 |
| Русский вестник | Вениамин Михайлов | 11.08.2008 |
Федор Михайлович Достоевский, хорошо знающий духовные потребности своего народа, писал следующее в «Братьях Карамазовых»: «Для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и грехом, а главное, всегдашней несправедливостью и всегдашним горем, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть перед ним и поклониться ему. Народу без этой веры было бы тяжело жить. А тут думается: а если у нас грех, неправда и искушение, то все равно есть на земле там-то где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а, стало быть, когда-нибудь и к нам перейдет и водворится по всей земле, как обещано».
Иметь живой образ святости — это действительно духовная потребность человека, надежда его на возрождение падшей души, освобождение ее от оков порока и греха и возвращение грешника на путь христианского самоотвержения. Нелегко человеку, склонному к чувственным удовольствиям, отказываться от них, умерщвлять плоть свою постом и воздержанием; нелегко также человеку, пристрастившемуся к богатству, раздать свои сокровища и жить в евангельской нищете, человеку, жившему в славе и почестях, вступить в безызвестную жизнь. Но отказаться от ума, — этого лучшего украшения человеческой природы, — как это мы видим в юродивых, конечно, каждому должно показаться труднейшим подвигом, лишением, с которым не может сравниться никакое произвольное самолишение.
В разуме Бог положил существенную черту Своего великого образа в нас (Еф. 4, 22−23), и по этой причине с отказом от ума, этого благодатного дара неба, с которым ничто не может сравниться в мире видимом, человек теряет все, что составляет истинное его величие, истинное его достоинство. И при здравом уме, — так как юродивые о Христе были людьми истинно мудрыми, по слову апостола: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будет безумным, чтобы быть мудрым (1 Кор. 3, 18) — принять на себя вид безумного — это поистине великая жертва.
Отсюда понятно, как должно быть трудно и чувствительно для человека при полном здравом уме выдавать себя за лишенного простого смысла, действовать в течение всей своей жизни подобно умалишенным. Живя в обществе, они были не менее одиноки, чем живущие в диких пустынях; их души, исполненные созерцанием неведомого обремененным грехами людям духовного мира, занятые постоянными заботами о спасении погибающего мира и связанные с обетом юродства до конца жизни, большей частью остаются закрытыми для других.
При таком необычном образе жизни не каждому из них, быть может, случалось в течение всей жизни встретить человека, которому можно было бы открыть свою душу, высказать свои чувства, обменяться мыслями и тем обнаружить, что он не тот, за которого его считают, что он ведом Богом и служит Христу в деле спасения утопающих в грехах людей и искоренения пороков их. Как отрадно и ничем не заменима мысль и сознание, что есть в нашей несовершенной жизни человек, который стоит выше дрязг житейских, служит правде и указывает пути достижения ее и, как немерцающая лампада, освещает непроглядную тьму помраченного суетой ума. Для нас важно видеть именно практическое применение в жизни разных христианских добродетелей, нужно знать, как христианские истины применялись или применяются на деле обыкновенными же людьми среди обычных условий нашей жизни; проще говоря, нам нужны убедительные примеры житейского опыта, образы святого жития, человеком испытанные и Богом благословенные. Без приложения на практике истины Евангелия так и остаются отвлеченными.
Хотя образ совершенства и на все времена дан нам в лице Иисуса Христа, сами, однако, великие подвижники изучали и подражали в своей жизни кому-нибудь из прежде просиявших святых. Поэтому вопрос о том, как спасаться и как спасались, имеет все возрастающее значение в наш век крайнего упадка нравов и ложных ориентиров на достижение материальных благ любой ценой. Для людей, мало знакомых с высшей духовной жизнью, юродство является смешным и, в некотором роде, неестественным поведением лишь с той узкой точки зрения, с какой непонятными и бесцельными могут для них казаться все проявления высшего аскетизма. От их внимания ускользает главное в этом вопросе, — как святые юродивые, показываясь жалкими и безумными, приумножали постоянно сокровища духовного совершенства и нравственного преуспеяния, напоминая суетному миру о высшей цели жизни. Им не понятна сама суть юродства, сколько в нем требуется мудрости, чтобы в смешном поведении, в странных, казалось бы, безумных действиях не дозволить чего-либо греховного, какой-либо несправедливости, неуважения к другим или оскорбления, в неблагопристойном — ничего соблазнительного, и чтобы свое бесславие обращать в славу Божию и на пользу ближних.
Как в жизни этих святых последователей Христа проявлялись все христианские добродетели, завещанные в святом Евангелии, в частности: любовь к Богу и ближнем до самоотвержения, стояние за правду до смерти, незлобие и терпение при невинных страданиях, нестяжательность, воздержание, усердие к молитве — вот те фундаментальные вопросы, решение которых невозможно, пока для себя не определишь цель жизни, — быть искренними последователями учения Христова, с молчанием на устах мужественно переносить обиды и притеснения, твердо памятуя Евангельские слова: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое, а как вы не от мира, потому ненавидит вас мир» (Иоан. 15, 19).
Охотно берутся за тему о юродстве наши «ученые богословы», ибо они изначально для себя решили: юродивые давно перевелись и всякий «претендующий» на этот подвиг, не иначе как лжеюродивый или, даже, мошенник! Задача этих сочинителей — разоблачать, не церемонясь! Но о них чуть позже…
В книге протоиерея Михаила Малеева «Подвижники благочестия ХХ столетия», М., 2006 г., рассказывается, в частности, о жизни и подвижническом служении схимонаха Симона: «Село Кузнецово, Шуйского района „при колодцах“, находится в семи верстах от Шуи. Первая однокупольная церковь была построена в Кузнецово еще в тридцатых годах семнадцатого столетия. Нынешний вид пятиглавая Успенская церковь приобрела в 1811 году.
Новая история жизни этого прихода началась в 1992 году. По благословению владыки Амвросия, сюда назначили иеромонаха Викторина с его духовным наставником схимонахом Симоном. С их приездом началось формирование на приходе монашеской общины, состоявшей из монахов, монахинь, послушников и послушниц».
В 1998 г., в апреле, Св. Синод РПЦ постановил создание Казанско-Успенского мужского монастыря в с. Кузнецово и утвердил настоятелем игумена Викторина (Кривоногова). Владыка Амвросий принимал деятельное участие в жизни новосозданной обители, помогал внедрить дух и традиции старинного русского монашества, часто навещал монастырь. В один из своих приездов в связи с праздником владыка произнес проповедь, в которой он, в частности, сказал: «Человек, не искушенный в духовной жизни, задается вопросом: что это за монастырь? Кто о. Симон в этой обители? Но этот человек не знает, какое большое значение имеет отец Симон в этом монастыре. Вы узнаете дух смирения — это есть громадное оружие, а у него этот дух есть. Вот он и созидает этот монастырь, он его объединяет и люди к нему приходят. Значит, в нем есть Дух Божий (газета „Инок“, N 4, 2001 г.).
Снова отрывок из книги свящ. Михаила Малеева: „В свое время приснопамятный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычёв) после общения с о. Симоном подарил ему свою книгу, на титульном листе которой написал: „Печальнику земли русской схимонаху Симону на молитвенную память“ и много еще теплых слов сказал в его адрес. Архиепископ Пензенский Серафим также знал старца, имел с ним духовное общение и не раз приезжал к нему домой, а о. Симон ездил к нему в Пензу.
Архиепископ Иваново-Вознесенский Амвросий близко общался с о. Симоном, очень благоволил к нему и в марте 1992 г. постриг его в схиму. В свой очередной приезд в монастырь на празднование дня ангела схимонаха Симона (в день памяти св. блаженного Симона Юрьевецкого) сказал с амвона, отмечая заслуги о. Симона, что он является „сердцем монастыря“. Владыка подарил о. Симону хрустальные четки и отметил, что они отражают силу его молитвы“.
Мир признает для себя счастье иметь нравственные примеры, которыми можно было бы руководствоваться для истинного благоугождения Господу Богу. Для лучшего укрепления на трудном пути добродетелей образ святых подвижников особенно важен, так как они указали путь к небесному отечеству. Святые юродивые ненормальностью своих действий вливали в погрязший в грубой чувственности дух современного им общества, подобно ветхозаветным пророкам, новую благодатную струю жизни духовной. В наше апостасийное время роль подвижников веры, в том числе и юродивых, в деле спасения погибающего мира неизмеримо возрастает и мы должны быть благодарны Богу за то, что Он не лишает нас благодатной помощи в лице Своих посланников.
Однако грех, как метастаз, все глубже проникает в тело современного общества, поражая все новые и новые участки. Имеются в виду некоторые представители духовенства, которые именуют себя „учеными богословами“ и претендуют на место законодателей и толкователей „новых“ нравственных постулатов. Хотя и сказано в Писании: „от глупых и невежливых состязаний уклоняйся“ (2 Тим. 2, 23), тем не менее приведу несколько публикаций, появившихся в печати, которые под видом попечения о чистоте Православия, направлены на разжигание ненависти и вражды по признаку отношения к религии, т. е. на поиск и создание мнимых врагов среди тех, кто „криво“ исповедует Православие. О таких „ученых“ в свое время писал свят. Игнатий Брянчанинов: „…Чтобы кто сказал истину Христову точно — не найти! Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, Академии есть, есть Кандидаты, Магистры, Доктора Богословия (право — смех да и только); эти степени даются людям! К получению такой степени много может содействовать чья-нибудь б… (такое сокращение в тексте. — В. М.). Случись с этим „Богословом“ какая напасть — и оказывается, что у него даже веры нет, не только Богословия. Я встречал таких — доктор Богословия, а сомневается, был ли на земле Христос, не выдумка ли это, не быль ли, подобная мифологической! Какого света ожидать от этой тьмы!“ (Свят. Игнатий Брянчанинов, Собрание писем, СПб, 1995, с. 133−134). Эти случаи, описанные великим святителем полтора столетия назад, можно без всякой подправки отнести к нашим „героям“, стяжавшим лавры на ристалище за чистоту Православия!
Вот один из перлов о. Даниила Сысоева: „Надо заметить, что движение „новых симоновцев“ имеет тенденцию смыкаться с подобными сектами. Так, паломническая служба монастыря организует (по-русски правильнее — организовывает. — В. М.) поездки к могилам схимонахини Макарии и Пелагеи Рязанской“ (Сборник „Искушение наших дней. В защиту церковного единства“. Изд-во „Украинская православная церковь, Полтавская епархия, Спасо-Преображенский Мгарский монастырь“, г. Краматорск, 2004 г., стр. 155).
В чем же автор усмотрел „тенденцию смыкания с подобными сектами“? Если в том, что обитатели монастыря посетили могилки многострадальных подвижниц, отслужили панихиду и отдали дань их многотрудному подвигу служения Христу, то честь и хвала им за это, так ведь заведено на Руси с незапамятных времен! Но если же борец за чистоту Православия ученый батюшка Даниил усмотрел какую-то связь между посещением монахов кладбищ и тем самым попыткой установить контакт с духами усопших (он покойных монахинь тоже причислил к сектантам), то это уже относится к таинственному потустороннему миру и секреты его ведомы, надо полагать, лишь нашему православному чародею.
Вот другой шедевр из кухни под вывеской: „За чистоту Православия“, где выпекают, например, вот такой блин: „Процесс присоединения к тоталитарным культам, согласно исследованиям американских ученых, соответствует психотехнологии формирования ДДД — синдрома, который принято называть в США „промыванием мозгов“, иеромонах Анатолий (Берестов), Алефтина Печерская „Под маской Православия“, изд-во Душепопечительного центра св. прав. Иоанна Кронштадтского, М., 2006 г., стр. 286.
Попытка ориентировать православных при решении насущных нравственно-религиозных вопросов на американские стандарты ведет к профанации самой сущности проблемы и даст прямо противоположный результат и в части единения Православия.
А вот что советует пасквилянтам с ученым званием и без св. апостол Павел: „старцу не твори пакости, но утешай якоже отца“ (1 Тим. 5, 1). Инок Захарий (теперь монах Иосиф. — В. М.) из Задонского Рождество-Богородицкого мужского монастыря в своей книге „Против течения“, 1998 г., на стр. 33 пишет: „Да ведь, пожалуй, все знают и про этот „писанный“ закон (что процитировали из первого послания к Тимофею ап. Павла), и про неписаный — закон, написанный на скрижалях сердца нашего и души, который есть совесть, — голос Божий, живущий в каждом сердце. Знают, а ведь по наваждению вражескому, а больше, и вернее, по своим закоренелым, худым наклонностям „творят пакости старцу!“. И кто? Да „свои“ же“. Клевещут, поносят, следят за каждым его шагом, извращают, перевертывают его действия и слова, собирают сплетни со всего света. Кто?! „Свои!“. „Свои“, которые вышли от нас, но которые, увы, никогда не были наши (1 посл. Иоанна, 2, 19). <…> Не является ли такое поведение, — слава Богу, что только некоторых „своих“, которые на самом деле никогда ими не были, — духовным блудом, предательством и изменой к своему старцу“ <…> А ведь за духовный соблазн и предательство придется нести строжайший ответ пред Господом. Убойтесь, клевещущие на старца своего и сеющие соблазны! Ведь Господь Сам предупредил нас об этом:…кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской! Горе тому от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит (Мф. 18, 6−7)».
«…Ибо надобно придти соблазнам…» и… они приходят! И приходят они не сами, их доставляют «по заказу» из неведомого «центра» в виде, например, вышеупомянутых статей, которые обычно «вбрасывают» где-то в конце сборника, когда читатель уж подготовлен проглотить чистейшей воды пасквиль на заказанную жертву, не замечая подвоха. Пиар-технология она везде одинакова… Но Бог-то все это видит и в свой час предъявит счет!
Но среди штатных «пиарщиков», таких как Александр Дворкин, крестный отец мертворожденной пиар-бессмыслицы «тоталитарная секта», или же, скажем, диакон Андрей Кураев, известный САТИР-ик на околоцерковные темы, оказываются весьма порядочные люди, не замеченные в явных инсинуациях на своих собратьев. Я имею в виду о. Анатолия Берестова, с ведома которого была помещена в сборник «Под маской Православия» упомянутая в высшей степени скабрезная инсинуация. Так ли это, мы узнаем из последующих его шагов по восстановлению своего доброго имени. В противном случае как согласовать о. Анатолию свои действия с позицией нашего Патриарха к старцу Симону, когда он сердечно приветствует его и сопровождающих монахов при посещении последних богослужений в московских храмах? Также блаж. Схимонах Симон имеет христианскую любовь и благорасположение Патриарха Иерусалимского Феофила, Патриарха Грузинского Илии 2, Патриарха Сербского Павла, многих архиереев и иереев. Поэтому возникает неизбежный и закономерный вопрос: «по неизвестным причинам в ряде московских приходов на о. Симона были устроены гонения. Его не пускали в храмы. А если пускали, то не допускали на елеопомазание, требовали какие-то документы. Чем же так неугоден духовенству ряда московских храмов инвалид первой группы (его возят в инвалидной коляске. — В. М.) смиренный и кроткий схимонах Симон?» (Из книги «Подвижники благочестия ХХ столетия» о. Михаила Малеева, стр. 128).
На этот недоуменный вопрос можно ответить выдержкой из Священного Писания, вынесенной в эпиграф: «… Он пред нами обличение помыслов наших. Тяжело нам смотреть на него, ибо жизнь его не похожа на жизнь других и отличны пути его…»
Почерк у пиарщиков почти всегда одинаков, — они помещают в СМИ правдоподобные информации, не ознакомившись с личностью жертвы, на которую получен «заказ». Как ни странно, даже у этих пасквилянтов может зашевелиться совесть от явной лжи, которая неизбежно выявится при личном контакте с жертвой, которая окажется совсем не такой, какой она должна быть в требованиях «заказчика». Поэтому они предпочитают «работать» заочно, что мы и видим со «штатными писателями» вроде диакона Андрея Кураева или Дворкина, или же случайно, как мы думаем, оказавшимися в одной связке с ними о. Даниила Сысоева и о. Анатолия Берестова. Могли они получить у правящего архиерея характеристику на главных лиц намеченного пасквиля: схимонаха Симона, игумена Викторина? Могли, конечно. Но представьте себе, — на их вопрос владыка Амвросий повторит уже приведенную в статье фразу: «Схимонах Симон — сердце монастыря!» Попробуй после этого состряпать маломальскую инсинуацию и… «заказ» окажется сорванным, наверное, не без последствий для исполнителей!
Пора вернуться к тому, с чего начали, и пояснить, о каком же ветре идет речь, который грозит превратиться в смерч? Для этого оглянемся назад лет примерно на 1600, во времена святителя Иоанна Златоуста, и увидим, что история повторяется во времени и пространстве, а вот проблемы, в нашем случае, церковные остаются такими же, какими они были в глубине веков.
Интересующие нас события происходили в Константинополе в 401 г., когда епископскую кафедру занимал св. Иоанн Златоуст. Наш рассказ об этом взят из книги «Крестный путь Иоанна Златоуста» под ред. О. В. Орловой, изд-во «Рарог», М., 1996 г., 379 с. Рамки газетной статьи вынуждают ограничиться кратким изложением событий тех лет.
В течение нескольких месяцев архиепископ Константинопольский отсутствовал в столице Византийской империи (находился в Асии, подведомственной ему метрополии, где он низложил 16 епископов, уличенных в симонии) и в это время в Константинополе появляется епископ Севериан, земляк святителя. Воспользовавшись отсутствием своего «покровителя», он решил «подзаработать», как мы выразились бы теперь, при этом не брезгуя навести тень на своего благодетеля. Налицо коварная измена и вопиющее нарушение христианской этики! И вот возвращается из дальних странствий св. Иоанн Златоуст. Народ с огромным воодушевлением встретил своего любимого Пастыря и ждал от него крутых мер по наказанию изменника и нечестивца. Вот тут-то проявилась у него та великая христианская любовь и миролюбие! Великий Пастырь обратился с проповедью, а точнее речью, к пламенно любящему его народу (а не к Собору, где заранее приглашенные представители епархий и церквей занимают места по своим заслугам земным) и сказал следующее: «Да не будет же разномыслия между братьями, тогда град крепок, и крепость неприступна. Хищный волк, дьявол, не нападет на сердца единодушные, и ограда милосердия защитит нас лучше ограды адамантовой <…> О мире буду говорить я вам. Нет ничего более приличного словам проповедника, как слово о мире, обращенное к слушателям, и, чем священнее предмет послания, тем более посланный нуждается в уверенности, что его выслушают.
Мир! Дабы его принести людям, сошел Сын Божий в сей мир и умиротворил кровью своей дела не только этого мира, но и мира вышнего, чтобы не было более отныне брани между землей и небом. Ради мира Сын Божий пострадал, был распят и погребен, и Он оставил нам его в наследие, как ограду Церкви, щит против ада, меч против нечистых духов, тихую пристань сердцам верным, жертву умилостивления Господа за души наши и прощение грехов наших. Да, ради этого святого мира, этого дара, я послан к вам <…> Если моим выступлением я приготовил души ваши выслушать благосклонно то, с чем я послан к вам, то… приимите брата нашего Севериана <…>
Мир, — сказал он, — это имя самого Христа, ибо Апостол говорит: «Христос наше примирение»; он двоих обращает воедино, между тем как хитростью дьявол два сердца, согласные в вере, разъединяются и вступают в борьбу! (стр. 65−66).
Неужели эти святые слова и, соответственно, дела Великого Проповедника потеряли свою силу и мы снова жаждем лишь крови своего оппонента?!
Так, будем же сеять мир, чтобы пожинать плоды благоденствия!
Минуло 16 столетий с тех пор, как повержен был со своего святительского престола по неправедному суду и отправлен в ссылку святитель Иоанн Златоуст. Он, как и завещал Спаситель, положил жизнь свою за други своя, потому до скончания мира будут звучать его грозные, пророческие слова: «Я теперь в Кукузе (городок в древней Армении. — В. М.), — пишет он диакониссе Олимпиаде, — уважаем всеми и вне опасности: не бойся в отношении меня исаврян (народность на Кавказе, промышлявшая разбоем. — В. М.), которых зима заключила в их норы; я же сам никого не боюсь так, как епископов, исключая немногих. (Из книги «Крестный путь Иоанна Златоуста», стр. 193.)
