 |
| Россiя | Анна Петросова | 31.10.2003 |
Кровь в алтаре
Перед главным христианским праздником в алтаре всегда идет уборка. И в этот раз под Пасху 1993-го инок Филипп чистил ножом подсвечник — и поранил руку. Он тут же выбежал из храма. Если в алтаре прольется кровь, надо заново его освящать. Алтарник Александр Петров вышел следом, забинтовал руку: «Не понимаю: что происходит? За Страстную седмицу уже четвертый раз кровь в алтаре».
В Страстную пятницу произошло нечто необъяснимое. Верующие знают, что час распятия Христа и выноса Плащаницы — самый скорбный за весь Великий пост. И в это время будущие новомученики Трофим и Ферапонт вдруг вызвонилия пасхальный мотив. Инока Трофима вызвали для объяснений к наместнику, но он лишь растерянно каялся. Объяснилось все позже, когда братия подняли на плечи три гроба и шло погребение под пасхальный звон.
Такой тяжелой Пасхи, как в 1993 году, в Оптиной пустыни еще не было. Утром отец Василий отправился исповедовать в скит. Внезапно тишину нарушил звон колокола. Иноки Ферапонт и Трофим возвещали миру Воскресение Христа. В Оптиной всегда звонят на Пасху в любое время на протяжении всей Светлой седмицы. Вдруг звон неожиданно оборвался. Большой колокол ударил еще несколько раз и затих.
Отец Василий направился к колокольне. Навстречу ему бежал человек в солдатской шинели. На вопрос монаха, что случилось, тот пробормотал что-то невнятное, делая вид, что направляется к воротам скитской башни. Но, сделав несколько шагов в этом направлении, выхватил из-под полы шинели острый 60-сантиметровый меч с выгравированной надписью «Сатана 666» (его потом нашли у монастырской стены) и ударил им в спину отца Василия.
Когда иеромонах упал на землю, убийца накинул край мантии ему на голову и надвинул клобук на его лицо. Точно так же он поступил перед тем с убитыми им на звоннице иноками Ферапонтом и Трофимом.
Отец Василий лежал на земле. Сбежавшиеся люди пытались оказать ему помощь, но удар пришелся в спину, снизу вверх, так что пронзил почку, легкое и повредил сердечную артерию. Надежды выжить не было.
Умирающего иеромонаха перенесли в храм, положив возле раки мощей преподобного Амвросия. Говорить он уже не мог. Но, судя по движению губ и сосредоточенности взгляда, он молился. Врачи говорят, что при таких перерезанных внутренностях люди исходят криком от боли. Отец Василий терпел, он творил молитву до последнего вздоха, а вместе с ним вся Оптина пустынь.
Потом на месте, где был смертельно ранен отец Василий, стояла кружком спортивная команда (в своей прошлой жизни он был одним из лучших ватерполистов страны, членом сборной СССР). Двухметровые мужчины плакали как дети: для многих иеромонах стал духовным отцом. Им не давал покоя вопрос: как мог этот «плюгаш» одолеть их капитана? У него была потрясающая реакция и ошеломляющий мощный бросок, даже в последнюю минуту он мог обрушить на убийцу сокрушительный удар. Почему же не обрушил?
Действительно, как мог невысокий щуплый человек зарезать троих монахов, и каких? Инок Трофим кочергу завязывал в узел. Инок Ферапонт служил 5 лет близ границы Японии и владел боевыми искусствами (говорят, что у него был даже черный пояс карате). А у двухметрового иеромонаха Василия были такие бицепсы, что от них топорщило рясу, вздымая ее на плечах.
И дело даже не в том, что били со спины. Монах Трофим обладал идеальным слухом, и он не мог не услышать, как упал инок Ферапонт и замолкли его колокола. К тому же вся звонница — небольших размеров и постороннему человеку здесь невозможно появиться незамеченным.
Убийца, вероятно, понимал, что истинный монах не может обагрить свои руки кровью. Он знал, что уж его-то здесь, на святой земле, не убьют. К тому же убиенные (судя по воспоминаниям оптинцев) заранее предвидели свою смерть и воспринимали ее как Божий Промысел. Чтобы это осознать, необходимо просто знать, какую жизнь прожил тот же иеромонах Василий.
Каноничное житие
Иеромонах Василий (в миру Игорь Иванович Росляков) родился в Москве 10 декабря 1960 года. Был поздним ребенком в семье. Отцу Ивану Федоровичу шел 43-й год, матери Анне Михайловне исполнилось 40 лет.
Игорь не был богобоязненным с рождения. Слушал современную музыку, носил джинсы. Но ему рано были знакомы понятия «долг» и «надо». Уже с 3-го класса, когда он стал заниматься плаванием, его жизнь была расписана по минутам. Уезжая на соревнования, отсутствовал в школе по 20 дней. Но по возвращении выяснялось, что Игорь уже прошел самостоятельно учебный материал и готов сдать сочинения и зачеты.
Как воспоминает преподаватель физкультуры школы N466 Анатолий Александрович Литвинов, «Игорь Росляков был самым одаренным учеником нашей школы и, бесспорно, лучшим спортсменом ее. Конечно, он был известен как мастер спорта международного класса, капитан сборной МГУ и член сборной СССР. Но он входил еще в сборную команду школы и выступал на районных соревнованиях и на первенстве Москвы по легкой атлетике, лыжному кроссу и волейболу. Игорь был не просто загружен, а перегружен».
Когда в школу приезжала комиссия с проверкой, учителя старались вызвать к доске Игоря Рослякова, зная, что в этом случае школа блеснет. Он с отличием шел по всем предметам.
В 17 лет Игорь был уже взрослым, думающим человеком. В то же время он прекрасно танцевал, любил поэзию, музыку, живопись, а в те годы следил еще и за модой. Почти все девочки в классе были тайно влюблены в него, а мальчики тянулись к нему как к лидеру.
И он стал лидером — духовным, когда ушел в монастырь. Но произошло это не сразу, и сначала было общее потрясение: «Как, Игорь Росляков — монах? Такой блестящий, одаренный молодой человек!» Многие ездили тогда в монастырь, чтобы «спасти» его.
В той жизни он поступил на дневное отделение института физкультуры, а потом, сдав экстерном за первый курс, попал сразу на второй курс журфака МГУ. Там подружился с Тамарой Владимировной, старшим преподавателем. Она была православным человеком, но не пыталась влиять на Игоря.
Вера пришла потом, а сначала он полюбил этот дом с иконами и спешил сюда после занятий. Здесь его кормили обедом, а когда молодой студент уединялся в своей комнате с книгами, перед ним ставили тарелку с горой бутербродов. «Куда столько?» — удивлялась Катя, дочка Тамары Владимировны. «Он спортсмен. Ему надо», — объясняли ей. Позднее этот спортсмен, став отцом Василием, будет ограничиваться во время поста горстью кислых ягод и куском хлеба.
Мать сразу заметила перемены. У сына вдруг резко изменился вкус. Он давно собирал домашнюю библиотеку: выстаивал долгие очереди за подпиской на классиков, радуясь, что купил полное собрание сочинений Льва Толстого. И вдруг вынес все его книги из дома, сказав: «Мама, да он же еретик!» Вскоре вместо томов «зеркала русской революции» появились сочинения святителя Игнатия Брянчанинова.
Спортивная звезда
После школы Игорь выступал на соревнованиях за команду автозавода. Поступив в МГУ, стал играть за университетскую команду и даже вошел в сборную Союза. В команде у него было два прозвища: Рослый — из-за его высокого роста, и Немой — настолько он отличался молчаливостью. Но слово Игоря в команде всегда имело вес.
Однажды его спортивное начальство вызвали в органы и показали досье на капитана сборной МГУ Рослякова. После этого Игоря лишили звания капитана. Но из команды не исключили — он был знаменитым спортсменом.
Советские газеты печатали его фотографии, называя игроком номер один. О дарованиях Игоря Рослякова говорили: «Его Бог поцеловал». А Игорь умудрялся даже не снимать крест на соревнованиях. Он его прятал под шапочку.
А еще он очень строго соблюдал посты, что было заметно по его ребрам. На чемпионатах спортсменов кормили в основном мясом, а Игорь довольствовался в пост хлебом с чаем, радуясь, если в меню есть гречневая каша. Его постничеством команда сначала была недовольна. Росляков — ведущий и самый результативный игрок команды, и спортсмены боялись проиграть, если он ослабеет постом.
«Помню, Великим постом сидели мы с ним на бортике бассейна в Сухуми, и Игорь сказал: „Главное, чтобы были духовные силы, а физические после придут. Дух дает силы, а не плоть“. На следующий день у нас был решающий финальный матч с „Балтикой“, очень сильной командой в те годы. И как же стремительно Игорь шел в атаку, забивая и забивая голы! Мы победили, и пост был оправдан в наших глазах», — вспоминает известный спортивный комментатор, а в то время член сборной команды МГУ по водному поло Олег Жолобов.
За границей команду, как правило, осаждали поклонницы, и после игр все шли в бар потанцевать с девушками или смотрели телевизор. А Игорь сидел один в своем номере, читал или слушал православную музыку. Он даже умудрялся перевозить в СССР Библию: снимал с книги обложку, сжигал ее в ванной, а текст вкладывал в корочки типа «Учебник тренера».
В зарубежных поездках команду сопровождали люди из органов, и досье на православного спортсмена росло. Когда в 1986 году должен был состояться чемпионат по водному поло в Канаде, то, к общему изумлению, игрока номер один не включили в сборную страны. Игорь тогда две недели пролежал в своей комнате, отвернувшись лицом к стене. Это был момент выбора — православие или карьера и громкое имя не только в спорте, но и в журналистике. В ту пору его как раз пригласили на работу в «Литературную газету» и в «Комсомольскую правду». От этих предложений он отказался наотрез.
Будучи к тому времени мастером спорта международного класса, Игорь понимал, что все эти состязания не могут принести пользу душе, так как каждая игра сопряжена с желанием победить, неприязнью к сопернику. Чтобы утвердиться в своих суждениях, он обратился к архимандриту Иоанну Крестьянкину. Старец посоветовал ему оставить спорт и идти в монастырь.
Монастырь
Когда Игорь приехал в Оптину, его поселили в хибарке старца Амвросия, на той половине, где когда-то жил сам святитель. Проходя монастырские послушания, Росляков разгружал кирпичи, убирал мусор, трудился в иконной лавке, читал в храме Псалтирь, иногда дежурил на вахте у монастырских ворот.
5 января 1990 года Игорь принял постриг с именем Василий. Инока поселили в деревянном монастырском строении. Молился он ночи напролет. Дом был с хорошей слышимостью, и сосед отца Василия через стенку уже привык слышать ночью постоянные звуки земных поклонов, засыпая и просыпаясь под них.
Постель инок Василий устроил из двух досок, положенных на раскладушку и покрытых сверху войлоком. Вместо подушки — два кирпича из склепа, в котором были обретены мощи преподобного оптинского старца Иосифа. Толстый чурбак заменял стул. На полке стояли будильник и фотографии старцев. А сверху, в несколько рядов, лежали святоотеческие книги.
Отец Василий читал одновременно несколько томов. Иногда оставлял одну книгу и брал другую. От этого в келье возникал некий внешний беспорядок. А когда кто-либо из приходящих говорил ему об этом, он с улыбкой отвечал: «Это напоминает мне о беспорядке в моей душе. Человек всю свою жизнь тем только и занимается, что наводит порядок. То в собственном доме, то на работе, то в огороде, а о душе своей небрежет. А душа ведь дороже всего мира. Надо бы навести сначала порядок внутренний и полюбить Бога. А любить Бога никакие дела не помешают».
У отца Василия был подаренный ему деревянный напрестольный крест с изображением Спасителя. Он почитался им главной святыней кельи. Во вторник Страстной недели (последней в своей жизни) инок пришел с ним в иконописную мастерскую, где этот крест и повесили на стену близ Святого угла. Смертельно раненный, отец Василий упадет как раз напротив креста. В том же году на день великомученика и целителя Пантелеимона на теле Спасителя 9 августа с левой стороны под ребрами обильно выступит миро.
8 апреля 1990 года отца Василия рукоположили в иеродьяконы. 9 мая ему впервые поручили произнести проповедь. Многие были приятно удивлены глубиной его проповеднического слова.
Из воспоминаний иеромонаха Марка (Бойчука), насельника Пафнутиево-Боровского монастыря: «В Оптиной мы были набалованы хорошими проповедями и во время проповеди, бывало, рассаживались отдыхать по дальним углам или шли за просфорами. Но когда на проповедь выходил схиигумен Илий или иеромонах Василий, мы, как воробушки, слетались к амвону. Слушаем, замерев, и лишь озноб по спине».
А в тюрьме города Сухиничи, расположенного недалеко от Козельска, произошел особенный случай. Отец Василий часто ездил туда для крещения и духовного окормления заключенных. Как-то раз около 40 человек собрались креститься. Среди них оказался «шутник», который хотел разыграть монаха. Остановить его никто не решался, так как он считался «авторитетом». Перед таинством отец Василий произнес такую действенную проповедь, что «шутник» не смог остаться равнодушным. В итоге он крестился, а затем 2 часа исповедался отцу Василию.
Обычно он очень долго исповедовал. Поначалу людей смущал строгий облик инока. В Оптиной пустыни за глаза его прозвали Монумент. Он действительно был монументален от природы: рост под два метра, могучие плечи. И когда часами недвижимо стоял у аналоя, то издали казалось, что действительно стоит монумент.
На исповеди отец Василий никогда не садился, не замечая предложенного стула, и выстаивал Великим постом на ногах по 18 часов в сутки. Говорил исповедникам мало — чаще молча выслушивал. Иных это смущало: «Да слышит ли он, что ему говоришь?» После смерти узнали из его дневника: оказывается, он молился за каждый чужой грех. Говорят, отец Василий записывал имена тех, кого исповедовал или крестил, и отбивал за них потом в келье земные поклоны.
Вот что рассказывает монахиня Варвара: «Бывало, о. Василий не скажет ни слова на исповеди, а отходишь от него с такой легкостью, будто мешки поснимали с плеч. Перед Пасхой на исповедь к о. Василию стояла уже толпа людей. Они стояли в потрясении — вот он, тот долгожданный духовный отец, которого искала душа. Многие собирались проситься к нему в духовные чада. Не успели».
Глаза его обычно были опущены вниз, и лишь когда кто-либо обращался к нему с вопросом или приветствием, он кротко поднимал их. А затем снова опускал. Он старался избегать долгого общения, особенно когда заходили разговоры о недостатках и пороках ближних. Но, несмотря на молчаливость, очень просто и своевременно находил слова утешения для собеседника.
21 ноября 1990 года отца Василия рукоположили в иеромонахи. На Московском подворье, куда иеромонаха иногда посылали для несения послушания, прихожане его очень полюбили. Многие говорили, что это будущий старец.
Он тщательно старался избегать искушений. Как-то раз, проходя мимо останкинского пруда, который находился неподалеку от Подворья, отец Василий заметил полураздетых пляжников. Иеромонах перекрестился, а затем, взявшись за край мантии, поднял ее над собой. Так дошел он до храма.
Отца Василия называли «монахом из старой Оптиной». В старину тамошних чернецов отличали прежде всего по одежде — грубые тупоносые сапоги и дешевая мухояровая ряса. Ряса у отца Василия была выношенная и в заплатах, а его единственной обувью были кирзовые солдатские сапоги. Когда летом иеромонах служил на Подворье в Москве, его не раз пытались переобуть в легкие ботинки, но из этого ничего не вышло. Между тем было так жарко, что на солнцепеке плавился асфальт.
Из воспоминаний игумена Владимира: «Отец Василий был на голову выше всех нас. Все мы пришли в монастырь молодыми и по запальчивости, бывало, начнем осуждать, а о. Василий тут молча выйдет из кельи. Это подтягивало, и в Оптиной уже знали — при о. Василии нельзя осуждать, иначе он уйдет.
Когда отец Василий служил на Подворье в Москве, там кормили необыкновенно вкусными омлетами, взбитыми сливками и т. п. Отец Василий сказал мне, что это не монашеская еда, попросив привезти ему из Оптиной «витамины», то есть лук и чеснок. Отец келарь добавил в посылку рыбные консервы, а о. Василий, рассказывали, уже не появлялся в трапезной, питаясь у себя в келье хлебом и «витаминами».
За месяц перед своей последней Пасхой иеромонах Василий побывал в Москве. Он отслужил панихиду на могиле отца (Иван Росляков умер, когда его сыну шел 19-й год), снял деньги со сберкнижки на свое имя (мать настойчиво откладывала деньги, надеялась, что тот уйдет из монастыря) и отдал их Анне Михайловне со словами: «Как я с ними предстану перед Господом?»
Мать
Пасху 1993 года мать о. Василия Анна Михайловна Рослякова встретила радостно — была в церкви, а потом разговлялась дома с ближними. Праздничный стол еще был накрыт, когда в дверь позвонили. Увидев стоящих в молчании у порога оптинских иеромонахов, мать все поняла и ничему не поверила.
Приехав в Оптину, она долго сидела у гроба, а потом месяцами жила в Пустыни, лишь бы видеть могилу сына. До самой его смерти не оставляла надежду понянчить внуков. Ждала, что сын «одумается».
«Сын Великим постом постится, а я нажарю себе яичницы и посмеиваюсь над ним. Конечно, я знала, что Игорь готовится к монашеству, но и секунды не воспринимала это всерьез. И вдруг сын опустился передо мной на колени — и слезы в глазах: «Мама, благослови меня в монастырь». И тут я в ужасе закричала про Бога такое, что сын сразу в дверь и бежать. Только слышу, как застучал каблуками по лестнице. До сих пор в ушах каблуки стучат», — вспоминает Анна Михайловна.
Несколько раз она пыталась «вызволить» сына из монастыря. Ездила туда, но тщетно. Приезжая в Оптину пустынь, мать выстаивала долгие монастырские службы. А выйдя из храма, произносила задумчиво: «Не понимаю, как люди веруют. Почему-то я не чувствую в душе ничего».
«Какой ужас, — говорила она своей сестре, вернувшись из Оптиной, — о. Василий совсем исхудал. Глаза ввалились, сапоги разбитые и телогрейка в известке на нем. Даже улыбаться уже стесняется — видно, зубы испортил в монастыре».
Но и после смерти сына мать не сразу приняла в сердце веру. Только через шесть лет после потери приняла монашеский постриг с именем Василиссы.
Автобиография, написанная при поступлении в монастырь
Я, Росляков Игорь Иванович, родился 23 декабря 1960 года в г. Москве. Окончил среднюю школу 466 Волгоградского района г. Москвы. После школы один год работал на автомобильном заводе. В 1980 году поступил в Московский государственный университет на факультет журналистики. В 1985 году окончил МГУ с квалификацией — литературный работник газеты. В составе университетской ватерпольной команды выступал на всесоюзных и международных соревнованиях. Выполнил норматив на звание мастера спорта. Был женат. Брак расторгнут отделом ЗАГСа Волгоградского района г. Москвы. Детей от брака нет. С 1985 года по 1988 год работал инструктором спорта в Добровольном спортивном обществе профсоюзов.
Убийца
Еще в 1991 году против тридцатилетнего Николая Аверина было возбуждено уголовное дело по статьям 15 и 117 часть З за изнасилование на Пасху 56-летней женщины. Срок по 117-й дают большой, но дело закрыли по статье о невменяемости. И после шести месяцев принудительного лечения в психиатрической больнице Николая Аверина выписали с редким диагнозом — инвалидность третьей группы. При серьезных расстройствах психики, утверждают психиатры, эту группу не дают. За убийство ему также предписали лечение, но, похоже, сейчас он опять гуляет на свободе.
