 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 05.08.2008 |
«Если бы, как декларировал гуманизм, человек был рождён только для счастья, — он не был бы рождён и для смерти. Но оттого, что он телесно обречён смерти, его земная задача, очевидно, духовней: не захлёб повседневностью, не наилучшие способы добывания благ, а потом весёлого проживания их, но несение постоянного и трудного долга, так что весь жизненный путь становится опытом главным образом нравственного возвышения, покинуть жизнь существом более высоким, чем начинал её.»
Солженицын говорил — и с согражданами, и с людьми всего мира — о том, о чем говорить избегают, о нравственности. Человек, говорящий нравственные прописи, ставит себя под удар — множество желающих кинутся искать на него компромат, под лупой изыскивать подлинные ошибки, употреблять кривое зеркало там, где лупа бесполезна, или выдумку там, где и кривое зеркало не поможет. Множество народу и сейчас, над его гробом, кинулись обличать кто «литературного власовца», кто «православного черносотенца», смотря по политическим пристрастиям обличителей.
В чем суть конфликта Солженицина с его критиками? Почему он раздражает как советских патриотов, так и «патриотов заграницы»? Почему сталинисты и крайние либералы-западники сходятся в своем неприятии этого человека? Особенность этого конфликта, как и конфликта Солженицина с коммунистическими властями, в том, что он носит не идеологический, а нравственный характер. Будь Солженицын просто сторонником идеологии — например идеологии западничества-демократии-рынка в противоположность идеологии коммунизма — соответствующий лагерь опознал бы его как своего, и, при своем литературном таланте он легко сделался бы знаменем этого лагеря. Но он — это особенно заметно в «Письме вождям Советского Союза» — отказывается от идеологического подхода к жизни; он говорит о стремлении к правде, и его конфликт с властями СССР — это конфликт, вызванный неприятием той грандиозной лжи, на которой была построена советская система. Это же самое «письмо» вызвало резкую критику и с другой стороны: ведущие западные издания и многие демократически настроенные диссиденты в СССР, включая Сахарова, оценили «Письмо» как антидемократическое, националистическое и содержащее «опасные заблуждения». Человек, ищущий правды, сознающий свою ответственность перед Богом, неизбежно вошел в конфликт с теми, кто путает правду и идеологию — ту или другую.
Многих раздражало (и раздражает) его «морализаторство». Мы живем в очень циничном мире, в котором образованный слой нашей страны — один из самых циничных. Люди без каких-либо моральных колебаний берутся публично пропагандировать точку зрения, над которой частным образом насмехаются. Американское словечко «пиар» в исходном языке означавшее просто «связи с общественностью», готовность политиков или промышленников объяснить обществу свои цели и устремления, у нас приняло значение «громогласного обмана». И «охранители» и «революционеры» разделяют веру в «политтехнологии», в то, что людьми можно и нужно манипулировать, во всемогущество больших денег и хитрых психологических трюков, при помощи которых массы людей можно заставить делать то, что нужно. И тут человек, который напоминает о том, что есть правда, и о том, что жить надо по правде, раздражает. А как же иначе, когда все уже приняли что правды никакой нет, а есть только пиар и политтехнологии?
Значит ли это, что Солженицын безошибочен, что всякий честный человек обязан согласиться с каждым его словом? Безошибочных людей не бывает; тем более не бывает людей, которые избавили бы нас от необходимости делать нравственный выбор самим, сообразуясь с божественным Откровением и голосом совести. Но Солженицын показывает нам пример, как это можно делать. И искренне ищущие правды люди могут ошибаться; поэтому честные люди могут расходиться во мнениях. Однако есть огромная разница между ошибками, которые человек совершает, стремясь к правде, и мерзостями, которые он совершает, уверив себя, что Высшей Правды никакой нет, а есть только бабло, или, хуже того, суррогат правды в виде очередного единственно верного учения.
Иногда говорят, что «у каждого своя правда», и очевидной, для всех несомненной правды нет — а значит, и говорить о правде незачем. Это грубая и очевидная ошибка; если ученики в классе, решая одну и ту же задачу, получают разные ответы, никто не скажет, что задача не имеет решения; у задачи есть правильный ответ, и ученики здесь, чтобы его найти.
Еще один важный урок Солженицына — его патриотизм. Сейчас, как и всегда, в России, как и везде, можно видеть множество примеров самого глупого чванства и неприязни, выдающей себя за патриотизм. Со своей стороны, люди не менее чванливые и неприязненные, только в другую сторону, «шовинисты заграницы» стремятся уверить всех — и в первую очередь себя — что вся эта глупая спесь и есть русский патриотизм, другого не бывает, и что всякий член ордена «порядочных людей» обязан приходить к глубокую скорбь если, хотя бы, национальная футбольная сборная выиграет какой-нибудь матч.
Патриотизм Солженицина не имеет ничего общего с чванством и высокомерным пренебрежением к другим народам; он также совершенно не стремится властвовать и попирать другие страны. То, что пишет Александр Исаевич, продиктовано глубокой заботой о стране и людях. После долгого засилья идеологии, которая считала нормальным расходовать людей и истощать страну во имя свои великих целей, само утверждение того, что патриотизм есть заботливое попечение о людях и стране, звучит ново. Настолько ново, что многие не могут его услышать. Нам, в прочем, необходимо его услышать.
Необходимо услышать и другое. Солженицын, несомненный патриот, известен как резкий, непримиримый критик власти, которая долгое время существовала в нашей стране. Многим это непонятно, они выбирают их двух вариантов. Либо громогласный «патриотизм» такого рода, который прославляет людоедов, оттого, что это «наши» людоеды, которые заставили весь мир «нас» бояться, либо смердяковская ненависть к Отчеству, для которой людоеды служат оправданием. Солженицын — пример того, как можно уйти от этого ложного выбора.
Он пример того, как подобный нам человек, в условиях, много худших чем наши, может сделать свой выбор и «жить не по лжи». Кто-то примется выискивать, где и в чем ему это, по мнению критиков, не удалось. Что же, это в любом случае не оправдывает тех, кто и не пытается.
