Ухожу в монастырь

Такое решение я приняла на исходе лета. Сборы были недолги. Много ли надо человеку в монастырском уединении?.. Позже этот вопрос я задавала многим из тех, с кем повстречалась в Свято-Преображенской мужской Ставропигиальной валаамской обители. К заутрене я при всем желании не успевала. Она начинается в монастыре в 4 часа, с первыми лучами солнца. В это время теплоходы, доставляющие на Валаам туристов и большую часть паломников, еще только подходят к архипелагу. Швартуются же у пристани в Никоновской бухте ближе к 8 утра. Наша «Родина», приписанная к Северо-Западному речному пароходству, курсирующая по Ладоге не первый десяток лет, подошла к причалу первой. Пассажиры высыпали на палубу, дивясь растущим прямо на скалах великолепным хвойным лесам. Паломников среди них узнать труда не составило: в строгой темной одежде, женщины — в платках, все немногословные, погруженные в себя.

Но и в этой устремленной к молитвам группе людей выделялась немолодая женщина с глазами, о каких говорят — все выплакала. Я подошла к ней: может, нужна помощь? Узнала, что женщина — москвичка. На Валааме надеется найти своего младшего сына. Тот, пройдя две чеченские войны, в итоге лишился почки, а приобрел страшные головные боли — следствие тяжелой контузии. Кто-то посоветовал ему хотя бы на время уйти в монастырь: отдохнет душа — и телу станет легче. В отпуск уехал он в Валаамский монастырь. Больше месяца прошло — нет матери от сына весточки. Дома же на ее руках еще старший сын — инвалид войны в Афганистане…

На полуслове прервала она свой печальный рассказ, увидев, что трап установлен и можно сходить на берег. Быстро-быстро, как только можно в ее возрасте, она пошла к главной усадьбе, до которой шесть километров по лесной просеке.

Я же воспользовалась местным «челноком»: крохотное суденышко «ОМ» за полчаса доставляет «ленивых» туристов непосредственно к храму.

Лишь с борта этого кораблика и можно увидеть отныне одну из валаамских жемчужин — Никольский скит, где поселились монахи-отшельники.

Один из прежних моих знакомых, 22-летний инок Александр, приютивший меня когда-то в летней монастырской гостинице, «болезненный оптимист», как шутя называл сам себя, — теперь, мне сказали, среди отшельников. Даже со своей валаамской братией, обитающей в главной усадьбе, общаются эти люди только по большим церковным праздникам.

В тот день никакого праздника не было. С утра, после молитв и скромной трапезы (чай с хлебом), монахи разошлись по своим рабочим местам — послушаниям, как здесь говорят.

Одно из таких мест — ферма. Я давно наслышана о рекордных удоях — на зависть профессионалам с Большой земли. Послушник Владимир взялся показать мне хозяйство. Долго извинялся, что «не в парадной одежде», то есть не в рясе: только что, мол, из коровника, наводил там чистоту, оттого в сапогах и клеенчатом фартуке.

Коровников на ферме два — летний и зимний. Оборудован также просторный загон для выгула рогатой скотины. Есть еще большой курятник. Следит за всем братия из 6 человек, среди которых только один монах. Остальные проходят послушническое испытание. Владимир родился и вырос в Петербурге, имеет математическое образование, а общению с коровами научился, попав на Валаам. Признается: трудно здесь. Но тем не менее в своем решении принять со временем постриг тверд.

Глядя на его щуплую фигуру, впавшие бледные щеки, я поинтересовалась:

— Сами-то парное молочко что ж не пьете?

— Как же, пью, — ответил. — Только сначала надо работу сделать, потом уже — еда, молоко. Да и работа не главное здесь — молитвы. Я, признаться, за ними часто совсем о насущной пище забываю…

Из молока в монастыре готовят сметану. Раньше еще делали сыр. Сейчас молочные излишки предпочитают продавать — деньги нужнее. Еще продают местным жителям выпекаемый в монастыре хлеб. Пустили от причала в Никоновской бухте к главной усадьбе маршрутное такси…

С тех пор как Валаам был возвращен православной церкви, настоятель монастыря игумен Панкратий вместе с братией (немногим более ста человек) преуспел во многих начинаниях. Но сколько еще нужно сделать — были бы только средства! Завершить реконструкцию главного храма, построить новую пекарню, отремонтировать кельи, возродить знаменитые монастырские сады.

О валаамских садах в дореволюционной России ходили легенды. Овощами, фруктами, ягодами монастырь с лихвой обеспечивал и себя, и окрестные села-города, и даже в Петербург возили — к царскому столу! К девяностым годам минувшего века цвели в этих садах, увы, в основном сорняки. С приездом на Валаам профессионального агронома, принявшего позже постриг, они стали постепенно оживать.

На несколько садов общей площадью в десятки гектаров — только два знающих дело работника: пожилой мужчина и маленькая, немногословная, тоже в возрасте женщина — Мария Васильевна. Бывшая хранительница музея-заповедника «Остров Валаам». Когда музея не стало, она не захотела уезжать с острова. В этой мужской обители немало женщин, нашедших свое призвание в том, чтобы служить монастырю.

Командует всей «агрономией» отец Григорий. Этот невысокий, крепкий, жизнерадостный человек несколько лет обитал в Всесвятском скиту. Обнаружив в тамошнем саду увядающий отросток виноградной лозы, сумел вырастить из него виноградник. Я перестала этому чуду дивиться, когда узнала, что родом он из Армении.

А на территорию скита, где живет с десяток отшельников, меня не пустили: сюда женщинам разрешают входить лишь раз в году — в День Всех Святых. У большинства монахов, а также части послушников есть теперь мобильные телефоны, оплачиваемые из монастырской казны. А в кельях появились «удобства».

… Отходят теплоходы от Валаама в девять вечера. Туристы караулят этот миг на палубах, чтобы успеть запечатлеть на фотопленку и поздний здесь закат, и саму пристань. Кто-то кидает в воду монетку, чтобы снова вернуться. Кто-то крестится, глядя в ту сторону, где за верхушками сосен скрывается Свято-Преображенский храм. Одна только женщина в тот вечер смотрела в уходящую монастырскую даль почти безучастно — пожилая москвичка, приезжавшая за сыном. Тот, как выяснилось, днем раньше отсюда уехал. Куда — никому не сказал…