Террористка снилась мне в кошмарах

Прошел год со дня теракта на Дубровке, но Ольга и Сергей до сих пор не могут забыть три страшных дня и ночи

Корреспондент агентства «Интерфакс» Ольга Черняк первой сообщила о захвате здания террористами… Эта информация поступила на ленту агентства… О страшном событии узнал мир. Ольга передавала сообщения из зала, рискуя жизнью. После освобождения ей вручили государственную награду — медаль «За спасение погибавших».

Сегодня, спустя год после трагедии, Ольга будет, как обычно, работать, а вечером хочет выпить немного водки — помянуть погибших. Оле и ее мужу Сергею повезло — они выжили в этом аду, прошли долгий курс лечения, очищая организм от токсинов. Но в памяти до сих пор отчетливо сохранились лица террористов, их голоса, стрессовое напряжение, страх, жажда и голод. Дни и ночи плена не забудутся никогда. Сергей до сих пор ни с кем не хочет говорить о тех событиях. И с Ольгой в том числе. После того как выписался из больницы, даже пытался выброситься из окна восьмого этажа.

— Я буквально поймала его, когда он вскочил на подоконник, сказав: «Я, наверное, тебе не нужен», — рассказывает Оля. А она, наоборот, старается как можно больше говорить о том, что произошло тогда, год назад. По ее словам, так легче. А еще хочет донести до всех, чтобы люди стали более бдительными и не стеснялись сообщать правоохранителям обо всем подозрительном.

…На какой-нибудь мюзикл Оля хотела пойти давно. Муж купил билеты на «Норд-Ост»: театральный центр на Дубровке был поближе к их дому.

— К зданию мы приехали на машине. Уже потом обнаружили: лобовое стекло прострелено, пуля застряла в спинке водительского кресла… Посмотрели первое действие, в антракте пошли в буфет. Хорошо, что поели, — впереди были три долгих голодных дня… Какое-то странное чувство как бы предостерегало от возвращения в зал. В темноте пробрались на свои места — в самой середине 14-го ряда партера. На сцене танцевали чечетку. Вдруг вышли люди в камуфляже и стали выталкивать актеров за кулисы. Мы не придали особого значения — подумали, что это такой режиссерский ход. Но они стали стрелять из автоматов в потолок. Вот тогда и поняли, что все серьезно.

Свет в зале включили, и террористы «озвучили» свои известные требования. Сказали, чтобы зрители всем звонили и говорили, что захвачены в плен. Кто-то звонил родным, знакомым, многие плакали.

А на второй день чеченцы угрожали, что расстреляют любого, кто будет звонить по телефону. Я стала отправлять сообщения по телефону своей подружке. Она их сохранила. Вот они.

«…23 октября 23.24. Повесили на сцену черные тряпки с белыми надписями на их языке, хотят, чтобы вывели войска или дали денег. Между собой не ссорятся. За 1 депутата отпустят 10 нас.

…23.51. Они слушают радио, так контролируют ситуацию, видимо, будут искать, кто сообщает. На сцену вынесли стул, к изголовью прикручена взрывчатка, жестяная банка, из нее провода.

…23.59. Говорят, если Кадыров сюда приедет, 50 — 100, а может, 200 человек отпустят, кажется, врут. Пусть свяжутся с Госбезом. Не обязательно новости строчить, это может нам повредить. Ссылки давайте расплывчатые.

…00.01. Одни слушают радио, др. делают взрывчатку прямо на сцене. В 2 метрах от меня, в центре зала, большая бомба.

…00.12. Контролируют по бокам, в центре и на балконе.

…05.10. Нас покормили, дали конфеты и „Фанту“.

…18.34. Ломайте дверь, спасайте Макса. Звони маме. (Макс — это моя маленькая собака левретка)».

— Понимаешь, мы родственникам не звонили из зала, не хотели травмировать, надеялись, что выкрутимся. Я думала, что мама находится в неведении, где мы, ведь живем отдельно. Но материнское сердце не обманешь. Как только нас захватили, у нее стало плохо с сердцем.

— Как вели себя люди, осознав, что стали заложниками?

— Некоторые плакали, мы старались их успокоить. Ведь главное было — не привлекать к себе особого внимания террористов. Дети вели себя спокойно, сидели тихо. Большая проблема была с едой и водой. Ее было очень мало. Чеченцы бросали нам шоколадки, бутылки с водой. Некоторые не делились с соседями…

Поначалу было такое ощущение, что все это происходит не с нами. Думали еще, что чеченцы просто хотят денег. Чеченки следили за нами. Лиц своих они не закрывали. И не были похожи на безумных. Относились к нам как к своему стаду. Водили по очереди в туалет. Сначала — в подвальчик под режиссерской будкой. А потом в оркестровую яму.

— Не возникала идея убежать?

— Возникла, но сразу же отпала: слишком тщательно нас охраняли. На третий день заточения один парень не выдержал, кинул в сторону бутылку с водой, а сам побежал с задних рядов партера по спинкам кресел. Кричал: «Мамочка, я не знаю, что делаю». До нас он не добежал пару рядов. В него в упор стреляла чеченка. Она попала в бок какой-то женщине и в глаз рядом сидящему мужчине. Мы слышали, как зашипела кровь. Тут же выскочил человек, со словами «я — доктор» бросился к раненым. Пытавшегося убежать парня чеченцы вывели из зала и расстреляли…

— Что было самым ужасным?

— Самым страшным оказался второй день. Террористы подумали, что на крышу полезли снайперы. Чеченкам дали команду встать в шахматном порядке и по команде все взрывать. Одна террористка — на вид лет 16 — стояла в двух метрах от меня и улыбалась. Я стала молиться. И это помогло: страх ушел.

— Когда начался штурм здания, ты поняла, что освобождают?

— Когда пошел газ, мы обрадовались. Поняли, что нас хотят спасти… Очнулась в больнице. Я была в коме. Два раза откачивали. Врачи и медсестры делали нам искусственное дыхание… Я позвонила сестре, только и смогла сказать: «Ира, я жива».

Потом у меня началась истерика. Я сказала врачу, что меня пугает лицо той молодой чеченки, что стояла возле меня и хотела взорвать людей. Жаль, что психотерапевты не разговаривали с каждым пострадавшим в отдельности. И с Сергеем не поговорили… Врачи сказали, что мне очень повезло: привезли в машине «скорой помощи». Среди тех, кого везли в автобусах, было больше погибших…

Я попросила воды. И буквально проглотила литра полтора минералки. Сразу вырвало… В больнице нам все время делали уколы — противорвотные. Давали лекарства для улучшения работы печени. Еще — витамины и средства, выводящие токсины… Приходили следователи. Потом приезжали журналисты, я им все рассказывала. Когда увидела себя по телевизору, да еще по нескольким каналам сразу, меня охватил страх. Испугалась, что меня найдут чеченские террористы. Спрашивала, хорошо ли охраняется больница? Муж позвонил на третий день. Сказал, что лежит в «Склифе». Меня из больницы забрала подруга и привезла домой — к родителям. А Сергей вышел позже. Мы поняли, что надо серьезно заняться лечением. Ведь врачи откровенно сказали, что есть риск стать инвалидами. Биохимический анализ крови был крайне неблагоприятный. В справке при выписке поставили диагноз «токсикологический гепатит». Мы истратили кучу денег на лекарства. Сейчас все вроде бы пришло в норму.

— Что изменилось с тех пор в тебе?

— Мы с мужем теперь стараемся не ходить на мероприятия, где собирается много людей. Все время насторожены. Считаем, что обязательно надо обращать внимание на то, что происходит вокруг… Ведь эти террористы каким-то образом заминировали здание, прошли на представление… Что ж, судьба подарила нам шанс продолжить свою жизнь. Мы стараемся более ответственно относиться к тому, как живем. Увидев сама, сколько в мире зла, я стараюсь, как могу, сделать эту жизнь лучше. Это не просто слова…