Невозможно понять, говорит ли нам теракт в Тушине хоть что-нибудь о самих террористах. Мы ни на йоту больше не знаем об их численности и подготовленности, о том, на подъеме ли терроризм или это последние отчаянные конвульсии осознающих свой проигрыш непримиримых. Две террористки-самоубийцы в Москве — много это или мало? Какой смысл вкладывали в теракт его организаторы? Одновременно с тушинскими «Крыльями» на противоположном конце Москвы проходило другое массовое мероприятие — в Кусково. Американская торговая палата отмечала День независимости США — почему целью террористов не стал относительно более элитный Independence Day? Потому ли, что просто не знали о нигде не рекламировавшемся корпоративном празднике? Или наоборот, знали заранее, что рассеянная по парку толпа в Кусково будет недостаточно плотной и давку создать не удастся? Или неизвестные стратеги решили, что подобный теракт выставит их в невыгодном свете, не борцами за независимость Чечни и против российского империализма, а борцами с Западом вообще? Главный и единственный несомненный вывод из субботней трагедии — террор в Москве приобретает черты повседневности. На фоне эпической трагедии «Норд-Оста» субботние взрывы в Тушине оказались — в силу самого способа своего осуществления — едва ли не на грани обыденности. Терроризм смертников-шахидов выглядит буднично и индустриально. Теракты в Тушине лишены драматичной бутафорности массовых акций с захватом заложников, являющих перед камерами бородатых полевых командиров, обвешанных оружием, повязанных зелеными лентами с изречениями из Корана. Нет здесь и неизбежного саспенса переговоров, попыток установить имена захватчиков, нет многочасовых рассуждений экспертов, которыми телеведущие пытаются разнообразить скудость наличной фактической информации. Террористы не выдвигают никаких требований — поэтому речь не идет о переговорах с ними, а сами теракты не вызывают конвульсивных попыток различных общественных сил запоздало выработать осмысленную позицию по самому предмету, формально ставшему для них поводом. Терроризм шахидов-самоубийц деловит, ничего лишнего — новостной эпизод состоит исключительно из самого взрыва. Захват заложников по образцу «Норд-Оста» это событие, к сожалению, не единичное, но, безусловно, уникальное. «Норд-Ост» — это провал силовых структур, это поиски виновных и обещания «не допустить впредь». Тушино — это террор, поставленный на поток. Можно стараться не допустить повторения Тушина — но исключить его нельзя. Милицейские чины вместе с независимыми экспертами прямо говорят нам об этом. Именно после Тушина — не после «Норд-Оста» — москвичам стоит начать оглядываться по сторонам в общественных местах. Понятно, что с «практической» точки зрения террористкам вовсе не обязательно прорываться на массовое мероприятие — сопоставимого числа жертв можно добиться взрывом в любом из центральных магазинов или ресторанов, а теракт в вагоне московского метро вызовет, конечно, куда большую панику и дезорганизацию столичной жизни. Можно утешать себя надеждой, что террористок было только две потому, что дорогу в Москву остальным перекрыли заслоны МВД. Что стратеги террора не могут поставить взрывы на поток просто потому, что у них нет достаточного числа рекрутов, желающих стать живыми бомбами. Что именно потому они хотели попасть на массовое мероприятие, где один-единственный теракт мог обеспечить максимальное число жертв. Столь же вероятна, впрочем, и другая версия — организаторы терактов хотели придать своей атаке нордостовский символизм — не просто кровавой бани, а унизительного удара зажравшейся, самодовольной Москве. Удара, однако, не получилось. Организаторы рок-фестиваля не стали оповещать посетителей о случившемся, опасаясь паники и давки; с той же целью концерт не был свернут моментально, а продолжался еще несколько часов, пока милиция подгоняла бесплатные автобусы и обеспечивала «постепенную и незаметную эвакуацию». Однако все присутствовавшие на тушинском поле, конечно же, немедленно узнали о терактах благодаря звонкам услышавших сообщения по радио испуганных родственников. Узнали о них и корпоративные поедатели барбекю на американском празднике в Кусково. В обоих случаях массовая реакция была на удивление пассивной. Массового исхода зрителей с тушинского поля не произошло, как не было, по свидетельству очевидцев, и особенного падения настроения у разморенной жарой и алкоголем толпы. В Кусково, час спустя после взрывов, у входа стола длинная очередь желающих попасть вовнутрь. Отчасти отсутствие сколько-нибудь живой реакции на трагедию можно объяснить именно изрядным количеством выпитого, — но главное, конечно, в другом: само слово «теракт» очевидно потеряло для москвичей свою мистическую cоставляющую, исключительность и непредставимость. Услышав о теракте в Москве, реагируешь не недоуменным «Как?» (в смысле, «Не может быть! Неужели это возможно?»), а прагматическим «Сколько человек погибло?». В смысле, «если много, то тогда да, а если не очень, то бывает».
