Шеф-редактор журнала «Смысл» рассказывает о своем отношении к проблемам ислама, в том числе «русского»

Портал-Credo.Ru: Как Вы оцениваете заявления Али Вячеслава Полосина, прозвучавшие в его интервью «Порталу-Credo.Ru», о том, что Вы нанесли оскорбление муфтию Равилю Гайнутдину, выступая недавно в Московском центре Карнеги?
Максим Шевченко: Али Полосин не первый раз повторяет эту чушь, пытаясь рассорить меня с Равилем-хазратом. Я очень хорошо знаю муфтия Равиля Гайнутдина и уважаю его как честного, порядочного человека, который в трудные дни гонений на своих единоверцев всегда, в силу своих возможностей, отстаивал их права и не изменял своим принципам. Он в течение 2002−2003 годов дважды бывал гостем моей еженедельной авторской программы «Выбор веры», идущей на радиостанции «Маяк-24». Кстати, Али Полосин также был гостем «Выбора веры» в прошлом году.
По поводу моего выступления в центре Карнеги у меня был личный разговор с Равилем-хазратом во время конференции не так давно в Нижнем Новгороде. Я разъяснил ему, что имел в виду. Дело в том, что существует опубликованная, кстати, на вашем сайте, в репортаже Тульского, стенографическая запись куска моей прямой речи в центре Карнеги. Причем не доклада, а ответа на один из вопросов. Выступление, в целом, касалось религиозного фактора в предстоящих выборах. Желающие могут зайти на сайт «Эха Москвы» — там выставлена стенограмма передачи, в которой я повторил тезисы, высказанные в центре Карнеги.
Опубликованный Тульским кусок абсолютно вырван из контекста, а передача прямой речи, со всеми присущими ей двусмысленностями и экивоками, является провокативной по сути и замыслу. Честный журналист передает смысл высказывания, подтверждая его цитатой, провокатор — пытается подогнать цитату под свой замысел.
Я сказал, по сути, что муфтии, в том числе и уважаемый Равиль Гайнутдин, не контролируют и не представляют реальное исламское пространство России в той полной мере, как это пытаются зачастую представить некомпетентные журналисты или сотрудники аппаратов муфтиев, каковым является и Полосин.
Реальная жизнь мусульман проходит не в малочисленных мечетях, а в аулах, селах, махалля, городских общинах, домах, на рынках, в хлебопекарнях, в трудовых и религиозных общинах, к сожалению, в криминальных группировках и незаконных вооруженных формированиях в Чечне и Дагестане. А также на площадях городов, где их терроризирует милиция, определяя «опасных» по расовым признакам, и в политических тюрьмах и камерах, где их допрашивают, в том числе и с применением пыток. Там нет муфтиев в халатах и зеленых чалмах. Они — в каменных многомиллионных по стоимости мечетях, в кремлевских залах и т. д.
Ну, скажите, кого контролирует муфтий Равиль Гайнутдин в Москве, если на почти миллион мусульман, в ней проживающих, в столице менее десятка официальных мечетей? И из них большинство — за Равиля-хазрата. Он уважаемый человек, бесспорно, в московских общинах, но люди-то создают свои, неофициальные мечети по месту жительства, избирают имамов из своих рядов! И ведать не ведают, что их в Москве представляет Равиль-хазрат или там Полосин. Есть даже исламские детские сады и школы, но неофициальные.
Мечеть, в отличие от христианского храма, — вообще не храм. Это выдумки, что обязательно ее строить из камня, с минаретом. Люди в квартирах, в гаражах мечети устраивают. Постелили ковры или картонки — вот тебе и мечеть!
Между тем, у мусульман России нет иллюзий — власть, большинство СМИ и т.н. влиятельное общество настроены антиисламски, антикавказски, антитатарски, антисреднеазиатски, антиарабски и т. д.
Что бы ни говорили о событиях в Чечне официальные СМИ, мусульмане России получают информацию через личные контакты, связи и, например, разрекламированный успех чеченского референдума в этой информации оборачивается страшной правдой о происходящем на северном Кавказе. Мусульмане России не слепые и не глухие — они читают и «Новую газету», и доклады о преступлениях против гражданских лиц в Чечне, готовящиеся обществом «Мемориал». Они считают чеченцев мусульманами, единоверцами, и у них есть устойчивое мнение, что война там идет именно против ислама. Несмотря на уверения муфтиев и государственных пропагандистов, убедительных доказательств обратного им не представлено. Так считаю не я, а мусульмане — я много беседовал с самыми простыми людьми — татарами, кавказцами, азербайджанцами и т. д. К чеченцам у всех сложное отношение, но войну они воспринимают именно как войну против мусульман.
А муфтии выступают, говоря, что в Чечне все хорошо. Кого они после этого представляют?
Кстати, сама должность муфтия — административная, а не духовная. В суннитском исламе вообще нет духовенства и духовных должностей.
Ничего обидного в этой правде, мне кажется, для уважаемого Равиля-хазрата нет и быть не может.
Полосин просто не находит себе места… Когда он принял ислам, то заявил, что сделал это под влиянием Джемаля и видит истину только в шиизме. Потом он называл себя салафитом. Потом оказался в тарикатском исламе. Это, как приняв католицизм, перейти в протестантизм, а потом и в православие. Понятно, человеку хочется закрепиться на должности, в конфессии, социализироваться. Но он доходит до смешных моментов. В социальной программе Совета муфтиев, написанной им, есть пассаж, из которого следует, что правление Путина чуть ли не Кораном предсказано. Мне кажется, что подобное позорит и власть, не нуждающуюся в подобном угодничестве, и самих мусульман, и, кстати, шейха Равиля Гайнутдина, издавшего эту программу.
— Действительно ли в аппарате полпреда президента в Приволжском федеральном округе разрабатывается проект, который можно условно (или официально?) обозначить как «русский ислам»? Если да, то какова доля Вашего участия в его разработке?
— Проект «Русский ислам» — это полная чушь. Его просто не существует. Ничего подобного в аппарате полпреда не разрабатывалось и не разрабатывается. Уровень глупости и лжи тех, кто развернул кампанию против т.н. «русского ислама», показывает тот факт, что меня зачислили в советники Кириенко. Достаточно запросить аппарат полпреда в Нижнем, чтобы узнать, что я никогда не был и не являюсь советником уважаемого мной Сергея Владиленовича.
Кириенко приходил на организованные мной мероприятия так же, как на них приходили другие политики и политологи, в роли выступающего, эксперта. Меня также привлекали и привлекают к публичным мероприятиям ПФО, связанным с конфессиональной политикой, в качестве независимого эксперта.
Ложь также в том, что якобы был снят пропагандистский фильм о русских в исламе. Я был консультантом этого пятисерийного фильма под названием, кажется, «Мусульмане России» — первая серия о татарском мулле, вторая — о дагестанском селе, третья о общине из Петрозаводска, в которой большинство составляют бывшие хиппи русского, украинского или карельского происхождения, четвертая — о татарской школе, пятая — о том, как устанавливали купол на Кул-Шариф в Казани.
Где же тут пропаганда принятия русскими ислама? То, что фильм не был снят как грязная антиисламская агитка, а просто был построен на монологах героев и на хорошей картинке, еще не значит, что он — пропаганда. Это — отличная киноработа, показывающая, что мусульмане разных национальностей любят свою страну и считают ее единственной Родиной.
Что касается выступлений главного советника полпреда по этноконфессиональной политике Сергея Градировского по теме «русского ислама» в разных журналах и вообще публично, то, заметьте, что он их начал только после полугода оголтелой кампании клеветы и лжи, лившейся со всех сторон на него и на меня, заодно. Он пытается перевести заочный клеветнический вой в конструктивное русло разговора о взаимоотношениях российского ислама и русской цивилизации. Пытается чего там доказать. Спорит, переживает…
Но кто это слышит? Речь то идет не философской дискуссии, а о пиар-кампании, проплаченной политическими врагами Кириенко. А стало быть, кстати, поскольку он представитель Президента, то и врагами Путина, вкупе с руководимой им страной.
Старт ей дал гнусный и безумный по количеству лжи номер журнала «Компромат». Меня в нем бывший журналист «НГ» Григорий Нехорошев, трусливо скрывшийся под псевдонимом, который, кстати, не раз использовал, назвал впервые и ваххабитом-технологом, и объявил, что я возил деньги «братьев-мусульман» из Судана прямо Кириенко, и заместители Третьякова меня боялись до одури, что я их избивал в «НГ», наверное… Один раз я сказал Нехорошеву, что он грязный клеветник, заслуживающий пощечины — это вот было в кулуарах «НГ». А остальное — безумие какое-то! Там и появилось впервые это словосочетание «русский ислам». Что там было написано про округ — не поддается пересказу и пониманию. Все свалили в одну кучу.
После это подключился Союз православных граждан и особенно его пресс-секретарь Кирилл Фролов, написавший кучу клеветнических анонимок о «русском исламе». Они действовали не прямиком и не по собственной воле — ума бы не хватило. Приказ пришел, скорее всего, из кирилловского [имеется в виду Отдел внешних церковных связей Московского патриархата, возглавляемый митрополитом Кириллом (Гундяевым)] ведомства, которое их последнее время подкармливает.
Эти начали рассылать факсы с какими-то безумными фантастическими подробностями о проектах то ли исламизации России, то ли русификации ислама. Причем православным и христианам — об исламизации, а мусульманам о христианизации и русификации.
Все это было анонимно и приплетали сюда всех — и Волошина, и Павловского, и Зорина, и даже Виктора Иванова, кажется. Все масоны, саентологи, методологи и т. д., все хотят исламизировать Россию. Глупость этих людей доходила до того, что они рассылали анонимные факсы в приемные государственных ведомств, не настраивая свои аппараты на то, чтобы не печатать номер, с которого факс был передан. Так, например, один факс, обвиняющий ряд полпредов и Волошина в причастности к «русскому исламу», пришел в приемную Полтавченко с факса московского Сретенского монастыря!
Конечно, серьезные люди смеялись и смеются над всем этим бредом.
Но ведь есть и такие, кто задумался — не могут же люди просто так обо всем этом говорить в таких объемах, наверное что-то такое есть… И начинается передача слухов, сплетен. Причем каждый передает сплетни с апломбом и уверенностью. Увы, таковы технологии…
Кстати, а г-н Понкин, согласующий свою деятельность с ОВЦС, вообще ходил по конфессиям и собирал подписи против «русского ислама».
Я вижу в этом потоке два заказа, впрочем. Один — от врагов ПФО, в котором единственный полпред — не из органов или армии (не считая теперь еще и Матвиенко, конечно), и в котором, единственном, ведется разработка стратегий развития России.
Второй — от патриархии, которая дико боится создания министерства по делам религий и, заподозрив в этом желании Зорина и Градировского, на всякий случай, спустила на них своих «цепных псов» в виде Союза православных граждан и подобных ему организаций. Я напугал Кирилла нулевым и единственным номером «Независимого религиозного обозрения». Они посчитали, что это начало чего-то большего. А я это делал просто, чтобы развеяться и квалификацию не потерять в трудное время.
Вот и вся правда о «русском исламе».
Полосин, кстати, почему-то приплел к «русскому исламу» журнал «Смысл», рекламируемый «в прайм-тайм по центральным каналам за огромные деньги». Он даже не понимает, бедный, что иногда люди хвалят что-то не за деньги, а просто потому, что это «что-то» хорошо и интересно сделано.
А если серьезно, то проблема есть. Россия — страна интернациональная. И мусульмане в ней говорят на десятках непохожих друг на друга языках. Их растущее дистанцирование от общества и государства очевидно. Их разрыв с русским языком и русской культурой растет. Я уверен, что если эта тенденция будет развиваться, то на смену русскому языку межисламского общения в России придет арабский, как это было до революции. Так что государство заинтересовано в том, чтобы русский язык оставался главным в межнациональном общении. Те, кто пытается сорвать конструктивный разговор на эту тему, просто являются заочными или очными пособниками радикального экстремизма и сепаратизма.
— Как Вы оцениваете численность российских мусульман? На каких данных основана Ваша оценка?
— Только на высказываниях самих мусульман и на мнениях ученых. Они называют цифру от 10 миллионов до 30 миллионов. Я не социолог и никак не оцениваю численность мусульман. Дождемся результатов переписи — многое станет ясно.
— В свое время Вы опубликовали сенсационные интервью с лидерами дагестанских ваххабитов и афганских талибов? Взяли бы Вы подобные интервью в нынешних политических условиях?
— Конечно же да, и еще десять тысяч раз да! Ведь это грандиозный журналистский успех — быть свидетелем истории, причем практически единственным из русских журналистов. Мне безразлично веяние политических ветров, в конце концов, журналист, если он верующий, то отвечает перед Богом, а неверующий — перед своей совестью. Журналист обязан свидетельствовать, а не угождать властям. Какой нормальный журналист отказался бы от возможности оказаться на пике информационных событий? Слава Богу, жизнь свела меня со многими историческими личностями, как бы к ним ни относиться, надеюсь, сведет и еще не раз. Будет что рассказать потомкам, будет что описать. Мечтаю, по-прежнему, взять интервью и у бин Ладена, у Хуссейна, у многих других известных радикалов. Радикализм, его исследование — моя журналистская специализация. Я знаю об этом почти все, по крайней мере, больше тех, кто настроен только на то, чтобы поднимать пропагандистский шум и участвовать в пиар-проектах за деньги или так, за моральное удовлетворение…
— Как Вы оцениваете возможную ликвидацию российского отделения саудовской Лиги исламского мира?
— Никак. Я ничего не знаю о деятельности российского отделения этой организации. Наверное, у государства свои резоны. Кажется, эта Лига авторитетна в Европе, в Штатах — ее руководство принимается там на высоком уровне. У руководства России своя политика в отношении исламского мира.
— На основании чего Вы назвали суфийский тарикат Накшбандийя «опаснейшей сектой»? Почти общепринятым в российском исламоведении является восприятие кавказского суфизма как традиционной формы ислама, противостоящей нетрадиционному для Кавказа ваххабизму…
— Я никогда не называл суфийский тарикат Накшбандийа «опаснейшей сектой». Я сказал, что вокруг Саида-апанди Чиркейского странная атмосфера, напоминающая сектантскую. Я встречался с ним, публиковал его интервью, а «НГ-религиях» и знаю, о чем говорю. Люди руки целуют, на колени перед ним становятся, считают, что от данных им вещей какая-то особая барака (благодать) исходит… Я эти целования и преклонения, кстати, сфотографировал. Если это исламская традиция, то очень-очень странная, с точки зрения классического ислама. Возможно, сам шейх не виноват — корыстное окружение, поощряющее фанатизм, и не очень образованные фанатичные последователи склонны обожествлять своего духовного наставника. Да и сам шейх говорил в интервью странные, с точки зрения ислама, вещи. Сужу об этом, как исследователь, по реакции многих дагестанцев и вообще мусульман, читавших его высказывания. Я увидел массу параллелей с тем, как устроена жизнь в младостарческих сектах, которые я изучал. То же самое — батюшка решает все, батюшка свят.
Накшбандийа является великим тарикатом, фундаментальной основой исламских общин, исламской жизни, исламской культуры и исламской мысли на огромном пространстве — от Малайзии до Марокко. Особенно в республиках бывшего СССР. Из выдающихся дагестанцев — имам Шамиль, великий политик, воин и реформатор — был последователем Накшбандийи. Как я могу назвать его или великих мистиков ислама сектантами?
Но в современном Дагестане Саид-апанди не является единственным накшбандийским шейхом. Более того, его иджаза (преемственность) подвергается многими авторитетными алимами и шейхами сомнению. Его тарикат считается чрезмерно националистически аварским. Его мюриды ведут себя вызывающе, провоцируют конфликты, требуя от всех дагестанских шейхов подчиниться Саиду-апанди. Скандалы были в Лезгистане, в даргинских, лакских, иных регионах Дагестана. Есть, например, хасавюртовская школа Накшбандийи покойного шейха Таджуддина Рамазанова. К его памяти и к его ученикам относятся, кстати, гораздо менее подозрительно.
Влияние чиркейской школы в том, что они контролируют Духовное управление Дагестана, управляемое только мюридами Саида-апанди.
Дагестан — сложнейший узел сплетения национальных и религиозных влияний. Там нельзя грубо разбираться, там надо знать конкретику…
— Правда ли, что Ваше собственное субъективное восприятие ислама за последнее время несколько изменилось? Те же Равиль Гайнутдин и Али Вячеслав Полосин раньше считали Вас «другом ислама», сейчас же более распространен эпитет «друг Джемаля"…
— Я никогда не был другом собственно ислама, но был и остаюсь другом многих мусульман и исследователем исламской темы. Я считаюсь ведущим журналистом (а не ученым, конечно) в исламской проблематике. Я понимаю, как думают мусульмане, что они хотят, чего они бояться. Я не рассматриваю их как чужих, поскольку давно уже не делю людей по национальному признаку и вероисповедной принадлежности. Люди бывают хорошими и дурными. Умными и глупыми. Остальное — детали.
Да, я всегда защищал и буду защищать права неправедно угнетенных, будь они христиане, мусульмане, буддисты и т. д. Мусульман сегодня угнетают больше и чаще других, их оскорбляют, убивают и уничтожают, их унижают. Именно потому, что они мусульмане. Значит, они нуждаются в поддержке, помощи. Это вольтеровский принцип, альтернативы которому я не вижу. Все остальное — от лукавого.
Но я был и остаюсь христианином, причащаюсь в Православной Церкви. Поэтому и буду с гонимыми, а не с гонителями — в соответствии с евангельскими заветами.
Эпитеты, которые распространены, — комментировать то же самое, что сплетни базарных баб. Председатель Исламского комитета, член экспертного совета ОРТ, выдающийся философ и прекрасный поэт Гейдар Джемаль — мой хороший знакомый, постоянный автор журнала «Смысл». Я горжусь этим знакомством. Равно как и многие известные политики, журналисты, деятели искусства гордятся знакомством с ним. Джемаль — слишком яркий, слишком заметный и известный человек. Он мусульманин и я не вижу оснований для того, чтобы противопоставлять его исламу. Это бред и гнусная выдумка!
Насколько я знаю, в отличие от обильно высказывавшегося последнее время Полосина, мудрый Равиль-хазрат никак и никогда не высказывался по моему адресу заочно. Как настоящий мужчина, он высказал мне свои претензии по поводу выступления в Карнеги-центре лично. Я разъяснил ему свою позицию. Я считаю, что теоретические споры не могут испортить моих отношений с Равилем-хазратом.
Он серьезный, порядочный и добрый человек, крупный политик и всегда может рассчитывать на мою поддержку. Проблема в том, что некоторые его придворные, да и некоторые писаки, полагали, что я поддерживаю Равиля против Талгата из конъюнктурных соображений. Но это чушь. Просто Талгат совершает доказанные свидетелями поступки, несовместимые с наименованием «духовного лидера». Для меня же, немусульманина, самым главным, впрочем, было то, что он и его муфтии завалили доносами приемные ФСБ, прокуратуры и т. д. Стукачей я с детства терпеть не могу. Равиль-хазрат, напротив, всегда показывал твердость и благородство и никогда не прибегал к помощи силовых структур в разрешении идеологических или административных конфликтов.
Когда я ушел из «НГ», то некоторые посчитали, что я ушел из темы, что мое влияние на информационное религиозное пространство закончилось и меня можно как бы отодвинуть. Увы, я вижу скудную информационную пустыню — жалкое подобие «НГ-религий» — ни метода, ни подхода, ни позиции. Единственный, кто подхватил традицию «НГ-религий» на хорошем уровне, — но, к сожалению, только в сети — ваш Портал. С него остальные СМИ почти все и передирают.
Впрочем, как видно по интересу к тому, что я делаю, из религиозной журналистики я никуда и не уходил. Просто расширил границы своего информационного влияния, из журналиста превратился в эксперта.
— Был ли Ваш уход из «НГ-религий» следствием Вашего подхода к освещению «исламской темы» в этой газете? Изменился ли с тех пор Ваш подход к этой теме?
— Это клевета, пущенная по ошибке агентством «Благовест-инфо» в январе 2002 года, еще при покойном Вите Тарасевиче. Ни одного замечания на этот счет со стороны талантливых журналистов Татьяны Кошкаревой или Рустама Нарзикулова не звучало. Вообще с их стороны не звучало замечаний в мой адрес. У нас были нормальные деловые отношения. Татьяна, способная оценить качественную работу журналиста, даже попросила меня не уходить. Но пора было в самостоятельную жизнь…
Кроме этого, я ушел потому, что пять лет работы над одним проектом — это достаточно. Потому что было очень мало денег. Потому что были интересные предложения. Потому что сочувствовал Третьякову и считал себя обязанным ему. Я сейчас полагаю, что именно Виталий Товиевич помог мне стать настоящим журналистом, пойдя на создание «НГ-религий».
Мой подход к «исламской теме» ничем не отличается от подхода к православной, католической, протестантской и т. д. темам. Правда, и ничего кроме правды. Честный анализ. Неучастие в пиар-кампаниях. Защита прав верующих и, вообще, прав гонимых.
Ислам — в центре политической журналистики современного мира. Я был первым журналистом, кто в России начал им заниматься внимательно и честно, а не просто вопить какие-то идиотские лозунги. Мне кажется, что исламская тема еще долго будет оставаться самой актуальной.
Беседовал Александр Солдатов