 |
| Православие.Ru | Клим Рогалев | 14.08.2008 |
Но вернемся к истории. Покровитель монастыря святой отрок Артемий (1533 — 6 июля 1544) родился в Верколе в благочестивой крестьянской семье. С юных лет славился он кротостью нрава, смирением и прочими добродетелями, не свойственными детям. Он любил молитву и уединение. Однажды, когда святой отрок трудился в поле, помогая отцу, разразилась гроза, и он был принят Господом (6 июля, в день памяти Артемия, каждый год небо плотно затягивает тучами, а к обедне бывает короткая гроза, после которой небо практически моментально очищается и выходит яркое солнце. В прошлом году сам был свидетелем этого неописуемого чуда!) Поселяне не решились предать тело земле, подумав, что так отрок был наказан за тайные грехи. Но через 33 года его мощи нашли в лесу нетленными, и от них исходил яркий свет.
После обретения святых мощей стали происходить исцеления. И говорят, что обретение мощей не дало развиться Двинской лихорадке, бушевавшей в то время в Пинежье. Многие люди были тогда спасены. На месте обретения мощей и был основан монастырь.
Лучшим временем для монастыря стал конец XIX века. По описаниям современников, обитель тогда процветала: «Веркольский монастырь еще издали обращает на себя внимание своей солидностью и благоустройством. Точно маленький город, стоит он на высоком берегу Пинеги, обнесенный красивой каменной стеной». Численность братии тогда была около 300 человек.
Но пришли смутные года. После революции богоборческая вакханалия разыгралась и на Пинежье. В конце ноября 1918 года в Веркольский монастырь прибыл отряд красноармейцев. Часть братии уже ушла до этого в другие монастыри, а тех, кто остался, расстреляли на берегу Пинеги. Местные жители видели, как от того места, где монахи приняли мученическую смерть, поднимался к небу свет. Там же сожгли иконы и книги, а стены монастыря, башни и колокольня были разобраны на кирпич. С 1930-х годов в монастырских зданиях размещались поселковая коммуна, уездный комитет партии, детский дом, продовольственные склады. Оставленные без ремонта и ухода храмы страдали от непогоды и со временем стали разрушаться.
Но Бог не мог оставить это дивное место на погибель, и в 1990-е годы началось восстановление монастыря. Немало трудов было положено, чтобы привести монастырь в былое благолепие и наладить духовную жизнь. Трудились все. Много помогала (и помогает по сей день) монастырю Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова, жена писателя Федора Абрамова, который еще в 1970-е годы с болью смотрел на разрушающуюся обитель и говорил, что этот великий памятник нужно обязательно возродить. В 1990 год по благословлению епископа Архангельского и Мурманского Пантелеимона в обитель прибыл священник Иоанн Василикив. Спустя два года он принял постриг с именем Иоасаф.
В последние 15 лет монастырь переживал разные периоды, братия то прибывала, то убывала. Иеромонах Рафаил вспоминает: «Когда я прибыл в обитель в 1993 году, там жили отец Иоасаф и человек десять трудников. Ожидал я увидеть совсем другое: в книгах о дореволюционном монастыре рассказывалось о большом количестве братии, о величественных храмах, а тут никаких монахов не видно, постройки в полуразвалившемся состоянии. Но монастырь мне понравился, место хорошее. Промысл Божий меня сюда привел». Иеромонах Венедикт, впервые посетивший обитель в 1996 году, тоже говорит о запустении: «Увидел разруху, но место понравилось, природа живописная. Зашел в Артемиевский храм. Баскетбольная разметка привела меня в шок. Я в Архангельске ходил в Ильинский собор и лавру, там свечки, иконы, красиво. А тут фанерный иконостас, все просто, скудно… Нет никакой логики в том, что я здесь остался: разруха, полное безначалие, неустройство, беспорядок. Очень много народу прошло через монастырь. И монахи приезжали из разных уголков России, пробовали себя, но не выдерживали, уезжали. Для многих людей здесь слишком сурово: с одной стороны — лес, с другой — река». В лучшие времена в последние годы братия насчитывала до 30 человек вместе с трудниками.
Впереди у братии еще большая работа, которую необходимо провести для восстановления монастыря, но и сделано уже немало. Из последних приятных новостей: практически полностью перестроена часовня на Ежемени (месте, где отрока поразила молния). Часовня находится в 2−2,5 километрах от монастыря. Сначала идешь живописной дорожкой через лес (в прошлом году в окрестных лесах ураган повалил огромное количество деревьев, факт весьма печальный, но это придало лесу какой-то такой магический и таинственный вид, так что можно ходить по его тропинкам часами), потом вдруг лес кончается и ты выходишь в чистое поле, где виднеется вдали деревянная часовня. Служат там, правда, только по праздникам, потому что часовня расположена слишком далеко и от жилых домов, и от основных монастырских построек, а в остальное время она закрыта. Но мы попросили отца Иосифа открыть часовню. Он взял ключ и вместе с нами на телеге отправился к часовне. В часовне прочитали акафист святому отроку Артемию, который, кстати, написал Иоанн Кронштадтский. Святой батюшка всю жизнь особо чтил отрока Артемия. Родным селом батюшки является Сура, что находится в 50 километрах от Верколы. Батюшка часто ходил в Артемиевский монастырь пешком. На его же деньги и был воздвигнут Успенский собор, который поражает своей величественностью. А некогда поражал и красотой, но, увы, сегодня Успенский собор закрыт. Он медленно разрушается. Смотреть на этот великий памятник во славу Божию с высоким обваливающимся сводом и пустым алтарем горько. В советские годы, когда в братском корпусе находился интернат для детей с отклонением в развитии, один из «учителей» заставлял учеников соскребать краску с иконостаса, думая, что он покрыт золотом. Грустно слушать такие истории варварского разграбления святынь и длительного заблуждения великого русского народа, народа, которым должен был держаться весь православный мир.
В последние годы собор несколько раз пытались восстановить, но чтобы сделать это полностью, обстоятельно, нужны огромные деньги. Таких не даст государство (хорошо, что от властей обитель получала хоть какие-то крохи, правда, в последнее время и этого уже нет), и благодетелей столько не найти. Ведь обитель не в столице, а в далекой глуши, о которой мало кто знает, и помогают монастырю в основном либо люди, связанные с этим местом корнями, либо влюбившиеся в него раз и навсегда. И тех, и других не много. Стоя под сводом из зеленого кирпича и ощущая невероятную энергию и благодать этого места, я думал: «Всего-навсего не снять один голливудский боевик — и собор будет в былом величии. Как это печально. Мир устремлен совсем не туда». К глазам подступали слезы. Но я верю, что однажды это свершится: Успенский храм вновь, как когда-то, заполнится сотнями молящихся, а в престольные праздники их соберутся тысячи. Я буду об этом молиться.
Восстановление Казанского храма, который находится в братском корпусе, уже идет. Всем очень тяжело, братия завалена послушаниями. К сожалению, сейчас братские ряды опять стали редеть. Осталось всего человек десять монахов с послушниками и немного трудников. Причем рукоположенных батюшек всего трое. В обители вновь та же проблема, что и в 1990 году: некому служить. А думалось, что такое больше не повторится. Наместнику отцу Иосифу трудно справиться со всем: и руководить ремонтом Казанского, и организовывать жизнь монастыря, а еще он служит по три-четыре раза в неделю. Настоятель, как мне кажется, должен служить по воскресным дням и праздникам. Иначе когда же заниматься монастырскими делами? А ведь настоятели тоже люди, со своими проблемами, со своими страстями, им тоже нужно время для уединения и молитвы, для духовной работы. Но, дай Бог, все наладится.
Есть изменения, по сравнению с прошлым годом, и в том, как теперь служатся в монастыре литургии. С переходом в другой монастырь иеромонаха Прохора в службе не стало потрясающего знаменного распева — этой прекрасной возрожденной традиции. Помню, как я, бывало, заслушивался его бархатного гласа и погружался в чистоту звуковых вибраций. Службы стали менее насыщенными. Но нет худа без добра, ведь когда я, как музыкант, следил за каждой следующей нотой отца Прохора, когда я пытался предугадать его следующий звук, я совсем забывался и уходил от молитвы. Благоговел перед звуком, а не перед Богом. Монастырская служба — она особая. В монастырях молишься совсем не так, как в петербургских храмах даже в самое безлюдное время. Не отвлекаешься на людей, не отвлекаешься на суету за окном, на шум и тревоги, коими полон любой большой город. В последней поездке однажды был на литургии один. Что пережил, не описать.
Многие из побывавших в обители отмечают: если в нее влюбляешься, то навсегда. Хочется возвращаться туда вновь и вновь. В эту безмятежность, которую так трудно найти в нашем мире. В эту тишину, которая наполняет душу спокойствием. В эту природу, которая радует глаз. В эту молитву, которая наполняет жизнь смыслом.
Добираться до монастыря следующим образом: сначала на поезде/самолете Петербург — Архангельск, потом поездом Архангельск — Карпогоры (6 часов пути, ходит раз в сутки). Далее такси или маршруткой Карпогоры — Веркола. И наконец через Пинегу переправиться на лодке — и вы в обители. Если решите посетить монастырь, обязательно свяжитесь с ним, чтобы за вами прислали лодку.
Для пожертвований:
Свято-Артемиев Веркольский мужской монастырь
р/с 40 703 810 004 010 098 688 в Архангельском ОСБ N 8637
БИК 41 117 601
к/с 30 101 810 100 000 002 048 в ГРКЦ ГУ ЦБ РФ по Архангельской области
ИНН 2 919 000 674
КПП 291 901 001
Адрес: 164 606, Архангельская обл., Пинежский р-н, д. Веркола, монастырь.
Тел. 8(81 856) 7−41−30.
