 |
| Фонд стратегической культуры | Олег Слепынин | 03.05.2010 |
Редко, но иногда вдруг зримо открывается: в нашей культуре, в нашей истории всё переплетено, всё как-то именно так логично переплетено, словно б даже и узор общего дивного сюжета угадывается! Вот, например, такая история.
В день Преполовения Пятидесятницы (в нынешнем 2010-м это 28 апреля) Церковь совершает празднование в честь чудотворной Дубенской иконы Божией Матери. Икона эта была явлена в XVII веке близ города Золотоноши на дубе (отсюда и название) и перенесена в Покровскую церковь Красногорского монастыря. Как писал на исходе XIX века Николай Сагарда (в будущем известнейший богослов), благодаря её чудесному происхождению и по чудотворениям, бывшим от нея, та икона пользуется большим уважением всего монастыря и окрестных жителей". Пользовалась. Мы ещё увидим, как радикально, всего за 20 лет, переменится настроение окрестных жителей, их отношение к святости. А пока скажем, что начало иноческой жизни под Золотоношей, по преданию, положил некий византийский монах, которому в Константинополе явилась Царица Небесная и повелела идти на Русскую землю; указана была и Красная горка, возвышающаяся над этой местностью. Первоначально монастырь был мужским, с 1790 года — женским.
Судьбы тысяч людей связаны с Красногорской обителью, их имена, как водится, в большинстве своём известны лишь Богу. Но одно — почитаемо всем крещёным миром — имя святителя Софрония, епископа Иркутского и всея Сибири чудотворца (1704 — 1771). В 1730 году он принял здесь иноческий постриг, получив перед тем образование в Киевской духовной академии. Примечательно, что в академии одновременно с ним учились ещё два будущих святителя — Иоасаф, епископ Белгородский, и Павел, митрополит Тобольский. В тот год на русский престол взошла императрица Анна Иоанновна.
Где бы Софроний ни был в дальнейшем — в Киеве, Переяславе, Петербурге (в Александро-Невском монастыре он более семи лет исполнял должность наместника обители), в Сибири, — он не забывал первого своего монастыря. В его житии сказано: «До конца своих дней святитель Софроний сохранял любовь к Красногорской Золотоношской обители, которая взлелеяла его в дни юности. Он постоянно способствовал поддержанию в ней благолепия, посылая для этого необходимые средства». Таким образом при его заочном участии на Красной горке был возведён в 1767−71 годах — в стиле «сдержанного барокко» — замечательный Преображенский собор. Строительство вёл киевский архитектор Иван Григорович-Барский (1713 — 1785). Влияние на него, как и на всю новую архитектуру того времени, творчества Растрелли вполне ощутимо. Итальянец Бартоломео Франческо Растрелли (1700−1771; Варфоломей Варфоломеевич, как его называли в русском обществе) основательно обновил не только русское дворцовое зодчество, но и церковное. К этому времени им уже был построен в Петербурге Смольный монастырь (1748−1764), а в Киеве по его проекту — Андреевская церковь (1748−1767).
За несколько веков своего существования на возвышении у большой дороги Киев — Черкассы (близ разбойных развилок на Кременчуг и Канев) монастырь и благоденствовал, и переживал времена разорений. Однако до полного уничтожения дело не дошло. Странным образом не последнюю роль в этом сыграло громкое имя старинного архитектора, который начинал творить при Анне Иоанновне, чей гений расцвёл при императрице Елизавете Петровне, а угас — при Екатерине Великой.
В апреле 1918 года, в начале посевной (Гражданская война, как мы помним, уже началась), в монастыре подвизалось 643 насельницы. К этой весне окрестные крестьяне прежнюю любовь уже переменили на зависть и ненависть. Угодья, которые во многом перешли монастырю по духовным завещаниям на помин души, не давали им спать. Волостные Комитеты придумали: запретить монахиням обрабатывать землю, так как её надо поделить, а если монашки будут недовольны, то и поля с их озимыми — конфисковать! Процесс безбожных настроений прямой дорожкой привёл к тому, что в 1922 году начали закрывать монастыри. На территории Красногорской обители власти устроили «детский городок». Не лишено любопытства, что дети однажды нашли под одним из храмов старые захоронения. Руководство было обеспокоено. Чиновник писал: «Монахинями быв. монастыря, небольшая часть которых оставлена для проживания в быв. монастырских строениях (старухи), при помощи разбредшихся по сёлам монашек распустили слухи среди населения, что в склепе под монастырскую церквою открылись святые мощи» (*) (подлинник документа на украинском языке, перевод — О.С.). Понятно, соответствующие власти все лазы закрыли, паломничество пресекли, а для опровержения слухов создали комиссию. Документ датирован 30-м января 1925 года. Но было и противодействие. Духовное, конечно, в первую очередь. Однако столь действенное, что всего через несколько месяцев появилась на свет заметка, в которой говорилось: «Вблизи Золотоноши 3 августа состоялось открытие Красногорского женского монастыря, куда прибыло большое число богомольцев, собравшихся около живописно расположенного храма в ожидании торжества. Первый раздавшийся звон с колокольни, умолкнувший почти 3 года назад, когда закрыт был монастырь, переполнил души великой радостью. Прибывший из Черкасс епископ Иосиф, с светлым, добрым лицом говорил и давал благословение, обступивших его со всех сторон богомольцам. По освещению храма и слова Владыки началась всенощная. На второй день также благолепно и торжественно была отслужена Божественная Литургия, потом крестный ход, после которого Владыко обратился…» (*) Мы знаем, чем всё это кончилось. Заметка, конечно, не была опубликована. Некто карандашиком в уголке начертал: «Авг. 25 г. Отобранная корреспонденция в „Благовісник“ с целью не допустить её в печать».
След Дубинской иконы теряется за дверью Золотоношского музея, куда она была передана 2 октября 1925 года «на учет и под охрану».
К началу убийственной коллективизации, с 1930 года, монастыри в официальных документах центра Украины уже не упоминаются. Но что же монашествующие? В одной из докладных записок чиновник обозначил проблему: «..нередко можно видеть целую волну бродячих монахов, священников, безместных учителей духовных семинарий, нередко из далёких губерний..» (*) Большевики, конечно, справились и с этой проблемой.
Интересно, что слому храмов в 1930-х воспрепятствовал. технический прогресс. Начальник геодезического управления писал из столичного Харькова местным властям: «..во многих местах и сёлах на территории УССР уничтожаются совсем или подлежат перестройке церкви и колокольни, которые в большинстве случаев имеют значение геодезических пунктов, которыми приходится пользоваться при всех топографо-геодезических работах» (*) (подлинник на украинском, перевод — О.С.).
Как могли и что могли, спасали деятели культуры. Нам известен подвиг спасшего в Москве храм Василия Блаженного Петра Дмитриевича Барановского (1892—1984). Удивительно, что Барановский, основатель заповедника в Коломенском и музея св. Андрея Рублёва в Андрониковом монастыре, умудрился и в лагере спроектировать и построить какой-то музей. Имена многих, подозреваю, нам не вполне известны.
Дмитрий Иванович Яворницкий (1855−1940) — член Московского археологического общества, крупнейший исследователь истории Запорожского казачества, преподаватель Московского, Петербургского, Екатеринославского университетов, в 1902−32 годах являлся директором краеведческого музея в Екатеринославе (ныне Днепропетровский исторический музей им. Д.И.Яворницкого). В 1929 году он был избран академиком Академии наук УССР.
Занимал ли он какую-то должность в учреждении, которое именовалось «Главнаука Днепропетровской краевой комиссии по охране памятников материальной культуры и природы»? Во всяком случае, под документом, который защитил Красногорский монастырь, академик подписался «за краевого инспектора». Его обращение составлено живым писательским словом, с вкраплениями необходимых канцеляризмов, адресовано по инстанции вниз. Начал он с законодательной базы, упомянув и какие-то приложения, далее он ставит адресата в известность, что «Днепропетровская краевая инспекция по охране памятников материальной культуры наряду с другими памятниками взяла под охрану и строение бывшего Красногорского монастыря Золотоношского района (главную церковь), как архитектурно-художественное сооружение, которое построено в стиле строений известного всему миру архитектора XVIII в. Растрелли». И далее для острастки:"В связи с тем, что это строение возведено на вершине горы среди болот, то для её сохранности необходимо следить за тем, чтоб гору ту не размывало дождём, не растаптывала скотина.." Дмитрий Иванович погрозил пальцем, указав, что артель «Серп и молот», которая косит на косогоре сено и пускает туда скотину, «безусловно способствует повреждению горы, а тем самым и разрушению упомянутого памятника.» (*) (перевод мой. — О.С.).
Во время войны монастырь возродился. Худо-бедно пережил немцев, пережил без закрытия и хрущёвские гонения — единственный на Черкасщине. В нынешнем веке монастырь расцвёл вновь.
В день Преполовения Пятидесятницы в Красногорскую обитель съезжается множество народа, не менее чем на Пасху — на своих машинах, на попутных, на заказных автобусах. В нынешнем году прибыли три архиерея, для верующих это большая радость. В этот день список Дубенской иконы всегда обносят крестным ходом, с торжественным чтением Акафиста Божией Матери, по всем кельям и помещениям монастыря. Установлен обычай в давние времена в память избавления обители от пожара и эпидемии оспы. Каждый, где бы кто ни находился, помня о празднике, может расслышать то пение. Спускается крестный ход и по лестницам, проложенным на косогоре, к целебному источнику.
Такой вот общерусский сюжет — вне пространства, но во времени.
_______________________
(*) Юрий Мариновский: «Православні монастырі на терені сучасної Черкаської області після 1917 року», 2002
