 |
| Сайт Осетинской Диаспоры | Ю. Гаглойти, М. Джиоев, Н. Джусойты, К. Пухаев, Б. Техов, Л. Чиборов | 16.08.2008 |
Введение
Осетинский народ проживал и ныне проживает компактно на единой территории по обе стороны хребта Центрального Кавказа. Северные осетины занимают часть предгорной равнины и ущелья северных склонов Кавказских гор, южные же — склоны с юга: ущелья рек Джоджора, Квирила, Паца, Леуахи, Малой Леуахи, Лехура, Медзуда, Чысан (р. Ксани), Белой Арагви, истоки Терека (ущелье Трусо). Кроме того, осетины населяют узкую полосу предгорной равнины, пограничье или контактную зону между Внутренней Картли и Нижней Двалетией, где южные осетины живут вперемежку с грузинами. В советское время Юго-Осетинская автономная область входила в состав Грузинской ССР, а Северо-Осетинская АССР — в состав РСФСР. Всего осетин в СССР было по переписи 1989 г. немногим более 600 тыс. человек.Административное разделение осетинского народа на два государственных образования было осуществлено с установлением Советской власти. Географически это разделение связано с расселением осетин на северных и южных склонах Центрального Кавказа. Исторически это разделение связано также с разновременным вхождением народов Северного Кавказа и Закавказья в состав Российского государства. Ко времени присоединения к России (XVIII в.) осетинский народ уже не имел своего государства и жил на северных и южных склонах Кавказского хребта вольными обществами, но кабардинские князья' претендовали на политическое и экономическое господство над северными осетинами, грузинские князья — над южными осетинами. Однако ни северные, ни южные осетины никогда не признавали этого господства и находились в состоянии постоянной вражды — войны с этими князьями и их вооруженными дружинами.
В первой половине XVIII века перед осетинским народом встал вопрос — определить свою историческую судьбу. Могло быть два альтернативных решения: объединить все осетинские общества в единое государственное образование и определить свое место в хаотичном и разорванном (национальными, политическими, экономическими и др. противоречиями) мире северо-кавказских и закавказских народов. Для осуществления такого решения в XVIII веке не было еще реальных условий в самом осетинском обществе. Разобщенность между осетинскими обществами (экономическая, политическая, социальная) была еще столь сильна, что для практического национального объединения не сложились еще реальные возможности.
Вторая альтернатива сводилась к идее присоединения к Российскому государству, к принятию российских форм общественной жизни, чтобы тем самым выйти из многовековой изоляции и одолеть тупиковую перспективу патриархально-родовой вольницы и патриархально- феодального своеволия и насилия.
Передовые люди из осетинского общества остановили свой выбор на идее присоединения к России и приступили к ее осуществлению в начале 40-х годов XVIII столетия (1743 г.). В 1774 году эта идея была реализована, общества Осетии официально присоединились к России, и когда Грузия была присоединена к России в самом начале XIX века; то русские военачальники, столкнувшиеся с южными осетинами, единодушно отмечали одно всеобщее впечатление: «при первом появлении в сей стране российских войск под командою гр. Тотлебена, народ встретил их как своих избавителей. К нам влекла их и христианская вера, ибо только малая часть осетин, по соседству с Кабардою, приняла мухаммедианский закон. Но как не было взято надлежащих мер к гражданскому образованию Осетии, и сверх того, когда осетины увидели, что русские начали отдавать их на произвол помещикам, которые имели намерение сделать из них крепостных крестьян… привязанность их к русским заметно уменьшилась». (Акты Кав. археографической Комиссии, т. VII, с. 359 — 360).
Экспедиция гр. Тотлебена состоялась в 70-е годы XVIII в., т, е. еще до присоединения Осетии к России, и это говорит о том, что и южные осетины стремились к присоединению к России, видя в этом акте «избавление» от «произвола помещиков, имевших намерение сделать из них крепостных крестьян», и возможность «гражданского образования Осетии».
Надежды южных осетин не оправдались: не состоялось единое «гражданское образование Осетии». Они вошли в политико-административную систему Российского государства отдельно от северных после присоединения Грузии к России. Воспользовавшись благосклонностью российских властей, грузинские князья начали претендовать на южных осетин, как на своих подданных и крепостных. С этим осетины не могли смириться, и началась борьба за избавление от насильственных претензий грузинских князей, особенно Мачабелевых и Христовых. И закончилась эта борьба лишь спустя столетие (в 1852 г.) признанием южных осетин государственными крестьянами. Фактически Осетия с присоединением к России оказалась разорванной на две и, как, впрочем, и сама Грузия оказалась в составе двух губерний. И эта историческая несправедливость сохранилась по сию пору — единого «гражданского образования Осетии» нет и сейчас.
Недавно образовавшаяся суверенная Республика Грузия еще в начале борьбы за свое независимое гocyдарственное существование повела открытую вооруженную агрессию против Южной Осетии. Официально, решением Верховного Совета Грузии, аннулирована Юго-осетинская автономия в составе Грузии, территория автономии разрублена на куски и передана собственно грузинским районам, против осетинского населения же развернута война на истребление и изгнание с территории бывшей Грузинской ССР. В результате этой антиосетинской военно-грабительской акции, начатой в ноябре 1989 года, в Южной Осетии было убито около 1000 человек и вдвое больше ранено и искалечено, сожжено полностью или частично 117 селений. Люди, оставшиеся без крова, ограбленные и униженные, составляют почти 70% осетинского населения, и все эти акты оголтелого геноцида в грузинских средствах массовой информации оправдываются ежедневно лишь территориальными притязаниями, мол, осетины в Грузии «гости», пришли из Северной Осетии, заняли исконные грузинские земли и должны уйти на свою историческую родину, т. е. в Северную Осетию, или же беспрекословно подчиниться воле грузинского правительства, отказавшись от национально-территориальной автономии и национально-культурного развития.
Но и это идеологическое оправдание является прикрытием нацистского лозунга, провозглашенного в начале борьбы за независимость — «Грузия для грузин». Смысл этой антиосетинской акции отчетливо виден в фактическом изгнании осетин не только из автономной области, но и из других районов Грузии, где проживало более 100 тысяч осетин, из которых свыше 80 тысяч ограблено и изгнано, а более двух тысяч (по неполным спискам, составленными самими беженцами в Северной Осетии) убито.
Идеологическое прикрытие геноцида в газетах, журналах, радио- телепередачах осуществляется ежедневно, но для пущей убедительности в эту акцию, втянуты и ученые — историки, которые с тем же рвением публицистических угодников повторяют агитационный вымысел охранителей новой власти Республики: территория Южной Осетии — исконная грузинская земля, осетины на ней — пришлые, гости.
В подтверждение этой пропагандистской лжи массового потребления ученые сочинили целую книгу — «Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов (заключение комиссии по изучению статуса Юго-Осетинской области)», Тбилиси, 1991.
Естественно, возникает необходимость сказать правду о подлинных фактах истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов с древнейших времен, не превращая историю в наложницу политики, не умалчивая об одних и не искажая другие факты угодным текущей политике толкованием.
Историческая правда требует освещения (хотя бы вкратце) таких важнейших для грузино-осетинских взаимоотношений вопросов, как: появление на территории Закавказья предков осетин — скифо-сармато-аланских племен; показания памятников археологической культуры на Кавказе по этой проблеме; свидетельства древних письменных источников по этим же вопросам; показания контактов между осетинским и грузинским языками как неопровержимые свидетельства истории древних взаимоотношений между двумя народами; показания письменных источников (в том числе и грузинских) по проблемам осетино-грузинских отношений за последние два тысячелетия (с 1 — XVIII вв.) вплоть до присоединения к России; история взаимоотношений южных осетин и грузин в период пребывания их в составе Российского государства до 1917 года; история борьбы южных осетин за национально-территориальную автономию или за национальное самоопределение; и, наконец, история взаимоотношений Юго-Осетинской автономии и правительства Грузинской ССР за советский период.
Краткие, спрессованные ответы на эти вопросы содержит представляемая историческая справка, как свод, установленных исторической наукой фактов и их общепринятого осмысления.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ПАМЯТНИКОВ СКИФО-, САРМАТО-AЛАHCKOЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ НА TEPPИTOPИИ ЦЕНТРАЛЬНОГО KABKA3A И ЗАКАВКАЗЬЯ
Осетинский народ, как известно, является носителем индоевропейской языковой традиции, её иранской ветви на Кавказе. Сама возможность сохранения иранской речи в тесной среде иберо-кавказских языков объясняется единственно тем, что на Центральном Кавказе индоевропейская языковая традиция существовала непрерывно на протяжении тысячелетий. Она взаимодействовала с местными языками, но жила и развивалась, обогащалась и видоизменялась, прежде всего, по своим внутренним законам.Еще в III тыс. до н. э. на Кавказе жили наряду со многими кавказскими этническими группами этносы, говорившие на индоевропейских языках. Самыми древними из них были хетты, Они обитали здесь издавна, концу III тыс. до н. э. передвинулись в Переднюю Азию, где образовали свое царство. Но нельзя утверждать, что отдельные племенные группы индоевропейцев, в частности хеттов, не сохранились на Кавказе, ведь миграция вовсе не предполагает полный и разовый уход населения из насиженных мест.
В первой половине II тыс. до н. э. оставшиеся на Кавказе хетты слились с индоиранскими племенами, занимавшими пространства от Восточной Европы до Кавказских гор. Они также двигались в сторону Передней Азии и оставляли на прежних местах обитания немалое
число людей — соплеменников, продолжавших развивать свою культуру; Естественно, что и они частично сливались с соседними племенами, но в местах компактного проживания неизменно сохраняли свою этническую индивидуальность.
В эту древнюю пору на территории Северного Кавказа возникла и развивалась катакомбная культура, создателями которой ученые и специалисты почти единодушно признают племена, говорившие на иранском языке. То же самое с большей уверенностью можно сказать о создателях срубной культуры.
В конце 11 тыс. до н. э. на Кавказе и в Северном Причерноморье обитали широко известные киммерийцы. Они также были ираноязычными племенами. Киммерийцев непосредственно сменили на местах их обитания (Восточная Европа и Кавказ) скифы. Они, равно как и киммерийцы, были ираноязычными племенами, создателями высокоразвитой и богатой культуры. Скифы создали, пожалуй, самую высокую цивилизацию после греков. Скифские памятники были широко распространены по обе стороны Главного Кавказского хребта. Достаточно упомянуть два таких памятника, как Кобанские и Тлийский могильники, комплексы которых содержат прекрасные образцы скифской культуры, свидетельствующие об их пребывании не только на территории Центрального Кавказа, но еще далее — в Закавказье, где памятники скифской культуры имеют широкий ареал распространения от Еревана, Мцхета и до Сухума (Меликишвили Г. А., Бердзенишвили Д. К., Есаян С. А., Погребова М. Н., Пицхелаури К. Н.).
Значительная часть скифов вела кочевой образ жизни, связанный с организацией частых военных походов. По свидетельству Геродота скифы в VII в. до н. э. через Закавказье пошли в поход в Переднюю Азию и господствовали там в течение 28 лет. Потом были разбиты мидийским царем Киаксаром, и часть из них вернулась на Кавказ, другие отправились в Среднюю Азию. С территории Закавказья вернувшиеся из похода скифы двинулись в Причерноморье, но часть из них осталась на территории Закавказья, где у них уже было государственное образование, называемое первым скифским царством, существование которого письменные источники фиксируют на протяжении 80 лет. Локализуют это царство по разному — от современного города Гянджи до Муганской степи, но само его существование несомненно (см. А. М. Хазанов. Социальная история скифов. М., 1975, с. 215 — 225). Скифы были вытеснены савроматами (с IV в. до н. э. сарматы), занимавшими широкие просторы Северного Кавказа, а с 1 века из могучего племенного объединения сарматских племен выделились аланы, державшие под своей властью территорию от Азовского моря до Каспийского.
Именно аланы стали известны на территории Центрального Кавказа с 1 в. н. э. самым грозным в военном отношении племенным союзом. Они продолжили традиции (как бытовые, так и военные) своих непосредственных предков — сарматов и скифов. Аланы, начиная с 1 в. н. э., стали принимать активное участие в политической истории Закавказья, в частности Иберии (Восточная Грузия). Об этом свидетельствуют не только памятники материальной культуры, но также и письменные источники (греческие, латинские, еврейские, армянские, грузинские и др.).
Таким образом, в течение многих тысячелетий не было такого периода времени, когда бы на территории Кавказа, особенно в его Центральной части, не обитали племена индоевропейцев и иранцев, носители ираноязычной традиции. Шли миграционные процессы, кочевой образ жизни заставлял многие племена уходить с насиженных мест обитания, но на территории Центрального Кавказа всегда оставались группы ираноязычных племен.
Само собой разумеется, что индо-иранцы, обосновавшиеся на Кавказе, в процессе тысячелетних контактов с кавказским окружением в сфере материальной и духовной культуры частично «окавказились». Но те группы, которые навеки закрепились в центральной части Кавказа никогда не теряли свой язык и свою самобытную духовную культуру, особенно в тех регионах, где они проживали компактно. Такими регионами были северные и южные склоны Большого Кавказа. Во второй половине II и первой половине I тыс. до н. э. именно в этих регионах формировалась и развивалась их материальная культура. В специальной литературе эта культура известна под названием кобанской, так как предметы этой культуры впервые и в наиболее самобытной форме выявлены у села Верхний Кобан в Северной Осетии. Можно обоснованно считать, что создатели и носители этой археологической культуры были ираноязычными племенами.
Осетинский народ — наследник, преемник и продолжатель духовно-культурной и языковой традиции создателей кобанской и тлийской культур.
И ныне утверждение многих историков о том, будто осетинский этнос, появился на Кавказе в 1 в. н. э., смешался с местным аборигенным населением, передал ему свой иранский язык, воспринял взамен местную культуру и развивал ее далее своим трудом и творчеством, не соответствует действительности.
Данные археологии свидетельствуют в принципе об ином этногенетическом процессе, Аланские племена, выделившись из сарматского племенного объединения и обосновавшись на территории Центрального Кавказа, слились с родственными им по языку и культурной традиции племенами древних индо-иранцев, живших здесь со второго тысячелетия до н. э. И лишь по этой причине могло произойти скорое и естественное слияние двух этнических массивов. Они, эти племена, были ираноязычными. Этническое, культурное и языковое родство способствовало их быстрой этнической «адаптации», слиянию в один этнос.
Осетины вовсе не пришельцы из какой-то другой планеты и не гости, как это стали повторять многие публицисты от науки, не компетентные в вопросах истории, а формировались на Кавказе и являются одним из его древних народов. Это подтверждается и сведениями Страбона о том, что горную зону Иберии (Восточная Грузия) населяют многочисленные и воинственные племена, живущие по обычаям скифов и сарматов, которым они и соседи и родичи. Эти сведения греческого географа, если до сих пор не находили подтверждения в археологических материалах, то сегодня блестяще подтверждаются богатейшими комплексными находками тлийских захоронений. Некоторые представители проживавших на северном и южном склонах Центрального Кавказа скифо-сармато-аланских племен прокладывали дорогу в иберийскую знать, о чем красноречиво говорят и собственные имена (Г. А. Меликишвили, В. И. Абаев, М. К. Андроникашвили, Л. Згуста), встречающиеся в эпиграфических памятниках (Мцхета), письменных источниках («Картлис цховреба»), в грузинском языке вообще. Еще в 1887 году акад. В. Ф. Миллер писал, что грузины помнили о своих соседях оссах с тех самых пор, как начали помнить самих себя, так как оссы в предании о Фарнавазе тесно связаны с началом национального сознания грузин. (Осетинские этюды. Часть III, М., 1887, с. 24).
ДАВНОСТЬ И МЕСТО ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКИХ ЯЗЫКОВЫХ КОНТАКТОВ
Историко-культурное содержание грузино-осетинских языковых контактов обширно и многопланово. Взаимодействие этих двух национальных языков захватывает такие интимные глубины обоих языков, которые свидетельствуют об их исключительной древности и интенсивности. В сферу этих контактов входят такие древнейшие пласты лексики, как имена числительные, имена: частей человеческого тела, названия кровного родства, термины скотоводства и земледелия, а также такие интимнейшие области языка, как фонетика, словообразование, формы словосочетания, отдельные синтаксические категории.Эту исключительную древность, интимность и интенсивность осетино-грузинских языковых взаимоотношений впервые отчетливо увидел и сформулировал академик Г. С. Ахвледиани: «Сложность осетинско-грузинских языковых связей заключается именно в том, что мы здесь имеем продолжительное обоюдное влияние, выходящее за пределы обычного влияния. Я думаю, что взаимоотношения грузинского (картвельского) и осетинского (аланского) языков можно назвать скорее взаимопроникновением, граничащим с двуязычием, нежели взаимовлиянием. Что же касается давности, то надо полагать, что картвельские и аланские (будущие «овсккие» грузинских источников) племена с каких-то давних времен продолжительно жили общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом. Это могло иметь место с последних веков до н. э., естественно, заходя в первые века нашей эры. В этом убеждает нас, в частности замечательный памятник «Армазская билингва» (I-II вв. н. э.), некоторые собственные имена которого правильно растолкованы В. И. Абаевым, как, осетинские (аланские). (Г. С. Ахвледиани. Сборник избр. работ по осетинскому языку, т. I, Тбилиси, 1960, е. 170).
В этом научном обобщении выдающегося грузинского филолога обращает на себя внимание то обстоятельство, что ученый однозначно ставит вопрос: глубина, обширность и интенсивность грузино-осетинских языковых контактов таковы, что аксиоматично требуют для объяснения, чтобы носители этих языков, грузины и осетины, «c каких-то давних времен продолжительно жила общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом».
Вот эта главная и бесспорная посылка ученого обращена уже не к лингвистической, а к исторической науке. И требует ответа на этот вопрос — когда и где могли картвельские и осетинские племена «продолжительно жить общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом», чтобы сложилась ныне наличная общность между двумя разными языками?
Г. С. Ахвледиани дает на этот вопрос один из возможных ответов — «это могло иметь место с последних веков до нашей эры, естественно, заходя в первые века нашей эры».
Из этого ответа видно, что ученый-лингвист уверен, для исторического обоснования необычной глубины и интенсивности осетино-грузинской языковой общности необходимо исключительно древнее время. Поэтому он и указывает на «последние века до нашей эры». На более древние времена он не может указать по той простой причине, что осетино-грузинские языковые взаимоотношения, он, как и его осетинский собрат по науке- В. И. Абаев, сводит к истории взаимоотношений между картвельским и аланскими племенами. А, приняв такую версию, осетино-грузинские языковые контакты отодвинуть далее первого века нашей эры не представляется возможным. Тем не менее, Ахвледиани отодвигает алано- грузинские отношения на несколько веков далее реального времени алано-картвельских контактов. И на такой «грех» заставляет его идти древность языковых связей, для которой он не может отыскать реальное историческое обоснование во времени и пространстве взаимоотношений двух народов.
Явная несинхронность между временем и местом реальных исторических контактов алан и грузин и древностью осетино-грузинских языковых взаимоотношений ставит перед лингвистами и историками вопрос об ином их историческом обосновании. Ясно, что обширная область лексических, фонетических, синтаксических и словообразовательных схождений требует, чтобы народы- носители этих языков «с каких-то давних времен продолжительно жили общей жизнью», а аланы и грузины в процессе их реальной истории так никогда не жили, да и первый век нашей эры для таких языковых контактов древним никак нельзя назвать.
Бесспорно, что необходимо обратиться к иной исторической действительности, чтобы найти реальное обоснование осетино-грузинским языковым контактам. И такой исторической давностью могут быть не алано- картвельские, а единственно скифо-сармато-грузинские (картвельские) отношения, которые восходят к началу VII века до н. э., т. е. они намного старше указанного Ахвледиани времени, поэтому именно на это-время естественно ложатся осетино-грузинские языковые контакты по своей древности.
ФОРМИРОВАНИЕ ЮЖНОЙ ВЕТВИ ОСЕТИНСКОГО НАРОДА
История формирования южной ветви осетинского народа, известной в литературе под названием южных осетин, уходит в глубокую древность. Письменные источники — античные, армянские и грузинские не сохранили каких-либо прямых известий о переселении осетин на южные склоны Центрального Кавказа, где в настоящее время проживает основная часть южных осетин. Отсутствие каких-либо письменных источников о переселении осетин в Закавказье свидетельствует о том, что письменная история застает часть осетинского народа на южных склонах Центрального Кавказа.История южных осетин самым теснейшим образом связана с проблемой происхождения осетинского народа, предки которого были известны в древности под именем скифов и сарматов, а с 1 в. н. э. — алан или овсов, как называли их античные, византийские, арабские, армянские и грузинские источники. Согласно грузинским летописям («Картлис Цховреба») осетины являются потомками скифов, обосновавшимися на Центральном Кавказе в результате известного вторжения скифов в страны Закавказья и Передней Азии в VII в. до н., э. Основная территория их обитания в ту пору находилась на Северном Кавказе. С этого времени имя осетин сплошь 1 рядом встречается на страницах грузинских летописей.
Первые реальные известия о южных осетинах относятся к последним векам до н. э., т. е. ко времени интенсивного проникновения сарматских племен в горы Центрального Кавказа, сопровождавшегося частичным оседанием и на его южных склонах. В своем «Описании Иберии» (Восточной Грузии) известный древнегреческий географ Страбон, живший на рубеже н. э., сообщает, что ее горную часть занимает воинственное население, в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми она находились и в соседстве и в родстве. Поскольку у древних и средневековых авторов, как собственно и у современных, под родством подразумевалось в первую очередь языковое, т. е. этническое родство, то этими родственниками скифов и сарматов на южных склонах Центрального Кавказа могло быть только осетиноязычное население.
Тот же Страбон, характеризуя население центральной части и западных склонов Главного Кавказского хребта, сообщает, что ее большая часть принадлежит к сарматскому племени, но все они являются кавказцами. В грузинских летописях этот термин получил более узкое применение и именем кавказцев (груз. «кавкасиони») обозначалось население горной зоны Центрального Кавказа, также независимо от этнической (языковой) принадлежности. Начиная с эпохи раннего средневековья и вплоть до позднего, этим именем суммарно обозначались и горцы-осетины, жившие на южных склонах. Проникновение сарматов в горы Центрального и Западного Кавказа и на южные склоны хребта нашло отражение в географическом сочинении другого древнегреческого географа и астронома Клавдия Птолемея (11 в. н. э.), суммировавшего данные своих предшественников. Описывая границы Азиатской Сарматии, включавшей в себя весь Северный Кавказ, Птолемей проводит его южную границу по южным склонам Главного Кавказского хребта, включая в состав Азиатской Сарматии и ряд закавказских племен.
Пребывание осетин в Закавказье отмечают наряду с античными источниками и грузинские летописи. Рассказывая о воцарении в Картли (Восточная Грузия) Мариана из иранской династии Сасанидов, Леонтий Мровели приводит описание столицы Картлийского царства г. Мцхеты, его расположение, стратегическое значение и сообщает о близости к ней «хазаров», под которыми древнегрузинские летописи подразумевают скифов и овсов, т. е. осетин (КЦ, 1, 63). Ясно, что речь здесь идет о южных осетинах, находившихся сравнительно недалеко от Мцхета.
Об этом же свидетельствует и армянский перевод этой летописи, осуществленный в VII в., где говорится, что вблизи Мцхеты находятся «осетины и аланы, леки и сваны, хизиры и вся северная сторона». Как говорится в том же источнике, Мцхета была избрана Мирианом в качестве столицы, учитывая в первую очередь ее выгодное стратегическое положение вблизи «северных врагов», что легче было держать в подчинении «всех кавкасионов».
Такое же описание расположения Мцхеты содержится и в сведениях грузинских летописей, касающихся прибытия в Картли просветительницы Грузии св. Нины Каппадокийской. «Картлис Цховреба» приводит слова Ниофоры-старицы, обращенные к юной просветительнице, о местонахождении стольного города: «Есть на востоке город по имени Мцхета, страна Картли и Сомхети, языческая Мтиулети (страна горцев), которая недавно была создана (образована) ужикским государством». Согласно грузинской церковной традиции названные ужики были предками современных осетин, которые перед временем распятия Христа огромными массами спустились «в долины Грузии, покорили себе мирный земледельческий народ и, захватив все тогдашнее правительство в свои руки, образовали грузинское царство с сильным партизанским гарнизоном в Мцхета из Оссов, привычных к оружию». Подобная весть известна была даже в отдаленной Палестине. Св. Евангелист Лука в числе прибывших в Иерусалим на проповеди христианства называет и приехавших из Грузии ужиков.
О территориальной близости овсов к Мцхета говорится в «Житие св. Нины»: «Есть страна северная местожительство язычников между персами и Овсетией и город (там) есть Мцхета». Об этом же говорят и краткие редакции «Жития св. Нины».
Существование осетин на территории древней Грузии документируется и другими данными. Согласно гpyзинским летописям в древней Картли, вследствие смешения различных племен, было в употреблении шесть языков: армянский, грузинский, хазарский, ассирийский, еврейский и греческий" (КЦ, 1, с. 16). Под хазарами древних грузинских хроник подразумеваются скифы, из чего следует, что в Восточной Грузии в этот период был распространен и скифский или древнеосетинский язык.
Об этом свидетельствуют также, с одной стороны, широкое распространение скифо-сарматских (древнеосетинских) имен как среди представителей династий Фарнавазидов, Аршакидов и Сасанидов, правивших в Картли (Иберии), так и иберийской знати первых веков н. э. Таковы имена Фарнаваз, Саурмаг, Куджи, Картам, Асфагур, Хсефарнуг, Зеваг, Иодманган, Ресмаг, Сгадаг и др. С другой — это наличие в современном грузинском языке довольно значительного слоя слов осетинского происхождения, которые как по количеству, так и древности заимствования, явно превосходят все другие заимствования из языков других кавказских народов.
Учитывая древность и значимость грузино-осетинских связей, все это является вполне закономерным. Говоря о значимости этих связей, имеется в виду в первую очередь участие осетин как во внутри, так и во внешнеполитических событиях Грузии, начиная со скифской эпохи и вплоть до периода татаро-монгольских нашествий. Трудно назвать сколько-нибудь крупное военное мероприятие за этот период, в котором бы не принимали участие осетины. Это и борьба против ахаменидского Ирана, это и участие в становлении первого грузинского царства Фарнавазидов, это и совместные действия в войнах первых веков против Парфии, в отражении нашествий хорезмийцев, полчищ Тимура и т. д. И разделять здесь осетин на южных и северных удается далеко не всегда.
Более поздние данные, относящиеся к периоду расцвета феодальной Грузии (XII — XIII вв.), также не оставляют сомнений в наличии осетинского этноса на южных склонах Главного Кавказского хребта. Так, например, во время празднеств, устроенных грузинским двором в честь правителя Арана Амир-Мириана и Ширван-шаха Ахсартана, царский поезд встречали представители всех земель, входивших в состав феодальной Грузии и населявших ее народов. «При выезде из Тбилиси Сослана-Давида и Тамару первыми встретили осетины и новые кипчаки (по-видимому, новая волна кипчакских переселенцев), затем эры и кахи, затем картвелы, после месхи и торельцы, шавш-клардж-таойцы; следом за ними сомхитары, затем абхазы и сван-мегрел-гурийцы вместе с рачинцами-такуерцами и маргветцами». Как видно из этого отрывка, осетины упоминаются вместе с другими жителями Грузии, но в отличие от кипчаков к ним не применяется термин «новые».
Другой пример. В одном из жизнеописаний царицы Тамары горцы-осетины упоминаются в одном контексте вместе с кипчаками и сванами, т. е. речь здесь идет о южных осетинах. О находящихся в Картли осетинах упоминает Вахушти Багратиони в описании событий, связанных с подавлением выступления Юрия (Георгия) Боголюбского. В качестве жителей одной из главных абхазских крепостей Анакопии аланы упоминаются при описании событий, связанных с образованием Абхазского царства в VIII в. Таким образом, грузинские летописи неоднократно сообщают о пребывании осетин в Грузии до ХШ в., не говоря о каком-либо их переселении сюда.
* * *
Одним из древнейших осетинских этнотерриториальных (племенных) групп горной зоны Центрального Кавказа, известных по письменным источникам, являются туалы (осет. «туал», «туаллаг»). В грузинских летописях они известны под именем дуалов (груз. «дуални», двални"), в армянских — дуалк (к — показ. множест.). Впервые имя туалов упоминается римским автором Плинием Старшим в 1 в. н.; э. Занимали они территорию от Дарьяльского ущелья на востоке до Сванетии на западе, т. е. приблизительно ту же территорию, которую занимают осетины-туальцы сегодня. Имя туалов хорошо известно по историческим преданиям осетин и оно и поныне сохраняется среди этнических наименований осетинского народа. В грузинских источниках именем двалов суммарно называли всех южных осетин. Соотношение между двалами -Двалетии и осетинами — Осетии представляют собой соотношение между частью и целым. Согласно древним и средневековым источникам грузинских авторов Двалетией называлась область компактного расселения южных осетин в бассейнах рек Б. и М. Лиахвы, Ксани и Кударского ущелья. Территория исторической Туалетии (Двалети) полностью вошла в состав этнической территории осетин, как на севере, так и на юге. На протяжении всей своей истории двалы вели почти непрерывную борьбу против феодальных притязаний Ксанского эриставства (XIII — XV) вв.), а затем фамилии Мачабели с XVII в.Фамильная летопись Ксанских эриставов — «Хроника Ксанских эриставов» («Дзегли эриставта»), описывающая события второй половины XIV в., сообщает о неоднократных походах против двалов. Целью этих походов было стремление подчинить себе двалов, живших в условиях общинного строя, однако двалы упорно отстаивали свою независимость. Это хорошо видно из слов правившего в последней трети XIV в. эристава Виршела, обращенных к своим приближенным и войскам: «Так как отец мой причинил двалам столько вреда, сжигая, опустошая, убивая, разрушая крепости, захватывая в плен, устрашая и казня одних и одаривая других, а они (постоянно) забывают об этом и всегда ждут удобного случая (для ответных нападений). Теперь уделим им время и, либо опустошим страну их, либо превратим их в слуг и данников наших. Иначе найдут они другое время для нас, когда мы будем заняты другим делом, и отомстят нам и захватят нашу окраину, находящуюся в земле их».
Наряду с двалами поход затронул и других горцев — мохевцев, хадцев и цхаватцев. Горцы были приведены к покорности, однако невозможность держать постоянные войска на территории двалов и других горцев, подчинение их не могло быть окончательным, при первой же возможности они вновь восставали. И когда во время очередного вторжения Тимурленга в Грузию один из его отрядов вторгся в Ксанское эриставство и Виршел укрылся в крепости у границ двалов, то двалы напали на него и едва не захватили в плен. После ухода Тимура из Грузии в самом начале XV в., Виршел в союзе с Арагвским эриставом вновь предпринял большой поход против двалов. С другой стороны по Лиахвскому ущелью против двалов выступило царское войско во главе с Георгием VII.
Двалетия была подвергнута разгрому, однако эриставу вновь не удалось утвердить здесь свою власть. Сопротивление двалов было столь сильным, что войска арагвского эристава были вынуждены удовлетвориться возвращением своих пленных и получением скота, чтобы «…увидели это войска их (Ксанского эристава) и не было стыдно перед ними за неразрушенные крепости».
В конечном счете, двалам, видимо, удалось отстоять свою независимость от Ксанских эриставов, так как в начале XVII в. они оказываются под управлением Георгия Саакадзе — «моурава (управителя) Тбилиси, Цхинвали и Двалети».
Однако и последнему не удается полностью подчинить их. Те фрагментарные данные, которые сохранились в грузинских источниках, свидетельствуют о неоднократных выступлениях двалов против подчинения феодальному гнету. Вахушти Багратиони сообщает, что в 1624 г. двалы «вновь перестали платить моураву повинности». Потребовался большой военный поход, который затронул и северных туальцев (зарамагцев), чтобы заставить их вновь платить повинности.
Борьба южных осетин за свою независимость была столь упорной, что для их покорения направил свои войска и шах Аббас в начале XVII в. Об этом вторжении сообщают историограф шаха Искандер Мунши, который называет их «хотя и считающиеся подданными царя, но не подчиняющихся даже царю», и Парсадан Горгиджанидзе. Кизылбаши подвергли страну разгрому, встретив упорное сопротивление, и захватили много добычи и 500 человек пленных.
Однако в середине столетия в царствование картлийского царя Вахтанга V Шахнаваза двалы отказались платить повинности и царю. Царское войско было направлено в Цхинвали, чтобы «войти в Осетию». Старейшины двалов, узнав о движении царского войска, прибыли в Цхинвали на переговоры с царем и во избежание вторжения царских войск выплатили числившиеся за ними недоимки и признали себя данниками царя.
В самом начале следующего XVIII в. большой поход против южных осетин совершает уже Вахтанг VI, поскольку военных сил отдельных феодальных домов — Ксанских эриставов или Мачабели было явно недостаточно для окончательного покорения двалов. Во время этого похода, который затронул и ряд районов Северной Осетии, было разрушено свыше 80 боевых башен, сожжены деревни и захвачены пленные.
В 1746 г. восстали осетины, Арагвского эриставства и начала громить Земо (Верхнюю) Картли. Царь Ираклий направил против них анцухских, тебизских и киразских лезгин. Лезгинское войско «опустошило Осетию и перешло в Имеретию», не удовлетворившись награбленным здесь добром. Тогда же против ксанских и арагвских осетин двинулся с войском и кахетинский царь Теймураз, поскольку осетины обоих эриставств «не давали повинностей и не пускали (царских) чиновников». Удар наносился с двух сторон — по
М. Лиахве и Арагвскому ущелью. Было захвачено и разрушено 40 башен в Арагвском ущелье, захвачено и опустошено Трусовское ущелье. Узнав о разгроме арагвских осетин, вынуждены были подчиниться и ксанские осетины, старейшины которых прибыли в с. Ванат на М. Лиахве к царю Теймуразу.
Таким образом, на протяжении почти 4 — 5 веков до присоединения к Российской империи история южных осетин представляет собой почти непрерывную борьбу за национальную и социальную свободу.
Начиная с XVII в. название Двалети постепенно заменяется именем Осетии, как отражение процесса этнической консолидации осетин. Территория компактного расселения южных осетин именуется то Двалетией, то Осетией, несколько позднее появляется и термин Южная или «посюсторонняя» Осетия в отличие от Северной или «потусторонней» (Парсадан Горгиджанидзе, Вахушти Багратиони, Папуна Орбелиани, Сехния Чхеидзе). Так же обозначается данная территория в дореволюционной русской и грузинской литературе и периодике, в официальных документах и донесениях офицеров русского Генерального штаба.
О НАИМЕНОВАНИИ «ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ»
За последние годы в грузинской периодической печати, в выступлениях политиков и в ряде научных публикаций настойчиво проводится мысль о том, что само название «Южная Осетия» появилось якобы лишь в 1922 г. в связи с образованием Юго-Осетинской авт. обл., ГССР и является; следовательно, выдумкой большевиков. При этом ни одно из таких выступлений не обходится без того, чтобы само упоминание Южной Осетии не сопровождалось эпитетом «так называемая», что, по мнению их авторов, должно видимо подчеркнуть неправомерность этого понятия. Буквально с этого, к примеру, начинают авторы брошюры «Исторические и политико-правовые аспекты грузино-осетинского конфликта»: «Территория т. н. Южной Осетии, один из древнейших очагов материальной и духовной культур грузинского народа — неотъемлемая часть Грузии».Трудно себе представить более или менее грамотного грузина, не говоря уже о научных работниках, которому не было известно имя выдающегося грузинского педагога и общественного деятеля Якова Гогебашвили. В своем знаменитом школьном учебнике «Врата природы („Бунебис кари“), рассчитанном на детей третьего и четвертого годов обучения, который впервые вышел в 1868 г. и к моменту установления Советской власти в Грузии выдержал уже свыше двадцати изданий, Я. Гогебашвили в разделе „Соседние страны“ пишет: „Оceтины являются горским народом. Они занимают срединную часть Кавказского хребта, от Хевсуретии до Сванетии. Одни из них живут по ту сторону хребта, на его северных склонах, другие на этой стороне, на южных склонах. По этой причине Осетия разделяется на две части: Северную Осетию и Южную Осетию…“.
Буквально то же самое в канун Октябрьской революции пишет и другой автор географии Грузии С. Робакидзе: „Хотя Осетия и не представляет собой настоящей (намдвили) части Грузии, однако она столь близка нашей стране, что знакомство с ней для нас весьма полезно. Эта страна расположена в средней части Кавказского хребта. Находится она между Хевсуретией и Сванетией. Одна часть этой страны расположена на северных отрогах Кавказского хребта, а вторая часть — на южных отрогах этого же хребта. Потустороннюю Осетию называют Северной Осетией, посюстороннюю- Южной Осетией… Джава находится в Южной Осетии“.
Уже эти, далеко не уникальные примеры, наглядно показывают, что название „Южная Осетия“ отнюдь не выдумка большевиков и появилось оно не в результате образования Юго-Осетинской авт. обл. в составе Груз. ССР. Тем не менее, то, что Я. Гогебашвили и С. Робакидзе считали своим долгом разъяснить школьникам, приходится сейчас напоминать политикам и научным работникам далеко не детского возраста. Даже те авторы, которые вынуждены согласиться с существованием термина „Южная Осетия“ задолго до установления Советской власти в Грузии, тем не менее, под разными надуманными предлогами пытаются отрицать закономерность и правомерность этого факта или же явно „омолодить“ появление этого названия. С. Лекишвили, например, один из авторов вышеназванной брошюры утверждает: „Сразу оговоримся, до XIX в. в письменных источниках, как грузинских, так и русских и зарубежных, не зафиксировано ни одного факта (подч. мной — Ю. Г.) использования в отношении Осетии определения „южная“ или „северная“. Он появляется в письменной продукции, правда, изредка, с 30-х годов XIX века“
Что же, попробуем заглянуть и глубже. Прежде всего, необходимо отметить, что как в литературе, так и в официальных документах конца XVIII — начала XIX вв. территория компактного расселения южных осетин обозначается ими как „Южная Осетия“ или как просто „Осетия“. В этом отношении исключения не составляют ни грузинские, ни русские, ни зарубежные источники.
Одним из первых зарубежных путешественников XVIII в. был знаменитый И. Гюльденштедт, посетивший по поручению Российской Академии наук в начале 70-х годов XVIII в. Кавказ. Во время этого путешествия он несколько раз посетил отдельные районы Осетии и Грузии, где он был принят картлийским царем Ираклием и имеретинским Соломоном. Вот его описание географического положения Осетии: „Страна или провинция Осетии занимает часть территории высоких Кавказских гор от северных притоков Терека до Лескена, а на юге- на притоках Куры — Арагвы, Ксани, Малой и Большой Лиахвы и на притоке Риони Джедо (очевидно, Джоджора — Ю. Г.)“. И далее: „Осетия занимает не только всю северную часть Главного хребта между Тереком и Лескеном, но частично и его южную часть на рр. Арагви, Ксани, М. и Б. Лиахве, которые впадают в р. Куру, и Джедо, которая впадает в Рион“. По его же словам, „с юга Осетия граничит с Внутренней Картлинией (Шида Картли)“.
Следующим зарубежным автором можно считать П. С. Палласа, который издал труд Гюльденштедта и который, по поручению РАН, совершил в конце XVIII в. путешествие на Северный Кавказ. По его словам, границы страны ир или иронов, называемой Иронистан (очевидно, от осет. „Ирыстон“) проходят „по северной стороне Кавказа, которые на западе составляют р. Уруп, а на востоке — Терек, на южной стороне Кавказа- р. Рион на западе или Фазис древних авторов, на востоке — река Арагва“. Думается, что показания И. Гюльденштедта и П. С. Палласа достаточно доказательны для суждения о том, как именовалась территория расселения южных осетин в трудах зарубежных авторов, посещавших Кавказ во второй половине XVIII в., тем более таковых можно буквально перечислить по пальцам. Из приведенных ими сведений можно сделать еще один однозначный вывод — в трудах зарубежных авторов в конце XVIII в. этническая территория расселения осетин, как северных, так и южных, обозначалась общим наименованием Осетия, без подразделения на Северную и Южную.
Первым зарубежным автором, у которого встречаются уже термины Южная и Северная Осетия, был, по-видимому, К. Кох, совершивший свое путешествие на Кавказ в ЗО-х годах XIX в. Ему удалось лично посетить многие районы Грузии и Осетии, вследствие чего наблюдения его приобретают особый интерес. Наряду с терминами Северная и Южная, К. Кох ввел в практику и понятие Средней или Срединной (Миттлер) Осетии. Западными и восточными границами Южной Осетии К. Кох называет верховья Риона (Квирила и Джеджора) и Арагви соответственно, а южными — Картли. По его словам, северные границы последней „никогда не были точно установлены, поскольку в селениях, расположенных по рекам Ксани, Лехура и обеим Лиахвам, грузины и осетины постепенно смешались“. Отдельные замечания немецкого автора о том, что „в Джаве расположен самый крайний русский военный пост в Осетии“, что „три находящихся в Южной Осетии пристава находятся в постоянной опасности пасть жертвой осетин“, что в бытность его в Осетии „лейтенант Андреевский был послан в Южную Осетию, в долину кешелтов (Чеселтгом — Ю. Г.) для составления карт“, что „в котловине Эрцо“. Осетия „характеризуется совершенно другими чертами“, что „только истоки Ксани, где находится общество Дзимыр, относятся к Осетии“, что „текущие на юг реки Осетии, за исключением двух,. впадающих в Риони (Квирила и Джеджора), являются притоками Куры“ и др., дают совершенно ясное представление о том, что территорию компактного расселения южных осетин К. Кох называет Южной Осетией или просто Осетией, а не каким-либо административным или географическим названием Российской империи или Грузии.
Аналогичное положение мы имеем и в русских источниках. Уже в первых документах Российской администрации в Грузии, в том числе и в донесениях офицеров Генерального штаба и переписке военного министерства, территория компактного расселения южных осетин однозначно именуется Осетией. Так, например, в докладе главноуправляющего Грузией ген. Кнорринга говорится об учреждении временных судов в Осетии, имея в виду учреждение таковых в Джаве, Ванат и Кешелтах. В рапорте горийского капитан-исправника ген. Коваленскому о жалобах крестьян на помещиков говорится: „Во время моего пребывания в Осетии для описания тамошних обитателей Потнисской области (Потнис — один из правых притоков М. Лиахвы — Ю. Г.) и по Малой Лиахве обитающие по горам осетины заносили мне жалобы…“. В рапорте главноуправляющего Грузией ген. Головина военному министру Чернышеву 22.VII. 1838 г., в частности, говорится: „Осетия, несмотря на близость к центру управления здешним краем, до сих пор не вся еще нам подвластная. Часть ее, лежащая по южной покатости (Кавказских) гор (подч. мной — Ю. Г.), после экспедиции, в 1830 г. бывшей, разделена на четыре приставства…“ Примеры эти можно многократно увеличить.
Если российских авторов и тем более официальных лиц можно обвинить в идеологических пристрастиях, имперских интересах и т. д. и т. п., как это делают некоторые авторы, то этого, видимо, уже никак нельзя сказать о грузинских источниках. Между тем, оценка разбираемого вопроса в этих источниках практически ничем не отличается от оценки таковой в русских и западноевропейских источниках. Примеров такого рода более, чем достаточно, поэтому ограничимся лишь некоторыми из них.
В 1810 г. некоторые представители грузинского царствующего дома, недовольные присоединением Восточной Грузии к России, попытались организовать сопротивление и привлечь на свою сторону южных осетин. Для выполнения этой задачи в Лиахвское ущелье был направлен внук Ираклия II Леон, сын царевича Юлона, одного из непримиримых противников присоединения. Сообщая об этом, Теймураз Багратиони пишет, что „Леон был направлен через Рачу в Лиахвские горы, чтобы поднять там осетин против русских. Прибыв туда, Леон собрал вокруг себя осетин и подошел к окрестностям Цхинвала…“. Об этих же событиях Баграт Батонишвили рассказывает так: „…тогда сын царя (Ираклия) Александр направил своего племянника Леона в Осетию в Самачабло (подч. мной — Ю. Г.), чтобы поднять там осетин на борьбу против русских“. И, наконец, Давид Багратиони (1767 — 1817) пишет в этой связи, что имеретинский царь Соломон „племянника своего Леона послал в Осетию (подч. мной — Ю. Г.), куда собрались осетины…“.
Представители дома Багратионов, писавшие в начале ХIХ в., надо полагать знали, где находится Осетия и ' где находится Картли. На этом полемику с Лекишвили можно было бы и завершить, поскольку ни западно-европейские, ни русские, ни грузинские источники никак не подтверждают его категорического утверждения о появлении названий Осетии в качестве обозначения территории Южной Осетии лишь после 30-х годов XIX в. Однако для истории возникновения названия „Южная Осетия“ целесообразно заглянуть и в предыдущие века. Это тем более необходимо, что как-то с трудом верится, что Лекишвили, специально занявшемуся историей возникновения термина „Южная Осетия“, не известен ни один из вышеприведенных источников. Но коль скоро это так, то круг таких источников тем более следует расширить.
Начнем с XVIII в. Одним из виднейших представителей грузинской историографии XVIII в. является Папуна Орбелиани, труд которого содержит ряд важных сведений для обсуждаемой темы. Это, в первую очередь, обозначение Южной Осетии просто Осетией или посюсторонней (пиракети) Осетией, в отличие от потусторонней (пирикити) или Северной Осетии, которую он обозначает также термином Великая или, что видимо точнее — Большая (диди)».
Не менее показательны и сведения Вахушти Багратиони, скончавшегося в 1745 г., крупнейшего грузинского географа и историка позднего средневековья. Территорию Южной Осетии вместе с территорией Центральной Осетии (осет. Туалгом) Вахушти называет общим именем Дуалети или Дуал (от осет. Туалгом или Туал), выделяя на юге лишь Магран-Двалети или Верхнюю Двалетию в верховьях Лиахвы и Ксани, и рассматривая их как отдельные части единой Осетии. Это хорошо видно и из созданной им карты Осетии, на которой южные границы Осетии отнесены им к среднему течению Б. Лиахвы, к югу от впадения в нее р.Паца. Не употребляя, в отличие от П. Орбелиани, терминов потусторонняя или посюсторонняя, вместо последнего использует этнографическое название Дуалетии, которое восходит к имени туалов, одного из этнографических групп осетин. Вахушти не только отождествляет двалов и овсов, но и называет осетинский язык «древним, дуальским», т. е. туальским.
В таком же значении употреблял название Осетии и историк XVII в. Парсадан Горгиджанидзе. Рассказывая о вторжении персидского шаха Аббаса I в Восточную Грузию в 1614 г., П. Горгиджанидзе пишет: «Шax прибыл в Никози и оттуда послал отряды разорять Осетию…» Хотя П. Горгиджанидзе и не говорит конкретно, о какой части Осетии здесь идет речь, однако упоминание расположенного в нескольких километрах южнее Цхинвала сел. Никози, отправного пункта для походов шахских войск в Осетию, дают полное основание полагать, что шахские отряды были направлены против горцев Южной Осетии.
Этот вывод подтверждается сведениями Искандера Мунши (1560 — 1634), биографа шаха и старшего современника П. Горгиджанидзе, трудом которого пользовался грузинский историк при описании походов шаха в Грузию. Рассказывая об этом походе, Мунши говорит, что шаху было доложено, что жители области Ос (Ус) «являются последователями веры Христовой и хотя считаются подданными Баши-ачуки (имеретинского царя — Ю. Г.), но не подчинялись даже царю».
Именно против них и было направлено войско шаха. Поскольку Мунши называет их подданными Баши-ачуки, то этой областью должны были быть территория Эрцо Кударского ущелья, на которое претендовали имеретинские феодалы, которые еще в начале 70-х годов XVIII в. подвергли этот регион разграблению за отказ местного населения выплачивать им повинности. Этим же объясняется отнесение Вахушти населенного осетинами Эрцо- Куыдара, составившего органическую часть Южной Дуалетии или Южной Осетии, не к Картлийскому царству, как Джавское ущелье, а к Имеретинскому. Следовательно, и упоминаемая П. Горгиджанидзе «Осетия», против которой были направлены персидские войска, служит у него обозначением в первую очередь Южной Осетии, а не страны в целом.
Таким образом, возникновение названия «Осетия» и, как его варианта «Южная Осетия», для обозначения территории компактного расселения южных осетин или южных склонов Центрального Кавказа от верховьев Арагвы на востоке до верховьев Риона на Западе появляется не после 30-х годов XIX в., как утверждают некоторые авторы, а широко используется и в XVIII и XVII вв., к тому же, в первую очередь, именно в гpyзинских источниках. Начало же его возникновения относится к значительно более раннему времени — зафиксировано уже в раннем средневековье и отражает тем самым факт наличия осетинского населения в этом регионе.
ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ И КНЯЗЬЯ МАЧАБЕЛИ
С 1989 г. названия «Южная Осетия», «Юго-Осетинская автономная область» стали подменяться грузинской пропагандой термином «Самачабло». Это понятие, обозначающее «владения Мачабели», промелькнувшее вначале в публикациях авторов весьма сомнительной компетенции, стало в грузинских кругах почти официальным эквивалентом понятия «Юго-Осетинская автономная область». И хотя грузинские историки впоследствии сами же отмечали, что «Самачабло» исторически и географически охватывало далеко не всю территорию Юго-Осетинской автономной области, а только ее небольшую часть, и предложили, якобы, более точное название «Южной Осетии> — Шида Картли (Внутренняя Картли)» или «Северный сектор Центральной Грузии (или Центральная часть Северной Грузии), «Цхинвальский регион» и т. д. — «Самачабло» получило прочную прописку в грузинском политическом лексиконе.Исторически в самой Грузии было много феодальных владений, обычно обозначаемых именем их владельца — «Сацициано» (владения князей Цициановых), «Сацеретло» (владения Церетели), «Сапалавандо» (владения Палавандишвили) и т. д. Но ни одно из них не употребляется сейчас как политико-административное или географическое название. И только с 1989 г. «Самачабло» стало антиосетинским знаменем радетелей древней и исконной принадлежности грузинам территории Южной Осетии. На самом деле своеобразным показателем значимости Самачабло в истории Грузии может быть и то, что истории его не посвящена ни одна (даже статья) специальная работа, хотя история многих феодальных сеньорий Грузии получила монографические исследования.
Феодальный род Мачабели, с которым связано Самачабло, упоминается впервые в связи с событиями начала XV в.- борьбой против вторгшегося на Кавказ среднеазиатского завоевателя Тимура. Однако источник, сообщающий об этом, — так называемый Мачабелевский список «Картлис Цховреба», — датируется 1736 г., поэтому участие Мачабели в борьбе против Тимура, ровно как и вообще существование тогда такого феодального рода вызывает сомнение. В других исторических хрониках представители рода Мачабели стали упоминаться только с XVII в. Вероятно к рубежу ХИ- XVII вв. относится появление Мачабели в Ачабети и становление их феодального владения в среднем течении р. Большой Лиахви.
Происхождение рода Мачабели в исторической литературе обычно связывается с абхазской феодальной фамилией Ачба (см. Цулая Г. В., Грузины. — В сб. Система личных имен у народов мира. М., 1989). При этом ссылка делается на сведения Вахушти Багратиони. Однако Вахушти говорит как раз об обратном — «Мачабели говорит, что он — Анчаписдзе и прибыл из Абхазии, но фамилия новая» (Вахушти Багратиони. География Грузии. Тифлис, 1904). Из этого следует, что в XVIII в. знали, что предки Мачабели в грузинском феодальном сословии появились недавно («но фамилия новая»), хотя они сами, пытаясь показать свою знатность,
связывали себя с древним родом Ачба. Впоследствии уже при российских властях Мачабели, обосновывая свои претензии на осетинские ущелья, и в частности Зругское, объясняли их тем, что их предки были родом оттуда. Помнили и знали об осетинском происхождении своих предков представители Мачабели и еще недавно, в ХХ веке. Возведение же родом Мачабели своего происхождения в XVII в. к Ачба (это видно со слов Вахушти) объясняется попыткой их подчеркнуть свое знатное происхождение.
Мнение о происхождении Мачабели из рода Тавхелидзе (существует такое мнение в литературе) опровергается уже тем, что становление и оформление феодальных прав Мачабели и закрепление их в Абачети относится к позднему средневековью, т. е. здесь они были новыми людьми. Скорее всего в случае с Мачабели находим еще одно подтверждение практики грузинских. царей — в контактной с осетинами (с Осетией) зоне, где было смешанное население, ставить владетелями людей осетинского происхождения, чтобы через них самим закрепляться в Южной Осетии. Осетинского происхождения были князья Церетели, Херхеулидзе, эриставы Ксанские и Арагвские.
Первоначально владение Мачабели (Самачабло) представляло собой небольшое лоскутное феодальное владение, состоящее из отдельных дворов в нескольких селах по обе стороны р. Большой Лиахвы от Ачабети и Хеити до Кемерта. Оно никогда не было самостоятельной политико-административной и единой территориальной единицей, хотя Мачабели всячески старались расширить свои владения. Пути расширения Самачабло были разные: покупка или захват силой новых земель или отдельных дворов, царские пожалования за усердную службу ему. Царская власть Грузии, сама фактически не контролировавшая горные районы, санкционировала претензии на присвоение их Мачабели, иногда это оформлялось как пожалование. Хронологически это падает в основном на XVIII век. Так, в 1704 г. иранский наместник Картли Леван (Шахкулихан) грамотой закрепил за сыновьями Баадура Мачабели Пираном и Борти земли, присвоенные их отцом.
Со временем представители рода Мачабели приобрели земельные участки или отдельные зависимые крестьянские семьи в селах Тамарашени, Торманеули, Ванат и других, но распространять на эти села в целом понятие «Самачабло» было бы крайне произвольно, ибо не только в этих селах, но даже в так называемом Самачабло, т. е. селах Ачабети, Курта, Кехви, сохранялась категория крестьян, независимых от Мачабели. Так, в XVIII в. в Ачабети поселились осетины Хетагуровы, которые владели землей в «50 дней пахания». Половина крестьянских дворов в с. Кехви в начале XIX в. была казенной, т. е. опять независимой от Мачабели. Кроме того в силу неустойчивого политического положения в Картлийском царстве, нередки были факты передачи сел или ущелий от одного «владетеля» другому. Так, в 1737 г. иранский ставленник в Картли Сени-хан дал жалованную грамоту Отару Амилахвари — на владение крестьянами Джавского ущелья. На Кударское ущелье (северо-западная часть Южной Осетии) претензии предъявляли не только правители Картли, но и имеретинские цари и князья. Местное же население не признавало власть ни тех, ни других.
В 1772 г. царь Картли Ираклий II за измену лишил Мачабели их владений, но через несколько лет вернул им обратно эти владения.
После присоединения Грузии к России помещики сразу поняли, на какую могучую силу в лице российского царизма они могут опереться в деле подчинения своей власти осетин. Уже очень скоро Мачабели и Ксанские эриставы стали осаждать органы власти своими жалобами на неповиновение осетин. В свою очередь осетины питали надежду, что русская администрация в Грузии избавит их от притязаний помещиков, свою зависимость от которых они никогда не признавали. Однако иллюзии их вскоре рассеялись, так как с самого начала утверждения русской администрации в Грузии, власти, будучи представителями крепостнического государства, с большой предупредительностью относились к интересам помещиков, в частности в деле покорения и подчинения им осетин.
В течение первой половины XIX века одна за другой предпринимались военные экспедиции для подавления населения Южной Осетии. Вот как писал об этом в своем донесении граф Паскевич: «Но так как не было взято надлежащих мер к гражданскому образованию Осетии и, сверх того, когда осетины увидели, что русские начали отдавать их на произвол помещиков, которые имея намерение сделать из них крепостных крестьян, терпя разного рода недостатки к улучшению своей жизни, они равномерно предались грабежам и мало- помалу увеличили дерзость свою до того, что производили оные на больших дорогах» (АКАК, VII, с. 360).
Пользуясь покровительством новой администрации, Мачабели не только пытались силой взыскать с осетин подати, но и не гнушались разбоем, разнузданным произволом и насилием над осетинским населением — ловили, грабили и убивали осетин по дороге на равнину, силой выбивали у них признания и подтверждения своей зависимости от них. Нередки были случаи кражи и продажи крестьян и членов их семей. Об этом свидетельствуют многочисленные архивные материалы.
Вопреки ставшему традиционным в историографии мнению о вхождении Южной Осетии в состав Российского государства вместе с Грузией в 1801 году, большая ее часть фактически (юридически это случилось в 1774 г., когда в состав России вошла Осетия), была включена в политико-административную систему Российской империи только после военных экспедиций 30 — 40-х гг. XIX вв. В частности, одной из целей экспедиций российского генерала Ренненкампфа в Южную Осетию в 1830 г. было «приведение народа сего к положительной присяге на верноподданство Г. И. и водворение там того порядка, который приличен стране, находящейся под высокою державою Всероссийского монарха» (АКАК, VII, с. 360). Эта экспедиция охватила тогда почти всю горную часть Южной Осетии от Чеселтского ущелья до Урстуалта (Маграндвалети) и Гнухского ущелья. Именно после этого создаются в Южной Осетии первые органы русской администрации — приставства, а в 1842 году образован Осетинский округ.
Пользуясь военными экспедициями русской администрации, князья Мачабели, как и Ксанские эриставы, пытались усилить свои претензии и получить в свое владение приведенное в российское подданство население горной Южной Осетии. Вот как пишут в своем рапорте побывавшие в Южной Осетии в период экспедиции Ренненкампфа российские чиновники Яновский и Козачевский: «…в ущельях более отдаленных, как-то Маграндолетских, Илийских, Чапранском (Ципранском — М. Д.), Гвдисском (Гудисском), Кногском (Гнухском), и других, на кои Эриставы объявляют претензию, нет никаких следов их управления… Пример Эристовых подал повод и князьям Мачабели присваивать вновь покоренных осетин, живущих по Большой Лиахве в ущельях Рокском, Домагском (Дзомагском) и Уршуарском (Урсдзуарском), им никогда не повиновавшихся и не принадлежавших. Князья сии, полагая наверное, что скоро последует покорение осетин, и по другую сторону Главного Кавказского хребта обитающих, объявляют уже своею принадлежностью находящееся там ущелье Зругское, состоящее из 5-ти деревень, жители коих, обитая в местах едва доступных и не бывали никогда в Карталинии, едва ли знают и понаслышке о существовании сих князей» (АКАК, VII, с. 376 — 377).
Аналогичную оценку правам помещиков на осетин давал и граф Паскевич в рапорте на имя государя: «Между тем, хотя сии постановления давали князьям Эристовым помещичьи права над имением (имеется в виду Указ 1817 г., возвративший Эриставам Ксанским их имение — М. Д.), но вообще осетинские деревни никогда во владении их не находились. Все права их и других помещиков над осетинами ограничивались тем, что ни один из сих людей не смел показаться на базарах без того, чтобы не быть совершенно ограбленным от так называемых помещиков; некоторые из последних устраивали даже в тесных ущельях укрепленные замки, мимо которых никто из осетин не мог пройти, не подвергаясь опасности лишиться всего имущества; под разными предлогами брали они осетинских детей и потом продавали в разные руки» (АКАК, VII, с. 382). Аналогично «обоснованы» были права Мачабели и на Чеселтское ущелье. Так, в своем Прошении директору канцелярии Кавказского наместника чеселтские крестьяне в 1849 г. писали: «Ныне ими извещены, что князья поручик Реваз и Давид Мачабели подали просьбу в Палату, просят распоряжения ее, чтобы она приостановила переселение нас на отыскание земли, называя нас собственными крестьянами, тогда как кешельтцы не повиновались и грузинским царям. Хидиставские тоже… в первый раз наслышаны, что будто Мачабеловы начали неправильно присваивать их в крестьянство» (ЦГИА Грузии, ф. 3, д. 207, лл. 8 — 9).
В «Отношении» начальника гражданского управле- ния Закавказского края Тифлисской палате уголовного и гражданского суда от 21 марта 1849 г. говорилось: «Поверенные жители Осетинского округа Джавского участка Кешельтского ущелья, Гиктор Котаев и Дахчико Келехсаев в поданной князю наместнику просьбе жалуются на князей Мачабеловых, присваивающих их себе в крестьянство, тогда как они до 1840 года не знали никакой помещичьей власти, в чем удостоверился и присланный к ним в 1845 году, по распоряжению его сиятельства, майор, ныне подполковник Доменкаль». (ЦГИА Грузии, ф. 3, д. 207, л. 2).
В 30 — 40-е годы XIX в. в различные инстанции администрации на Кавказе поступало много жалоб осетин на притеснения со стороны князей Мачабели. В свою очередь Мачабели жаловались на неповиновение осетин.
Вследствие жалобы князей Мачабели спор их с осетинами в 1830 г. поступил в Горийский уездный суд, Разбирательство спора между осетинами и Мачабели растянулось в разных инстанциях более чем на двадцать лет. Мачабели представили в суд документы, полученные ими в разное время, в основном в период с 1723 г. по 1800 г., от грузинских царей и царевичей на право владения крестьянами. Со своей стороны осетины в своих жалобах заявили, что с древнего времени они живут в горах свободным народом, не признавали над собой никакой помещичьей власти, оказывали всегда вооруженное сопротивление Мачабели, пытавшимся обратить их в крепостных крестьян, и никогда добровольно не платили им никаких повинностей. Вместе со своей жалобой осетины в доказательство своей независимости от Мачабели также представили документы, полученные ими в течение XVIII века от грузинских царей. В числе этих документов были грамоты грузинских царей об изъятии всех осетин от всякой зависимости от князей Мачабели и о принятии их в царское ведомство (7 документов), о назначении разным лицам из осетин денежного жалования и о пожаловании недвижимых имений за оказание престолу услуги (10 документов), о дозволении осетинам иметь свободный доступ к царям и свободный проезд в пределах царских владений, об ограждении от всяких притеснений и др. (12 документов).
Спор между осетинами и Мачабели рассматривался в разных инстанциях и хотя многими комиссиями или представителями властей, побывавшими в осетинских ущельях, доказывалось, что «осетины были независимы, не подчинялись никому и не отбывали никаких податей даже грузинским царям», Горийский уездный суд, а затем Тифлисская палата уголовного и гражданского суда решили спор в пользу Мачабели на том основании, что, якобы, «осетины свободы своей ничем не доказали».
Разумеется, представители российской администрации и судебных властей, стоявшие на страже интересов крепостничества, не могли обидеть помещиков, тем более. что многие из них самих были представителями грузинских дворян.
Далее последовали обращения осетин в Сенат. И за 10 лет до отмены крепостного права в России, 19 февраля 1851 г. Сенат признал, что князья Мачабели не представили уважительных доказательств действительного владения осетинами на крепостном праве, и поэтому счел необходимым «решение Тифлисской палаты уголовного и гражданского суда отменить, а князьям Мачабеловым отказать в домогательстве о признании крепостного их права над осетинами». (ЦГА Грузии, фонд Кавказского комитета, д. 844−6, л. 68).
Наместник Кавказский Воронцов, покровитель помещиков, заступился перед императором за Мачабели, отмечал, что таким решением Сената княжеская фамилия Мачабели, «многие лица которой всегда служили усердно и верно, проливали в боях кровь последнего полстолетия и теперь таким образом служат, лишены совершенно всего своего состояния, состоящего из около 2000 дворов, живущих в семи ущельях Осетии. Князья 'Мачабеловы приведены были таковым решением в совершенную нищету». Воронцов (а через него Мачабели) просил царя о пересмотре дела или назначения Мачабели пенсии. Небезынтересно заметить, что Воронцов говорит о «семи ущельях Осетии», а не Самачабло, Шида Картли или Цхинвальского региона.
В тоже время и император и Воронцов понимали, что «каково бы ни было решение высших судебных мест трудно будет признать и привести в действие таковое в пользу князей Мачабеловых поскольку опытом доказано, что горные осетины никогда не будут без употребления военной силы исполнять следующие от них повинности». В итоге было найдено компромиссное решение. 15 сентября 1852 г. последовало Постановление Сената, предусматривавшее заключение с князьями Мачабеловыми «сделку, по которой взамен всех прав, претендуемых ими на крепостное право над осетинами в ущельях Джавском, Паца, Джомагском, Кешельтском, Зрогском, Рукском и Кошкинском, назначить им потомственный пенсион в шесть тысяч рублей серебром в год (потом было назначено 5 тыс. руб. — М. Д.)».
Само собой разумеется, если бы правительство видело, что Мачабели имели хотя бы небольшие реальные права на ущелья Осетии, оно бы не признало осетин независимыми от них, чтобы не разрушать устои собственной крепостнической системы. Насколько же обоснованы и древни были права Мачабели на ущелья Осетии, видно хотя бы из того, что на пять из семи ущелий (Чеселтское, Рукское, Джомагское, Урсдзуарское, Зругское) они стали претендовать, как видно из вышеприведенных документов, только после экспедиции Ренненкампфа в 1830 году.
Уже говорилось о том, что термин «Самхрет Осети» («Южная Осетия») в печати XIX века встречается сотни раз, равно как и парный с ним термин «Чрдило Осети» («Северная Осетия»), без которого утерял бы всякий смысл и первый этногеографический термин. Говорилось и о том, что понятие «Южная Осетия» давно и по нраву вошла в этногеографическое и историко-лингвистическое сознание грузинских ученых, публицистов, общественных деятелей.
Ясно, что скоропостижная подмена термина «Самхрет Осети» термином «Самачабло» предпринята с очевидной целью: оскорбить осетин, «уничтожить» их топонимически, с тем, чтобы затем уничтожить этнически, как «пришельцев», «гостей». Ясно так же, что это чисто политиканская акция.
Как видим, распространять понятие «Самачабло" — название вотчины князей Мачабели — на Южную Осетию совершенно неправомерно ни с исторической, ни с географической, ни с политической точек зрения.
ЦХИНВАЛ И ОСЕТИНЫ
В средствах массовой информации Республики Грузия кочует измышление, будто к моменту образования ЮОЛО в Цхинвале проживало всего 4 осетинские семьи. Трудно судить, откуда взялась эта цифра, противоречащая исторической истине.История Цхинвала со времен его основания теснейшим образом переплетается с историей осетинского народа. По сообщениям «Картлис цховреба» основатель Цхинвала царь Аспагур (III в. н. э.) обратился за военной поддержкой к осетинам, с помощью которых ему удалось защитить город-крепость от вторгшихся в Картли персов (Цотниашвили М. М. История Цхинвали. Цхинвали, 1986, с. 36, на груз. языке; Тогошвили Г. Д. Из истории грузино-осетинских взаимоотношений. Сталинир. 1956, с, 84, на груз. языке). Что же касается осетинского населения Цхинвала, то о нем грузинские источники сообщают, начиная со второй половины XVIII в. когда царь Ираклий II начал выделять осетинским старшинам земли в Цхинвале и его окрестностях за оказанные ему военные услуги. В частности в 1786 г. владения в Цхинвале получил Дохчико Хетагуров за то, что его сын Болатыко был убит в Аспиндзской битве, где он храбро сражался (История Осетии в документах и материалах. Т., Цхинвал, 1962, с. 201).
Согласно официальным статистическим данным (так называемым камеральным описаниям) в начале XIX в. (1804 г.) в Цхинвале проживало уже 16 осетинских семей при 41 грузинских, 116 армянских и 6 еврейских семейств (Цотниашвили М. Ш. История Цхинвали, с. 201). О наличии осетин в г. Цхинвале в XIX в. имеются многочисленные сообщения на страницах грузинской прессы. Газета «Иверия» сообщает об ограблении в Цхинвале осетина, золотых дел мастера. Газета «Дроеба» (1882, N 58) ссылаясь на официальное лицо, сообщала, что Цхинвал населен разными народами: осетинами, грузинами, армянами и евреями. На страницах еще одной газеты «Цнобис пурцели» (1897, N 246) известный грузинский общественный деятель Ал. Алазниспирели пишет, что «местечко Цхинвали является городом евреев и осетин, а грузины и армяне составляют четвертую часть общего населения». По данным на 1917 г. в Цхинвале было уже 80 осетинских домов, при 346 еврейских, 310 грузинских и 160 армянских (Цотниашвили М. Ш. История Цхинвали, с. 205). Не противоречит этим данным и сведения о численности жителей Цхинвала того же времени: из 5033 душ населения Цхинвала: 553 чел. были осетины (9%), 2130 — евреи (40%), 1660 — грузины (30%), 674 — армяне (10,3%), С приведенными данными существенно не расходится далеко не полный поименный список глав осетинских семейств {с указанием профессии и улицы, на которой проживали), проживавших в Цхинвале перед революцией и составленный старожилом Г. Н. Джиоевым; в нем значатся 101 фамилия, т. е. семейство.
Таким образом, приведенные выше сведения об осетинском населении Цхинвала рисуют совершенно иную картину и никак не согласуются с цифрой в 4 семейства, как бы это очень не хотелось нашим оппонентам. А впрочем, может они и правы, если они берут данные 1920 г., когда меньшевистское правительство огнем и мечом прошло по всей Южной Осетии, изгнав ее население (в том числе и из Цхинвала) на Северный Кавказ.
Говоря о значении Цхинвала в жизни осетинского народа И. Алхазишвили в своих заметках об Южной Осетии писал: «в настоящее время его можно считать столицей Осетии» (газ. «Дроеба», 1876, N126). С И. Алхазишвили солидаризуется и Ф. Натишвили: «…Цхинвали с давних пор считается торговым пунктом Цхинвальского участка и Южной Осетии (Периодическая печать об Осетии и осетинах. I, Цхинвали, 1981,. с. 101).
Занимая выгодное торговое положение, местечко Цхинвал стало как бы „деловым двором“, посредником в торговле горной Осетии с Гори и Тифлисом. Как сообщала газета Тифлисский листок» (N57 от 3 ноября 1901 г.) ежегодно через Цхинвал провозилось более 6 тыс. пудов сыра и около 10 тыс. пудов шерсти из осетинских селений, которые сплошным кольцом окружали местечко Цхинвал. По данным 1900 г. из всего населения Цхинвальского участка (54 390 чел.) 34 478 составляли осетины, 17 068 грузины, 2061 евреи, 753 армяне и 38 русские (ЦГИА, фонд 48, д. 2302, N91). Относительная малочисленность осетинского населения в самом Цхинвале объясняется исключительно характером их хозяйственной деятельности, превалированием скотоводства и земледелия над занятием ремеслом и торговлей.
Постепенное вовлечение осетин в товарно-денежные отношения имело своим следствием то, что в Цхинвале формируется осетинская торговая буржуазия. Селившиеся в Цхинвале представители фамилии Абаевых, Хетагуровых, Джигкаевых, Слановых, Цховребовых, Тедеевых, Ханикаевых, Кочиевых, Келехсаевых, Тибиловых, Кулумбеговых, Чибировых, Дзассоховых, Джиоевых, Гаглоевых, Санакоевых, Гассиевых, Кокоевых, Галавановых, Кумаритовых и др. образуют кварталы, создают самостоятельные кладбища, приобретают земельный участок для строительства осетинской церкви.
Таким образом, из приведенных выше далеко не полных данных, видно, что выбор Цхинвала в качестве центра Юго-Осетинской автономной области нельзя считать выдумкой большевиков и случайностью. Необоснованно ссылаться на относительную малочисленность в Цхинвале осетинского населения в качестве аргумента против избрания его центром автономии. Как показано выше, такой подход не учитывает ни экономических, ни демографических, ни политических факторов. И, наконец, количественные показатели не всегда являются достаточным критерием для верного понимания претензий того или иного народа на определенный населенный пункт. В дореволюционный период грузинское население Тбилиси (19%) по численности значительно уступало как армянскому (42%), так и русскому (28%), тем не менее Тбилиси всегда был и остается столицей Грузии.
Да и в истории Цхинвала также были времена (ХIХ — ХХ вв.), когда среди жителей превалировали по численности не грузины, а евреи и армяне.
ЕСЛИ МЫ «ГОСТИ», КТО ЖЕ «Хозяева»?
В грузинской исторической науке последнего времени наметился резкий поворот к теории автохтонности грузинского народа на Кавказе. Однако многие видные ученые Грузии в прошлом считали, что и древнегрузинские племена в Закавказье в какие-то давние времена передвинулись из Передней Азии. Точно также, как и древние предки некоторых современных народов Кавказа, древнегрузинские племена являются «пришлыми».l. В знаменитой книге Элизе Реклю «Земля и люди» там, где речь идет об этнической истории евреев, в сноске помещено следующее примечание переводчика книги Л. И. Бородавского: «У Мегасвена, писавшего в конце IV или начале III в. до Р.Х., находится известие о том, что Новуходоносор переселил часть пленных евреев или иверийцев, как он называет их — на восток от Черного моря» {Элизе Реклю, Земля и люди. Всеобщая география, т. VII, С.-Петербург, 1883 г.). В подтверждение сказанному в другом месте того же труда указывается, что царский род в Грузии — Багратиды — ведет свое начало от евреев, и генеалогия его простирается до Давида, Царя-Пророка (там же, с. 232).
2. В 1910 г. в Тбилиси вышла фундаментальная монография известного грузинского социолога и картвелолога Михако Церетели «Нация и человечество», в которой одна из глав посвящена вопросам происхождения грузинского этноса. На основании анализа древнеассирийских источников М. Церетели называет родиной грузинского этноса Халдею и располагает его рядом с Урарту и Наири. Ко времени Геродота и Ксенофонта грузинские племена — колхи, месхи, тибарены, макроны (мегрелы), сваны — уже находятся на восточном побережье Черного моря. Таким образом, утверждает М. Церетели, грузины меняют свое местонахождение, передвинувшись к северу. Причину их переселения он объясняет вторжением киммерийцев в начале I тысячелетия до н. э. в Малую Азию, вследствие чего грузины были вынуждены оставить свою древнюю родину и двинуться на север. «Как видим, — заключает автор, — грузины проникли в Закавказье и поселились здесь в древнейшее время. Только та территория, которая известна ныне как наша территория, постепенно закреплялась (за нами) в результате постепенного продвижения на север. Трудно судить о времени проникновения грузин на Кавказ. Независимо от того, нет смысла искать на Кавказе древние следы грузинских племен. Раньше грузин здесь жила другая раса — длинноголовые, которые на этой территории прошли обе эпохи камня и бронзы» (Церетели М. Нация и человечество. Тбилиси, 1990, с. 229 — 232). Свои выводы автор подкрепляет и антропологическим материалом.
3. В этом же духе высказывается выдающийся ученый-историк Иване Джавахишвили. В специальной работе, посвященной истории грузинского народа, он писал: «Положение исследователя истории грузинского народа еще более осложнено и тем обстоятельством, что Кавказ не является первоначальной родиной грузин, и остатки их первоначальной культуры не могут быть разыскиваемы здесь» (Джавахишвили И. А. История грузинского народа, кн. I, Тб., 19б0, с. 7).
4. О том, что иберы-грузины на Кавказе — пришлый элемент, говорится и в «Очерках истории СССР»: Судя по описанию Страбона, Иберия была богатой, густо населенной страной. По природным условиям она делилась на две зоны — горную часть и область речных долин. Обитатели первой занимались преимущественно скотоводством и жили, по словам Страбона, «по обычаям скифов и сарматов, с которыми они были соседями и сородичами». Здесь под скифами и сарматами следует понимать северо-кавказские племена, составляющие основную массу населения Внутренней Картли до освоения ее иберами" (Очерки истории СССР. М., 1956, 125).
5. Не сомневаются в пришлости грузин на Кавказе и Георгий Кикодзе, и В. Котетишвили, которые в публицистических статьях утверждают, правда, без научных претензий, что древние грузины жили на берегах Тигра и Ефрата.
6. Дважды побывавший в Советском Союзе (первый раз в 1947 г.) известный американский писатель и публицист Джон Стейнбек, в изданной им книге, характеризуя грузинский народ, пытается заглянуть и в его этногенез: «Мы читали, и нам говорили, что грузины — древний семитский народ, предки которых жили в долине Ефрата во времена, когда Вавилон ещe не был городом, что они были потомки шумеров и одной из древнейших ныне существующих племен в мире» (Дж. Стейнбек. Народ этот неформальный. Газ. «Молодежь Грузии», 30 марта 1990 г.).
7. В разных учебно-методических изданиях и научных монографиях помещены исторические карты, которые свидетельствуют об этом же явлении:
а) в 1986 г. в Стокгольме издана книга «Новый завет и псалтырь на грузинском языке». В ней помещена карта «Мировые империи во время Иисуса Христа» (I-ые в. н. э.), согласно которому Алания и Армения мест смежную границу на Кавказе и вовсе нет упоминания о грузинах;
б) к Учебнику по истории древнего мира, выдержавшего множество изданий, приложены карты, в том числе «Рост Римского государства» (III в. до н. э.- II в. н. э.). На ней Иберия размещена на восточном побережье Черного моря. Что касается алан, то они занимают весь Северный Кавказ и часть Закавказья до р. Куры, имея южным своим соседом Армению;
в) В книге «Атлас средневековой истории» (Издательство «Пингвин» 1980) имеется карта Римской империи по состоянию на IV в. н. э. (362 г.) и на ней территория, занимаемая аланами, охватывает Северный и Центральный Кавказ, граница на юге с Иберией, а на юго-востоке — с Персидской империей.
Выше приведенные выдержки из исторических источников и литературы (авторы в основном грузины) говорят о том, что теория автохтонности грузинского народа и пришлости других народов- Кавказа не имеет под собой никакой серьезной исторической почвы.
ИДЕЯ НАЦИОНАЛЬНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ АВТОНОМИИ И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ
Как известно, административно-территориальное районирование царской России было основано на удобстве самодержавного экономического и политического управления, на принципе игнорирования национальных интересов многочисленных народов империи в хозяйственном, политическом и культурном развитии. Российская социал-демократия же проповедовала идею права наций на самоопределение, т. е. права народов самим определять свою судьбу — свое общественно-государственное устройство в составе российского государства или вне его.После февральской революции 1917 года остро встал вопрос о том, как устроится судьба малочисленных народов в будущем российском демократическом государстве, где самодержавная диктатура низложена и Учредительному собранию предназначалось определить и формы государственного устройства малочисленных народов на основе их права на национальное самоопределение.
В этой ситуации передовая интеллигенция Южной Осетии решила взять на себя ответственность за будущее своего народа и созвала в июне 1917 года съезд делегатов Южной Осетии в с. Джава. На этом съезде все делегаты высказались за Демократическую Республику в России, за «скорейший созыв Учредительного собрания», за право на представительство в нем «мелким народностям». На этом же съезде было высказано стремление к национальному самоопределению: «Если Кавказские народы получат территориально-национальные автономии, то осетинам, объединенным в одну национальную единицу, представляется право свободного самоопределения».
Из решений этого съезда ясно видно, что осетинская демократическая интеллигенция, выражая волю народа Южной Осетии, стремилась к национально-территориальному единению Осетии и реализации права народов России на «свободное самоопределение».
Грузинская социал-демократия в ту пору разделяла те же идеи, также связывала судьбу грузинского народа с созывом Учредительного Собрания и не помышляла о выходе из состава Российского государства. Но после разгона Учредительного Собрания резко отвернулась от новой власти в России, сошлась с другими политическими партиями с сепаратистской идеологией на идее государственной независимости Грузии в границах феодального царства XVIII века. Ситуация радикально изменилась, новые грузинские власти порвали с прежними идеалами социал-демократии, стали отрицать на деле право малых народов на национальное самоопределение. Началась конфронтация властей с Национальным Советом Южной Осетии. Применение вооруженной силы стало главным средством реализации идеи единой и неделимой Грузии. Но народ Южной Осетии продолжал настойчиво добиваться политического самоопределения. Массовые выступления крестьянства под руководством Национального Совета Южной Осетии стали основными событиями в крае в 1918—1919 годы. Но властям Грузии удавалось их подавить. К тому же в 1919 году Национальный Совет был разогнан и прекратил свою деятельность, грузинские военно-карательные силы заняли все ключевые пункты возможного сопротивления и, казалось, полностью владеют обстановкой. Однако на смену Национальному Совету пришла местная организация компартии, и теперь судьба народа Южной Осетии фактически зависела от ее политической ориентации и организаторских способностей. Ориентация народа Южной Осетии и его политических руководителей на Советскую Россию была известна как грузинским, так и российским властям. И она вызывала соответственно сочувствие российских и ненависть грузинских властей. Ясно сознавали обе стороны также и мотивацию этой ориентации — народ Южной Осетии свою мечту и надежду на реализацию принципа политического самоопределения связывал с советской властью в России, с вхождением в состав новой российской государственности.
Зная об этом, грузинские власти вели интенсивную работу по дипломатическим каналам с целью подготовки и подписания мирного договора с Россией, чтобы тем самым закрепить за собой территорию Южной Осетии и судьбу южной ветви осетинского народа. Советская Россия также была заинтересована в таком мирном договоре, т. к. он обеспечивал безопасность на южной границе молодой республики, оказавшейся в кольце интервенции, вынужденной отбиваться от внутренних и внешних врагов.
Руководство Южной Осетии понимало эту неблагоприятную ситуацию и считало, что восстание в такой обстановке обречено на полное поражение и бессмысленно. Но не так думали большевистские лидеры Грузии, стремившиеся захватить власть силой.
5 мая 1920 года В. И. Ленин телеграммой предупредил Г. Орджоникидзе: «ЦК обязывает Вас отвести части из пределов Грузии к границе и воздержаться от наступления на Грузию». Это указание предшествовало подписанию 7 мая мирного договора между Россией и Грузией. Однако Орджоникидзе вопреки предписанию Ленина дал распоряжение Терскому Совнаркому 8−10 мая напирать через Северную Осетию на Горийский уезд, а Кавказский краевой комитет РКП (б) решил форсировать выступление крестьян Южной Осетии, стремясь превратить их борьбу за национальное самоопределение во всегрузинское революционное восстание.
Руководство Ревкома Южной Осетии не соглашалось с такой тактикой, обрекавшей южных осетин на единоборство с карательной машиной грузинского правительства, но по настоянию эмиссаров крайкома Г. Девдориани и Ш. Моцонелидзе вынуждено было подписать постановление о провозглашении советской власти в Рукском районе Южной Осетии. Но на серьезные действия оно не пошло, пока не подоспели на помощь бойцы организованного отряда, находившегося в Северной Осетии. Правда, и они подошли почти безоружным формированием. 40 станковых пулеметов, выданных им из арсенала Владикавказа, были отобраны у них по распоряжению Орджоникидзе, бойцы остались с обычными винтовками. Тем не менее, начало боевых действий было успешным. Были освобождены от грузинских гвардейцев Джава и Цхинвал. В бою за Джаву был разгромлен полк гвардейцев, из состава которого было взято в плен 500 человек, отправленных во Владикавказ. Но, опять-таки, по распоряжению Орджоникидзе они были освобождены и отправлены в Грузию. Все они тотчас же оказались в составе карателей и самые жестокие преступления в Южной Осетии совершали именно они, мстя мирному населению за свой воинский позор.
Со взятием г. Цхинвал восставший народ провозгласил советскую власть на всей территории Южной Осетии. Но грузинское правительство, уразумев, что мирный договор с Россией оставил без всякой помощи извне повстанцев, решило окончательно расправиться с непокорным народом. Оно стянуло все свои регулярные воинские части в единый кулак и бросило их против повстанцев, имевших лишь около одной тысячи бойцов, вооруженных винтовками. Войска же правительства располагали пулеметами, артиллерией, авиацией и кавалерией. Восставший народ был подавлен многократным превосходством вооруженных сил.
Оправдались самые худшие опасения руководства Южной Осетии. За восстанием юго-осетинского крестьянства никакого всегрузинского восстания не последовало. Оно не было подготовлено и до мирного договора Грузии с Россией, а после заключения договора расчет крайкома РКП (б) на такое восстание явился ни чем не оправданной политической авантюрой, обрекшей народ Южной Осетии на единоборство с отмобилизованной и хорошо вооруженной карательной армией грузинского правительства.
Власти советской России, связанные по рукам договором, пытались еще защитить восставший народ дипломатическими предупреждениями, но они уже не имели никакого практического значения. И это было ясно не только российским, но и грузинским властям. В ноте российского Наркома иностранных дел правительству Грузии от 17 мая 1920 года говорилось: «В Южную Осетию, где провозглашена Советская Республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска. Мы настаиваем, если это верно, то отозвать свои войска из Осетии, ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она хочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем не оправданным вмешательством в чужие внутренние дела. В ответной ноте грузинское правительство спокойно отреагировало: в Грузии нет Южной Осетии…
Руководство Южной Осетии знало об этой переписке и все еще надеялось на более активную поддержку Советской России. В меморандуме трудящихся Южной Осетии от 28 мая 1920 года подчеркнуто сообщалось: «Южная Осетия является и должна остаться неотъемлемой частью свободной советской большевистской России». Но мирный договор России с Грузией перечеркнул эти надежды и оставил народ Южной Осетии на свирепую расправу с ним грузинского правительства. Более того, договор развязал руки грузинским карателям и они пошли на физическое истребление непокорного народа, на геноцид.
В июне-июле 1920 года грузинские войска, буквально опустошили Южную Осетию. Сотни мирных жителей были убиты в ходе боев, более пяти тысяч человек погибли в дни бегства от карателей. Край обезлюдел. Более трех тысяч крестьянских хозяйств было сожжено. Было угнано, забито и присвоено 23 тысячи голов крупного и 46 тысяч голов мелкого рогатого скота, что составляло 70% всего наличного поголовья. Уже после установления советской власти в Грузии специально образованная комиссия на правительственном уровне определила общий ущерб, нанесенный Южной Осетии грузинской карательной экспедицией, в денежном выражении в 3.317.516 рублей золотом.
Изгнанное со своей исторической родины население Южной Осетии тысячами устремилось через заснеженные перевалы гор в Терскую Республику. Они лишились всего — земли, жилищ, скота, основных средств к существованию. «Меньшевики, — писал Ф. Махарадзе, — в отношение крестьян Южной Осетии допустили такое преступление, подобное которому не совершало еще никогда ни одно реакционное правительство». А «демократическое» правительство Грузии этот акт геноцида Южных осетин цинично преподносило мировому сообществу как форму наведения порядка в государстве, как героизм своей гвардии, якобы реализовавшей национальные интересы республики!
За «национальные интересы» выдавалось в данном случае стремление изгнать из Грузии негрузин. Опустевшие села сразу же после изгнания осетин правительство Грузии начало заселять грузинами из горных районов. Правда, завершить этот свой план оно не успело. С установлением советской власти в Грузии в феврале 1921 года эти новопоселенцы покинули чужие селения и вернулись к своим. Изгнанники-осетины мало-помалу начали возвращаться на родину и восстанавливать разоренные жилища.
Установление советской власти в Грузии, казалось, положило конец геноциду народа Южной Осетии. Но народ в течение четырех лет восставал и проливал свою кровь во имя свободы, одоления национальной дискриминации и осуществления принципа национального самоопределения. В новых условиях эта борьба видоизменилась и стала борьбой за национально-территориальную автономию. И она продолжилась и в 1921 году.
Как ни странно, новая администрация Грузии продолжала прежнюю политику в отношении Южной Осетии, упорно утверждая, что в Грузии есть осетины, но нет Осетии… Новые власти даже в официальных документах прибегали к откровенной лжи и утверждали, что на территории Грузии имеется всего лишь семь осетинских деревень и ни о какой автономии для них не может быть и речи!
Этой дискриминационной позиции руководством Южной Осетии был противопоставлен принцип права на самоопределение. В частности, на заседании Ревкома и парткома Южной Осетии от 6−8 сентября 1921 года была принята «краткая объяснительная записка», в которой было признано необходимым образовать из Южной Осетии Союзную республику. «Образование такой политической единицы при данных объективных условиях создает благоприятную почву для приобщения трудящихся Юго-Осетии к Советской власти и скорейшего изживания чувства национального угнетения, которое появилось, главным образом, в период меньшевистского — господства», — говорилось в записке.
В проекте Конституции, разработанном руководством края, указывалось, что «Столицей ССР Юго-Осетии является г. Цхинвал». Официальным языком сношений между Южной Осетией и Грузией признавался русский. Однако закавказское правительство настаивало на целесообразности предоставления Южной Осетии лишь прав автономной области. Пришлось пойти на компромисс. 25 февраля 1921 г. Окружной Ревком Южной Осетии постановил: «Выделить Южную Осетию в автономную единицу (область с центром в городе Цхинвал)».
Руководство Советской Грузии формально признавало необходимость предоставления Южной Осетии статуса, автономной области. На деле же оно всячески торпедировало положительное решение этого вопроса. В частности, национал-уклонисты Грузии, затянули дискуссию по вопросу о границах будущей автономной области и ее административном центре. По указанию Ревкома Грузии 13 мая 1921 г. Горийский уездный ревком образовал специальную комиссию для изучения районов уезда по географическим и этнографическим особенностям. Комиссия представила 13 административных единиц, в том числе Цхинвальский район и Горную Осетию. Последняя со- стояла из бывших сельских обществ с чисто осетинским населением. Общества со смешанным населением комиссия предлагала оставить в подчинении Горийского уезда, включая туда же и грузинские села из состава обществ Горной Осетии. Вопрос со смешанными обществами остался нерешенным. Комиссариат внутренних дел Грузии, находившийся под влиянием национал-уклонистов, препятствовал включению в состав Южной Осетии смешанных поселений, даже с преобладанием осетинского населения. НКВД Грузии считал, что Южная Осетия не представляет собой цельной географической единицы и не отвечает статусу автономии. Ревком Грузии передал вопрос в ЦК КП (б) Грузии. 14 сентября 1921 г. совместное заседание Окружкома и Парткома Южной Осетии передало через специальную комиссию в Кавбюро ЦК РКП (б), ЦК КП (б) Грузии и Грузинскому Ревкому для окончательного решения вопроса обобщенные документы и материалы по автономизации Южной Осетии.
31 октября 1921 г. Президиум Кавбюро ЦК РКП (б) обсудил данный вопрос, отклонил национал-уклонистскую позицию грузинского руководства и счел также нецелесообразным создание Юго-Осетинской республики.
Президиум Кавбюро ЦК РКП (б) одобрил постановление Юго-Осетинского Окружкома партии от 25 февраля 1921 г. о создании автономной области и постановил: 1. «Предоставить Южной Осетии права Автономной области. 2. Предложить Ревкому Грузии совместно с Южно-Осетинским Исполкомом определить границы Южно-Осетинской автономной области». В этом постановлении ничего не было сказано об административном центре области. Этот вопрос Президиум ЦК КП (б) Грузии решил 17 ноября 1921 г., постановив: «Принципиально признать гор. Цхинвали входящим в Южно-Осетинскую область как административный центр последней».
В ответ национал-уклонисты Грузии развернули агитацию против образования автономной области и признания г. Цхинвал в качестве ее центра. Под их влиянием 5 декабря 1921 г. часть грузинского населения Цхинвала и близлежащих сел выразила протест против решений Кавбюро. Но одновременно проходили митинги и собрания в других грузинских селах Цхинвальского района. «Мы уверены, что только тесным и братским единением с юго-осетинской беднотой искореним ту национальную рознь, которая искусственно была создана врагами трудовых масс Юго-Осетии и Грузии — меньшевиками», — так писали в своем решении участники одного из таких собраний.
28 ноября 1921 г. Президиум ЦК КП (б) Грузии и Ревком Грузии создали смешанную комиссию для определения границ Юго-Осетинской автономной области. Включив в состав образуемой автономной области Цхинвальский район и смешанные общества, комиссия утвердила проект границ и 11 декабря представил его в ЦК КП (б) Грузии.
Следует отметить, что и в ЦК КП (б) Грузии было достаточно сильно влияние национал-уклонистов, которые при окончательном рассмотрении и утверждении границ Южной Осетии, добились отторжения от нее Кобийского и Гудского ущелий с чисто осетинским населением. Предлог для этого был найден достаточно простой: из-за отдаленности и вследствие этого трудности обслуживания населения. С этими изменениями проект границ был утвержден.
25 февраля 1922 г. в день первой годовщины Советской власти в Грузии, была принята Конституция Грузинской ССР, согласно которой Южная Осетия входила в состав ГССР на правах автономной области. 28 марта 1922 г. вся документация по Южной Осетии была представлена в ЦИК ГССР, где проект о Юго-Осетинской автономии был одобрен.
20 апреля 1922 г. Всегрузинский ЦИК и СНК ГССР издали Декрет, в котором сказано: «Образовать автономную область Южной Осетии как составную часть ССР Грузии, с центром в г. Цхинвали».
Предоставление Южной Осетии политического статуса автономной области преподносилось большевиками как убедительное проявление ленинской национальной политики, как торжество права на самоопределение южных осетин. Фактически же усилиями «верных ленинцев», и «пламенных революционеров» И. Сталина, С. Орджоникидзе и их соратников Осетия была рассечена на две автономии с подчинением их разным республикам. И такое расчленение осетинского народа было преподнесено как великий дар несчастному народу, который не желал мириться с лишением его неотъемлемого права на самоопределение.
Руководства обеих Осетий в 1924 г. поставили вопрос перед Закавказским ЦИK об их объединении. Но усилиями того же С. Орджоникидзе и иже с ним требование было отклонено. 23 мая и 19 октября 1925 г. представители Юго-Осетинской и Северо-Осетинской автономных областей вновь выдвинули вопрос об объединении двух Осетий перед Сталиным (Сталин И. В. Соч., т. 7, с. 413 416). Позже члены этих делегаций были расстреляны. Таков был ответ «отца народов» на просьбу своих соотечественников!
Так большевики реализовали на практике историческое право осетин на национально-политическое самоопределение!
С предоставлением политического статуса автономной области южные осетины наивно полагали, что теперь перед ними откроются широкие перспективы ускоренного социально-экономического и культурного развития. Да и как им было в это не поверить, когда официальный печатный орган Компартии Грузии — газета «Правда Грузии» 22 апреля 1922 года всенародно объявила: «Декрет об образовании Юго-Осетинской автономной области является единственной и лучшей гарантией хозяйственного восстановления и политического развития героического юго-осетинского народа». Однако официальные заявления руководства Грузии расходились с реальной политикой правительства республики, проводимой в отношении южных осетин, о чем свидетельствует конкретный исторический материал.
Для экономически отсталой, аграрной Южной Осетии важнейшим звеном социально-экономического развития была индустриализация края. Для ее успешного осуществления здесь имелись и сырьевая база, и трудовые ресурсы, и рынок сбыта. Однако республиканские власти всячески препятствовали созданию и развитию здесь промышленности. Тем самым область обрекалась на роль аграрно-сырьевого придатка промышленно развитых центров Грузии.
За весь довоенный период в Южной Осетии не было построено ни одного сколько-нибудь крупного предприятия фабрично-заводской промышленности. Вся индустрия автономной области на начало 1941 г. была представлена двенадцатью предприятиями полукустарного типа сезонного действия с общим числом рабочих чуть более 500 человек.
На промышленное строительство в Южной Осетии республика отпускала мизерные средства. И хотя экономическое положение Южной Осетии не раз становилось предметом обсуждения руководящих органов Грузии, к положительным переменам для области это не приводило. Так, Декабрьский (192б г.) Пленум ЦК КП (б) Грузии вынужден был констатировать: «Если взвесить на весах какие достижения имеются в Осетии, то нам придется стыдиться». На Пленуме было отмечено, что в 1925/26 гг. по Грузии на душу населения приходилось по бюджету 9,3 руб., в Абхазии — 5, в Аджарии 7,3 руб., а в Южной Осетии 4,2 руб. Намечая программу экономического возрождения Южной Осетии пленум выдвинул лозунг «Лицом к Осетии!»
Казалось бы, что после столь самокритичной констатации фактов и принятия радикальных решений, руководство Грузии должно было вплотную заняться проблемами экономического развития Южной Осетии, искоренив «дифференцированный» подход к решению проблем развития национальных меньшинств Грузии, но этого не произошло. Факты свидетельствуют об обратном.
Июньский (1928 г.) Пленум ЦК КП (б) Грузии вновь констатировал, что «по Юго-Осетии на душу населения отпускается 9 руб. 20 коп., а по Грузии без Тифлиса по 15 руб… Кто же не знает, что Юго-Осетия наиболее отсталая область в Грузии, так что отпускать на нее средств нужно не меньше, а больше». И эти решения ничего не изменили в экономике Южной Осетии.
Не произошло положительных перемен в позиции руководства республики в отношение Южной Осетии и в последующие годы. Руководители менялись, а положение оставалось прежним.
Так, в 1947 г. решением союзных властей в Цхинвал из Вены было завезено оборудование репарационного авторемонтного завода. В декабре того же года завод был сдан в эксплуатацию, а в 1948 г. завод дал солидную прибыль народному хозяйству области, задание же 1949 года было выполнено к 7 ноября на 315%! Но в июле 1950 г. вопреки настоятельным просьбам руководства области завод был передислоцирован в Кутаиси. В отдельные годы под различными предлогами были закрыты Джалабетский и Чурисхевский лесопильные заводы, прекращены разработки месторождения нефти в. Громе. На основании решения Совета Министров СССР приказом Министра мясомолочной промышленности СССР от 13 сентября 1949 г. по Грузии предусматривалась постройка 9 мясокомбинатов, в том числе один (мощностью 200 тонн) в Цхинвале. Уже в 1950 г. все они, за исключением Цхинвальского, были сданы в эксплуатацию, а последний не начал строиться и в 1955 г,. Аналогично обстояло дело и со строительством Цхинвальского хлебокомбината, а постройка цементного завода на сырьевой базе месторождений мергеля в Тбете была вообще изъята из плана.
Та же негативная позиция руководства республики отчетливо прослеживается и в отношении к аграрному сектору экономики Южной Осетии. Известные волюнтаристские решения аграрного вопроса в 20 — 30-х годах и их тяжелые последствия были характерны для большинства районов страны. Но решения, принятые властями Грузии в 40 — 50-е годы, бесспорно являлись политикой экономического геноцида крестьян Южной Осетии. Чтобы не быть голословным, сошлемся на факты.
По земельному балансу, принятому СНК ГССР 11 апреля 1945 г., в колхозах Южной Осетии на 1 ноября 1944 г. значилось 338б2 гa пахотных земель. Между, тем, по планам сева озимых культур 1944 г. под урожай 1945 г. уборочная площадь составляла 40 430 га.
Стремление колхозов области к выполнению плановых заданий вынуждало их распахивать и сельские выгоны, в результате чего скот оставался без выпасов. Нехватка же кормов обусловила рост падежа скота. В 1945 г. пало 2696 голов крупного рогатого скота. Снизились показатели приплода и надоев молока. В 1945 г. с каждой фуражной коровы было получено в среднем 275 литров молока, т. е. 44% плана. Многие села с богатыми животноводческими традициями стали бескоровными. Так, в селах Нижний Сарабук, Нижний Чареб др. осталось по две коровы, а в Верхнем Руставе, Бриле, Нижнем Монастере, Джере и в целом ряде других сел — по одной корове. По всей Южной Осетии в 1945 г. бескоровными значилось 2547 крестьянских хозяйств, причем 901 из них не имели вовсе никакого скота.
Одной из главных причин сокращения поголовья скота в Южной Осетии явилось возрастание из года в год плановых заданий по сдаче мяса и, как следствие этого, бессистемный забой скота. Так, в 1945 г. план сдачи мяса государству, в том числе и в фонд Красной Армии, Совнаркомом Грузии был установлен в объеме 9093 центнеров, против 5863 в 1944 г., несмотря на резкое сокращение поголовья скота.
Политика экономической дискриминации крестьян Южной Осетии продолжалась и даже усилилась в 50-е годы.
До 1950 г. облагаемая площадь Южной Осетии определялась в 80 тыс. гa, а с 1950 г. она вдруг возросла до 217 тыс. га. Это было достигнуто за счет отнесения к облагаемой площади и тех зимних пастбищ, которыми пользовалась область в Ставропольском крае. Путем такой манипуляции резко повысились плановые задания животноводов Южной Осетии, которые практически невозможно было выполнить. Так, план 1950 г. по сдаче шерсти был выполнен всего на 50,1%. Положение усугублялось с каждым годом. На 1 января 1953 г. по сравнению с 1 января 1947 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 3859 голов, овец и коз — на 11 тыс. голов, свиней — на 4000. Большинство колхозников (60%) не имели в личном хозяйстве коров. Хозяйства области вынуждены были закупать скот на стороне с целью выполнения плановых заданий. Так, за 1951 — 1953 г. г. на эти цели колхозы Южной Осетии израсходовали 14,5 млн. рублей и 45 тыс. центнеров зерна.
Республиканские власти в отношение Южной Осетии широко практиковали «дифференцированный» подход в планировании, зловещий смысл которого заключался в том, что план сдачи зерна устанавливался тем горным районам области, где пшеница никогда и не произрастала, план сдачи яиц — тем районам, в которых никогда не было птицеводства.
Однако наиболее отчетливо проявился «дифференцированный» подход руководства Грузии при планировании заданий сельскохозяйственного производства по районам республики. Так, план сдачи мяса с гектара облагаемой площади на 1951 г. был установлен: для Цхинвальского района Южной Осетии — 11,9 кг, а соседнего Горийского Грузии — 8,6 кг, Джавского района Южной Осетии — 10,1 кг, а соседнего Казбегского Грузии — 7,6, Знаурского района Южной Осетии — 11,7, а соседнего Карельского Грузии — 9,4 кг, Ленингорского района Южной Осетии — 11,3 кг, а соседнего Душетского — 7,9 кг. Есть и более разительные примеры: планы сдачи молока в пересчете на гектар облагаемой площади в Знаурском районе Южной Осетии составляли 13,6 кг, а в соседнем Карельском районе Грузии — 7,5 кг, в Цхинвальском районе Южной Осетии — 13,5 кг, а в Горийском районе Грузии — 7,2 кг. План сдачи шерсти по Цхинвальскому району с. гектара облагаемой площади равнялся 2250 г, в Горийском же районе — 600 г, т. е. почти вчетверо меньше!
Политика экономической дискриминации Юго-Осетинского крестьянства вела к нищете и разорению сельских тружеников области. В большинстве колхозов оплата труда носила символический характер. Так, в 1952 г. из 161 колхоза области в 117 колхозники не получили денежной выплаты. В колхозах сел Лет, Кадисар, Ерцо и Ерман колхозники не получили ни денежной, ни натуральной оплаты.
Ничем нельзя оправдать и неприкрытую культурную дискриминацию южных осетин, осуществлявшуюся властями Грузии в указанные годы. Свидетельством тому- поэтапно проведенная «реформа» школ Южной Осетии. До 1944 г. в общеобразовательных школах Южной Осетии обучение велось на осетинском и русском языках (не считая грузинские школы). А в августе 1944 г. по предписанию республиканских властей обучение в средних и восьмилетних общеобразовательных школах области было переведено на русский и грузинский языки, преподавание на осетинском было изъято из школьной практики. Следует отметить, что и преподавание на русском языке велось всего лишь в нескольких городских школах области. Эта «реформа» вызвала большой отток учащихся-осетин. Большая часть детворы осталась вне школы, по существу неграмотной. К примеру, в начале учебного года в Кировской средней школе Джавского района училось тридцать учеников, к концу года из них осталось тринадцать, а окончило школу всего шесть (в том числе четыре осетина и два грузина).
Вследствие реформы 1944 г. осетинские дети могли учить родной язык лишь как предмет и только в начальных классах. Но республиканские власти не остановились и на этом. В августе 1949 г. была проведена еще одна «реформа» школ Южной Осетии, согласно которой, начиная с 1949 — 50 учебного года весь учебный процесс, включая и начальные классы, был переведен на грузинский и русский языки. Тем самым осетины были начисто лишены возможности обучения на родном языке.
Однако ущемление национальных чувств и интересов осетин на этом не прекратилось. В 1951 г. все делопроизводство в Южной Осетии было переведено на грузинский язык. В течение дня со стен зданий были сняты все вывески на осетинском языке. Кроме того, была изъята вся литература на осетинском языке в педагогическом институте и в средних учебных заведениях. Следует учесть и то, что в 1938 году осетинский алфавит был переведен на грузинскую графику. Таким образом, у одного народа одновременно оказалось два алфавита. Нельзя умолчать и о факте запрета на публикацию в 1952 г. в местных газетах некролога на смерть выдающегося осетинского художника, цхинвальца Махарбека. Туганова, несмотря на то, что в газете «Правда» некролог был напечатан. Или издание Ленингорской районной газеты только на грузинском языке, в то время как более 70% населения района составляли осетины.
Планомерное огрузиниванне южных осетин нашло свое отражение и в кадровой политике республиканских властей. Местные кадры изгонялись из органов прокуратуры, милиции, судов, здравоохранения и других учреждений. Аппарат этих отделов комплектовался приезжими из других районов Грузии работниками. Показательно, что в Джавском курорте весь персонал, начиная от директора и кончая парикмахером, был укомплектован грузинами из других районов республики.
Культурно-экономическая дискриминация южных осетин, граничащая с геноцидом, вынуждала их покидать землю предков, в поисках лучшей доли уходить за хребет, на север. Миграция южных осетин в 40 — 50-х годах приняла массовый характер. Обездоленные и разоренные крестьяне семьями, а то и целыми селениями перебирались в районы Северной Осетии. Из горной зоны Джавского, Цхинвальского и Ленингорского районов только за вторую половину 1944 г. ушло 380 крестьянских дворов (2199) человек. Всего же в течение 1944 — 1945 гг. Южную Осетию покинуло 795 дворов в составе около 5000 человек. Многие села пришли в полное запустение. Миграция продолжалась и в последующие годы. Только в 1951 — 1952 гг. численность населения области сократилась на 9000 человек.
Антиосетинская политика властей Грузии не могла не вызвать протестов общественности Южной Осетии. Представители передовой интеллигенции, студенческая молодежь подняли голос в защиту своего народа. Так, в 1951 г. группа комсомольцев г. Цхинвал выступила против закрытия осетинских школ и существования у осетинского языка двух алфавитов. Это законное требование было расценено как проявление буржуазного национализма и протестовавшие были сурово наказаны Органы безопасности Грузии арестовали их и в Тбилиси на закрытом суде были осуждены к различным срокам каторги: Ванеев В. Д.- к 25 годам, Гассиев Л. С., Бекоев Г. К. и Джиоев 3. А. — к 10, а Габуев Х. — к 8 годам.
Таким образом, трудящиеся Южной Осетии лишались и права на отстаивание своих прав. Более того, на XV съезде Компартий Грузии первый секретарь в своей заключительной речи заявил, что «одна часть интеллигенции в. Южной Осетии заражена буржуазным «национализмом и этот национализм надо выжечь каленым железом» И жгли весьма усердно!..
Политика экономической, социальной и национальной дискриминации Южной Осетии за все годы советской власти была официальной позицией руководства республики в отношении Южной Осетии. Нынешнее противостояние фактически является продолжением прежней политики в ее самой агрессивной форме; т. е. эту политику современное руководство Грузии проводит иными средствами — идеологической травлей и силой оружия, не гнушаясь ни оголтелой демагогии, ни варварским истреблением борющегося за свое национальное достоинство народа, ни экономической, информационной и энергетической блокадой малочисленного народа.
