 |
| Богослов. Ru | Игорь Петровский | 13.08.2008 |
I Гибель империи. Римский Урок
Renovatio Imperii Romanorum или Восстановление римской империи, пожалуй, один из самых значительных культурных проектов Средневековья. Осуществлялся он не одну сотню лет. Начало этому процессу положили тяжелые удары варварских топоров, сокрушившие римские стены. В 410 году Риму был нанесен первый роковой удар. Дикие племена вестготов вторглись в Вечный Город. Разграбив сокровищницы, убив мужчин, надругавшись над женщинами и девами[1], пленив множество некогда «свободных граждан», вестготы ушли из Рима, оставив его стены следующим завоевателям. В 455 году германские Вандалы, пришедшее с Севера Африки, уже не только разорили Город, но буквально чуть не стерли его облик с лица земли. Четырнадцать дней они грабили и жгли Рим. Пощады не было никому и ничему. Десятки тысяч римлян были убиты, а оставшиеся угнаны в рабство. Даже в церквах нельзя было укрыться от ножа и копий завоевателей. С храма Юпитера Капитолийского была содрана даже медная крыша. Стены, храмы, архитектурные достопримечательности вечного города превратились в руины.Лишенный статуса столицы[2], разграбленный, униженный, сожженный и разрушенный Великий Рим погрузился в хаос, а вместе с ним, казалось, и вся античная культура переживала свой предсмертный час. И вот он настал. 4 сентября 476 года Рим и вся Западная Римская империя пали. Вождь германских наемников Одоакр захватил Город и вскоре отослал регалии императорской власти в Константинополь. Большинство учёных считают именно эту дату началом Средневековья.
Германские боевики, узурпировавшие власть, пытались некоторое время подражать стилю жизни римской античной знати. Одоакр, например, потребовал даже возвести его в патриции и признать римским наместником. Он назначал консулов и пытался издавать законы в стиле римских императоров. Однако, в целом, это было как в басни Крылова про мартышку и очки:
Вертит очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак…
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.
Брызги разбитой Западной Римской Империи засверкали вскоре так ярко, что только слепой мог не видеть в ее стремительном падении перст судьбы. Для христианских же авторов судьба Рима была печальной расплатой за грехи прошлого.
Именно на римскую катастрофу отозвался блаженный Августин своим грандиозным трактатом «О граде Божием», где он видит причину этого исторического коллапса в божественном замысле. Несмотря на свой строгий суд, Августин с горечью и болью в сердце переживал падение Рима. Кроме чисто богословских идей, его трактат был попыткой хоть какого-то утешения, попыткой найти хоть какой-то смысл в происходящем хаосе. В своей реакции на гибель Рима, христианские авторы в первую очередь искали внутреннюю причину падения некогда несокрушимых стен. Они указывали, что римские стены пали не только от внешних ударов, но задолго до этого были подорваны изнутри. Рим давно уже стал символом социального распада, внутреннего варварства, сравнительно с которым реальные варвары иногда казались носителями здоровой человеческой солидарности.
Пресвитер Сальвиан из Марселя, очевидец всех этих событий, писал, что «почти все варвары, имеющие одного царя и составляющие одно племя, связаны взаимной любовью; почти все римляне заняты взаимным преследованием. Какой гражданин не завидует другому гражданину?.. Где, у каких людей встречаются такие непорядки, кроме, как у римлян? Где так сильна несправедливость, как у нас? Франки не знают таких преступлений; гунны свободны от подобного срама; ничего подобного нет ни у вандалов, ни у готов!"[3].
Сальвиан чуть ли не поздравляет римлян с тем, что они оказались под властью варваров, и убеждает их молиться, чтобы остаться в таком положении как можно дольше. Его можно понять: «Бедные обездолены, вдовы стенают, сироты в презрении — и настолько, что многие из них, даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку больше не могут сносить варварской бесчеловечности римлян. У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут, и, тем не менее, они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян… Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных. Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за высокую цену, нынче избегают и боятся… По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, всё равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит со всеми, кого на обширных пространствах римского мира несправедливость побуждает отрекаться от Рима"[4].
Деградация Рима началась задолго до варварских пожарищ. Духовное варварство воцарилось в этом городе еще в достаточно благополучные и мирные времена. Достаточно почитать христианские мартирологи римского происхождения, чтобы понять в каких нравственных дегенератов превращались «просвещенные римляне», получавшие наслаждение от вида растерзанных, сожженных, разрубленных, искалеченных тел. Целый город собирался посмотреть на чудовищные зверства, разворачивающиеся в Колизеи. Гонения на христиан, кровавые забавы, пиры и блудные оргии, эпоха невероятной жестокости и безнравственности, предшествующая варварским полчищам, заставляла самих римлян отрекаться от Рима, чтобы не превратиться в «варваров» задолго до самих варваров.
Как писал римский автор, «римляне сами себе были врагами худшими, чем внешние враги. И не столько враги их разгромили, сколько они сами себя уничтожили"[5].
Многим казалось, что ничто уже не в силах уврачевать жестокосердие и разврат римлян. После очередного разграбления Города блаженный Иеороним пишет: «О позор! Рушится мир, а грехи наши не рушатся. Город прославленный и глава Римской империи уничтожены одним пожаром. Нет ни одной страны, в которой не было бы римских изгнанников. В прах и пепел обращены священные некогда церкви, а мы предаемся жадности. Живем, как будто собираемся на другой день умереть, и строим, как будто вечно будем жить в этом мире. Золотом блещут стены, золотом — потолки, золотом — капители колонн, а нагой и алчущий Христос в образе нищего умирает пред нашими дверями"[6].
Несмотря на свою любовь к Риму, Иероним отозвался на весть о его падении, дошедшую до него в Палестине, восклицанием: «Пленен Моав!», — приравнивая Город, в котором прошла его молодость, к проклятому племени моавитян из ветхозаветной истории[7].
Однако страх перед неизвестностью, перед будущим и непреодолимая любовь к красоте и прошлому величию Рима даже у христианских авторов, после их критики в адрес римского варварства, вызывали слезы сострадания. С разрушением Рима, казалось, рухнул центр Вселенной. «Проломы», «трещины» и «дыры» в римских стенах превращались в огромную «черную дыру» в сознании римского гражданина. Космос превращался в хаос. Мир, простоявший тысячу лет, катился к своему концу. Травма, нанесенная сознанию крушением Рима, оказалась настолько тяжелой, что будущее виделось как страшный сон. Богатство и достижения науки, опыт юриспруденции, философский гений, античная культура, все это гибло на глазах. Страх перед последствиями был настолько велик, что именно в христианском «Новом Риме» появилась проект Renovatio Imperii Romanorum, культурного восстановления римского наследия.
За всю средневековую историю была предпринята не одна попытка удержать и восстановить античное богатство Римской империи. Первым начал этот процесс византийский император Юстиниан I (482−565). При нём была произведена знаменитая кодификация римского права и даже отвоевана у остготов Италия.
II Ad fontes
История знает несколько попыток под кодовым названием «restauratio imperii"[8]. И одна из них имела место при значительном влиянии ирландского монашества и культурного наследия христианской Ирландии. Речь идет о Renovatio Imperii Romanorum эпохи Карла Великого (742 — 814), процессе, больше известного как «Каролингское Возрождение» или «Каролингский Ренессанс"[9].В Рождество Христово 800 года, в тот самый момент, когда Карл Великий король Франков приклонил свои колени в соборе святого Петра чтобы послушать проповедь Папы Льва III, последний «внезапно», как пишут источники, подошел к благочестивому королю и возложил на его голову диадему при всенародном восклицании: «Carolo, augusto a Deo coronato magno et pacifico imperatore, vita et victoria!"[10], т. е. «Карлу, великому императору и миротворцу, августу, коронованному от Бога: жизнь и победа!». Этим самым было положено официальное начало новой Римской империи, во главе с христианским императором всего Латинского Запада. Все те судьбоносные для Европы перемены, которые Карл Великий начал в 782 году при своем дворе в Аахене, в этот день Рождества Христова 800 года короновались вместе с его головой.
Что же произошло за эти долгие 18 лет? Существенные перемены коснулись всех уголков общественного устройства. Было дано новое направление не только для политической и культурной, но и религиозной жизни.
Карл стремился возродить величие Древнего Рима в новом, франкском обличии. В этом стремлении он обращается к достижениям поздней античности. При нем по всей империи организовываются монастырские школы для клира, к королевскому двору привлекаются образованные деятели. Своим капитулярием от 802 года он предписывает даже обязательное образование для мирян. Значительного развития достигают историография, литература, архитектура, изобразительное искусство. Например, миниатюры каролингской эпохи, сохранившиеся в большом количестве, самое значительное и поразительное явление в ее художественном наследии. При Карле Великом складывается то понимание изобразительного искусства, которое станет классическим для всего средневековья: искусство — книга для некнижных. В его указах читаем: «живопись допустима в церквах для того, чтобы неграмотный мог прочитать на стенах то, что он не может узнать из книг». Таким образом, живописи надлежало обрести более развитый изобразительно-повествовательный характер.
В период Каролингского Возрождения растет интерес к агротехнике. Даже переписываются агротехнические трактаты античности. Появляются новые произведения по сельскому хозяйству — например, поэма Валафрида Страбона «Книга об обработке огородов». Следуя примеру римских императоров, Карл Великий занимается обширным строительством. Прокладывает дороги по всей стране, мечтает о канале от Северного моря к Чермному, через реки Рейн и Дунай[11].
Эти реформы прокатились по всей империи, коснулись всех ее уголков, изменили жизнь до неузнаваемости. И только Британские острова и Ирландия не подверглись большим переменам. Дело было не столько в их удаленном положении, сколько в том, что они сами и подготовили эти перемены, стали духовной родиной Каролингского Ренессанса (главным образом в культурно-религиозной жизни).
Ирландские скриптории и монастыри явились хранилищем тех богатств, которые идейно вскормили каролингскую Европу. В свое время, античное наследие рухнувшего Рима успело проложить себе путь в далекую Ирландию. Неподверженная варварским нашествиям, Ирландия возвращала теперь Европе культурное богатство павшего Рима. Переписывая и размножая тексты классических авторов, ирландские монахи не только уберегли их от исчезновения, но и глубоко вписали в новый христианский контекст. Собственно говоря, Каролинги, а через них и вся европейская цивилизация, получали свое новое развитие, культурный импульс, ученость, знания не столько от языческого Рима, дух которого погиб безвозвратно, сколько от христианского отражения римской культуры, которая прижилась в церковной ограде. И в этом отражении была не столько память о «темной стороне» Рима, сколько очарование его философскими прозрениями и культурным уровнем. Именно на этом позитивном римском фундаменте появлялись богословские трактаты, формулы и общий язык западно-христианской цивилизации.
Основы этого союза закладывались еще во времена Элия Доната, римского грамматика и ритора жившего в IV веке. Его первый трактат Ars minor (или Ars grammatica)[12] посвящен определению восьми частей речи, тогда как второе его произведение Ars major, изобилует практическими примерами из произведений античных классиков, главным образом Цицерона и Вергилия, жизнеописание которого, кстати, Элий Донат сам и составил. Именно Донат стал основой всех латинских букварей и пособий для последующих восьми столетий. В средние века само имя «Донатус» было нарицательным и означало книгу по латинской грамматике.
Донат был не плохим, хотя и не самым блестящим, ритором и грамматиком своего времени. Но его подлинного значение для последующей истории в том, что именно он стал домашним учителем одного благородного юноши, который прославится как выдающийся отец Христианской Церкви. Учеником Доната, обессмертившим имея учителя, был Евсевий Софроний Иероним, больше известный как Блаженный Иероним Стридонский (342 — 420).
Даже, несмотря на то, что позже Иероним намеренно отвергал классическую римскую литературу как отражающую в себе языческий мир, его собственная Латынь и христианские тексты, несут на себе печать глубокого познания классических авторов. Именно античное образование Иеронима позволило ему сделать самую большую работу своей жизни — перевод-редакцию Священного Писания на латинский язык, знаменитую Вульгату.
Ирония судьбы заключается в том, что именно эти два человека, языческий учитель и его ученик христианин, стали базовыми авторами для всего латинского Запада на многие последующие столетия. «Ars minor» Доната и «Editio Vulgate» Иеронима стояли бок о бок на полках средневековья.
Вторым текстом, уцелевшим с античных времен и имевшим огромное влияние на средневековое образование, был трактат Марциана Капеллы «De nuptiis Philologiae et Mercurii» (с лат. «О браке Филологии и Меркурия»). Известный философ, ритор, юрист, Марциан жил в V веке и был известен как автор стихотворной энциклопедии, посвящённой обзору семи свободных искусств. Они представлены в аллегорических образах юных невест: Грамматики, Риторики, Диалектики, Геометрии, Арифметики, Астрономии и Музыки. Этот дискурс, в общем-то, языческого автора также стал основной для каролингской школы.
Уже в следующем столетии, около 540 года, выдающийся римский писатель и учёный, государственный деятель эпохи правления Теодориха Великого, короля остготов в Италии, Магн Аврелий Кассиодор (485 — 580) выведет формулу двух столпов, на которых будет зиждиться фундамент всего средневекового образования: сохранение классического языка, классической культуры, и институт монашества, в контексте которого эта культура и язык живут и черпают новые силы.
Собственно говоря, такой крен в сторону античного наследия, страх его потерять, попытки преобразить и инкорпорировать его в новую веру (попытки, надо сказать, достаточно удачные и продуктивные), все это были последствия культурного шока, который испытали патрицианские фамилии Рима, когда жизнь под властью варваров «о камень так хватила их, что только брызги засверкали». Да и последующие, после крушения Рима, конфликты между Западными и Восточными императорами, Арианами и Православными, правителями готами и римским сенатом, византийской и римской культурой, безусловно, увеличивали угрозу потери Romanitas.
В конце своей жизни, Кассиодор создает специальную систему для резервации классической Латыни и римской учености. На юге Италии в Калабрии он учреждает знаменитый монастырь Vivarium[13], в жизнь которого вводит две новых формы монашеского послушания: монастырская школа и скрипторий. Одно из основных послушаний в обители, после литургического действа и совместной молитвы, было копирование манускриптов и обучение наукам в школе[14].
Эти два новых института оказались органичными монашескому духу, и вскоре уже воспринимались как неотъемлемая часть на пути духовного совершенства. Вивариум стал самым крупным центром библейских, литургических, святоотеческих текстов, а также текстов языческой античности. Благодаря такому союзу, не только классическая латинская культура была сохранена, но и латинское Христианство получило научный базис для развития теологии, создания литургических текстов и толкования Священного Писания. Союз учености и святости был признан настолько удачным для монашеского пути латинской Церкви, что практически все последующие обители Западной Европы старались следовать примеру Вивариума, иметь при себе школу и «копировальный центр». На эти два института и опиралось каролингское религиозное и культурное развитие.
После ухода империи в начале V века из Галлии и Британии римские scholae publicae (общественные школы) исчезли вместе с римской военной силой, сдерживающей и контролирующей варваров на этих территориях. Основная цель scholae publicae была подготовка юношей к государственной службе. Rhetors или учителя красноречия обучавшие детей, преподавали в основном свободные науки, artes liberales. Будущие государственные мужи империи должны были уметь читать, писать, считать и обладать всеми необходимыми знаниями из набора классического латинского образования.
В Италии времен Теодориха I публичные школы еще как-то поддерживали свое существование. Сам Теодорих даже покровительствовал Боэцию и Кассиодору. Однако, как было сказано выше, мартышка недолго тешилась очками. Боэция зарезали, а Кассиодор удалился в свой калабрийский монастырь. К середине VI века классическое латинское образование почти исчезло. После закрытия этих школ в госсекторе, Кассиодор решил продолжить их традиции в своем монастыре, при одном небольшом, но очень существенном отличии. Теперь целью такой школы была подготовка не государственных чиновников, а высокообразованных церковных деятелей. Юношам давались самые обширные знания из светских гуманитарных наук, но при этом общий ход образования был направлен в сторону церковного служения.
Кстати, в Русской Православной Церкви существует некоторый аналог этой «Кассиодоровской школы». Аспирантура Московской Духовной Академии при Отделе Внешних Церковных Связей, с ее образовательным уклоном в область современной социологии, экономики, дипломатии, и многих других гуманитарных дисциплин, что предполагает выпуск высококвалифицированных церковных специалистов, идейно очень близка к кассиодоровской церковной школе VI века.
К концу VI века, когда практически полностью исчезают светские школы в Западной Римской империи, монастыри остаются единственным социальным институтом сохраняющим образование. Кстати, в такие школы довольно часто принимали не только потенциальных церковных деятелей, но и обыкновенных мальчишек, для их общего развития. Все было на усмотрении аббата. Педагогика в процессе обучения была весьма гуманной. Например, связь между учениками такой школы внутри монастырских стен и их мирскими родственниками, оставшимися снаружи, не порывалась. Родители могли даже навестить своих отпрысков, ну точно как в пионерском лагере. Сохранились любопытные записочки на латинском языке от мальчика-школьника «на волю». Он пишет: «Своим батюшке и матушке, барашек, ими вздоенный, добросыновнее блеяньице свое посылает…», ну и затем, после такого высоко поэтичного начала, идет просьбы о разных житейских мелочах.
Для своей школы в Вивариуме Кассиодор специально пишет Institutiones, одно из самых известных произведений. Это введение в Священное Писание и в свободные науки. Он предписывает ученикам весьма широкий круг чтений, свыше сотни авторов. Кроме Библии и святоотеческих писаний (главным образом соч. святителя Амвросия Медиоланского, блаженного Августина и Иеронима), Institutiones включает в себя чтение историков (римского историка Тита Ливия, христианского историка и теолога Павла Орозия, знаменитого церковного писателя Руфина Тирания, и святого Проспера Аквитанскго, богослова и историка, составившего прославленную хронику, ценнейший документ по истории Европы I-ой половины V века), а также чтение и изучение так называемых Канонов Евсевия — системы ссылок между параллельными местами четырёх Евангелий, разработанной в I-ой половине IV века Евсевием Кесарийским.
Для светского чтения он предложил также широкий спектр латинских авторов, с явным личным предпочтением Цицерона и Вергилия, и, конечно же, античный бестселлер Элия Доната[15].
Несмотря на то, что папа Григорий Великий в конце VI века с призрением относился к практике чтения языческих авторов и подготовки церковных ученых на базе классических текстов, эта точка зрения, при всем авторитете святителя Григория, не возобладала. Монастыри по-прежнему продолжали свою образовательную деятельность на базе христианских догм и античной классики. Этот спор окончательно нашел свое разрешение в эпоху Карла Великого. Каролингские школы включали в себя чтение всех языческих авторов также как обширную христианскую литературу.
Кстати одна из практических польз которую принес опыт вивариумского скриптория, это переход от папируса к пергаменту, от писания на стеблях осоки к кожаным свиткам, которые хранятся гораздо дольше. Через 150 лет практически все каролингские манускрипты будут кожаными, по примеру библиотеки Вивариума.
Монастырь не только копировал тексты ранних авторов, он производил собственную научную и письменную работу. Среди таких текстов можно упомянуть Вульгату Кассиодора, текст, который он разделили на 9 томов, а некоторые книги Библии даже снабдил главами для удобства чтения и ориентации по тексту. Это, можно сказать, первая в истории Библии попытка ее оглавления. Кассиодор надписал этот текст как Codex grandior littera clariore conscriptus. «Великий Кодекс» Кассиодора имел широкое хождение в скрипториях Англии VIII—IX вв.ека. Знаменитый Амиатский Кодекс (Codex Amiatinus, нач. VIII века), самая древняя из сохранившихся версий Вульгаты, был копией Кассиодоровской Вульгаты. Он был создан в так называемом «парном монастыре» Ярроу, на востоке Нортумбрии[16]. Кодекс из Ярроу вполне возможно стал основным текстом для таких знаменитых кельтских манускриптов как Келлская Книга (The Book of Kells) и Евангелие из Линдисфарна (The Lindisfarne Gospels).
III «Откат» Европы и ее «спасение»
К концу VI века на континенте происходят очень важные для последующих веков процессы. С одной стороны появляются монастырские школы, с другой стороны их существованию угрожает кипящий котел великого переселения народов. Именно этот период характеризуется «откатом» Европы в язычество. Христианство лишь частично сохраняет свои позиции, по большей части весьма формальные. Европа находится в глубоком культурном упадке. Ярче всего об этом говорит тот факт, что за полтора столетия Италия и Галлия, две самые богатые и развитые территории Европы, не произвели ни одного писателя — ни прозаика, ни поэта. Когда Карл Великий завоевал Италию, он был удивлен поразительно низким уровнем грамотности и культуры этой некогда высокоинтеллектуальной области. Школьное образование было в упадке, Рим лежал в развалинах, а стихотворное послание, которое Карл получил от папы в 774 году, ужасало метрической безграмотностью[17].В это самое время далекая Ирландия уже около 150 лет живет своей бурной полноценной христианской жизнью. Монастыри зеленого острова состоят из трех существенных элементов: церкви, школы и скриптория. И в то время когда европейской Христианство, монашество и ученость были практически уничтожены, ирландские монахи хлынули на континент, неся с собой все то, что накопилось у них за полтора столетия. Ирландия и Христова Церковь на этом острове никогда не были подвержены варварским завоеваниям. Даже Римляне, оккупировав Британию, не захотели тратить силы на этот далекий никому ненужный остров. Это позволило Церкви святого Патрика уникальным образом организовать свою жизнь и накопить мощнейший потенциал, который, как считают некоторые авторы, и спас Европейскую Цивилизацию[18].
Наверное, первая и самая существенная роль в этом процессе принадлежит преподобному Колумбану (540 — 615). Он родился в Ирландии. Его родители были высокого происхождения. Образование получил в знаменитом ирландском монастыре Бангор, под руководством святого Комгалла. Более 20 лет провел Колумбан в обители, пока в его душе окончательно не созрело желание посвятить себя миссионерскому пути. Около 590 года сорокалетний Колумбан и его 12 учеников высаживаются на Европейском Континенте, и начинается одна из самых великих в истории Христианства миссий. Церковь в Европе к тому времени была очень сильно ослаблена, а кое-где и вовсе уничтожена, из-за бесконечных варварских атак германских племен, франков, бургундов.
К тому времени Ирландская Церковь уже имела свое собственное лицо и традиции. И, конечно же, именно с этим багажом прибыли ее миссионеры на Континент. Во-первых, Церковь в Ирландии была по преимуществу монашеская. Второй отличительной чертой ирландского Христианства был его миссионерский порыв.
Наверное, еще пример святителя Патрика, который оставил благополучную жизнь ради проповеди Евангелия на недружелюбной чужбине, заложил особенное духовно самочувствие ирландских христиан и сформировал их уникальный аскетический идеал — добровольное изгнанничество или «белое мученичество».
Подробнее об этих типах мученичества и о подвиге святителя Патрика можно прочитать в прекрасной книге Тверского протоиерея Александра Шабанова[19].
Для ирландца разлука с соплеменниками и родной землей, добровольное изгнание на чужбину было самым суровым испытанием и подвигом. Ирландцы отправлялись на чужбину — как отшельники или как миссионеры — именно потому, что сильно любили свою Родину. Они видели в этой привязанности к земле и клану предмет самого высшего духовного преодоления. Для них это был особо трудный христианский подвиг во славу Господа. Скитаясь по всему миру, проповедуя и крестя новые народы и страны, они продолжали тосковать по своему изумрудному острову.
Ирландские монахи в поисках божественного откровения уходили в дебри, уплывали на самые дикие острова. За основу поведения они брали подражание жизни Христа и ветхозаветных пророков в сочетании с аскетизмом отшельников Восточных пустынь. Монахи садились в утлую лодку и, не имея «ни весла, ни ветрил», придавали себя воле Бога и морским волнам. Таким способом, например, ирландские иноки прибыли в Корнуэл, так они основали поселения на Гебридских, Оркнейских и Шетлендских островах.
Ирландское монашество испытывало на себе большое влияние аскетических подвигов отцов пустынников с Востока. Только в отличие от Египта, Сирии или Палестины, свою «пустыню» ирландцы-анахореты находят в океане.
Кстати, когда в 874 г. викинги достигли, как им казалось, необитаемых и диких берегов Исландии, к своему изумлению они обнаружили там ирландских монахов-отшельников, поспешивших покинуть этот остров, когда туда стали переселяться шумные соседи. Очень возможно, что некоторым удавалось добираться до берегов Северной Америки. Везде где появлялись ирландские странники, они миссионерствовали, устраивали монастыри, просвещали и крестили местные племена.
Кроме этих двух черт, монашества и миссионерства, Ирландская Церковь обладала еще рядом литургических и канонических особенностей, которых не знала к тому времени Церковь на Континенте, однако это не ставило Ирландское Христианство в оппозицию к Вселенской Церкви. По своему исповеданию ирландцы были стопроцентные православные христиане.
Вскоре после начала своей миссии в 591 году Колумбан основывает первый ирландский монастырь в Европе, в местечке Люксой (Luxeuil). Однако оппозиция со стороны светских и даже церковных властей заставляет ирландских подвижников покинуть свою обитель и уйти на юг к Рэйну к Констанцкому озеру. Причина, по которой Церковь Колумбана, как часто называют эту ирландскую традицию в Европе, была гонима, лежала не столько в области обрядовых различий или культурного непонимания, сколько в том, что для Колумбана и его учеников быть христианином означало нечто большее, чем для их европейских единоверцев. Для ирландского менталитета Христианство «только по торжественным случаям», — как тонко подметил епископ Жан-Мишель ди Фалько[20], — было равносильно тому же язычеству.
Строгость и бескомпромиссность очень часто стоили ирландцам благополучия и уюта. На Констанцком или Боденском озере Колумбан и его ученики миссионерствовали три года, проповедуя Евангелие диким германским племенам. Но и оттуда им пришлось уйти. Однако один из учеников преподобного внезапно заболел. Последующая история покажет, что это была промыслительная болезнь. Он не смог идти со своими братьями и испросил у Колумбана благословение остаться и продолжать миссию среди Германцев. Звали монаха Галл. Он соорудил себе небольшую келью в диком уголке возле горы. Вскоре вокруг Галла стала складываться целая община. Его слава распространялась молниеносно. После его кончины келья, где он подвижничал, стала местом массовых паломничеств. В 720 году здесь уже вырос полноценный монастырь. И, несмотря на то, что с годами в обители многое изменилось, одна ирландская черта в ней осталась навсегда. Ирландское монашество предписывало для братии обязательное чтение и ученичество, и в монастырь, который впоследствии будет назван Санкт-Галлен (Saint-Gall), потекли книги со всей Европы. Многие манускрипты приносили сюда сами ирландские монахи в VII—VIII вв.еках. На сегодняшний день Санкт-Галлен обладает одной из самых блестящих библиотек в Европе, где собраны древнейшие христианские и классические тексты. После того как Санкт-Галлен из небольшой общины стал большим монастырем, в нем появилась школа.
Как было сказано выше, монастырские школы стали тем самым местом, где монастырская культура наиболее тесным образом соприкасалась с народом. Ученики таких школ имели перспективы блестящей карьеры не только в церковной среде, но и при дворах владык мира сего. Ключом к успеху была Латынь. Латинский язык в стенах школы был единственно дозволенным и оттачивался до филигранного уровня. Санкт-галленский аббат Соломон, к примеру, требовал, чтобы младшие ученики приветствовали его латинской прозой, средние — ритмическими стихами (более простыми, сочиняемыми на слух), старшие — стихами метрическими (более сложными, сочиняемыми по книгам).
Скрипторий, школа и ученые монахи этой обители к IX веку славились уже на всю Европу. В Санкт-Галлене не только созревала интеллектуальная элита Каролингской Европы, но и создавались высочайшие поэтические и музыкальные произведения того времени.
Чего стоит только пример монаха Ноткера по прозвищу Заика Notker Balbulus (840 — 912), знаменитого поэта, композитора, богослова и историка. В Санкт-Галлене он был библиотекарем и учителем в школе. Свое богословское образование он получил в этом же монастыре под руководством ирландских монахов Исы и Мэнгалла, прибывших сюда из Бангора, места духовного возрастания святого Колумбана. Как видим, ирландское влияние на этот крупнейший в Европе духовный и интеллектуальный центр не прекращалось на протяжении всей Каролингской эпохи. Ноткер был настолько литературно одаренной личностью, что даже «Житие святого Галла» он составил в форме диалога, с чередованием стихов и прозы. Он первым начал сочинять секвенции, литургические песнопения, легшие в основы Латинской мессы. Именно он изобрел систему специального музыкального ударения в латинских текстах, для того чтобы их можно было петь. Его перу принадлежат многие гимны, среди которых самый знаменитый «Media vita in morte sumus». Эта антифония вошла во все григорианские обиходы. Ее исполняли в середине субботы во время Великого Поста. Ноткер даже сочинял трактаты на музыкальные темы. В 1512 году Ноткер Заика был причислен Католической Церковью к лику блаженных[21].
Практически везде в Европе, где ирландцы основывали свои монастыри, вскоре появлялись прославленные своими учеными мужьями школы и знаменитые своими книгами библиотеки.
Например, тот же Люксой породил гениального ирландского географа и монаха Дикулия (Dicuil), который составил знаменитый трактат De Mensura Orbis Terrae, в котором он впервые описывает не только Исландию и Фарерские острова, где летние ночи так светлы, «что можно вшей собирать с рубашки», но и окрестности Нила и Красное море[22]. Даже первые комментарии на Вергилия появились именно в Ирландии в VII веке. Оттуда эта традиция перешла в Европу, где тексты поэта не сохранились и даже не переписывались со времен Кассиодора[23].
Оставив Галла на Боденском озере, Колумбан перешел Альпы, и в 613 году основал на юге Италии новый монастырь Боббио (Bobbio). Его ждала такая же слава, как и все другие обители преподобного. Он стал крупнейшим ученым центром и обладал громаднейшей библиотекой. Кстати между Санкт-Галленом и Боббио был прекрасно организован обмен рукописями, что позволяло пополнять каталоги этих двух ирландских школ.
После святого Колумбана в VIII и IX веках ирландские монахи миссионерствовали уже по всему континенту и основывали все новые и новые обители, школы, скриптории. Эти духовные и образовательные центры сохраняли и изучали Латынь, переписывали классических авторов, переводили и копировали святых отцов.
IV Времена ученых и святых
Мощнейшее ирландское влияние на духовный климат в Европе имело место тогда, когда в Британии пришлые англосаксонские племена еще оставались язычниками. Ирландцев еще не было в Нортумбрии, откуда они начнут христианизацию Англии, еще не была послана папой Григорием Великим миссия святого Августина Кентерберийского.Однако когда все это произошло, и в Британии встретились англосаксы и кельты, им суждено было породить духовную силу, которая изменит Церковь и в Англии, и на Континенте. Эти две Церкви, кельтская и римская, часто соперничали и даже враждовали друг с другом. Но именно их дискуссионное сосуществование и взаимное влияние дало Англии блестящих ученых и святых.
Одна из самых важных фигур, которая также как Колумбан подготовила почву для Каролингского ренессанса, это фигура святого Бонифация или Винфрида (672 — 754). В 716 году он, согласно обычной кельтской практике, отправился с юга Англии в миссионерское путешествие по Европе. Его миссия проходила от Фризии до Баварии, и существенно повлияла на Франкскую Церковь. Однако самое большое значение миссия Бонифация имела для Германии, где он основали множество монастырей, среди которых самый известный монастырь Фульда (Fulda). Стоит ли говорить, что во всех обителях основанных Бонифацием процветала ученость, переписывали книги и устраивались школы?!
В самой же Англии в это время уже сложилась особенная церковная формация с двумя группами влияния.
Первая группа вела свое происхождение от римской миссии Августина, и была англосаксонской по национальности. Ее лидером был Бенедикт Бископ (628 — 690), основатель монастыря в Ярроу, упомянутого выше. Именно в этом монастыре явил себя гений Беды Достопочтенного (672 — 735), автора «Церковной истории народа англов». Сердцем же второй группы был монастырь Линдисфарн в Нортумбрии, во главе которого стоял Айдан (ум. 651), ученик преподобного Коламбы Айонского (521 — 597)[24]. Традицию Линдисфарна иногда называют «Кельтским Латинством», из-за большой любви к Латыни и латинским авторам. Одна из лучших и, пожалуй, единственная на сегодня русскоязычная книга о преподобном Коламбе, принадлежит перу протоиерея Александра Шабанова, у которого духовная традиция этого святого сравнивается с высочайшими образцами византийской и русской святости.
Именно из Нортумбрии ко двору Карла пришел человек, ставший непосредственным помощником императора в процессе Renovatio Imperii Romanorum. Это был монах Флакк Альбин Алкуин (735 — 804)[25]. Его вклад в Каролингское Возрождение является самым большим и существенным. Он был носителем всего того латинского богатства, которое сохранялось и развивалось в кельтской церковной ограде на протяжении уже нескольких столетий.
В 782 году Алкуин присоединяется ко двору Карла в Аахене. Там находился идеологический центр Каролингского Возрождения, который назывался «Дворцовой академией», наподобие Академии, созданной в свое время Платоном.
При королевской поддержке Алкуин организовывает монастыри, строит соборы, учреждает монастырские школы, образование в которых получали клирики, монахи и светские юноши. Именно Алкуин закрепляет интеллектуальный базис, на котором будет построено все здание средневековой схоластики. В фундамент было положено наследие Элия Доната, Марциана Капеллы и Кассиодора: семь свободных наук (лат. septem artes liberales): Trivium — состоящий из Грамматики, Риторики и Диалектики, и Quadrivium — из Геометрии, Арифметики, Астрономии и Музыки. Но грамматика была первична. Это давало Каролингам возможность понимания и использования Латыни, языка науки и богословия.
Однако интеллектуальное и культурное влияние языческого Рима не превалировало в системе образования Каролингов, как может показаться. Наряду с Вергилием, Овидием или Цицероном не меньшее место занимали труды Августина, Боэция, Беды. А если учесть что классические авторы воспринимались скорее на уровне формы, а не идеи, тогда как у христианских авторов учились жить, то союз античности и Христианства порождал весьма продуктивный симбиоз. Самый яркий пример такого сочетания являет нам история ирландской Церкви, которую в VII—VIII вв.еках называли не иначе как «Церковью ученых и святых"[26].
Ирландское Христианство и монашество стало своеобразной «матрицей» для Каролингского Возрождения. Монахи с зеленого острова не просто подготовили почву для этого процесса, они сами были в центре его, как, например, святой Клементий Ирландский или Clemens Scotus (750 — 818). Будучи типичным ирландским монахом, он предпринимает миссионерское путешествие и около 772 года оседает в ирландском Санкт-Галлене. Там он начинает работать в монастырской школе. Слухи о его литературных познаниях и общей эрудиции доходят до слуха Карла Великого, который в 774 году приглашает Клементия, и еще одного сант-галленского ирландца Альбиния, к своему двору, где было уже немало их земляков. Будучи в команде Карла Великого, Альбиний основывает монастырский центр в Павии, а Клементий отправляется в Париж где учреждает первую в этом городе школу, став ее духовником и ректором. Это, кстати, дает право считать именно его, ирландского монаха эпохи Каролингского Возрождения, первым основателем Парижского Университета[27]. Затем Клементий был приглашен возглавить школу в Туре, вместо стареющего Алкуина, главного деятеля Каролингского Возрождения. Кстати изобилие ирландцев при дворе Карла, которые даже Алкуина смогли «подвинуть», изрядно раздражало последнего. Он часто жаловался Карлу на ежедневно увеличивающееся влияние ирландцев при дворцовой школе и устраивал им всякие каверзы [28]. Жизнь ирландских эмигрантов была непростой. Всякий был готов посмеяться над их бездомностью, как например испанец Теодульф в своем «Послании королю». Правда и ирландцы не лезли за словом в карман и отвечали соперникам упреками в их дурной Латыни и невежеств. Но Карла, похоже, не волновали эти дрязги. Идея Ренессанса позволяла существовать под одной имперской крышей самым разным культурам и традициям.
V Снова Рим золотой возродился для мира
Можно по-разному относиться к Каролингскому Ренессансу. Можно отрицать саму возможность применения этого термина к эпохе Карла Великого[29]. Можно преувеличивать его значение[30]. Безусловно, понятие «Каролингское Возрождение» принадлежит к числу самых спорных в истории европейской культуры. Ведь принято считать, что главное в «Возрождении» это светский антицерковный дух, обращение за образцами к языческой античности, к демосфеновским Афинам и цицероновскому Риму. В этом свете, конечно же, о «Каролингском Возрождении» говорить невозможно. «Дух» латинской культуры каролингской эпохи оставался христианским, глубоко церковным во всех своих основаниях. Однако если прямо посмотреть, то в самом термине «возрождение» или «ренессанс» никаких указаний на антицерковный дух не содержится. «Возрождение» означает просто резкий культурный подъем после некоторого культурного упадка, подъем, при котором культура обращается в поисках образцов к предшествующей эпохе.В Каролингском Возрождении принимали участие многие культуры. Южная Италия с Кассиодором, готская Испания с некоторыми видными ее представителями, ученые германцы, франки, византийский греки, англосаксы наконец. Однако виднейшими фигурантами этого культурного и духовного подъема явились выходцы с далекой Ирландии, которые с горячностью апостолов устремились в разоренную пожарищами варварских миграций Европу проповедовать Евангелие Христова. О том, как это происходило, красноречиво рассказывают первые страницы «Деяний Карла Великого», манускрипта написанного в ирландском Санкт-Галлене. На страницах этой рукописи мы находим легенду о том, как два ученых ирландца высадились на франкском берегу и обратились к народу с возгласом: «Кто хочет мудрости, пусть придет и возьмет ее у нас — мы ее держим на продажу!"[31].
Ирландские эмигранты дали Каролингскому Возрождению очень многое: монастыри, скриптории, школы, книги, Латынь, знакомство с элементами греческого языка, вкус к поэзии, расширенные познания по географии и астрономии.
Они явились ко двору Карла с мощным интеллектуальным и духовным багажом. Например, ученый монах Дунгал, который подписывал свои стихотворные послания к Карлу прозвищем «ирландский изгнанник», давал Карлу консультации по научным и духовным вопросам, а в богословских спорах аргументировал цитатами не только из отцов церкви, но и из античных поэтов. Или монах-философ Иоанн Скотт Эриугена (810−877) — единственный писатель того времени, способный переводить с греческого, который впервые перевёл на латинский язык и написал толкования произведений святого Максима Исповедника и Псевдо-Ареопагита[32]. Или Седулий Скотт (IX век), который подражал традиции ирландских филидов и прославился не только своими знаниями греческого языка, но и искусством придворной поэзии. Основываясь на ирландской бардовской традиции он разрабатывает те мотивы и жанры, которые через два с лишним столетия станут центральными в творчестве вагантов. Без этих и многих других ирландских монахов Каролингский культурный и духовный подъем немыслим. И, конечно же, стоит еще раз повторить, что вся эта схоластическая модель, создававшаяся в империи Карла Великого, остро нуждалась в книгах. Только благодаря широко распространенной системе скрипториев, наследию Вивариума и ирландских монастырей, школьная революция Каролингов имела достаток в учебных пособиях и не захлебнулась. Многочисленные переписчики и миниатюрщики производили на свет Божий множество копий, отвечая на потребу дня.
Каролингское Возрождение подготовило много факторов. Но все эти физические, культурные и исторические причины были бы не мыслимы без духовных процессов, происходивших много столетий до этого, в Ирландии. Они то и дали жизненные силы Renovatio Imperii Romanorum, гениальному проекту социальной инженерии эпохи Карла Великого. Рим был возрожден в культуре христианской Церкви. Каа об этом напишет примерно в 800 году германский выучка ирландских учителей Муадвин (или Модоин):
К древним обычаям вновь возвращаются нравы людские:
Снова Рим золотой, обновясь, возродился для мира…[33]
Хитросплетенный рисунок, который можно видеть в оглавии этой статьи[34], состоящий из различных культурных нитей, образов, традиций, в эпоху Карла Великого был связан в единый орнамент, в котором нашлось место и античной учености и Христову Евангелию. Успех франкских реформ заключался в том, что все эти разнообразные элементы удалось соединить в общем центре. Это и дало Европе импульс культурного возрождения и сделало ее духовно богаче.
[2] В 313 году император Константин Великий переносит столицу Империи в город Византий на берег Босфора, и именует его Константинополем (греч. «Город Константина», в слав. источ. Царьград). Константинополь объявляется «Новым Римом». В 395 году последний «общеримский» император Феодосий делит страну между своими сыновьями — Аркадием и Гонорием. В Империи появляется два центра: Рим для Запада, Константинополь для Востока. В связи с возросшей ролью Восточной столицы «Первый Рим» теряет свое значение и важность, а в 402 теряет и свой столичный статус. Центр Западной Римской Империи переносится в небольшой город Равенна.
[3] Salviani De regimento Dei, V, 4, §§ 15−16; V, 8, § 36. Сальвиан писал это письмо ок. 440 года.
[4] Ibid.
[5] Цит. по: Уколова В.И., Маринович Л.П.История Древнего Мира. Учебник для пятого класса § 64.
[6] Письмо блаж. Иеронима номер 104. Цит. по: Бертран Рассел. История западной философии. Книга 2, ч. I, глав. III. Три доктора церкви.
[7] См. С.С. Аверинцев. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью. Из истории культуры средних веков и Возрождения. Москва. 1976. сс. 17−21.
[8] Кроме попытки культурной и духовной реставрации времен императора Юстиниана, историки отмечают Возрождение времен Каролингской империи, империи Оттонов, ренессанс XII столетия и, конечно же, XVI век с «эпохой Возрождения». О Каролингском и Оттонианском Ренессансе см. Robert Folz. L’Idee d’Empire en Occident, Paris, 1953 // Percy Ernst Schramm. Kaiser, Rom und Renovatio, Darmstadt 1962 // Reinhart Staats. Theologie der Reichskrone: Otton. «Renovatio imperii» im Spiegel E. Insignie, Monographien zur Geschichte des Mittelalters; Bd. 13, Hiersemann, 1976.
[9] Впервые слово «renaissance» применительно к каролингской эпохе использует в 1830 году Жан-Жак Ампер в своей средневековой истории.
[10] Vita di Leone III, Pontificale romano. Antologia delle fonti altomedievali. II, 2000. p. 7.
[11] См. Karl der Grosse. Werk und Wirkung. Aachen, 1969 II Epperlein S. Karl der Grosse, Berlin. 1971.
[12] Доступно в интернете: http://www.frapanthers.com/teachers/white/donatus_ars_minor.htm
13] De positione monasterii Vivariensis siue Castellensis -Inst. div. 1, 29.
[14] Variae 12, 15; Expositio psalm. 103, 17; Inst. 1, 29.
[15] См. James J. O’Donnell. Cassiodorus. University of California. 1995.
[16] Парный или сдвоенный монастырь — типичная модель монастыря кельтского типа в Ирландии, Англии и Шотландии VI—IX вв.еков. Братия монастыря живет под руководством своего игумена в одной части обители, тогда как в другой ее части существует «женское отделение», где сестры живут под руководством игуменьи. Первый парный монастырь был создан основательницей женского ирландского монашества преподобной Бригиттой в Килдаре (нач. VI века). В последствие существовали не только кельтские, но и латинские сдвоенные монастыри.
[17] М.Л. Гаспаров. Каролингское возрождение (VIII-IX вв.) // Памятники средневековой латинской литературы IV—IX вв.еков. Москва: Наука, 1970. сс. 223−242.
[18] См. интереснейшую книгу Томаса Кахилла, «Как Ирландцы спасли Цивилизацию», которая вызвала массу споров и дискуссий. Thomas Cahill. How the Irish Saved Civilization. March 1995.
[19] А. Шабанов, прот. Святой Патрик, Епископ и просветитель Ирландии. Тверь. 2000, с. 51.
[20] См. Jean-Michel di Falco et Frederic Beigbeder. Je crois — Moi non plus: Dialogue entre un eveque et un mecreant. Calmann-Levy. 2004. p. 30.
[21] См. Migne. PL. vol. 131. II Hoppin, Richard. Medieval Music. New York: Norton, 1978. Pages 155−156.
[22] Трактат впервые был издан Шарлем Уолкенаером (Antoine Jean Letronne).
[23] Петров В.В. Иоанн Скотт Эриугена. Гомилия на пролог Евангелия от Иоанна. Москва. 1994. с. 14.
[24]Александр Шабанов, прот. «Голубь Церкви» святой Коламба Просветитель Шотландии. — Тверь: ФВПК «Миссия», 2004.
[25] См. о нем: Donald Bullough. Alcuin: achievement and reputation. 2004. II Arnold Angenendt. Das Fruhmittelalter. Stuttgart, Berlin, New York: Verlag W. Kohlhammer 2001 II Alcuino, Carmi dalla corte e dal convento, Le Lettere, Firenze, 1995 II Хэгерманн Д. Карл Великий. Москва. 2003.
[26] Daniel Rops. Irlande, Ile des Saints. Paris. 1961. p. XII.
[27] V.A.Law. Clemens Scottus. Oxford Dictionary of National Biography. 2004. pp. 814−826.
[28] Kenny J. The Sources for the Early History of Ireland. New York. 1929. p. 535.
[29] Jacques Le Goff и преимущественно французские историки.
[30] Как например английские историки, в особенности после Второй Мировой Войны. См. Walter Ullmann. The Carolingian Renaissance and the Idea of Kingship (The Birkbeck Lectures 1968−69), New York: Barnes and Noble. 1969 II Garry W. Trompf. The Concept of the Carolingian Renaissance. Journal of the History of Ideas, vol. 34, n°1 (janvier-mars 1973), pp. 3−26.
[31] М.Л. Гаспаров. Каролингское возрождение (VIII-IX вв.) // Памятники средневековой латинской литературы IV—IX вв.еков. Москва: Наука, 1970. с. 223.
[32] См. Бриллиантов А. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены, СпБ. 1898. II Dorries Н. Zur Geschichte der Mystik Erigena und des Neoplatonismus, Tubingen, 1925.
[33] Эти программные строки Муадвина считаются учеными базовыми для возможности применения термина «Возрождение» к Каролингскому renovation.
[34] Фрагмент алтарной преграды из церкви в Шенисе (Швейцария). Стукко. VIII в. Швейцарский национальный музей. Цюрих.
http://bogoslov.stack.net/text/312 950.html
