 |
| Независимая газета | А. Тарасов | 06.10.2003 |
Эта книга вышла в безымянной «текстовской» серии о горячих точках. Но в отличие от других книг серии книгу Бершина в магазинах найти почему-то нельзя. Одни говорят: читатели расхватали (верю: книга того стоит). Другие говорят: по заданию молдавских властей книгу скупало посольство Молдавии в Москве (тоже верю — в их интересах не допустить книгу до читателя). Сама эта серия — «соросовская». Люди из Фонда Сороса опрометчиво предложили поэту Ефиму Бершину, много лет проработавшему в «Литературной газете», написать, как свидетелю, книгу о войне в Приднестровье. Рассуждали, видимо, так: человек понятный, «наш», из солидной «либеральной» (это еще до Ю. Полякова было) газеты, в КПСС вообще не состоял, к тому же еврей — как же он может что-то неправильное написать?
Люди из Фонда Сороса промахнулись. Бершин написал правду. Следовательно, по определению — «не то». Причем прямодушный поэт Бершин их сразу предупредил, что напишет «не то». Они не поверили. Заключили контракт, подписали, заплатили. Когда увидели текст — поняли, как опростоволосились. Но деваться было некуда. Об идеологической направленности в контракте — ни слова. Платить неустойку — никому не хочется.
Не отпавшие от религии
Самое слабое место в книге — предисловие. Написано оно известным человеком — Григорием Померанцем. Лучше бы он этого не делал. По причинам загадочным Померанц вместо того, чтобы писать по теме книги, предпочитает рассуждать об Антонии Сурожском. Еще более странно читать у Померанца, что взрыв молдавского национализма был лишь «игрой, начатой группой гуманитарной интеллигенции в Кишиневе». А соответствующие события в Грузии, что же, были «игрой, начатой гуманитарной интеллигенцией в Тбилиси»? А в Азербайджане — «игрой гуманитарной интеллигенции в Баку»? И так далее, по столицам республик? Дело не в «гуманитарной интеллигенции», а в советской «номенклатуре». Это именно советская «номенклатура» развалила СССР — чтобы спокойно, с минимальным числом конкурентов захватить («приватизировать») государственную собственность, стать буржуазией. А национализм был лишь удобным механизмом отвлечения внимания масс от этого важного процесса.
Померанц ссылается — сугубо положительно — на «Семена Франка и других веховцев». Видимо, Померанц плохо помнит, что писал в «Вехах» Франк. А вот я помню хорошо. И я потому понимаю, что все инвективы Франка в адрес «русского человека» и «русской интеллигенции» — это как раз те обвинения (из книги Бершина это хорошо видно), которые повторяли молдавские интеллектуалы-националисты, раздувая в республике фашистскую истерию (в частности, обвинение русских — и особенно русской интеллигенции — в «ненависти к культуре»). И я хорошо помню, что по Франку получалось, будто только тот, кто религиозен, — подлинно морален, высокодуховен и совершает благие дела. А вот тот, кто нерелигиозен (атеист), — он по сути аморален (у него мораль ложная), он нигилист и способен лишь разрушать, ненавидя культуру и богатство. А из книги Бершина следует совсем противоположное: это именно православные христиане — руководители и активисты Христианско-демократического народного фронта Молдовы — осуществляли геноцид в республике, творили чудовищные средневековые зверства, разрушали все, что можно разрушить, демонстрируя прямо-таки патологическую ненависть к культуре (даже к самой простой, вплоть до садово-парковой скульптуры), а вот приднестровские «простые советские люди», рабочие, крестьяне, служащие, интеллигенты, практически поголовно неверующие, напротив, вели себя высоконравственно, проявляли массовый героизм, спасая и защищая культуру от варваров — православных христиан. С Франка что спрашивать — этот певец филистерской трусости давно умер. А вот за Померанца стыдно.
Он ведь так прямо и пишет: «Свобода немыслима без минимального присутствия Бога в человеческой душе. Провал перестройки — это наш общий провал, провал, вызванный долгой оторванностью от духовных корней». Понимаете, вся беда, стало быть, в том, что мы отпали от религии, «оторвались от духовных корней». Что-то православие не помешало петлюровцам вырезать на Украине 200 тысяч евреев (и православные священники благословляли их на резню). Что-то православие не помешало румынским фашистам устроить запредельные по жестокости еврейские погромы (когда в Бухаресте, например, евреев свозили на городскую бойню, рубили там на куски и на каждом куске ставили штамп санитарного врача) — и высшие иерархи Румынской Православной Церкви благословили погромщиков, а священники шли в первых рядах (а после войны отпавшие от религии безбожные коммунисты их за это судили). Все поколения еврейских предков Померанца, должно быть, в могиле перевернулись, когда он написал эти строки!
«Стержень России»
Печально, но и сам Бершин не раз повторяет глупые и нелепые штампы либеральной пропаганды эпохи перестройки и постперестройки. Бершин, конечно, не политолог, не социолог, не теоретик гуманитарных наук, это — не его специальность, он — поэт, он не обязан в деталях разбираться в общественно-политических вопросах, но все-таки удивительно, до чего же удачно нашим гражданам промыли мозги СМИ.
Вот, например, Бершин пишет: «Заблуждаются те, кто думает, что административные границы внутри СССР наносились произвольно и бездумно. Они были тщательно продуманы. Но продуманы таким образом, чтобы непременно взорваться в случае распада страны». Не секрет, что большевики верили в близкую мировую революцию и, следовательно, в такое мироустройство, где никаких границ не будет вообще. Не секрет и то, что Сталин мечтал распространить свою власть на весь мир (что тоже предполагает отсутствие границ). Это только в воспаленных «демшизой» мозгах наших либералов эпохи перестройки мог родиться такой бредовый образ: сидит дьявольски коварный Сталин — и вместо того, чтобы укреплять и расширять свою «империю», думает: дай-ка я сделаю так, чтобы она развалилась, и специально для этой цели так проведу границы, чтобы они, как мины замедленного действия, в момент развала взорвались. Вот они все у меня попляшут!..
И уж совсем странно читать у Бершина такое: «Октябрьская революция в России снесла с лица земли ее стержень — аристократию. Маску аристократии подхватила и напялила на себя новая советская интеллигенция, плавно перешедшая в либеральную российскую. И вместо элиты общества образовалась псевдоэлита, не понимавшая, что быть аристократом — это прежде всего способность нести ответственность за общество и способность в критический момент приносить себя в жертву этому обществу».
Вот так. Парень из простой семьи Ефим Бершин, потомок неизвестно скольких поколений почти наверняка сплошь нищих еврейских ремесленников, вдруг воспылал любовью к русским аристократам — тем самым, которые его предков на порог бы не пустили, чтобы те своим «жидовским духом» дом не осквернили.
Как формировался этот «стержень России», хорошо известно. Российское дворянство было дворянством служилым: землю, крестьян и титулы получало за службу. Как собачки. Кто ниже кланялся и усерднее лизал — тот и выходил «в чины». Самые завидные титулы у нас в России получали за зубодерство и палачество, за искусное бритье, за красивый голос да за жеребячьи способности в царицыной постели. Знатнейшие роды позорили себя «тушинскими перелетами». «Стержень» и «элита» без жалости пороли крестьян, насиловали крестьянских девок, продавали людей, разъединяя семьи. Знаменитый аристократ, гордость русской дворянской литературы, вешал крепостных только для того, чтобы получить литературное впечатление, как ведет себя вешаемый.
Борьба с «сепаратистами»
Но не это в книге — главное. Просто очень уж режет глаз — особенно на фоне остального текста. Собственно, самое ценное в книге Бершина — это факты, документы, свидетельства очевидца.
Вот знаете ли вы, что репрессии по национальному признаку и «чистки» начались в Молдавии еще в 1989 г., то есть при советской власти, в СССР, при Горбачеве?
«С каждым днем становилось яснее, что заседать в одном парламенте приднестровцы и „фронтисты“ не могут. Это было не просто бесполезно — небезопасно. 22 мая 1990 года, когда приднестровские депутаты выходили после заседания из здания парламента, их стали избивать. Озверевшая толпа таскала за волосы женщин, разрывала одежду на мужчинах, осыпая их ударами со всех сторон. Потом на проезжей части дороги открыли канализационный люк и попытались депутатов туда затолкать. Однако откуда-то из недр парламента последовала команда „Отставить!“. Кто-то сообразил, что избиение народных избранников не очень вяжется с теми демократическими лозунгами, при помощи которых Молдавия собиралась проникнуть в семью западных государств. И толпа, как по команде, успокоилась и отступила. Видимо, актеры подчинялись своим режиссерам беспрекословно».
Вновь специально обращаю внимание читателя: это все происходило при Горбачеве, при советской власти, в СССР.
В том же 1990 г., но уже в ноябре Бершину пришлось пережить в Кишиневе еврейский погром. Погром этот, насколько я помню, был тотально замолчан всеми «демократическими СМИ» и официальной советской периодикой. Рассказали о нем лишь приднестровские газеты да оппозиционные Горбачеву мелкие радикально-коммунистические издания. Но им никто не верил, их голоса никто не слышал. Из Кремля была дана установка: поддерживать борьбу «молдавских демократов» со «сталинистами» и «нинандреевцами». Сегодня об этом погроме в Израиле пишут как о само собой разумеющемся: дескать, что вы удивляетесь, что из Молдавии все евреи в Израиль сбежали, — у них же там погромы были!
Напоминаю, Бершин — не эксперт, Бершин — поэт. Он пишет то, что видит, пишет так, как видит. Образно: «Я осторожно прокрался вдоль стены горсовета и заглянул за угол. И увидел у крыльца огромную воронку, в которую откуда-то сверху стекал тоненький красный ручеек. В этот момент что-то влажное коснулось моего затылка. Я поднял голову. Это была огромная еще не заснувшая рыба с торчащим сквозь нити авоськи плавником. Она смотрела на меня мутным взглядом, словно приглашая заснуть вместе с ней. Авоська была зажата в крепкой мужицкой руке, которая неуклюже свешивалась с дерева. Тела не было. Была только рука. Я обвел рядом растущие рядом деревья и кусты. Все они были увешаны остатками человеческих тел. Ноги и головы росли отдельно. Женская грудь сочилась кровью…».
Итак, Дубоссары. Фашистский террор (то есть с точки зрения наших «демократических СМИ», «борьба с сепаратистами»): «Сергей Величко возвращался с беременной женой на автомобиле из Рыбницы. Где-то возле села Роги их остановили вооруженные люди. Узнав, что Сергей — из Дубоссар, они его вначале жестоко избили. Этого показалось мало. Тогда, еще живому, выкололи глаз, отрезали пальцы рук и половые органы. И этим не насытились. Решили устроить из Сергея костер. Облили бензином и подожгли. Потом останки засунули в целлофановый мешок и прикопали за кустом. Беременную жену раздели, изнасиловали и оставили на дороге, повесив на грудь гранату. К утру, совершенно обезумевшая, она дошла до дубоссарских позиций. Труп мужа вернули позже, после вмешательства посольства Венгрии — Сергей оказался приднестровским венгром».
Все это, конечно, не было локальным дубоссарским феноменом. Фашистский террор был повсеместным: «Словно мор прокатился вдоль берегов Днестра. Люди исчезали и не возвращались. Возвращались их трупы. Восемнадцатилетнюю Свету Деуцэ хоронили в белом подвенечном платье. Замуж не успела. Снайпер опередил. В подвале одного из дубоссарских домов бандиты изнасиловали и убили десятилетнюю Таню Гацкан и тринадцатилетнюю Таню Бондарец. Там же замучили Ольгу Дорофееву.
Семью Александра Мунтяна уничтожили всю. В их же собственном доме. Мать и двух дочерей насиловали в разных комнатах. Самого Александра убили выстрелом в висок. Потом дом взорвали. Всех погребло под обломками.
У Бендер в персиковом саду нашли пятерых. Все — со связанными руками. Все — убиты в упор.
Сергей Красутский был захвачен полицией, когда возвращался домой. На его теле выжгли каленым железом латинскую букву «V» (виктория, победа), спину разрисовали паяльной лампой, выдавили глаза. Труп Михаила Заводчикова был найден в таком же состоянии. Борис Беженарь вышел из дому и не вернулся. Нашли его со следами страшных пыток. Ополченцу Брагарчуку разрубили голову. Другого ополченца, Полякова, подвесили на дереве за челюсть.
Продолжать этот список нет сил.
Замуж за скульптуру
Одни из самых ярких строк в книге «Дикое поле» — это строки, посвященные непосредственно молдавским либералам, художественной «демократической интеллигенции» Молдавии, портреты этих либералов и демократов, которые в отличие от российских собратьев сразу и неприкрыто продемонстрировали свою фашистскую сущность. «Поэтесса Леонида Лари (она же Любовь Йорга) в 1989 году тоже стала народным депутатом СССР. Во время предвыборной кампании она провозгласила: «Пусть у меня будут руки по локти в крови, но я вышвырну оккупантов, пришельцев и манкуртов за Днестр, я их выброшу из Транснистрии, и вы — румыны — настоящие хозяева этой многострадальной земли, получите их дома, их квартиры вместе с их мебелью… Мы их заставим говорить по-румынски, уважать наш язык, нашу культуру…» Повторяю: именно с этой программой она пришла в Верховный Совет СССР».
Бершин описывает одно реальное событие — событие откровенно шизофреническое: «Перед памятником свершается обряд бракосочетания. Им руководил православный священник. Уже не совсем юная невеста красовалась в роскошном белом платье под фатой. Рукава некоторых людей из ее окружения были украшены расшитыми национальным орнаментом полотенцами. И только жених не был ничем украшен. Он стоял с сумрачным и неприступным видом, видимо не до конца понимая, что происходит.
А происходило вот что. Молдавская поэтесса Леонида Лари, заявив, что возрождение нации дороже собственных детей, развелась со своим русским мужем, с которым нажила двоих ребятишек, и решила выйти замуж за памятник Стефану Великому. Толпа все воспринимала всерьез. Священник (как позже выяснилось, это был не просто священник, а еще и депутат Верховного Совета СССР по фамилии Бубуруз) постучал обручальным кольцом по постаменту, затем надел это кольцо на палец Леониде и объявил «молодых» мужем и женой».
Цивилизация и безумие
Хотя книга Бершина написана в жанре мемуаров (или сборника репортажей) с отступлениями, в ней, к чести Бершина, есть выводы.
Эти выводы содержатся в приведенных в книге письмах германскому другу Бершина Мартину.
«У наших интеллектуалов, — напишет Бершин, — теперь новое развлечение. Во всех газетах и журналах спорят о том, выпали ли мы из цивилизации, а если выпали, то куда и как надолго. Все сходятся на том, что все-таки выпали, и надо туда вернуться. Скажу тебе честно, дорогой Мартин, ничего в этих спорах не понимаю. Я не понимаю, куда и откуда выпал».
Раз мы в отличие от Запада не убивали в странах «третьего мира» десятки миллионов человек голодом — стало быть, это признак «нецивилизованности». «Цивилизованные» страны — это такие, которые организуют в странах «третьего мира» индустрию массовой смерти с помощью нищеты, голода, вполне излечимых в других условиях болезней. «Цивилизованные» страны — это такие, которые организуют в странах «третьего мира» массовую работорговлю (трафик «живого товара»: женщин и детей обоих полов для занятий проституцией в «цивилизованных» странах) и детскую порноиндустрию. «Цивилизованные» страны — это такие, которые организуют в странах «третьего мира» условия, при которых крестьянам становится абсолютно невыгодно выращивать какие-либо культуры, кроме наркосодержащих. «Цивилизованные» страны — это такие, где «цивилизованное» население превращено в чавкающее стадо потребителей и где свыше 90% населения вообще не читают книг. Замечательная «цивилизация»!
И тихий, далекий от политики и совсем не революционно настроенный поэт Бершин не выдержит и выкрикнет: «Моя цивилизация, Мартин, — это Пушкин и Мандельштам, Блок и Ахматова. Моя цивилизация — Чехов и Толстой, Левитан и Шагал. Моя цивилизация — это добро и зло нараспашку… Это Невский проспект и Арбат, Дерибасовская и тираспольские набережные. Это Волга и Днестр. И я из этой цивилизации никуда не выпадал, Мартин. А современные телефоны, автомобили, отели, биржи, унитазы — это не цивилизация. Современное оружие — с лазерным наведением, сплошь компьютерное — не цивилизация. Видел бы ты, как «цивилизованно» оно стирает с лица земли целые города. Это не цивилизация. Это — безумие».
Цивилизация, вершиной которой являются Пушкин, Блок, Мандельштам, Чехов и Толстой, действительно несовместима с «цивилизацией», вершиной которой являются вещи — телефоны, автомобили, отели, биржи и унитазы. Это — антагонистическое противоречие.
И трагедия, описанная Бершиным в книге «Дикое поле», была лишь внешним проявлением этого антагонизма. Те, для кого главным в жизни были унитазы и автомобили, силой оружия навязывали свою «цивилизацию» тем, для кого главным были Пушкин и Чехов. Мелкие буржуа осуществляли последнюю стадию своей мелкобуржуазной контрреволюции, контрреволюции, начатой еще Сталиным.
(Полностью публикуется в журнале «Свободная мысль-XXI».)
