А вот и он — бодрый командный голос, профессиональные бородка и брюшко, решительные резкие движения. Вполоборота отдает кому-то подобострастному последние указания, переключаясь одновременно на разговор по мобильнику. В джип — и вперед. А вслед восхищенно-раздумчивыми интонациями доносится: — Да… Крутой батюшка… Правда, знакомый типаж? И лет десять тому назад его приход в церковную жизнь связывался с радостными переменами, с отказом от образа забитого сельского попа, боящегося собственной тени, унижаемого областным уполномоченным и местным секретарем райисполкома. После тысячелетнего юбилея крещения Руси, со времени горбачёвской «перестройки» в Церкви появляется свой, независимый хозяин. Он быстро научился использовать новую конъюнктуру, освоил в общем-то нехитрые механизмы поиска денег среди криминализированных дельцов, нашёл «конкретный» подход к старой номенклатуре. Вообще-то Церковь вышла из советских времен с завидным опытом накопления и использования теневых денег. Ведь легального капитала она в принципе не могла иметь, поскольку законом лишалась права юридического лица. А фактически деньги были, и по тем временам немалые. После начала перемен пригодились и сами деньги, и опыт работы «в тени», и наработанные в прошлом связи. Растущие повсюду храмы радовали глаз. Ну, может, они были лишены архитектурных изысков, выглядели слишком серо и однообразно. Но ведь строились они после семидесяти лет сплошных разрушений! И мало кто задумывался — как же так выходит: люди не получают зарплаты, бабушки-пенсионерки экономят на хлебе и постном масле, а их пожертвований оказывается достаточно для возведения храмов, одни проекты которых обходились в десятки тысяч. Лишь временами либеральная пресса ворчала по поводу миллионов, исчезавших в церковных новостройках и не дошедших до обнищавшего народа. Да кто её читает, либеральную прессу! К тому же и эпоха гласности вскоре ушла в прошлое… У нас в Харькове возле одной из прекрасно отстроенных церквей стоит памятник одному из таких энергичных строителей. Как ему завидовали другие священники! Завидовали его блестящим связям, его пробивной энергии, его деньгам. Правда, лица его новых друзей навевали размышления… Ну и что! Деньги ведь, говорят, не пахнут! И вот когда уже храм был полностью восстановлен и готовились к его освящению, случилось неожиданное: этот самый «крутой батюшка» неосторожно взялся за металлическую дверную ручку в церкви, которая почему-то именно тогда оказалась в контакте с проводом под высоким напряжением. Вот так… В новой церкви стал служить новый иерей, а бывший объект зависти духовенства навсегда остался у церковного порога — похоронен. За последние годы только ленивый журналист, кажется, не писал об участии Церкви в нефтяном бизнесе, скрытой контрабанде автомобилей, торговле сигаретами, алкоголем или «ножками Буша». Разрушающий потенциал торговых авантюр (удачных или неудачных — всё равно), в которые позволяет себя втянуть Церковь, огромен. Для православных Церквей на постсоветском пространстве неплохо было бы извлечь урок из моральных потерь, понесённых Ватиканом из-за его причастности к банковским аферам ещё лет сорок-пятьдесят назад. Но давайте представим себе молодого и не очень искушённого в духовной жизни человека, направленного в глубинку, где он оказывается практически лишённым поддержки иерархии и полностью материально зависимым от прихода. Ну хорошо, на Крещение, на Пасху столпятся у храмов тысячи людей, соберут неплохие пожертвования. На зарплату батюшке и причту хватит. А ведь для богослужений, как правило, выделен старый полуразрушенный дом, который надо привести хотя бы в относительный порядок. Надо также платить за отопление, за электричество. Главное же, надо одновременно собирать десятки тысяч долларов, о которых и подумать страшно, для строительства будущего храма. Где взять деньги? И тут непременно появляются выгодные предложения. Помню, мне, например, предлагали выделить в церкви помещение под магазин, сдать само здание храма в залог под кредит для партнёра, помочь ему организовать поездку в Аргентину, купить там меховые шубы, продавать их в церковном магазине и на эти деньги строить храм. Как-то Бог выручил, да и мне было под сорок лет, когда принял священство, возраст уже не авантюрный, а ещё помогла традиционная слобожанская недоверчивость — отказался. Но ведь навязывавшийся мне клиент сумел потом провернуть подобные авантюры с другими православными Церквями и с политическими партиями! Знаю, например, что до сих пор ищут «Боинг» риса, полученный им в качестве гуманитарной помощи для одного религиозного центра. Да и я сам, скажу честно, регулярно отказываясь от подобных предложений, пока они не исчерпались, в одиночку мучился от мыслей: а не пойти ли на риск? Ведь не для себя — для Церкви нужны деньги! Наверное, тысячи и тысячи людей прошли через те же мучительные переживания за годы правового беспредела, творившегося в Украине в конце прошлого века. Я верю, хочу верить, что большинство священников выстояли перед искушениями. И отнюдь не все, попавшие в ловушку алчности, прогорели. Многие не только получили от сомнительных сделок неплохие дивиденды, но и приобрели связи со сформировавшимися кланами, а через них — с лоббирующими их чиновниками. И вновь сотни и сотни менее удачливых священников с завистью поглядывают на блестящие купола стремительно выросших церквей таких вот «крутых батюшек», на их меняющиеся от сезона к сезону машины, на монументальные дома. Боюсь, но завистники озабочены не столько будущим Страшным Судом или даже земной прокуратурой, сколько проблемами выживания своей семьи и своего прихода. Прихожане же часто отказываются понять моральные препятствия к получению сомнительной помощи. Припоминается классический случай во Львове, когда молодой негодяй выжил из прихода старого заслуженного священника, своего настоятеля. Он обвинял маститого протоиерея в нерасторопности, в неумении ладить с властями и со спонсорами. И что же вы думаете? Прихожане поддержали расторопного, хотя за старого настоятеля вступились и епархиальное начальство, и большинство опытных священников. Будь это в притче, мы бы с радостью услышали, что молодой оказался обманщиком, был изобличен и изгнан. Но то в притче. А в реальной жизни — наоборот. Он построил церковь, потом сделал стремительную карьеру, беспощадно уничтожая всё, мешавшее ему на пути. Прихожане же, зная, что бывший сотрудник настоятеля не отличался ни искренностью веры, ни твердостью морали, когда он ушёл на более тёплое местечко, всё равно вспоминают его с восхищением и благодарностью. Как легко обмануть общественное мнение — особенно, когда общество само стремится быть обманутым и избегает правды! Что больше нравится народу — слушать, какой он талантливый, древний, справедливый, или внимать поучениям по поводу недостаточного трудолюбия, апатичности, отсутствия чувства собственного достоинства? Ну какому, скажите, городскому голове, губернатору, председателю сельсовета или начальнику тюрьмы понравится видеть возле себя строгого и справедливого обличителя или даже просто искреннего человека, не желающего закрывать глаза на творящиеся бесчинства? Кто бы сегодня в Украине согласился слушать человека, подобного святителю Иоанну Златоусту, позволявшему себе заявить об императрице: «Вновь беснуется Иродиада, вновь ищет главы Иоанна Предтечи!» Другое дело, если служитель Церкви услужливо преподносит орден, защищает от оппозиции, усаживается рядом в президиуме, почаще повторяя при этом: «Несть бо власть, аще не от Бога!» А ведь апостол Павел писал эти слова (Рим. 13:1) о языческой Римской империи, о властях, распявших Христа и казнивших тысячи христиан. Эту власть он не оправдывал и не поддерживал. В конце концов он и сам был осуждён на смерть этой властью. Но апостол в своих боговдохновенных размышлениях исходил из того, что и самая кровавая, безбожная власть существует благодаря промыслительному смотрению Бога, и находящимся при власти людям, христиане обязаны помочь спастись. А как Церковь может помочь спастись? Помогая свернуть с ошибочного пути, указывая истинный путь следования Христу, напоминая учение Евангелия. Во всех других случаях люди, причисляющие себя к Церкви, лишь способствуют гибели пасомых душ, подыгрывая их слабостям, не давая усомниться в допустимости их больших и малых пороков. Кто по-настоящему любит наркомана: тот, кто услужливо помогает ему достать всё большую и большую дозу наркотика, или же тот, кто помогает ему выдержать ломку, может быть, даже закрывая в комнате, убеждая в губительности его болезни, провоцируя его агрессивность? Нисколько не преувеличивая, можно именно таким представить выбор Церковью её общественной роли в Украине. «Крутой батюшка» уже сделал свой выбор. Ведь избрав модель поведения, принятую в современных общественных элитах Украины, он собственным авторитетом утверждает допустимость и совместимость с церковным учением такой модели. Идеалы общественного успеха, карьеры, накопительства, приходящие в либеральной цивилизации на смену ценностям тоталитарного общества, не более совместимы с христианским учением, чем памятные идеи «строителей коммунизма». И коль священник сам стал образцом удачного приспособления к этой цивилизации, то что говорить о других?.. Но в том-то и дело, что «крутой батюшка» оказался главным действующим лицом в современной религиозной жизни Украины не случайно. В обществе, где Церковь не защищена от чиновничьих и политических манипуляций, где господствует право сильного, лишь такой тип и может успешно сохраниться. Где и когда во время межконфессиональных конфликтов был применён закон? Кого из священнослужителей привлекли к уголовной ответственности по статьям, предусматривающим серьёзные наказания за разжигание межэтнической и межконфессиональной ненависти? Я не знаю таких случаев. Но известны десятки случаев удачной деятельности политиканов в рясах, привлекавших единомышленников радикальной фразой, угрожавших кровопролитием, издевавшихся в масс-медиа над оппонентами. Мы уже привыкли к тому, что человек в рясе может ударить или оскорбить соотечественника, захватить не принадлежащее ему имущество, публично высмеять национальные святыни. И если это будет прикрываться видимостью «межконфессиональных споров», не только не вмешаются ни милиция, ни прокуратура, но и депутаты Верховной Рады пойдут в бой под флагами то ли «единой Поместной Церкви», то ли «канонического православия». Это ли не поощрение правового нигилизма и циничной эксплуатации остатков искренней религиозности в своих интересах? Церковь «крутых батюшек», над созданием которой успешно потрудились и украинский истеблишмент, да и все наше общество на протяжении последних десяти-пятнадцати лет, не способна осуществить его духовное оздоровление. Ведь заметьте: под аккомпанемент разговоров о «духовном возрождении» мы становились в эти годы все более и более прагматичными и циничными. Наши взаимоотношения сегодня намного более далеки от евангельского идеала, чем они были в том же 1988 году — году начала демократических перемен в Украине. Кое-кто ищет спасение в волюнтаристском объединении Церквей, благодаря которому Православная Церковь будто бы сможет более эффективно влиять на мораль украинского общества. К сожалению, реальность намного мрачнее. Сегодня в Украине можно, и достаточно безболезненно, объединить лишь дельцов из всех юрисдикций в одну Поместную Церковь. Но тогда возникнет такая деструктивная сила, от которой рухнут остатки общественной морали. Единственную же настоящую Церковь, способную противостоять соблазнам общества потребления, могут представлять люди с совершенно иной ментальностью. Люди, максимально свободные от гнетущей экономической или психологической зависимости от общества. И они всегда есть в Церкви, как всегда есть в ней и торгаши, и авантюристы, и просто пронырливые приспособленцы. Проблема лишь в том, чтобы голос именно этих, свободных от светской конъюнктуры людей был услышан. Сегодня этот голос в Украине очень тих. Не только в светской, но и в церковной, точнее, церковно-политической прессе мы видим вновь и вновь позирующих с орденами и без них «крутых батюшек», которые громогласно изобличают оппонентов, поздравляют власть имущих, торжественно предстоят на богослужениях. Однако не слышно голоса пастырского напутствия. Ведь настоящий пастырь скромен и непритязателен. Он искренен — и именно поэтому неудобен для тех, кто готов слушать лишь лесть фарисеев. Он способен любить — и любить самоотверженно, даже когда его ближний весьма далек от его собственных представлений о христианском идеале. Но может ли общество, в котором люди разобщены и раздражают друг друга, принять и оценить эту любовь?.. Прежде всего настоящий пастырь — это человек молитвы. А молитва несовместима с озабоченной возней. Она требует спокойствия, сосредоточенности, внутреннего мира. Именно того, чего так не хватает всем нам, гражданам Украины, сегодня. Парадные богослужения перед телекамерами никогда не заменят отрешённую молитву подвижника и не смогут заменить нашего непосредственного, личного присутствия в жизни Церкви. Не в «союзах православных граждан» и политизированных братствах, а именно в Церкви, которая начинается в Сионской горнице с благодатного схождения Святого Духа на апостолов и с евхаристического единения со Христом. «Крутые батюшки» страшны имитацией присутствия Церкви в нашей действительности, имитацией нашего вхождения в Церковь. Они подменяют собой Церковь, предлагая пастве эрзац духовной помощи вместо реального пастырства. Но подменяют постольку, поскольку это выгодно обществу и, в частности, общественным элитам. Когда общество ищет в Церкви не суровой справедливости, а попустительства его болезням, когда в пастырях хотят видеть моральное оправдание собственной слабости, когда Церковь стремятся превратить в зрелищное приложение к официальной идеологии — общество получает то, чего оно заслуживает. «Крутых батюшек», которые приходят туда, где боятся истины.
