Чечня без русских

«Россiя» продолжает по средам знакомить читателей с народами, населяющими бывший Советский Союз. Сегодня — о том, как жить русским в России, в отдельно взятом ее регионе.
Вот как описывает положение оставшихся в Чечне русских сотрудница грозненского Конгресса русскоязычного населения (работающего также с ногайцами, татарами, кумыками) Ольга Селенкова:
— Жизнь очень тяжелая. Часто люди просто оставляют свои дома и уезжают. Их никто не покупает. А когда приезжают обратно, дома бывают заняты. Или случается так, что человек приезжает продать дом и исчезает. Таких случаев немало и в Шелковском, и в Наурском районах. Я не могу говорить об этом с высоких трибун, чтобы не сказали, что я накаляю обстановку. Семьдесят процентов русского населения Чечни — это люди пенсионного возраста. Это немощные люди, которые здесь остались одни.
А вот еще свидетельства. Председатель грозненского КРО на вопрос редактора издающегося в Ставрополе чеченского бюллетеня «Права человека», есть ли угрозы русским детям или неприязненное отношение к ним, отвечает:
— Встречаются обычные бытовые моменты. Дети есть дети.
— Есть ли случаи выживания русских соседями-чеченцами?
— Бытовые моменты возможны.
— Есть ли разговоры антирусского характера, мол, почему они не уезжают?
— Бывают на бытовом уровне, когда поссорятся.
— Бывают ли антирусские настроения на улице, когда плохо отзываются о русских?
И снова ответ: «На бытовом уровне». И хотя общий вывод — здесь так же, как и везде, как и в России, согласиться с ним трудно. Очевидно, что подобные «бытовые моменты» делают жизнь невыносимой.
Вот типичная история одной из вынужденных переселенок из Чечни. Анна Артемовна К., всю жизнь проработавшая библиотекарем в грозненском НИИ, покинула Грозный с тяжело больным мужем на руках в декабре 1994 г. Добраться до Ингушетии помогли соседи-чеченцы. Мужу требовалось лечение в московском онкоцентре на Каширке. Через год он скончался. К тому времени от товарищей по несчастью она узнала, что от дома, где была их двухкомнатная квартира, остались одни воспоминания.
Еще через четыре года, после долгих хождений по инстанциям, нелегальной работы и житья из милости у случайных людей, Анна Артемовна получила наконец компенсацию за утерянное имущество — 120 тысяч рублей. Приобрести жилье на них можно разве что в глухой деревне или захудалом райцентре, где невозможно найти работу. А как прожить без нее на мизерную пенсию? Но ей еще повезло — многие пострадавшие во время первой войны не получили компенсацию до сих пор. Недавним постановлением чеченского правительства ее сумма увеличена до 240 тысяч рублей для тех, кто остался на территории Чечни. Тем же, кто бежал из республики до 1994 года, вообще ничего не положено. Детей у Анны Артемовны нет, родственники в Ростовской области сами едва сводят концы с концами. Но возвращаться в Чечню она не собирается. «Куда я поеду — на развалины своего дома в шестьдесят лет новую жизнь начинать?» — говорит Анна Артемовна.
Примерно так же рассуждает большинство русских вынужденных переселенцев. Есть и еще один фактор. Если во время и после первой чеченской войны отношения между чеченцами и русскими, как правило, были хотя бы нейтральными, то после второй произошла резкая поляризация по этническому признаку.

Владимир Горюнов, политолог, член Совета Ассоциации политических экспертов
и консультантов:
— Принятый федеральными властями курс на проведение в республике референдума по Конституции, президентских выборов и так далее ошибочен. Чечня напрямую перешла от советской власти к разгулу этнического беспредела, сопровождающегося межклановыми разборками. Установление там демократии западного образца сейчас просто невозможно. Очевидна и иллюзорность расчета на изменение таким образом западного общественного мнения. Оно создается западными же СМИ, жестко блюдущими интересы своих государств и их властных элит, нисколько не заинтересованных в признании демократизации Чечни. Ситуация там еще долго будет оставаться прекрасным рычагом воздействия на Россию. Не произойдет и долговременного внутреннего замирения. Поэтому перспектив возвращения в республику русского населения практически нет. Все прекрасно понимают, что беспредел в Чечне может в любой момент вспыхнуть с новой силой. Русские беженцы не нашли в России никакой помощи и понимания, и возвращаться к своим пепелищам для того, чтобы потерять все еще раз, они не станут.

Видные представители московской чеченской диаспоры провели не так давно пресс-конференцию, а затем и круглый стол, посвященные положению русскоязычного населения Чечни. По словам председателя палаты Народного собрания Чеченской Республики созыва 1996 г. Амина Осмаева, чеченские общественные организации вынуждены поднять эту проблему, поскольку «у федеральных органов власти имеется определенный страх при обсуждении этой темы — они боятся обвинений в шовинизме».
— Возврат и создание условий для нормальной жизни всем покинувшим республику — первоочередная задача властей Чечни, — считает председатель Комитета Национального согласия Чеченской Республики Умар Автурханов.
Правда, по словам Амина Осмаева, с гарантиями безопасности там пока слабовато. Чеченцы более или менее защищены от масхадовских боевиков в силу тейповых связей и обычая кровной мести. У русских нет защиты от криминального беспредела. В республике выросло поколение войны, воспринимающее русских как врагов.
Сейчас число русских в административных структурах Чечни очень мало. Изменить ситуацию, считают московские чеченцы, можно путем введения квот для русского населения, причем в соответствии с его численным представительством на 1991 г. Положение об этом нужно ввести в готовящийся договор о разграничении полномочий между федеральным Центром и Чечней (кстати, национальные республики одна за другой отказываются от аналогичных договоров), поскольку в только что принятой Конституции ЧР об этом не сказано ни слова.
Представители диаспоры считают, что в Чечню могут вернуться около ста тысяч русских. Впрочем, как сообщил «Россiи» Амин Осмаев, конкретной программы возвращения не существует. По словам же Умара Автурханова, помимо квотирования представительства русских в органах власти рассматриваются другие способы привлечения их в республику. Например, главами администраций казачьих Наурского и Шелковского районов должны быть казаки (пока это исполнено только в Наурском). По его мнению, просто необходимо возвращение в республику русских работников нефтепромыслов, специалистов среднего звена. Действительно, нужно же кому-то и работать.

Мы им — нефть, они нам — смерть
Русские в Чечне появились в начале прошлого века. В основном они работали на Грозненских нефтепромыслах и связанных с ними производствах. Казаки же поселились в этих краях еще в XVI веке.
В советское время Грозный был одним из мощнейших центров переработки нефти. Обслуживался он русскими. Чеченцы не сумели сохранить сложный технологический комплекс нефтедобычи и нефтепереработки. Развал нефтепромыслов, являвшихся становым хребтом республиканской экономики, лишил средств к существованию почти все русское население Чечни, да и большинство чеченского. И тогда чеченцы нашли себе новый источник дохода.
По переписи 1989 г., в Чечне проживали почти четыреста тысяч русских. По данным МВД России, только в 1992 г. в Грозном были убиты 250 русских и около 300 пропали без вести. К 1994 г. дудаевцы уничтожили более двух тысяч русскоязычных. Тысячи людей, бросая дома и имущество, бежали в Россию. До начала первой чеченской кампании Чечню покинули более 250 тыс. человек.
Избиения, убийства, грабежи, изнасилования, захват заложников, взломы и насильственное выселение из квартир и домов стали повседневной реальностью. Это был настоящий геноцид. К началу второй чеченской на территории республики оставалось лишь около 29 тысяч русских (более 17 тысяч составляли старики). Сколько их осталось сейчас, не знает никто.
Никто не понес за это наказания и, похоже, не понесет. Мало того что масхадовским боевикам постоянно объявляют амнистию — теперь администрация Кадырова приглашает их работать в чеченские правоохранительные органы.