Обычай совершения крестных ходов весьма древний. Подобные учреждения существовали еще в Церкви ветхозаветной — история народа Божия представляет немало примеров священных шествий. Употребление таких благочестивых ходов в Церкви христианской освящено примером самого Иисуса Христа, который торжественно вошел в Иерусалим на крестные страдания в сопровождении народа и при всеобщих восклицаниях: «Осанна Сыну Давидову!»
В состав христианских богослужений торжественные шествия с крестом во главе вошли еще в глубокой древности. Константин Великий (III-IV вв.) отправлялся на войну не иначе как в сопровождении священников с преднесением креста и перед сражением имел обыкновение совершать крестный ход. Император Юстиниан (V-VI вв.) законодательно определил время и порядок совершения крестных ходов: перед началом постройки монастыря, храма или часовни и запретил крестные ходы без епископов и клириков.
Всякое выдающееся событие в жизни Церкви вызывало общие молитвы с крестными ходами. Дни основания и освящения храмов, перенесения мощей и других священных предметов, встречи великих архипастырей, дни приготовления на брань духовную с еретиками, дни особых церковных и гражданских торжеств всегда сопровождались крестными ходами. Особенное развитие на Востоке получили так называемые умилостивительные крестные ходы во дни великих народных бедствий: во время войн, землетрясений, моровой язвы, наводнений, засух, голода и других грозных явлений природы. Такие крестные ходы совершались с особыми приготовлениями и особой торжественностью. Так, во время трехмесячного землетрясения, постигшего Константинополь и большую часть Греции, в крестном ходе и патриарх Прокл, и император Феодосии Младший смиренно шли без обуви.
Симеон Солунский (XI в.) о содержании крестных ходов говорит: «На путях и перекрестках творим моление для того, чтобы очистить все пути и распутья, оскверненные нашими грехами. Подъемлем из храмов священные иконы, износим честные кресты, а иногда, где есть, и священные мощи святых для того, чтобы освятить и людей, и все, что потребно им для жизни, — то есть домы, пути, воды, воздух и самую землю, как попираемую и оскверняемую стопами грешников. Все это для того, чтобы обитаемый град и вся страна соделались причастными Божественной благодати…»
В России крестные ходы были приняты от греческой Церкви и существовали на всем протяжении ее истории. Сама церковная история Руси начиналась крестным ходом на Днепр для крещения киевлян. Летописцы сохранили многочисленные примеры крестных ходов во все последующее время — начиная от великих князей русских Ярослава I, Изяслава I, Владимира Мономаха, торжественно переносивших мощи святых князей Бориса и Глеба, крестные ходы совершались по самым разнообразным поводам по обычаю Церкви Константинопольской. Кроме постоянных и общецерковных (в Пасху, Богоявление) на Руси было много специальных крестных ходов, вызванных различными обстоятельствами ее исторической жизни. Особенное развитие получили они в
Московский период русской истории, с особой торжественностью и особым благолепием совершались они при непременном участии патриархов и царей Всея Руси.
Таким образом, крестные ходы стали неотъемлемой частью церковной жизни православного мира. Основание этому лежит в человеческом сердце, которое в тяжелой скорби и в великой радости ищет служения Богу, всем открытого и для всех доступного. Кроме того, стремление участвовать в крестных ходах подкрепляется верой в то, что молитва более действительна в определенных местностях, имеющих то или иное отношение к Богу.
Минувшее лето для православных верующих Забайкалья было ознаменовано двумя крестными ходами: к озеру Иргень — одному из немногих святых мест нашего края, и в село Калинин0, к храму Успения Пресвятой Богородицы, возведенному в начале XVIII века и ныне заброшенному (хотя по документам он охраняется государством).
Иргень — единственное в Забайкалье место, с глубокой древности собиравшее тысячи паломников со всех, даже самых отдаленных концов области, а иногда и из соседних губерний — Иркутской, Якутской и областей Амурской и Приморской. Началось паломничество на Иргень со времен незапамятных. В начале XVIII столетия оно было уже настолько распространено, что сибирские духовные власти сочли необходимым довести сведения о нем до Священного Синода, который впоследствии сделал распоряжение о воспрещении религиозных паломничеств на Иргень. Но это распоряжение силы не имело: народ по обыкновению приходил пешком и приезжал на лошадях на Иргень в огромном количестве. Духовенство по необходимости должно было являться сюда же для удовлетворения религиозных потребностей многочисленных богомольцев. Когда в Забайкалье была организована духовная противоязыческая миссия и на Иргени открыт миссионерский стан, сюда стали приезжать для торжественного отправления богослужения епископы — начальники миссии, а с момента образования в Забайкалье самостоятельной епархии стали приезжать и епископы правящие.
Необыкновенно то, что Иргень являлась священным местом для всего населения Забайкалья, независимо от вероисповедания и национальности. Сюда для молитвы шли не только православные, но и старообрядцы, и буддисты-ламаисты, и шаманисты. Тысячи людей приходили на Иргень после воскресения «Всех святых» и в девятую пятницу по Пасхе. Во время молебнов и других богослужений можно было видеть необычайное зрелище: тут молились и православный сибиряк, неумело творя на себе крестное знамение, и старовер, размашисто осеняя себя двуперстным перстосложением, и буддист-ламаист, перебирая свои четки, и шаманист, благоговейно поднося ко лбу свои вместе ладонями сложенные руки. Кроме Иргени такого религиозного пункта, объединяющего хотя бы одних только православных, в области не было.
Древность и всеобщность религиозного почитания Иргени говорит о том, что причина сего должна быть непременно реальная, действительная. Не
могло быть развито таковое явление на основании чего-либо неопределенного, неясного, темного, вымышленного.
Издавна религиозный народ влекли на Иргень хранимые там святыни:
останки, по преданию, замученных православных воинов и древняя благоговейно чтимая икона святой великомученицы Параскевы Пятницы.
С незапамятных времен между православными жителями Забайкалья и язычниками-бурятами живет устное предание о том, что на озере Иргенском когда-то жили более ста казаков, пришедших сюда из Енисейской губернии по реке Хилок под предводительством воеводы Афанасия Пашкова. По всей вероятности, они были командированы начальством на разведку мест сегодняшнего Забайкалья. Эти военные люди из реки Селенги на дощанниках вошли в реку Хилок, дошли до озера Иргень и здесь временно остановились. Часть из них, исследуя Становой-Яблоновый хребет, разделяющий Забайкальскую область на юго-восточную и северо-западную части, отыскала речку Рушмалей, по ней спустилась в реку Ингоду, а по Ингоде в реку Шилку. Сколько их пробралось сюда и сколько осталось на Иргени, точно неизвестно, но можно полагать, что на Иргени их оставалось по распоряжению воеводы Пашкова не менее 50 человек. Народное предание гласит, что Пашков, оставляя своих подчиненных около озера Иргени, приказал им в свое отсутствие изготовить 40 бочек и засолить в них исключительно карасевые языки. Сколько времени прожили эти воины до возвращения воеводы Пашкова на Иргень, неизвестно. Поручение его, можно думать, казаки исполнить не смогли, ибо дело засола 40 бочек карасевых языков вряд ли было исполнимо. Когда же воевода Пашков возвратился и нашел своих подчиненных неисполнившими приказа, он обошелся с ними по своему крайне суровому характеру более чем жестоко, мучил их, изнурял голодом и в конце концов замучил до смерти.
За что, возникает вопрос, воевода Афанасий Пашков, сам будучи христианином, замучил воинов-христиан. Ответ кроется в нравах того времени вообще и в личности Пашкова в частности. По словам протопопа Аввакума, сосланного за приверженность к расколу сначала в Тобольск, а потом в отправленный в Забайкалье отряд Пашкова, воевода был суровым, жестоким человеком, часто бил и истязал людей; Безбожный воевода ненавидел до глубины души благочестивых воинов, добродетельная жизнь которых была для него нестерпимым укором. Можно также предположить, что согласно обстоятельствам того времени замученные воины, оставаясь православными, могли быть расположенными к старому обряду. Известно, что протопоп Аввакум во время своего долгого путешествия под конвоем отряда Пашкова в Забайкалье, не оставался в положении лишь мученика, а беспрестанно выступал и обличителем, и горячим проповедником своих убеждений. В отряде Пашкова, как известно, были и ревностные ученики протопопа Аввакума, готовые пострадать до смерти за то, что протопоп считал истинным древним благочестием, и к самому протопопу относившиеся всегда сердечно, как к невинному страдальцу. Воевода Пашков, как человек глубоко невежественный, грубый и жестокий, по временам совершенно презиравший правила и жизнь христианскую, не стеснявшийся в пытках протопопа Аввакума, лица духовного, с которым считались царь и патриарх, по отношению к казакам своего отряда не знал границ в своей жестокости. Казни, плети, батоги, кнуты и всевозможные пытки были обычным средством воздействия на тех, кто в его глазах провинился. За высокую религиозно-нравственную настроенность, соединенную с расположенностью к старому обряду, Пашков мог замучить на Иргени некоторых воинов из своего отряда. Это подтверждает отчасти и то, что похоронены замученные были не в дощатых гробах, а выдолбленных колодах — так, как совершались погребения строгими хранителями благочестивых старинных обрядов. Этим же может быть объяснено и то, что Иргень была священна в глазах старообрядцев, чуждающихся православных святынь.
Устное предание гласит, что трое из этих страдальцев в воинской форме несколько раз являлись бурятским пастухам скота и объявляли им, что это место освящено кровью и страданиями мучеников и не должно быть забыто народом православным, чтобы все в своих молитвах к Богу поминали Симеона, Киприана, Иосифа и их дружину, и ежегодно посещали Иргень со святыми иконами из ближайшей церкви. В противном случае, народ будут постигать бедствия:
мор, засухи, голод и различные болезни. Это благочестивое предание, постепенно распространяясь среди жителей Забайкалья, образовало ежегодные крестные ходы со святыми иконами, сначала из Читинской Михаило-Архангельской, а потом из Кукинской Свято-Духовской церкви.
Имена трех иргенских мучеников благоговейно сохранялись в народной памяти и передавались из поколения в поколение. У некоторых благочестивых христиан имена этих мучеников были вписаны в помянники вместе с именами своих умерших родных. Кроме того, в Кукинской церкви, построенной в конце XVIII века находилась древнейшая икона Знамения Божьей Матери, взятая с Иргени; на полях этой иконы были изображения тех святых, имена которых носили замученные воины: Симеона, Христа ради юродивого, мученика Киприана и Иосифа Обручника. Предполагается, что эта икона была собственностью замученных воинов, отличавшихся благочестием и потому взявших, при отправлении в поход, ее с родины, где по их желанию на полях иконы Знамения Божией Матери и были написаны изображения их небесных покровителей.
v Имя же четвертого мученика Василия было открыто в 1885 году чудесным образом. Жена благовещенского купца Скобельцина долгое время была сильно больна каким-то неопределенным недугом. В своей продолжительной болезни она обращалась к врачам и лекарям, истратила много средств, но облегчения не получила. Однажды во сне ей явился солдат и сказал: «Долго ли ты будешь хворать? Поправляйся». Больная спросила его: «А ты кто такой?» — «Я Василий с Иргени» — ответил явившийся и скрылся. Проснувшись, больная, бывшая в безнадежном состоянии стала быстро поправляться и скоро совершенно выздоровела. До этого сна больная не только не знала о существовании Иргени, но даже не слышала и самого названия «Иргень». Расспросив людей, она узнала, что Иргень находится в Забайкалье и почитается священным местом, и приехав туда, рассказала о своем сонном видении и чудесном исцелении иеромонаху Герасиму, служившему в иргенском стане, и заказала панихиду по «мученику воину Василию». После этого имя Василий било приобщено к именам прочих пострадавших на Иргени воинов".
Вот те обстоятельства, памятные в народе, по которым это место с древних времен чтится, как место святое, орошенное кровью страдальцев, чьи могилы несомненно здесь находятся. Над тремя из них в 1878 году построена и освящена маленькая деревянная церковь, вместо простой деревянной часовенки, построенной бывшим старостой Кукинской церкви Сучковым. Церковь эта была возведена во имя святых Симеона, Киприана и Иосифа. Под полом церкви за левым клиросом сохранялись гробы троих мучеников, а может быть, и дружины их, зарытой в недрах земли. В этой-то церкви после литургии и водоосвящения на Иргенском озере, ежегодно служилась большая панихида по чиноположению, заповеданная в память Симеона, Киприана и Иосифа с прибавлением имени Василия и их дружины, а также творилось поминовение всех усопших, о 1 благовестии Христовом в Забайкалье потрудившихся. Иконы, приносимые из Кукинской церкви, находились на Иргени в течение трех дней, а затем возвращались на свое место, по пути останавливаясь в селениях для служения по домам и по полям молебнов."
Вторая святыня, привлекающая отовсюду на Иргень богомольцев, это икона святой великомученицы Параскевы, нареченной Пятницей, память которой творится 10 ноября.
О происхождении этой иконы никто ничего не знает. Об этом можно только делать различные предположения. Известно лишь то, что иргенская икона святой великомученицы Параскевы Пятницы была найдена православными русскими людьми в юрте у бурят поставленной вместе с их бурханами (языческими божествами). Перед ней буряты приносили жертвы по своему языческому обычаю. Очевидно, икона находилась у бурят долгое время, ибо они привыкли к ней как к своему божеству, считали своим богом и в нуждах обращались с молитвой за помощью. Когда русские взяли эту икону и перенесли на Иргень в часовню, поставленную над могилами замученных воинов, буряты продолжали перед ней молиться, специально являясь для этого на Иргень. Здесь они свободно входили в храм, покупали церковные свечи, ставили их перед иконой и по-своему молились.
Откуда появилась икона святой великомученицы Параскевы Пятницы до помещения ее в бурятской юрте, есть несколько предположений. Некоторые православные люди говорили, что эта святая икона — явленная. Другие предполагали, что она занесена в качестве полковой святыни каким-нибудь русским отрядом казаков, завоевывавших Сибирь, ибо русские люди, отправляясь в далекое путешествие, имели обыкновение брать с собой какую-нибудь святыню в знак молитвенного призывания себе небесной помощи и вручения себя водительству и покровительству какого-либо святого. Быть может, иргенская икона святой великомученицы Параскевы потому и была взята в поход в Сибирь казаками, что она и на месте была источником обильного излияния благодати Божьей на всех, с верою к ней притекающих. Живопись этой иконы обращала на себя внимание тем, что совершенно отличалась от живописи всех других старинных икон, находившихся в церквях Забайкальской епархии и написанных здесь на месте. Эту икону благоговейно чтили и православные, и старообрядцы, и буддисты-ламаисты, и шаманисты-язычники. Ламаисты и шаманисты обыкновенно называли ее «Иргенэй бурхан». 'Большей частью на Иргень совершали паломничество по различного рода религиозным обетам. В верующем народе было особенно распространено мнение о том, что святая великомученица Параскева Пятница хранит детей и дает их людям бесплодным по молитвам перед ее иргенской иконой. Это верование было распространено и среди христиан, и среди язычников.
Из множества рассказов о чудесных знамениях, явленных на Иргень можно привести некоторые. Особенно обращает на себя внимание многократно появлявшийся здесь необыкновенный свет. Когда на Иргени был выстроен храм, свет несколько раз показывался в нем, до этого сияние появлялось непосредственно над святым местом.
Весьма многие рассказы о необычайных знамениях Божьих относятся к важному и для верующих людей радостному событию — постройке и освящению на Иргени большого храма в честь Знамения Божией Матери. Денежные средства на постройку храма были изысканы необыкновенным образом. На Иргень был послан совершенно простой, малограмотный, но глубоко верующий и энергичный иеромонах Герасим, возведенный потом в сан игумена. Он, всецело отдавшись служению сему святому месту, обошел со сбором на постройку храма всю Забайкальскую область, посетил ее самые отдаленные уголки; на небольшом самодельном плотике проплыл от Читы до Благовещенска, всюду призывая к благотворению на постройку храма Божьего. Только его трудами, без обычных в таких случаях мирских обложений, безо всякой казенной или общественной помощи был собран капитал на постройку Иргенской церкви. Поэтому можно сказать, что храм на Иргени был весь сложен из мелких трудовых лепт народа,
Как православные христиане ближайших к Иргени селений, так и буряты-буддисты, работавшие на вырубке в лесу и на вывозе бревен, обратили внимание на то, что лес при вырубке и при доставке на место постройки храма, несмотря на свой громадный размер отличался необычайной легкостью: всем работавшим казалось, как будто кто-то невидимо помогает заготавливать материал для создания величественного храма Божьего.
Постройке главного храма предшествовал знаменательный пожар старой небольшой церкви, во время которого останки пострадавших воинов чудесным образом остались неповрежденными. Отец Герасим очень сокрушался, что, согласно намеченному плану работ, старая церковь будет мешать постройке храма. На Благовещение Пресвятой Богородицы он, охваченный заботами, заснул и видел сон: какой-то незнакомец явился ему и говорит: «О старой церкви не заботься, она мешать тебе не будет, сама уберется». В самое же Благовещение во время великого входа со Святыми Дарами со двора заметили, что церковь сверху горит. Так как народу было очень мало, никаких пожарных машин не было, то пожар и не тушили, а лишь старались вынести все, что было внутри храма. Церковь сгорела вся дотла. Когда разрыли груду углей, оставшихся от пожара, то все — и православные, и буряты, съехавшиеся на пожар, с удивлением увидели, что бывший поверх земли под полом храма гроб-колода с чтимыми останками воинов, остался совершенно нетронутым огнем, хотя на нем лежала громадная куча горящих углей и даже бывшая на гробе парчовая пелена осталась целой.
В ночь перед освящением большого храма в малой церкви, к тому времени уже вновь выстроенной над могилой замученных воинов, виделись три весьма ярко горящие свечи, хотя в церкви никого не было, а свечи не зажигались не только на ночь, но и с вечера, так как богослужение в этой церкви не совершалось.
В следующую после освящения храма ночь в самом освященном храме было явление сильного света и совершение кем-то всенощного бдения, наблюдавшееся множеством народа. На следующий день, когда после Божественной литургии и освящения воды на озере был отправлен крестный ход в село Кукинское, иргенская степь была оглашена стройным и в высшей степени благозвучным пением невидимых сил, разносившимся в воздухе в течение четверти часа.
После всего сказанного едва ли можно сомневаться в том, что это место
было свято и что рассказы бурятских пастухов были не легендой. А когда по распоряжению иркутского епархиального начальства крестные ходы были запрещены, действительно, как гласит предание, началась и не один год продолжалась губительная засуха, неурожай хлеба, плодов и трав, степные и лесные пожары. После того, как по усиленному настоянию народа крестные ходы были снова разрешены и святые иконы были подняты из читинской Михайло-Архангельской церкви, а народ двинулся крестным ходом на Иргень, полил сильный дождь, ожививший всю природу. Скоро и все народные бедствия прекратились.
Верующие люди надеялись, что это издревле чтимое место будет украшено святой обителью, в которой будет славиться и превозноситься всечестное, и великолепное имя Божие. В 1910 году было подано ходатайство в Священный Синод о создании монастыря на Иргени. Однако после революции иргенская церковь была разрушена, крестные ходы прекратились, вследствие чего начались засухи, пожары, неурожаи, болезни и прочие напасти.
Последние десять лет паломничество на Иргень возобновилось: священники и прихожане читинских храмов в девятую пятницу по Пасхе приезжают к святому месту на автобусах. И только в прошлом году пять человек прошли от Свято-Пантелеимоновского храма курорта Кука до места паломничества пешком. В этом году в пешем крестном ходе, возглавляемом благочинным Читинского округа священником Виталием Елисеевым, приняли участие семнадцать паломников, среди которых были священнослужители, клир, представители казачества, епархиальные работники, школьники, преподаватели и студенты Забайкальского государственного педагогического университета.
Крестный ход прошел почти 80 километров от курорта Кука до озера Иргень, останавливаясь во всех населенных пунктах, где священники совершали требы, а другие паломники рассказывали о целях крестного хода и о том, чем является Иргень в истории освоения Забайкалья.
Паломничество на Иргень по-прежнему избавляет от засухи — в этом году вслед за крестным ходом шли проливные дожди.
В ночь на девятую пятницу на святом месте была отслужена лития по замученным воинам и прочтен Псалтирь. Наутро у креста, водруженного на месте алтаря разрушенной церкви, собралось около 400 человек из Читы и окрестных деревень. Была совершена Божественная литургия, отслужен молебен Параскеве Пятнице и освящены воды Хилка. Здесь же было крещено 150 человек.
Таким образом, в Забайкалье возрождается древняя традиция совершения крестных ходов, несущая огромную лечебную силу русским землям и народу православному.
Примечания.
1. Вениамин, архиепископ Нижегородский и Арзамасский (1739−1811). «Новая скрижаль, или Объяснение о церкви, о литургии и о всех службах и ут-варях церковных». Москва, Издательство Православного Братства Святителя Филарета Митрополита Московского, 1999.
2. Архимандрит Ефрем. «Иргень — место святое». Чита, 1911.
3. «Житие Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения». Иркутск, Восточно-Сибирское книжное издательство, 1979.
