Мы часто слышим и сами говорим об американизации нашего общества. Это стало общим местом. Об этом говорят во всем мире. Все страны переживают «американизацию», экспансию американских ценностей. Но что же это такое? Естественный ли это процесс, как утверждают идеологи «открытого общества»? Со всей очевидностью нет. Ничуть не естественный, а напротив, насильственный — ведь никто не спрашивает у нас, хотим ли мы видеть рекламу на улицах и телеэкране. Кризис, в который погружена сегодня наша страна, во многом является результатом значительных успехов США в информационной войне — войне, которая не закончилась с разрушением СССР, но только набирает обороты. Сегодня важнейшим направлением борьбы за мировое господство является борьба за сознание. Ведется интенсивная борьба за саму возможность ставить перед людьми стратегические цели, накапливать и реализовывать информационные ресурсы реализации этих целей. Поэтому классические формы подчинения одних государств другим на основе захвата территории, присоединения, включения в заданный тип экономического производства в настоящее время становятся все более второстепенными. Боевые действия, вооруженная агрессия применяются только как финальный кровавый фарс, окончательно закрепляющий новый порядок в сознании миллионов пораженных зрителей — и таким образом тоже становятся частью глобальной информационной кампании. Наличие или отсутствие личности, способной ставить перед собой стратегические цели и достигать их, является отправной точкой, вокруг которой ведется информационная борьба. Стратегическая самостоятельность этноса, страны, социума характеризуется наличием собственной энергосистемы, независимо циркулирующих финансовых ресурсов, собственных природных запасов, собственных планов развития промышленности, самолетостроения, автомобилестроения и т. п. Все это у России есть. И отнять это нелегко, хотя огромные усилия ее врагов, приложенные на этом направлении, не пропали зря. Гораздо легче в условиях постсоветского информационного вакуума было отнять независимость и самостоятельность мышления. Наступление на этом фронте велось психологическими средствами. Внедрение ложных личностных целей (для женщины, например — карьера вместо семьи), подмена смысла основных ценностей (любовь как самоудовлетворение вместо любви как добровольного служения другому), подмена одних социальных приоритетов другими («непрестижные» социальные роли инженера, врача и учителя и «престижные» роли бандита и спекулянта), — будучи реализованными, все эти сами по себе фрагментарные средства вместе становятся мощной силой постепенного лишения независимости целой страны. Иными словами, для подчинения страны достаточно переориентировать мышление ее народа так, чтобы страна начала действовать в интересах атакующей стороны и исключить возможность собственного произвольного, независимого целеполагания. В условиях интернационализации (глобализации) экономики вопрос только усложняется. Возникает потребность в формировании «мембранных механизмов», которые обеспечивают, с одной стороны, взаимодействие государства с мировой системой, но не допускают полного слияния с последней, сохраняя ее автономность вплоть до степени мягкой автаркии. Информационное оружие направлено на уничтожение автономного сознания (самосознания, самоопределения, самобытности), которое собственно и обеспечивает независимую субъектность народа и его страны. Способность превращать получаемую информацию в личностное знание для возможности свободного целеполагания по отношению к производственной форме или геополитической системе — вот что является предметом поражения и разрушения. Все остальные типы решений и действий могут быть объявлены абсолютно свободными, поскольку они не затрагивают самого принципиального момента — постановки стратегических целей. Именно поэтому либеральная система не стремится к полному запрету любой творческой деятельности, более того — допускает существование групп и сил, активно использующих антисистемную риторику. Главное, чтобы эти группы и силы не ставили стратегические цели, которые могут привести к смене системы. Все остальное — карикатуры, оскорбления, угрозы, т. е. действия нестратегического характера — они могут легко позволить себе в качестве утешения, оставаясь на деле элементом системы, выполняющим в ней функцию парового клапана. Разрушение способности ставить стратегические цели и удерживать реальность понимания и восприятия превращает целые страны в элементы глобальной системы Нового Мирового Порядка, не несущие собственных задач, но работающие на задачи, которые ставит победитель в информационной войне. Встает вопрос: на каком этапе потери независимости может возникнуть ответное сопротивление, если может вообще. Ответ простой: пока общество не начало вырабатывать ответную программу информационного противодействия, (которая всегда основана на защите собственных, традиционных для данного народа ценностей), сопротивление возникнуть не может в принципе. Силой, которая воплотит эту программу в жизнь, может быть только национальная политическая организация. Конечно, в истории бывали примеры стихийного возвращения целых народов к своим корням. Надеяться на это можно, рассчитывать — нельзя. Потому что никогда ранее войны между государствами не велись в информационном пространстве — так, как это происходит сегодня. А в войнах побеждают только организованные силы. Сегодня предметом поражения информационного оружия является информационная субъектность того или иного народа или государства — в отличие, скажем, от психологического или психотронного оружия, которое нацелено на поражение души и формы организации сознания конкретного человека. Борьба за умы строится не на основе прямых высказываний и утверждений и не на основе так называемой риторики внушения. Информационное оружие демонтирует собственно национальную культуру, лишает этнос возможности самостоятельно формулировать задачу, искать путь к ее решению. Задача и метод решения даются извне. Каков же механизм разрушения сознания социума (национального самосознания)? В настоящий момент создаются специальные «симуляционные машины», воссоздающие среду существования сознания (нельзя сказать, что они воспроизводят само сознание), в которой снижается уровень реальности существования личности. В этих средах личность не пробуждается, а наоборот, засыпает. Метафора засыпания имеет под собой конкретные психофизиологические механизмы, связанные, прежде всего, с уровнем актуализации субъектности, масштабом областей, которые личностью удерживаются. Наличие подобных симуляционных машин собственно и есть новый феномен социальной жизни. Конкретным примером может служить узкая социальная и профессиональная специализация личности. Кругозор, личностный горизонт сужаются до узких рамок личного комфорта и благосостояния. Личность не способна адекватно и полно осмысливать окружающее и логическим образом выключается из политической жизни, будучи не в силах оценивать происходящее с политической точки зрения. И это только частный пример. Симуляционные машины (демонстраторы социальных образцов и поведенческих стереотипов) есть ни что иное, как отщепленные среды сознания — среды, способные имитировать работу сознания, хотя они и отщеплены от структур общности. Построение подобных сред, отщепленных (поэтому их и можно называть виртуальными) от форм организации и структуризации общностей, позволяет опосредованно формировать так называемые «группы участия» — химерические общности, которые имитируют существование сред сознания, существующих в реально действующих общностях. Вокруг отщепленных сред сознания формируются «группы участия», которым затем и начинает придаваться статус социальных общностей. Становясь виртуальной, культура разрушается. Механизм ее трансляции утрачивается. Таким образом, схема имеет следующее устройство: есть отщепленные среды сознания, за которыми исходно не стоит никаких реальных общностей. Человек входит в эти среды и адаптирует свое сознание к структуре подобной среды. Совокупность людей, которая прошла через подобную симуляционную машину, образует группу участия. Последняя выступает в роли фиктивной общности. Дальше остается только эту «общность» объективировать и как-то назвать, а ее членов превратить в образцы для массового подражания. Используется стимуляция подражания: …новое поколение выбирает «пепси», …у этих людей есть традиция собираться вместе и отдыхать с «очаково», …кто побежит за «клинским», …голосуй, а то проиграешь, …ведь ты этого достойна… И так далее. Разумеется, данный тип воздействия на сознание, использующий групповые механизмы (механизмы группового поведения), не является единственным. Главное условие победы в информационной войне — внедрить свой механизм и получить возможность управлять общностью. Технология достаточно хорошо разработана и широко применяется для атаки на ключевые личности в той или иной стране. Но именно информационное оружие, использующее отщепленные среды сознания, наиболее эффективно для поражения общностных механизмов самоидентификации, которые и определяют существование и жизнеспособность исторически сложившихся общностей. Поэтому данный вид оружия наиболее эффективен для уничтожения сфер деятельности, этносов и государств. Но главное и самое страшное здесь то, что побежденная культура полностью разлагается. Ее ценности заменяются фикцией, декларативно навязанной извне. Различные методы воздействия на сознание существовали всегда. В чем же тогда отличие сегодняшней ситуации? Сегодня создается оружие в прямом военном смысле, а не просто психология, идеология. Например, можно техническими средствами вызывать чувство страха у человека. Техническими средствами можно осуществить промывание мозгов и вызвать любые эмоции, вложить программу, вызывать предсказуемые, программируемые реакции. Информационная атака требует решительного и немедленного противодействия.
