 |
| Фома | Алексей Соколов | 04.08.2008 |
Вокруг каждого из этих вопросов возникло бурное обсуждение как в рамках соборной дискуссии, так и вне их. И нередко выходило так, что за мнениями внешних экспертов терялось мнение самих епископов, в результате чего было не до конца понятно: какую именно проблему они в действительности обсуждали на своем заседании, а что к их повестке дня досочинили в газетах и интернете.
Украина: пережидая шторм
С темой церковного единства, которую многие архиереи назвали главной на этом Соборе, СМИ обошлись поистине странно. Епископ Диомид, чья епархия — это около двух десятков клириков, был назван многими СМИ «руководителем крупного регионального подразделения РПЦ» и основоположником нового раскола, который якобы может разделить пополам Церковь. При этом о настоящей драме, ситуации на Украине, не было сказано практически ничего.Светские СМИ отделались короткими сообщениями о выступлении главы Украинской Православной Церкви митрополита Киевского и Всея Украины Владимира, тогда как вокруг вопроса о возможной автокефалии и методах преодоления украинского раскола и до, и во время Собора шли крайне серьезные и жесткие споры. Разумеется, светские СМИ рассматривали вопрос больше всего с точки зрения стратегических интересов России и судили о церковной жизни по светской же мерке. В результате разница между каноничным разделением и расколом в их публикациях оказалась практически не заметна.
На самом деле в предоставлении автокефалии* как таковой нет ничего из ряда вон выходящего. Православная Церковь никогда не имела единого административного центра, и со временем в ней возникают новые независимые структуры. Так, в конце XV века Русская Церковь отделилась от Константинопольского Патриархата, став одной из действующих ныне Поместных Православных Церквей, находящихся в каноническом общении друг с другом.
Столь же естественный процесс предоставления полной самостоятельности Украинской Церкви начался в 90-е годы, однако, на определенном этапе он был сломан резким вмешательством светской политики в церковную жизнь. С одной стороны, многие православные в Украине, болезненно переживавшие распад СССР, не хотели еще и разделения Церкви. С другой — на Церковь давили националисты, для которых потенциальная Киевская Патриархия была в первую очередь знаком национального престижа, а не средством наладить свою духовную жизнь. В результате возник раскол, возглавленный тогдашним главой Украинской Церкви митрополитом Филаретом (Денисенко). Созданная им структура не была признана другими Поместными Церквями, более того, большинство приходов осталось в канонической Церкви, однако раскольники получили поддержку у тогдашних украинских властей.
Став элементом не столько религиозной, сколько политической жизни, осколок, оторвавшийся от Церкви, начал дробиться и дальше, вступая в отношения с другими «независимыми церквями», существовавшими здесь и прежде. Поэтому сегодня, помимо канонической Церкви, на Украине существует множество раскольничьих групп различной численности и различных идейных воззрений. Крупнейшей из них остается так называемый Киевский Патриархат во главе с отлученным от Церкви бывшим митрополитом Филаретом.
Различные деятели Церкви и даже политики (в том числе президент Виктор Ющенко) не раз говорили о том, что, создав каноническую автокефальную Церковь, можно было бы сделать ее центром объединения православных в Украине и тем самым преодолеть раскол, но многими (среди них есть и духовные лица) это утверждение было воспринято скептически.
Во-первых, сегодня новой Поместной Церкви придется иметь дело с обществом, в религиозной жизни которого весомую роль играют сектанты и националисты. При этом можно предположить, что, добившись автокефалии Украинской Церкви, многие из них поспешат устремиться в свободную от «диктата Москвы» Церковь, и в результате раскачают церковный корабль, а то и просто перевернут его. Новой структуре угрожает опасность превратиться из Церкви Христовой в «церковь национальности», где националистические настроения будут вредить главной задаче Православной Церкви — проповеди Христа.
Во-вторых, исторический опыт учит, что расколы подобного рода преодолимы, но на это требуется время. Отдельные общины возвращаются в каноническую Церковь Украины и сегодня, но массового объединения в ближайшее время ждать не следует. Даже если Поместная Церковь возникнет, далеко не все украинцы поспешат ее признать, зато может возникнуть обратное течение — из канонической структуры выйдут сторонники единства с Москвой. Так что, возможно, это только усугубит ситуацию.
В результате этих споров Архиерейский Собор (в том числе и подавляющее большинство украинских епископов) поддержал идею о том, что предоставление автокефалии Украинской Церкви является несвоевременным. При этом вопрос был только отложен, а не «закрыт окончательно», как поспешили сообщить в первую очередь ярые противники автокефалии. Собор постановил сохранить единство Русской и Украинской Церквей, но это не означает, что отныне проблема окончательно будет закрыта для Церкви. Она станет обсуждаться и дальше. Решение архиереев подразумевает возможность вернуться к рассмотрению вопроса об автокефалии в случае изменения обстановки на Украине.
Церковный суд: не наказать, а примирить
В появлении Положения о церковном суде общественность больше всего взволновало само слово «суд». Хотя по большей части публикации об этом решении оказались довольно нейтральными, параллельно стали возникать разговоры об инквизиции, которая постарается подменить собой светские организации и насадить в стране «православный шариат». В реальности же речь идет не столько даже о судебном органе в его привычном понимании, сколько о некоей комиссии внутреннего контроля, призванной следить за жизнью церковных институтов, — той самой, которую долгое время требовали критики Церкви.Прекрасный пример, убеждающий в необходимости такого органа, — недавняя история в городе Екатеринбурге, где один из местных общественных деятелей подал иск в государственный суд, возмущаясь тем, что отпевание, на котором он присутствовал, произвели «некачественно». Иск этот был обречен заранее: церковный обряд, даже если за него внесено денежное пожертвование, по законам не относится к сфере услуг и его качество нельзя оценивать с точки зрения прав потребителя. Фактически получается, что, «устроившись работать священником», можно практически безнаказанно позорить свой сан, причиняя вред и Церкви, и прихожанам — при этом никакой государственный орган не сможет разрешить эту ситуацию. Исправить ситуацию может только архиерей, глава епархии, однако без создания надлежащей системы говорить о справедливости и оперативности разбирательств было трудно.
Теперь такие споры станет разрешать церковный суд. В его компетенции будут находиться исключительно дела духовенства, монахов и мирян, служащих в официальных церковных структурах. Рассматривать суд будет в первую очередь их соответствие занимаемым должностям, а вовсе не вопросы общего права. Пытаться судить простых российских граждан и тем более как-то их наказывать никто не собирается.
Подобные ревизионные структуры существуют в большинстве сложных общественных и государственных институтов. Необходимы они и Церкви, где, как и всюду, периодически возникают довольно запутанные и противоречивые ситуации, поэтому о необходимости введения церковного суда говорилось уже давно.
Наверное, главной особенностью церковного суда станет его ориентация не на привычное для юристов римское право, а на установления Священного Писания и положения церковных канонов. Да и одной из основных его задач будет не наказать, а примирить, помочь людям понять друг друга.
Разумеется, суд не станет панацеей, которая сразу избавит Церковь от всех проблем. Уже сейчас утвержденная система подвергается критике: одни считают, что церковные суды будут недостаточно открыты и демократичны, а другие предрекают, что ревизионный орган мгновенно завалят доносами на духовенство и в первую очередь — на известных церковных деятелей, у которых всегда найдется немало противников и недоброжелателей.
Тем не менее, Собор сделал главное — учредил систему, которая может стать фундаментом церковного правосудия. К примеру, отныне церковный суд будет иметь трехступенчатую структуру, предусматривающую возможности подачи апелляции.
О правах человека
Утвердив документ со сложным названием «Об основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека», Архиерейский Собор окончательно определился с отношением Церкви к такому непростому вопросу, как права человека. Сегодня это понятие служит своеобразным абсолютом, краеугольным камнем идеологии многих государств, но в то же время оно все больше размывается, давая возможность спекулировать на нем всем желающим. Церковь призвала вспомнить о его корнях, которые восходят к христианскому учению о личности как неповторимом и уникальном отражении Бога.В течение двух тысяч лет христианство влияло не только на идеологию, но и на менталитет европейского общества. Во многом из-за этого постепенно из него исчезло многое, противоречащее истинной христианской морали: рабство, неравенство мужчин и женщин и многое другое. Но, пройдя через Возрождение, эпоху французских Просветителей и потрясения XX века, новое общество, с одной стороны, очистилось от многих дохристианских пережитков, а с другой — утратило связь со своей Евангельской первоосновой. В результате оно оказалось дезориентировано и сегодня уже не может дать однозначного ответа на многие актуальные вопросы. Именно это приводит к тому, что борьба за права человека выливается порой в военные конфликты, утверждение прав меньшинства в ущерб большинству, и ставит под угрозу существование некоторых христианских церквей Запада.
Имеет ли человек право на свободу в ущерб другому человеку или всему обществу? Что важнее: традиционная мораль или желания конкретной личности? В отрыве от христианства эти вопросы практически неразрешимы, потому что не имеют точного критерия оценки.
Одна из основных целей принятого Собором документа — возвращение идеи прав человека к нравственному началу. Возможно, со стороны это выглядит как некая попытка ограничить личную свободу людей, связав ее с такими вещами, как традиционная мораль и необходимость поступаться чем-то ради общественного блага. Но, в сущности, Соборное решение — это попытка расставить приоритеты таким образом, чтобы права человека не превратились в абстрактное понятие, трактуя которое в разные стороны можно легко попирать реальную свободу людей. Собор прямо обозначил мнение Церкви: свободный выбор в пользу зла приводит в конечном итоге к потере свободы.
Лучший пример, подтверждающий существование этой проблемы, — общественная реакция на само решение Собора. Практически сразу Церковь обвинили в попытке покуситься на «абсолютную общечеловеческую ценность» и навязать вместо нее православную идеологию. Но Собор — не государственный орган, и его решения не обязательны для исполнения всеми гражданами страны. Его решения — это всего лишь попытка христиан прийти к единому мнению внутри своей общины. Таким образом, требование запретить епископам высказывать свое мнение лишний раз подтвердило, что проблема прав человека у нас действительно есть. И понятием этим действительно жонглируют, нередко решая, кто имеет право говорить, верить и жить, а кто — нет. Причем делают это самые разные люди вне зависимости от собственных убеждений и властных полномочий.
Концепция стала логическим продолжением и дополнением к «Основам социальной концепции Русской Православной Церкви», принятым на Соборе в 2000 году. В свою очередь, уже очевидно, что многие действия священноначалия в последние восемь лет соотносились с положениями «Основ социальной концепции». И поэтому можно предположить, что принятие нового документа изменит позицию Церкви. Достаточно сказать, что впервые на высшем церковном уровне прозвучал призыв активно заниматься правозащитной деятельностью.
Хочется верить, что теперь Церковь будет чаще употреблять свое влияние для защиты прав конкретных людей.
О епископе Диомиде
Крайне жесткое решение Собора по поводу* главы Чукотской епархии епископа Диомида стало в первую очередь попыткой предотвратить раскол и вернуть дискуссию, начатую им, в русло, где поднятые вопросы можно реально обсуждать, а не использовать как повод для разрушительных революций. Ведь многое из того, о чем запрещенный епископ Диомид писал в своих многочисленных посланиях, волнует Церковь уже давно и нуждается в серьезном обсуждении. Но для этого прежде всего необходимо сохранить саму Церковь как единое пространство для общения христиан, не дать людям разделиться и попрятаться по окопам, сидя в которых нельзя услышать друг друга.Характеристику богословским суждениям запрещенного ныне епископа Диомида дала Синодальная богословская комиссия под руководством митрополита Минского и Слуцкого Филарета. Однако в своих посланиях владыка Диомид не ограничивался одним только богословием. По мнению владыки, Собор 1613 года (кстати, не церковное, а общенародное собрание, не являвшееся органом церковной власти) обязал Церковь хранить верность династии Романовых и не признавать иных власть имущих. Епископа Диомида волнует и глобализация. ИНН, новые паспорта и мобильные телефоны пугают вовсе не мифическими тремя шестерками, а возможностью применения в качестве элементов системы глобального контроля (впрочем, этот вопрос неоднократно обсуждался в Церкви и до выступлений епископа Диомида). Он также напоминает, что в средневековье представителей распространенной на Руси ереси «жидовствующих» сжигали на кострах, и это было правильно, потому что если еретики и каялись, то делали это притворно*. Владыка считает, что православные в принципе не должны общаться с представителями других конфессий, а не только соблюдать существующий ныне запрет на совместные молитвы…
Запрещенный епископ Диомид не стал первым, кто поднял эти вопросы, многие из которых в той или иной степени обсуждались и до него. Так, вопрос об отношениях с католиками и Всемирным Советом Церквей обсуждается в церковной среде постоянно, и вопросы эти до сих пор остаются крайне неоднозначными.
Очевидно, что «послания Диомида» сильно подогревали градус общественных настроений, порой доводя их до истерики, и выталкивая обсуждение той или иной проблемы из конструктивного поля. К сожалению, епископ Диомид, сославшись на болезнь, не явился на Архиерейский Собор, который, как представительный орган Церкви должен был дать ответы на поставленные владыкой вопросы. Представленные им документы, подтверждающие его болезнь, вызвали сомнение у Собора, и это стало одной из причин столь резкого решения относительно епископа Диомида.
Запрещение в служении епископа Диомида вовсе не означает, что Церковь уходит от диалога с верующими по таким тонким вопросам. Она просто стремится снизить градус напряженности. Теперь, когда «страсти по Диомиду» постепенно улеглись, говорить и спорить станет намного проще.
Понять — не значит упростить
Проблемы церковного строительства в России во многом повторяют проблемы строительства государственного. Двадцать лет, прошедших от праздника 1000-летия Крещения Руси, ставшего еще и днем освобождения Церкви от советско-государственного гнета, — слишком маленький срок, чтобы суметь приспособить все сложнейшие механизмы церковной жизни к новым условиям.Церковный суд, официальные суждения по вопросам общественной жизни, наконец, многочисленные проблемы в отношениях с новыми государствами, на территории которых действуют епархии Русской Церкви — все эти вопросы нельзя решить одним махом, необходима долгая подготовительная работа, а затем определенная «обкатка». Потому принятые Собором решения еще предстоит оценить на практике.
Впрочем, насколько решения Собора окажутся эффективными, зависит не только от епископов. Церковный механизм таков, что воплотить соборные решения в жизнь можно будет лишь при участии всего церковного народа. А значит, самое важное на данный момент — это сделать решения Собора понятными и очевидными для всех, донести его позицию до людей и помочь воплотить ее в жизнь.
