Современная Компартия фактически руководит религиозной жизнью страны, утверждает известный востоковед Владимир Малявин
Современный западный человек воспринимает Китай как родину уникальных духовных традиций, своего рода средоточие «восточной мудрости». В то же время в этой стране господствует коммунистический режим. О том, как тысячелетние духовные традиции Поднебесной уживаются с коммунистической идеологией, в интервью «НГР» рассказывает известный востоковед Владимир Малявин, автор многочисленных работ по истории и культуре Китая, переводов классических трудов китайских философов. — Владимир Вячеславович, можно ли считать Китай религиозной страной и как эта религиозность сочетается с коммунистической идеологией? — В отношении религии ситуация в Китае очень специфическая. С точки зрения христианства или ислама китайцы — вообще нерелигиозный народ. Религии Китая очень древние, они хранят в себе анималистические верования и культ предков. Кроме того, эти религии ориентированы на общественную жизнь, чтобы выполнять определенные социальные функции. По набору культов в той или иной местности можно четко определить, чем занимается население. В традиционной для Китая религии предков сверхъестественные существа есть не что иное, как проявления материальных существ. Китайские божества — это умершие люди. Представления о Боге в его христианском понимании у китайцев не существует. Поскольку божества — это обожествленные люди, то с этой точки зрения правящие элиты, политическая власть являются высшим выражением религии. Иными словами, религия в Китае всегда была подчинена политике. Европейцы недоумевают, как можно смешивать веру и политику. Однако для китайцев эти понятия неотделимы одно от другого. Для них это даже очень удобно, поскольку религия регламентирует многие социальные потребности: повседневную жизнь, устройство семьи, клана. — А какова политика руководства в отношении различных религиозных организаций? — Современная Компартия фактически руководит религиозной жизнью страны. Если этого не будет, Китай просто развалится, исчезнут опоры китайского миропонимания. Все религии в этой стране объединены в государственные ассоциации, которые должны быть зарегистрированы. Признается несколько официальных религий: буддизм, даосизм, католицизм, некоторые протестантские деноминации, ислам. Все остальные вне закона и зарегистрировать их невозможно. Для Китая главный критерий при оценке той или иной религии — ее лояльность по отношению к властям. Если, скажем, мусульманин не восстает против власти, он хороший мусульманин, если восстает, то плохой. В Китае есть также такое понятие, как еретические или нечестивые религии, которые не признаются государством. Это так называемые секты. Официально они именуются реакционными религиозными организациями, поскольку не подчиняются Компартии. Яркий пример — секта Фалуньгун. Возникает вопрос, почему сначала ее никто не запрещал, а потом стали давить. Дело в том, что ее численность растет очень быстро и сейчас там уже почти три миллиона человек. Это уже серьезно, Компартия видит в этой организации вызов для себя. Фалуньгун хорошо организована, она реально может перехватить власть у Компартии на местах. В то же время есть секта, которой власти разрешают действовать легально. Она стремится объединить в своем учении конфуцианство, буддизм и даосизм. Я спрашивал у многих китайских чиновников, почему именно эту секту выделяют из всех остальных, ведь все они различаются только техникой медитации. Один чиновник мне ответил так: эта секта не выступает против партии. Второй сказал: она слишком велика по числу приверженцев, поэтому мы не можем ее запретить. Третий дал еще более оригинальный ответ: они (члены секты) «хорошие люди». Надо заметить, что такая ситуация характерна только для Китая. На Тайване и в Гонконге подобных ограничений на религиозную деятельность не существует. Естественно, возникает вопрос о том, что будет, если в силу определенных политических изменений подобные ограничения исчезнут и в Китае. По крайней мере на Тайване ничего особенного не произошло. Все эти многочисленные секты интегрировались в ткань тайваньского общества, заняв определенную нишу. Более того, эти группы стали своего рода выразителями китайского духа и цивилизации. Что касается христианства и ислама, то у них, конечно, своя судьба, которая тем не менее хорошо иллюстрирует общую религиозную ситуацию в Китае. Например, от католиков требуется абсолютная лояльность по отношению к китайскому руководству, что для них явно не приемлемо, поскольку они должны быть преданы Папе Римскому, а не Компартии. Поэтому католики в Китае расколоты. Власти признают лишь небольшую их часть, которая считает для себя высшим авторитетом Компартию. Католики, верные Папе Римскому, находятся на нелегальном положении. Время от времени кого-нибудь из них сажают. Такая же история с исламом. Власти требуют от него покорности, есть официально признанные мусульманские организации. В то же время есть и неформальные исламские группы, которые не признают власть Компартии. Периодически их преследуют. Одним словом, китайские власти воспринимают религиозные организации как политические структуры, которыми необходимо управлять исходя опять же из политических интересов государства. Другого значения эти организации для общества иметь не могут. — Есть ли какие-нибудь религиозные представления, которые были бы характерны для большей части населения Китая? — Традиционные китайские религии хотя и имеют какие-то формальные организации для большинства жителей настолько слиты, что практически они не делают между ними различия. Впрочем, и христианство они считают такой же религией, как и все остальные. У китайцев есть понятие о верховном божестве. Христос, Будда, Лао Цзы для них просто инкарнации этого божества. У каждой китайской религиозной секты есть свой способ медитации, который держится в секрете. Владение способом медитации определяет духовную иерархию секты. Ее основатель воспринимается членами секты как живое воплощение Будды. Между различными сектами нет противоречия, поскольку великое Дао с их точки зрения проявляет себя в самых разных религиях и учениях, включая христианство, ислам, иудаизм. Через свое собственное проявление Дао, человек выражает универсальную истину.
