 |
| Огонёк, журнал | Максим Кузеванов | 11.06.2003 |
ОБРЫВОК ВЕРЕВКИ
Иудеохристианская цивилизация уже успела пережить свою первую эпоху глобалистских претензий. Столкнувшись в VII веке с исламо-арабской экспансией, христианская цивилизация вскоре ответила на нее Крестовыми походами и Реконкистой. Короткие локальные успехи Крестовых походов закончились полным провалом и отступлением на прежние позиции, Реконкиста — устойчивым, но локальным успехом. Сюда же можно вписать и изолированную эпопею Руси, которая вначале подверглась завоеванию со стороны кочевников-язычников, а свою собственную Реконкисту вела уже против их исламизировавшихся потомков.
Почти сразу по завершении Реконкисты (то есть окончательного отвоевания Испании у мавров в 1492 году) христианская цивилизация двинулась через Атлантику на Запад и далеким обходным путем вокруг Африки — на Восток. Центральный очаг исламской цивилизации, в котором к тому времени арабская гегемония успела смениться османо-турецкой, оказался предоставлен самому себе. Колониальные предприятия европейцев в исламском мире отложились на те времена, когда стало ясно, что в «войне миров» исламская цивилизация (в лице Османской империи) не имеет шанса на победу. Оптимизм христианских цивилизаторов основывался на том, что в зоне их уверенного влияния уже пребывали обе Америки, Африка и значительная часть Восточной Азии.
Колониально-экспансионистская петля захлестнулась вокруг очага исламской цивилизации в Западной Азии. Оставалось лишь покрепче ее затянуть. Что было уже и не нужно.
НЕЗРИМЫЙ КРАХ
Примерно к XIII — середине XIV веков исламская цивилизация могла подводить солидные итоги. В Центральной Азии она распространилась до Синьцзяна и Внутренней Монголии, в Южной и Юго-Восточной Азии — до Ассама и Малайского архипелага, утвердилась в Мавераннахре (междуречье Сырдарьи и Амударьи), в Южной Сибири, Прикаспии, на Кавказе и в Среднем и Нижнем Поволжье. Исламизирована была почти вся северная половина Африки, от Магриба до Гвинейского залива и Занзибара.
Но мировая империя ислама не сложилась. Его уравнительная тенденция (все равны перед лицом всемогущего единого Бога) и принцип равенства мусульман в пределах мировой уммы (общины истинно верных) не могли подавить ни культурных различий, ни амбиций местных правителей. Избежав того, что в европейской истории именуется феодальной раздробленностью, не имея единого властного центра, исламский мир к XIV веку представлял собою лоскутное одеяло султанатов, эмиратов и княжеств. Сложившаяся несколько позже Османская империя стояла особняком, так как являла собою не столько исламский, сколько административно-турецкий государственный организм. Мусульмане-нетурки под властью мусульман-турок чувствовали себя не очень уютно, а в значительной части откровенно ненавидели завоевателей, чему единоверие ничуть не мешало.
Арабы-завоеватели на части покоренных ими земель в известном смысле стали культурными героями. Они принесли в покоренные земли высокие достижения арабской культуры, а арабская мореходная навигация и астрономия, математика, арабские интерпретации философских учений Платона и Аристотеля, поэтическая традиция и учение о литературных формах — все эти новинки стали откровениями не только для полупервобытных покоренных народов, но и для европейцев. Имена Авиценны (Ибн Сины) и Аверроэса (Ибн Рушда) произносились в европейских аудиториях с огромным уважением, несмотря на то, что обладатели этих имен — «неверные».
Ислам в прямом смысле слова начал консервировать то, что в европейском словоупотреблении называют «сонным Востоком» и «восточной неподвижностью». Достижения, с восторгом усвоенные иноземцами, их авторам не пошли впрок.
Правда, внутренняя стабильность, внутренняя управляемость общества, традиция отчаянного сопротивления изменениям и отклонениям от исламской нормы обеспечивали мусульманским странам стабильность внешнюю. Но они же замораживали любые движения в сторону технического и социального прогресса, обессиливали и поражали немотой исламский мир при необходимости отвечать на вызовы времени.
Тогда же, в XIV веке, в доктрине ислама стала явственно преобладать нетерпимость к иноверцам, чего ранее не отмечалось. Нетерпимость ислама проистекала (и проистекает по сей день) из веками вбивавшегося в головы на государственном уровне убеждения, что мусульманин — обладатель единственно верной, неуязвимой для критики, абсолютно совершенной, пронизывающей все поры повседневной жизни, простой и несокрушимой религиозной истины. Приоритет ислама подкреплялся привилегиями для мусульман и дискриминацией немусульман (джизйа — подушный налог с подданных-немусульман, заранее гарантированный в пользу мусульманина приговор шариатского суда по гражданскому делу, более суровые для немусульман нормы уголовного права).
Такое ощущение как бы объективного социально-политического и религиозного превосходства, твердое убеждение мусульманина, что он принадлежит к самому совершенному из человеческих сообществ, дожило до наших дней и проявляет себя зачастую неожиданно. Оно не изменяется даже от низкого бытового уровня или откровенной бедности и нищеты, низкого уровня образованности, вплоть до книжной и политической неграмотности.
Так развитие исламской цивилизации практически остановилось, а европейцы в ходе активного колониального проникновения в исламский мир на каждом шагу сталкивались с укладами и структурами, не изменившимися со времен Пророка. Подобный «застой» был не благодатью и не проклятием, а нормой. Той самой исламской нормой, которая жестко зафиксирована в коранических текстах и воспроизводит себя с завидной регулярностью. Норма соблюдается — мусульманин спокоен.
ИНЕРЦИЯ МАССЫ
Благодаря урокам колониальной эпохи государственность стран ислама заметно укрепилась, а религиозно-цивилизационный фундамент изменился мало. Средства проведения современной политики оказались в руках тех, чье мышление зачастую остается на уровне мышления курейшитских вождей в Аравии 632 года. Ответить вызовам времени, трансформировать традиционные структуры по еврорыночному образцу мир ислама оказался неспособен. Это сокрушило бы все базовые установки ислама.
Примеры налицо. Еврокапиталистическая светская модернизация Турции длится уже 80 лет, а результаты никак нельзя назвать грандиозно успешными. Попытка модернизации Ирана («белая революция шаха») закончилась исламской теократической контрреволюцией. Попытка советизации Афганистана вообще привела к фактическому распаду государства до уровня территории сражающихся племен. Попытка увековечения режима арабского светского государственного национализма на базе смешанной экономики (Ирак) привела к изгойству, дестабилизации и иностранной оккупации.
Но есть и другой, сравнительно малозаметный факт. Граждане исламского мира, сумевшие получить западное образование и усвоившие западную культуру, предпочитают в исламском мире не задерживаться — условий для нормальной жизни и работы у них там нет. Ценности исламской цивилизации не спасают ее от откровенной утечки мозгов.
Особенно ярок пример стран Персидского залива, паразитирующих на нефтедобыче. Колоссальные доходы, сосредоточивающиеся в руках правящих верхов, в пересчете на душу населения позволяют проводить в этих странах некоторую европеизацию социальной и образовательной сферы, в то время как фундаментальные основы жизни остаются прочно законсервированными. Значительная часть населения, к примеру, Саудовской Аравии ведет полупервобытную жизнь на уровне VII века и к благам европейской цивилизации не приобщена. Да такая задача и не ставилась.
ЧЕГО ЖЕ ОНИ ХОТЯТ?
Самая простая публицистически-геополитическая (оттого и неверная) версия современного положения в мире ислама такова: бедный исламский Юг хочет скушать богатый христианский Север, для чего собирается пойти на него войной, а пока ведет артподготовку в виде террористических акций фундаменталистов.
Версия эта годится только для детской игры. Шитье проблемы гораздо тоньше, почти без узелков на обратной стороне.
Нет огромного единого консолидированного исламского Юга, который, зажав в зубах нож, алчно смотрит на Север и седлает коней для массового нашествия. Мыслить картинами средневековых завоевательных походов с целью захвата, ограбления и подчинения других народов — смешно и нелепо.
Тем не менее конфликт цивилизаций налицо. Только вызревает он в формах здравомысленных, реальных, исполнимых.
Все может прийти к тому, кто умеет ждать. А исламский мир ждать умеет. Два исламских натиска на Запад — времен халифата и времен османской экспансии — остались в прошлом. Силовое решение проблемы не сработало. В запасе осталось несиловое.
У мусульманина есть замечательная возможность унести родину на подошвах своих сапог. Эта возможность — все та же умма, религиозная община, подкрепленная родовыми связями.
После Второй мировой войны страны Запада, особенно бывшие колониальные метрополии, установили для граждан своих содружеств режим иммиграционного благоприятствования. Примерно ту же политику, но продиктованную нехваткой неквалифицированной рабочей силы, стала проводить Германия, в прошлом политически ориентированная на союз с Турцией. Удивительно ли, что львиную долю миграции в западноевропейские страны при такой ориентации составил поток из исламских стран?
Исламская миграция в Европу (а в последнее время и внутренняя миграция мусульман Кавказа и Средней Азии в центральные области Европейской России) характерна по способу жизнеустройства мигрантов. В подавляющем большинстве случаев они предпочитают заниматься привычной для Востока торгово-посреднической деятельностью.
Торговый же капитал сравнительно быстрооборотен. Торговля не требует владения крупной недвижимостью, не требует тендерного участия в эксплуатации природных ресурсов и соответствующих рентных платежей, не требует высококвалифицированной рабочей силы, позволяет распоряжаться крупными суммами наличных денег. Да и государственная фискальная система в секторе торговой деятельности в наибольшей степени коррумпирована. Короче говоря, условия сверхблагоприятны.
В последнее время западноевропейские (и российские) общины мигрантов-мусульман подчеркнуто стремятся ослабить в своей среде ассимиляционные процессы, делают упор на возрождение традиционных ценностей и религиозно санкционированного образа жизни, в отдельных случаях проявляют активность сепаратистского толка, близкую ко вмешательству во внутренние дела страны проживания. Во Франции уже неоднократно отмечались насильственные действия групп мусульман против производителей вина — погромы винных магазинов, нападения на винные заводы, разрушение резервуаров в цехах розлива. Подобные же акции совершаются против СМИ и книгоиздателей — группы мусульман протестуют, иногда на грани насилия, против богохульных, с точки зрения ислама, телепрограмм, скупают и уничтожают неугодные им произведения печати. Да и процесс против писателя и публициста Мишеля Уэльбека, обвиненного мусульманской общиной Франции в клевете на ислам, говорит о многом.
Нельзя прямо утверждать, что мусульманские общины Европы и русских регионов Европейской России — в полном составе эмиссары Усамы бен Ладена. Тем не менее их экономический вес и политическое влияние становятся все более весомыми, а политическое и экономическое поведение — все более бесцеремонным. Приходится встречаться уже со случаями пропаганды исламской меритократии (власти достойных): мол, только принципы исламского социального устройства способны оградить общество от таких зол, как алкоголизм, наркомания, организованная преступность и проституция…
Ползучая исламская интервенция в страны Запада — во многом итог недальновидной политкорректно-правозащитной деятельности таких структур, как лейбористские правительства Британии и социалистические кабинеты Франции, как немецкие социал-демократы и американские «ослы» (осел — эмблема Демократической партии в США, но в данном случае эта аллегория как нельзя более уместна). В России же нам остается лишь бессильно смотреть на усиливающийся исламский поток и противопоставлять ему неполиткорректные, с точки зрения отпетых плюралистов, административные ограничения, да и те смехотворные.
Давно установлен и доказан факт налогообложения мусульманских общин Европы и России в пользу фундаменталистских и экстремистских группировок. Давно установлены и озвучены факты спокойного существования ваххабитских структур в якобы лояльных регионах России с умеренным исламским населением. Однако эти обстоятельства опять-таки политкорректно обходятся и замалчиваются. Политологи и СМИ делают упор на обсуждение террористических акций исламистов — видимо, как наиболее зрелищных и «жареных» по подаче.
Умеренность ислама симпатична до того момента, как исламские общины почувствуют свою силу. С этого момента начинает действовать принцип исламской арифметики: «Ислам плюс что-нибудь еще — равно исламу и ничему больше». Кошка плюс мышка всегда равняется кошке.
КАК БЫТЬ?
Некоторые политические умы вроде бы начинают задумываться. Далеко не случайно сейчас затягивается вопрос полномасштабной интеграции Турции в ЕС. Многие европейские политики хорошо понимают, что последует за свободным перемещением турецких капиталов и «лиц турецкой национальности» внутри границ сообщества.
Мгновенно подхватывающие суть проблемы радикалы столь же мгновенно доводят ее до абсурда. Европейские и американские националистически ориентированные правые прямо договариваются до необходимости этнорелигиозных чисток. Действующий истеблишмент этих идей не поддерживает. За формулой «этнорелигиозные чистки» слишком откровенно встают призраки холокоста и сталинских массовых депортаций — ведь речь идет о миллионах людей. К тому же есть риск и соблазн переборщить и прихватить для страховки чуток лишних — тех же евреев, цыган, сербов, китайцев… Русских, наконец.
Но суровый урок истории состоит вот в чем: еврохристианская цивилизация сильно переоценила свою способность интегрировать структуры другого цивилизационного типа. То, что неплохо получалось и действовало на расстоянии в отношениях метрополия — колония, перестало действовать в условиях территориально-культурного соседства. Рыночная экономика европейского типа и европейская политическая демократия — это альтернатива национально-государственного развития, неприемлемая для исламской ментальности, но вполне пригодная в качестве среды для паразитирования носителей этой ментальности.
Совершенно то же самое творится и в России. На языке обывателя это выражается так: «урюки» и «чучмеки» хорошо олицетворяли дружбу народов СССР, когда смирно сидели в своих махаллях и аулах, а когда привалили сюда, в независимую демократическую Россию, то от них стало не продохнуть. Всех вон! «Всех вон!» не получится. Но проблема-то остается.
Мирное сосуществование христианского и исламского миров вплотную подходит к грани размежевания, за которой вновь маячит конфронтация. Исламский терроризм — вовсе не передовой отряд этой конфронтации, а всего лишь самое нетерпеливое экстремистское крыло. Такие события, как 11 сентября 2001 года, не добавляют экстремистам выигрышных очков. Напротив, они предупреждают о конфронтационных настроениях в исламском мире и пока что встречают открытую поддержку только у исламских маргиналов.
Террористические акции исламистов следует понимать правильно — как попытки вывести европейцев и американцев из равновесия, подтолкнуть их к неадекватной реакции. И в этом отношении американские «слоны», сменившие «ослов», поступили грамотно — они навалились на Ирак не под лозунгом борьбы с исламским терроризмом, а под предлогом наличия в Ираке оружия массового поражения. Чем, как не отсутствием антиисламских деклараций и обещанием большой жратвы, можно объяснить столь скорое поражение иракского режима, бахвалившегося непобедимостью и проводившего парады шахидов-смертников?
Ирак — это частный случай превентивной военной операции, разом решившей несколько задач. Это локальная тактическая победа. Но ни в коем случае не обнадеживающий пример для планетарной превентивной зачистки. Наш собственный опыт в Чечне показывает, что лозунг антитеррористической операции, выбранный в 1999-м, был пропагандистски ошибочен. Достаточно было объявить в 1994-м, что в Чечне имеются несколько украденных ядерных боеголовок, и мир кинулся бы нам помогать, вместо того чтобы верещать о правах человека и засылать на Кавказ гуманитарные миссии.
Пока что политика Запада по отношению к исламскому миру поразительно напоминает мюнхенскую политику великих держав по отношению к нацистской Германии. И этот исламский Мюнхен отчасти оправдан тем, что вынужден, хотя и обречен. Дело зашло слишком далеко.
Реальные инструменты в сбивании исламской волны с виду не очень эффективны. Это прежде всего резкое ограничение иммиграционных квот, безоговорочная депортация незаконных мигрантов с присвоением им статуса нежелательных лиц, ставка на политику настойчивой ассимиляции. Последнее — самое трудное, ибо именно в этом вопросе политкорректная и правозащитная демагогия достигла наивысшего уровня.
Пока это единственное, что МОЖНО сделать. Что в будущем НУЖНО будет сделать — покажет время. Сидеть без дела явно не придется.
ЭПИЛОГ В ВИДЕ ПРОЛОГА
Едучи в электричке от Твери до Москвы, автор этих строк только из окна поезда насчитал шесть мечетей. Даже при широчайшем плюралистически-терпимом складе души сей факт наводит на странные размышления.
