 |
| Богослов. Ru | Анатолий Колот | 04.08.2008 |
С нормализацией церковно-государственных отношений, начавшейся в нашей стране в середине 80-х годов ХХ века, кардинально меняются задачи и потребности внутрицерковной жизни. Прогрессивное открытие новых и возрождение старых приходов и монастырей вызвали острый недостаток священнослужителей, который, по объективным причинам, не могли восполнить существовавшие в то «перестроечное» время немногочисленные духовные учебные заведения. Именно тогда, в условиях стремительного возрождения церковной жизни, в законодательстве Русской Православной Церкви устанавливается беспрецедентная для церковного права норма, согласно которой минимальный возраст кандидата для пресвитерской и диаконской хиротонии определяется гражданским совершеннолетием (т. е. 18 лет)[1]. Аналогичный ценз предусматривает ныне действующий Устав Русской Православной Церкви, принятый Юбилейным Архиерейским Собором 2000 г. в Москве[2].
Данная позиция современного церковного законодательства в вопросе минимального возраста священника и диакона отличается от принятых в древности канонических возрастных цензов. И если в 90-е гг. прошлого столетия такое положение дел, в целом, оправдывалось значительной нехваткой духовенства, то в настоящее время кадровая проблема не стоит так остро. Все это ставит под сомнение целесообразность наличия низких возрастных цензов и сложившейся практики рукоположения в раннем возрасте.
Очевидно, что проблема здесь заключается вовсе не в формальном отступлении от «буквы» закона. Значительно важнее определить, что нужно для внутрицерковной жизни в данный исторический период, ведь при всяком послаблении в церковных канонах должно руководствоваться, в первую очередь, пользой церковной.
Актуальность и практическая необходимость исследования проблемы, а также минимальная степень разработанности данного вопроса заставляет нас обратиться к подробному изучению канонических норм, регламентирующих возраст рукоположения, практики их применения в Византии и Русской Церкви. Главная задача, стоящая перед нами, — выявление возможности и необходимости, а также форм применения указанных канонических норм в современном законодательстве и практике Русской Православной Церкви.
* * *
Ряд канонических правил, устанавливающих возрастные цензы для поставления в священный сан, существовал в Церкви не изначально. Однако их поздняя позитивация совершенно не исключает употребления в Древней Церкви именно такого решения возрастного вопроса, который отразили впоследствии каноны. По своей сути изучаемые нами нормы, содержащиеся в соответствующих церковных правилах, не являются новым, сугубо христианским явлением. Как у иудеев, так и у древних греков и римлян возраст всегда выступал в качестве важнейшего фактора дееспособности лиц.«Уважение к возрасту было глубоко укоренившимся чувством в иудейской среде, и само слово «старейшина» (??? [пресвитерос]) было заимствовано ранней Церковью именно из иудаизма"[3]. Если в Патриархальный период, как видно из библейских данных, жертвоприношения совершались просто родоначальниками, как старшими и наиболее почтенными представителями рода, то с возникновением храмового богослужения (скинии) появляются специальные служители с установленными для них конкретными возрастными рамками. В Ветхом Завете мы встречаем различные цензы для левитов: 30 (Числ. 4, 1−3.23.30.47), 25 (Числ. 8, 24), 20 лет (1 Пар. 23, 24−28; 2 Пар. 31, 17; 1 Езд. 3, 8), причем «до 30-летнего возраста левиты привлекались лишь как помощники старших левитов; с 30-летнего же возраста делались самостоятельными служителями при скинии"[4]. О возрасте, необходимом для первосвященника в Ветхом Завете, предписаний не встречается, но, очевидно, что таковой не мог быть ниже левитского, а, скорее всего, был выше. К тому же в древности у евреев существовал еще и закон, согласно которому лишь по достижении 25 лет дозволялось чтение всех книг Священного Писания[5].
В древней Греции, не считая редких исключений, возраст является показателем становления человека как личности, поэтому каждой возрастной группе определяется соответствующее ей правовое положение. Законодательство Драконта (VII в. до Р.Х.) разрешало избирать в члены Совета гражданина старше 30 лет[6], эта норма сохранялась и в дальнейшем[7]. В «Государстве» Платона проводится четкая регламентация занятий, предлагавшихся для разных возрастных категорий в проектируемом философом идеальном государстве: военные и гражданские посты человек должен был занимать с 35 до 50 лет, а с 50 лет — мог становиться правителем государства. Период же с 20 до 35 лет рассматривался как образовательный[8]. Во времена Аристотеля (около 325 г.) существовал возрастной ценз для судей — 30 лет[9]. В вопросе совершеннолетия и участия в народном собрании мы находим здесь менее высокие цензы: по конституции Клисфена лицо объявлялось совершеннолетним в возрасте 18 лет, в 20 лет — человек получал все гражданские права[10]. Что касается участия в собрании, то все афинские граждане по достижении 20-летнего рубежа пользовались активными правами в экклесии (так было при Перикле, V в. до Р.Х.)[11]. Общеизвестно, что возраст 35-ти лет, установленный Платоном в качестве ценза для занятия различного рода должностей, древними греками признавался вершиной физиологической, психологической, социальной зрелости и назывался «?km?» [акме], что буквально означает «вершина"[12].
В римском праве, по сравнению с греческими законами, содержится более строгий подход к возрасту и, в первую очередь, это касалось вопроса совершеннолетия и связанных с ним прав. Согласно 2-му закону Плеториев (lex Plaetoria 2), принятому около 192 года до Р.Х., лицо, не достигшее 25-летнего возраста (minor XXV annis), считалось несовершеннолетним (25 лет — legitima aetas) и пользовалось поэтому особой правовой защитой. Исключением из правил являлась возрастная льгота (venia aetatis), признававшая за несовершеннолетним юридическую дееспособность и предоставлявшаяся (только с 20 лет) самим императором[13]. Почти через два столетия в законах Юлия Цезаря 25-летний рубеж был определен в качестве минимального допустимого возраста судьи[14]. Значительные требования предъявлялись лицам, занимавшим государственные должности. В разное время для вступления в Сенат требовался возраст от 28 до 30 лет, в период империи этот ценз снижается до 25 лет[15]. В 81 г. до н. э. lex Cornelia de magistratibus (закон Суллы) установил четкую последовательность магистратских должностей, а также обязательный 10-летний перерыв между переизбранием на эти должности. Данный закон позволял занимать государственную должность квестора только с 30 лет, претора — с 40 лет, консула — с 43 года[16]. Применительно к консульству, позднейшие законы снижали возраст до 34 лет[17].
Жизнь Самого Господа Иисуса Христа не противоречит этим существовавшим требованиям древнего мира: Он начинает свое Мессианское Служение именно в возрасте 30 лет (Лк. 3, 23). Этот пример Господа, наряду с многочисленными возрастными цензами, применявшимися в греко-римском мире, обусловили формирование практики рукоположения в Древней Церкви, а в дальнейшем — соответствующих ей канонических правил о возрасте ставленников.
* * *
Итак, следуя примеру Христа, Церковь в своей практике принимает нормы Древнего мира (однако, не считая себя абсолютно ими связанной), и в первые века своего исторического бытия поставляет на служение лиц зрелого возраста. Такого мнения придерживаются протопресвитер Николай Афанасьев[18], протоиерей Иоанн Мейендорф[19] и проф. А. П. Лебедев, приводивший тот факт, что в древности пресвитеры избирались из стариков[20]. Подтверждение этому находится в древнейшем каноническом памятнике «Canones ecclesiastici», требующем, чтобы пресвитеры были «престарелыми» лицами[21]. Во епископы первоначально поставлялись также лица зрелого возраста — ближе к 60-ти годам, и лишь впоследствии стали появляться люди, принимавшие архиерейский сан около 30-ти лет[22].В пользу всего вышесказанного говорит и буквальное значение слова «пресвитер», или по-гречески «presbUteros» [пресвитерос], что означает старший по возрасту. Как следует из некоторых Новозаветных книг (Деян. 20, 17−18.28; 1 Пт. 5, 2; Тит. 1, 5.7; 1Тим. 3, 1.2.7; 4, 14; 5, 17; Фил. 1, 1 и пр.) в апостольский период пресвитерами часто называли епископов, и, напротив, епископами — пресвитеров. Причину такого смешения понятий различные исследователи объясняют по-разному, однако практически все восточные отцы и церковные писатели сходятся во мнении, что уже тогда, в первоначальной Церкви, епископат и пресвитериат существовали как раздельные институты и тождество между ними могло быть лишь терминологическое[23]. Особо важно для нас то, что наименование «пресвитер» имело в древности общенарицательное значение, и, «если, говоря о христианском епископе, хотели указать на его старческий возраст и свойственную ему мудрость, его называли пресвитером (старец, старейшина)"[24].
В качестве аргумента того, что лиц молодого возраста поставляли на служение еще в апостольскую эпоху, зачастую приводят личность Тимофея, ученика ап. Павла, который был посвящен в епископство в раннем возрасте (1 Тим. 4, 12)[25]. Это представляется не вполне корректным. Еп. Никодим (Милаш) называет это рукоположение «единичным» для того времени случаем, «устроенным по Божьему Промышлению"[26]. Нельзя не упомянуть здесь и точку зрения прот. Н. Афанасьева, который писал, что употребляемое ап. Павлом в названном стихе «ne®thj» [неатис] (в противоположность «gAr?j» [герас]) вовсе не означает, что Тимофею было меньше 30-ти лет[27].
Действительно, церковное сознание не воспринимало возраст рукоположения как догмат и, обращая внимание на исторические обстоятельства и особенные личные качества кандидата, могло допустить исключение. Однако исследование биографических данных Древней Церкви показывают, что такие случаи были именно исключением из общей нормы, совсем немногочисленным явлением по сравнению с общепринятой в ту эпоху практикой поставлений на церковное служение в священном сане лиц более почтенного возраста.
В IV столетии появляются церковные правила, точно регламентирующие минимальный возраст пресвитера и диакона: 30 (Неок. 11) и 25 лет (Карф. 16 (22)) соответственно. Перед нами возникает вопрос: почему именно тогда произошла позитивация данных норм? По всей видимости, этот процесс был обусловлен отклонением от древней практики хиротоний, о чем далее скажем подробнее.
Характерные для этого времени перемены связаны с тем, что «с IV века число христианских общин быстро умножилось. Вследствие чего не для всякой общины или прихода можно было найти хорошего пастыря. Приходилось ставить во священники кого случится. Так из определений одного поместного Карфагенского Собора конца IV века известно, что в этой церкви около этого времени стал чувствоваться большой недостаток в клириках, почему церковь Карфагенская должна была обращаться к другим церквам за кандидатами во священники. Очевидно, при таких условиях нельзя было быть очень разборчивым в выборе священников"[28].
Об этой проблеме церковной жизни говорит свт. Иоанн Златоуст в знаменитом трактате «О священстве»: «…мы сами черним его (священство — А. К.) всевозможным образом, поручая его людям вовсе неопытным, которые, не узнав прежде, как велики силы души их и как трудна обязанность, охотно берут ее на себя; а когда приступят к делу, тогда по неопытности своей, не видя сами пути, и вверенный их руководству народ подвергают бесчисленным падениям"[29]. И далее святитель заключает, что причиной таких «смятений в Церквах» является именно то, что «предстоятели их избираются без рассмотрения, кое-как"[30]. Что касается диаконских поставлений, то здесь также имели место отклонения от канонических норм. Известны примеры хиротонии диаконов в более раннем, например, 20-летнем возрасте, о чем приводит свидетельство Византийский историк Никифор Каллист (Niceph. Callist. Hist. eccl. III, 29)[31].
Вернемся к личности Златоуста и приведенным нами выше «Словам о священстве». Данное сочинение предоставляет возможность узнать позицию Святителя по вопросу возраста рукоположения. Из рассуждений автора следует, что возраст для него не стоит на первом месте, не имеет абсолютного значения; свт. Иоанн даже подвергает критике тех епископов, которые при выборе кандидата на священство вместо того, чтобы смотреть на его душевные качества, уделяют первостепенное значение возрасту, социальному положению и т. п. внешним факторам. Златоуст считает неправильным возведение в сан «по уважению к одному только возрасту» престарелого, и, возможно, неспособного уже ни на что человека, ибо «ни благочестие, ни глубокая старость, сами по себе не делают никого достойным Священства…"[32]. Своему другу, молодому епископу Василию, он советует собственными делами доказать, что «не должно судить о уме по возрасту, ни делать предпочтение старцу за его седину, а молодого по летам вовсе отдалять от этого служения. Это относится только к молодому по вере (новообращенному, новокрещенному). А между тем и другим — большая разность"[33].
Приведенные выдержки вовсе не означают того, что, как может показаться с первого взгляда, автор считает совершенно не важным возрастной фактор и призывает рукополагать очень молодых священнослужителей. Такое понимание опровергает сам жизненный путь Константинопольского святителя, о котором известно, что в возрасте около 27 лет Иоанна, ввиду острой потребности в достойных православных епископах, несмотря на молодость и против его собственного желания, намеревались посвятить во епископа. Закончилось это тем, что Златоуст бежит от рукоположения, оправдывая впоследствии этот свой поступок тем, что его служение могло бы принести вред как раз из-за собственной неопытности[34] (хотя «молодым по вере» он, как думается, вовсе не был!); говорит, что неизбежно погрешил бы по «неопытности и по незрелому возрасту», что эта хиротония могла вызвать нарекания общества, непременно бы сказавшего: «несмысленным детям поручены столь священные и важные дела; погублено стадо Христово; забавою и посмешищем сделалось христианство"[35]. Спустя примерно 6 лет, будущий святитель примет диаконский сан, пресвитером станет в возрасте примерно 39 лет, архиепископом Царьграда — около 51 года жизни[36]. Итак, очевидно, что для свт. Иоанна возраст не есть абсолютное условие рукоположения, что это — фактор второстепенный, но, тем не менее, немаловажный. Златоуст выступает за индивидуальный подход в выборе кандидата священства, при котором следует, в первую очередь, обращать пристальное внимание на его жизненный и духовный опыт. Иными словами, это означает, что, по мнению свт. Иоанна, можно рукополагать и молодых, если таковые обладают полноценным духовным опытом жизни в Церкви, что и является исключением из общего правила. Сам Златоуст, как видим, таковым «исключением» себя не считал.
Достаточно определенное, даже резкое высказывание по этому поводу встречается у другого Учителя Церкви, свт. Григория Богослова. Свт. Григорий настоятельно не рекомендует спешить с принятием священного сана, подчеркивая, что «брать на себя труд учить других, пока сам еще не научился достаточно, и, по пословице, на большем глиняном сосуде учиться делать горшки, то есть над душами других упражняться в благочестии… свойственно только людям крайне неразумным и дерзким: неблагоразумным, если они не чувствуют своего невежества, дерзким, если, сознавая оное, отваживаются на дело"[37].
Приведенные выдержки из творений Отцов IV в., во-первых, отчетливо показывают их собственное видение рассматриваемого вопроса, а, во-вторых, подтверждают существование в этот исторический период увеличения хиротоний лиц, не достигших канонического возраста, и главное, что это явление уже тогда становилось проблемой для нормальной церковной жизни.
Указание на возраст епископов содержится в «Постановлениях апостольских» — литургико-каноническом памятнике кон. IV в. Во 2-й книге «Постановлений апостольских» определяется, что епископ должен посвящаться «не моложе пятидесяти лет, когда он освободится некоторым образом от юношеских непристойностей и наветов отвне; а сверх этого и хулений, возносимых на многих некоторыми лжебратьями…"[38]. Перед нами привычная для древнего мира, аргументация возрастного ограничения — зрелость в становлении человека как личности, его духовное совершенство, а также необходимость наличия авторитета среди окружающих. Однако, как видим далее в этом же памятнике, позволялось рукополагать и молодого епископа в случае отсутствия в какой-либо «малой области» пожилого человека, одобряемого обществом верующих. При этом «Постановления» в своей аргументации возможности раннего поставления ссылаются на двенадцатилетнего Соломона (3 Цар. 2, 12), восьмилетнего Иосию (4 Цар. 22, 1) и семилетнего Иоаса (4 Цар. 11, 21), руководивших в Израиле[39]. Примером такого рукоположения «для малой области» является поставление святителя Григориса, первого епископа Албании Кавказской (IV в.)[40], который взошел на эту кафедру в возрасте 15−20 лет[41].
Новым этапом в развитии церковного или, скорее, уже государственно-церковного законодательства о возрасте кандидатов священства стало правление святого императора Юстиниана I (527−565 гг.), в частности, изданные им новеллы CXXIII и CXXXVII. Вышедшая в 546 г. новелла CXXIII «О различных церковных вопросах» определяет возраст для всех степеней священно- и церковнослужителей. В главе I, обращаясь к «клирикам и первым лицам города» по вопросу выборов епископа, Юстиниан Великий повелевает, в том числе, учитывать, что «избранное ими лицо имеет возраст не менее 35 лет"[42]. Далее, в главе ХIII, святой император говорит: «Мы не дозволяем становиться пресвитером <лицу> моложе 30 лет, а диаконом и иподиаконом — моложе 25 лет…"[43] В новелле CXXXVII (с. 2) император Юстиниан снижает возрастной ценз для епископа до 30 лет, что по толкованию Феодора Вальсамона[44], следующему в данном случае общему юридическому принципу «lex posterior derogat priori», отменяет постановление новеллы CXXIII о епископском возрасте[45]. Гражданский закон о 30-летнем возрасте хиротонисуемого епископа в дальнейшем подтвердят авторитетные памятники церковного и гражданского права Византии. Такое же постановление встречается в знаменитых «Василиках» (III, 1, 8.25), Прохироне (XXVIII, 1) и Исагоге имп. Василия Македонянина (VIII, 3)[46].
Окончательно сформировавшиеся к V веку церковные правила о возрасте рукоположения находятся в теснейшей связи с 10 правилом Сердикийского Собора (343 г.), которое запрещает поставлять во епископы прежде прохождения всех церковных служений. Это соборное установление не только показывает необходимость должной уверенности в кандидате, но и очерчивает общий принцип рукоположения, касающийся всех степеней священства. Из текста правила следует: для церковного сознания того времени было очевидным, что «для каждой степени чина должно быть предоставлено не слишком малое время, в продолжение котораго могли бы усмотрены быти его (кандидата — А. К.) вера, благонравие, постоянство, и кротость, и он, быв признан достойным Божественнаго священства, получил бы величайшую честь. Ибо не прилично, дерзновенно и легкомысленно приступать к тому, чтобы поспешно поставляти или Епископа, или пресвитера, или диакона: и ни знание, ни поведение не дает на сие права"[47]. Процитированное постановление не называет точных сроков, но говорит о том, что прохождение каждой степени должно занимать достаточное количество времени. Сопоставляя это указание с постановлениями о годах, необходимых для различных степеней (епископ — 30 (или, как предписывал в первый раз Юстиниан, 35 лет), пресвитер — 30 лет, диакон — 25 лет, иподиакон — 20 лет /15 Трулл./), еп. Никодим (Милаш) высказывает предположение, что нормой времени, «которое должно пройти между одной и другой степенью», устанавливалось 5 лет[48] (ср. с приведенным выше lex Cornelia de magistratibus).
Невозможно не согласиться с заявлением прот. Н. Афанасьева, что рассматриваемые нами правила о возрасте фактически «оставались мертвой буквой. На практике они больше нарушались, чем исполнялись"[49]. В связи этим вопрос возрастных цензов вновь поднимался в конце VII века на Трулльском Соборе, правила которого были адресованы «против существовавших, а не возможных только недостатков в Церкви"[50]. В отношении возраста пресвитера и диакона Собор в своем 14 правиле точно повторяет 11 Неок. и 16 Карф. Принципиальное отличие и новизна постановлений Трулльского Собора заключается в том, что он 15 правилом определяет строгое прещение для лиц, рукоположенных ранее установленного канонами срока: «Аще же кто, в какую бы то ни было священную степень поставлен будет прежде определенных лет: да будет извержен"[51].
Спорным моментом здесь остается причина, по которой правила, принятые в конце VII века, ничего не говорят о возрасте епископа. Вряд ли возможно согласиться с предположением прот. Н. Афанасьева, по которому данный пробел «объясняется тем, что минимальный возраст епископа уже был определен Юстинианом, а, с другой стороны, было ясно само по себе, что епископ не должен поставляться, не достигнув минимального возраста пресвитера"[52]. Скорее всего, умолчание Трулльского Собора связано с тем, что Собор занимался наиболее злободневными вопросами, волновавшими именно тогда Церковь, а потому проблема возраста пресвитерских и диаконских хиротоний как наиболее актуальная ввиду многочисленных отклонений в области этих степеней и была освещена в его решениях.
Подробное изучение биографий церковных персоналий показывает, что и в дальнейшей истории Церкви отклонения от возрастных канонических норм в отношении священнического и диаконского сана имели место в большей степени, нежели в отношении епископского (хотя бывали случаи и архиерейских хиротоний ранее канонического возраста). Пожалуй, одним из наиболее любопытных является хиротония свт. Виссариона Ларисского (1490−1541 гг.). Будущий святитель был ранее 20 лет от роду рукоположен во диакона, затем — во пресвитера. В 20 лет Виссарион стал епископом, но реально начал управлять кафедрой лишь спустя 10 лет, т. е. по достижении канонического возраста — ему пришлось удалиться, потому что паства не признала законным хиротонию столь юного епископа[53]. Иерусалимский Патриарх Досифей Нотара (XVII в.) был рукоположен Коринфским митрополитом во диакона в возрасте 16 лет, в 28 лет стал Патриархом, причем известно, что до этого уже был в епископском сане[54].
Из ряда вон выходящие случаи открывает Византийская история. После смерти в 886 г. имп. Василия Макидонянина взошедший на престол Лев VI первым делом занялся устранением Патриарха Фотия и возведением на его место собственного брата Стефана, который тогда был еще совершенным юношей (эта идея принадлежала еще их покойному отцу Василию). В этом же году Льву удалось воплотить все планы в жизнь: Фотий низложен, а Стефан сделался Вселенским патриархом 16 лет от роду. Результатом патриаршества Стефана стала возможность для государственной власти в лице императора «свободно распоряжаться церковными делами и вторгаться в чуждые для светского правительства сферы"[55]. Практически идентичная ситуация сложилась в Х в., когда имп. Роман Лакапин захотел сделать Патриархом своего совсем еще молодого сына Феофилакта, бывшего до этого патриаршим диаконом и синкеллом (что также повторяет историю Стефана). Хиротонию пришлось отложить по причине возникшего в среде высшего духовенства недовольства, однако спустя полтора года Феофилакт был все-таки возведен на Патриаршую кафедру в возрасте 16 лет, став «послушным орудием своего отца"[56].
Уже ближе к нашему времени, на рубеже XVIII—XIX вв.еков, встречается еще одно, весьма примечательное указание, относящееся к вопросу возрастных цензов священных степеней. В изданном в 1800 г. афонскими монахами новом каноническом сборнике — «Пидалионе», считающимся и сегодня, по мнению некоторых канонистов, «самым совершенным и авторитетным сводом церковного права"[57], содержатся многочисленные примечания, в которых обличаются современное отступление от канонов, в частности тех, что касаются возрастного ценза для клириков.
Пидалион в духе строгости настаивает на соблюдении канонов. Его издатели выступают за то, чтобы принцип снисхождения (oikonomia) применялся только в особых, исключительных случаях; oikonomia, по их мнению, «не имеет силы для всех времен, и, по миновании вызвавших снисхождение обстоятельств, должна действовать строгость прежних правил"[58]. Не рассуждая на тему применимости такого подхода ко всем каноническим правилам, согласимся с его правильностью по отношению к изучаемым нами возрастным цензам кандидата священства. В большинстве случаев на протяжении всей церковной истории ранние рукоположения вряд ли можно чем-либо оправдать, тем более пользой церковной. Тогда как объективных причин для такого снисхождения зачастую не было, oikonomia, начиная с IV—V вв., стала здесь обычным, повсеместным и регулярным явлением, совершенно не сочетающимся с громко провозглашенным Патриархом Тарасием (784−806 гг.) принципом обязательного для всех точного соблюдения догматов и канонов[59]. В результате этого произошел серьезный разрыв между церковным законодательством и практикой, который наблюдается и в настоящее время.
[2] Устав РПЦ. Гл. XI, п. 24 б
[3] Рогальский С. Г. Новый Завет о священстве: происхождение, виды и формы священнослужения // Материалы подготовительных семинаров Международной богословской конференции Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах». — М., 2007. — С. 239.
[4] Лопухин А.П. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета: В 3 т. Репр.: СПб, 1904−1907. — Изд 2-е. — Стокгольм: Институт перевода Библии, 1987. Т I. — С. 525.
[5] Слово 3-е, в котором Григорий Богослов оправдывает удаление свое в Понт, по рукоположении во пресвитера, и потом возвращение оттуда; также учит, как важен сан священства и каков должен быть епископ // Григорий Богослов, свт. Собрание творений в 2-х томах. — Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Т. I. — С. 41.
[6] Аристотель. Афинская полития. IV, 3. — Цит. по: Аристотель. Афинская полития. — М.: Тривола, 1996.
[7] Там же. XXX, 2.
[8] Платон. Государство. VII, 537 b-d, 539 e — 540 b. — Цит. по: Платон. Государство. [Вступ. ст.: К. А. Сергеев, Л. С. Камнева; пер. А. Н. Егунова]- СПб.: Наука, 2005.
[9] Аристотель. Афинская полития. LXIII, 3.
[10] Сергеев В.С. История Древней Греции / Под ред. Н.А. Машкина и А.В. Мишулина. — Изд. 2-е, испр., доп. — Изд-во ОГИЗ, 1948. — С. 178.
[11] Там же. — С. 216.
[12] Склярова Т.В. Возрастная психология и педагогика: учебное пособие. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2005. — С. 78.
[13] Бартошек М. Римское право: (Понятия, термины, определения) / Пер. с чешск. — М.: Юрид.лит., 1989. — С. 28, 194, 216, 325.
[14] Там же. — С. 191.
[15] Римские древности: Краткий очерк / Под ред. И.В. Алферовой. — Смоленск: Русич, 2001. — С. 341.
[16] Бартошек М. Указ. соч. — С. 186.
[17] Римские древности: Краткий очерк / Под ред. И.В. Алферовой. — Смоленск: Русич, 2001. — С. 341.
[18] Афанасьев Н., прот. Экклезиология вступления в клир. — К.: Задруга, 1997. — С. 86.
[19] Мейендорф И., прот. Брак и Евхаристия // Православие в современном мире: Сборник статей. — Клин, 2002. — С.58.
[20] Лебедев А.П. Духовенство древней Вселенской Церкви (от времен апостольских до IX века). Исторические очерки // Собрание церковно-исторических сочинений профессора Московского Университета по кафедре истории церкви Алексея Лебедева. Т.Х. — М., 1905. — С. 58.
[21] Там же. — С. 66−67.
[22] Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви: В 5 т. / Посмертное издание под ред. проф. А. Бриллиантова. Репр. — М., 1994. Т. III. — С. 151.
[23] Там же. Т. II. — С. 452−454.
[24] Пресвитер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.- СПб., 1898. Т. XXV. — С. 76.
[25] В частности, этого придерживается профессор МДА В.И. Талызин — см.: Свирякин Г., прот. Условия вступления в клир по каноническому учению Православной Церкви: Курс. соч. — Машиноп. Загорск, 1969. — С. 19.
[26] Никодим (Милаш), еп. Правила Православной Церкви с толкованиями: В 2 т.: Пер. с серб. — М., 1994. Т.I. — С. 484.
[27] Афанасьев Н., прот. Указ. соч. — С. 108−109.
[28] Лебедев А.П. Указ. соч. — С. 380−381.
[29] Слова о священстве св. отца нашего Иоанна Златоустаго архиепископа Константинопольского / Пер. с греч. прот. Иоанна Колоколова. — Изд. 2-е, испр. — СПб., 1874. — С. 50.
[30] Там же.
[31] См. Желтов М., диак. Диакон // Православная Энциклопедия. — М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 2000−2008. Т. ХIV. — С. 575.
[32] Слова о священстве. — С. 60−62.
[33] Там же. — С. 35−36.
[34] Там же. — С. 50.
[35] Там же. — С. 35.
[36] Лопухин А. Жизнь и труды св. Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского // Творения св. отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе: В 12 т. — СПб.: Изд-во СПбДА, 1895−1896. Т. I, кн. 1. — С. XIX-LXV.
[37] Григорий Богослов, свт. Собрание творений в 2-х томах. — Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Т. I. — С. 41.
[38] Постановления апостольские. II, 1. — Цит. по: Постановления апостольские. — СТСЛ, 2006.
[39] Там же.
[40] Армянский царь Триат, откликнувшись на просьбу недавно обращенного царя Албании прислать епископа из рода свт. Григория Просветителя (+335), избрал его 15-летнего внука Григориса, учитывая при этом историю царствования 12-летнего Соломона в Израиле.
[41] Алексий (Никоноров), иером. Григорис Албанский // Православная Энциклопедия. — М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 2000−2008. Т. ХIII. — С. 86.
[42] Цит. по: Максимович К.А. Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527−565 гг.) «О различных церковных вопросах» (перевод и комментарий) // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Богословие и философия. — М.: Изд. ПТСГУ, 2007. Вып. 3(19). — С. 24−25.
[43] Там же. — С. 34−35.
[44] Номоканон Константинопольского Патриарха Фотия с толкованием Вальсамона: В 2 ч. / Рус. пер. с пред. и прим. В. Нарбекова. — Казань, 1899. Ч. 2. — С. 89.
[45] Там же, в толковании к Номок. I, 28 Вальсамон цитирует указ Алексея Комнина (XI в.), который запрещает назначать на какие бы то ни было должности (не только церковные) лиц моложе 20 лет, за исключением случаев пожалования должности императором. — См. указ. изд. — С. 89−91.
[46] Соколов И. И. Избрание архиереев в Византии IX—XV вв. // Византийская цивилизация в освещении российских ученых: В 2 т. М., 1999. Т. I. — С. 235−242.
[47] Правила Святых Поместных Соборов с толкованиями. — Репр.: Издание Московского Общества любителей духовного просвещения. Москва, 1880. — М.: «Паломник», 2000. — С. 321−322.
[48] Никодим, еп. Далматинский. Православное Церковное право / Пер. с серб. М.Г. Петровича. — СПб., 1897. — С. 258.
[49] Афанасьев Н., прот. Указ. соч. — С. 88.
[50] Лебедев А.П. Вселенские соборы VI, VII и VIII веков: С приложениями к «Истории Вселенских соборов». — 2-е изд., исправ. и доп. — СПб.: «Изд-во Олега Абышко», 2007. — С. 124.
[51] Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. / Репр.: Издание Московского Общества любителей духовного просвещения. Москва, 1877. — М.: «Паломник», 2000. — С. 330.
[52] Афанасьев Н., прот. Указ. соч. — С. 87.
[53] Виссарион, свт., митр. Ларисский // Православная Энциклопедия. — М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 2000−2008. Т. VIII. — С. 539.
[54] Соколов И. Досифей Нотара // Православная богословская энциклопедия: В 12 т. / Под ред. А.П. Лопухина и Н.Н.Глубоковского. — СПб., 1900−1911. Т. V. — С. 27.
[55] Там же. — С. 256.
[56] Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с середины IX до начала XV века (843−1453 гг.). Вселенские судьи в Византии. — СПб., 2003. — С. 69, 134−137.
[57] Цыпин В., прот. Курс Церковного права: Учебное пособие. — Клин., 2004. — С. 119.
[58] Там же. — С. 397.
[59] Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с середины IX до начала XV века (843−1453 гг.). Вселенские судьи в Византии. — СПб., 2003. — С. 16−17.
http://bogoslov.stack.net/text/314 669.html
