отдела стационарных учреждений Комитета социальной защиты населения г. Москвы Андрея Пентюхова, в него обращались граждане, по всем внешним признакам цыгане, и предлагали администрации взятки в несколько сотен долларов за то, чтобы вернуть им инвалида-колясочника.

Многие сердобольные граждане до сих пор не подозревают, что, подавая в метро безногому «ветерану» в инвалидном кресле, которого заботливо сопровождает девица славянской внешности или смуглый парень, они финансируют ту или иную цыганскую криминальную группу.