 |
| Отрок.ua | Протодиакон Андрей Кураев | 30.07.2008 |
Отец Андрей, Вы выходите на рок-сцену непосредственно перед выступлением Юрия Шевчука. Как 10-тысячное молодёжное собрание реагирует на то, что вместо рок-музыканта на сцену выходит человек в рясе и говорит о Боге?
Почему вместо? Мы — вместе! С самого начала на сцене — образ святого князя Владимира, и именно на его фоне поют рокеры. Вечер начинается с видеозаписи обращения Митрополита Киевского Владимира. Мне кажется, тут всё и всем понятно: именно Церковь дарит ребятам этот вечер, этот праздник. Поэтому отношение к человеку в рясе у площади изначально терпимо-понимающее. Вопрос в другом — как сделать не его терпимым, а меня интересным. Я выхожу на сцену одновременно с её рабочими, меняющими инструменты для новой группы. Пауза в музыке неизбежна. Ребята это понимают. Так что злиться на меня у них нет оснований. А вот от меня зависит — смогу ли я выйти из роли технической паузы, смогу ли заставить смотреть на меня (а не на соседнюю девчонку) и интересоваться тем, что я говорю, а не тем, когда закончу.
Важно, чтобы первая реакция не оказалась единственной. В Луцке именно с этого я начал обращение к площади, мокнущей под дождём: «Ребята, на вашем месте я бы задал мне вопрос: поп, что ты тут делаешь? Иди займись своим прямым делом, помолись, чтобы дождь кончился!»
Кстати, очень уместно было бы так сказать!
Так опять же — зачем противопоставлять? Можно и помолиться, и слово сказать. Дождь в Луцке, кстати, тут же кончился… Впрочем, нет, не тут же. Он кончился, когда я сказал ребятам: «Дождь идёт из-за вашего неверия. Вы не доверяете Небу, прячетесь от него под вашими зонтиками. Вот вы их закройте — и дождь кончится!»
Кроме неба, кто ещё доставлял вам неприятности? Как принимала вас Западная Украина?
Наблюдалось удивительное противоречие и расхождение между настроениями масс-медиа и людей. Придиристые комментарии в СМИ и интернете до нашего приезда — а настроение площади оказалось совершенно другим. Когда мэр Ивано-Франковска запретил и наш концерт, и мою лекцию, вся тысячная толпа ивано-франковских зрителей поехала на наш концерт в соседний город Калуш. И всюду, где мы бывали, нас приветствовали. Во Львове мне подарили букет роз. В Ужгороде, когда во второй раз я вышел на сцену, молодёжь уже скандировала «Андрей, Андрей!» Никаких плакатов и выкриков на тему «Геть московських попів» не было. И даже когда Шевчук говорил о том, что попса — это политики, которые разделяют наши братские народы, и Львов, и другие города аплодировали. Кстати, в том же Львове на следующий день ребята сказали мне, что им обидно, когда, узнав в них галичан, их сразу заносят в ряды русофобов…
Чем вы объясняете такой радушный приём, оказанный Западной Украиной представителям России и Русской Церкви?
Может быть, именно тем, что мы вовсе никакие не представители и не позиционируем себя так. Кремль нас сюда не посылал, Газпром денег не давал. Каждый из нас равен себе самому. Шевчук — Шевчуку. Кураев — Кураеву. И не претендует на равенство с Россией, Кремлём, Московской Патриархией… Если это и дипломатия — то народная. Народы не обязаны брать пример со своих политиков…
Как обычно проходит сам концерт?
Сценарий такой — сначала видеообращение Киевского Митрополита Владимира, потом выступление местного священника или епископа, потом краткое выступление церковного хора, выступление тернопольской рок-группы «Скай», потом киевские «Братья Карамазовы», потом «ДДТ». В первые дни, когда ведущий объявлял, что будет «ДДТ», люди сначала не верили своим ушам. А затем давали огромнейшую нагрузку на местную сеть мобильной связи — и за пару часов аудитория вырастала раз в тридцать — от пятисот до пятнадцати тысяч.
К речам всех священников отношение молодёжи одинаковое? Нет различия между восприятием местного священника, говорящего по-украински, и отношением к вам?
Действительно, очень важно, чтобы люди слышали со сцены родную речь. Прежде всего Крещение Руси — это праздник украинцев: «Найперше свято Вiтчизни». «Скай» поёт по-украински. Обращение местных священников тоже на украинском. Шевчук завершает концерт украиноязычной версией своей песни «Это всё». А в Черновцах несколько фраз в своей проповеди я сказал на молдавском языке.
Реакция же молодёжи определяется не языком, а моделью общения с нею. Если священник говорит по-украински, но слишком по-церковному, округлыми словами не из их жизни и не про них — то реакция вежливо-отстранённая. А если я говорю с использованием материала молодёжной культуры, то ребята понимают, что я пришёл именно к ним, что я не повторяю им дайджест моей вчерашней приходской проповеди, что я вижу и ценю именно их своеобразие. И тогда даже мой московский акцент не становится препятствием.
Интересно замечать направление взглядов и повороты голов людей. При моём выходе на сцену люди разновекторно отворачиваются. Мол, пока поп «потрындит», мы осмотримся, приметим своих… Но уже через минуту направление взглядов меняется — они смотрят уже на сцену. Самое главное, что мне хотелось донести, — между миром молодёжи и миром Церкви нет войны. Что священник тоже может добрым глазом посмотреть на их мир. А значит, по правилам человеческой отзывчивости и они могут позволить себе посмотреть добрым глазом на мир Церкви и веры. И потому не стоит откладывать своё вхождение в мир веры до выхода на пенсию по интеллектуальной недееспособности.
Вы выступали с лекциями во многих городах России и Украины. Какой народ более религиозен — россияне или украинцы?
Украинцы гораздо более церковны, чем русские. Вопрос в качестве этой церковности. Православие на Украине более органично, традиционно, живо — потому что живо украинские село. А русского села за пределами Черноземья нет. В России Православие — городская религия, в Украине — ещё и сельская. В этом есть плюс и есть минус. Плюс — хранится традиция. А минус — это меньшая рефлексия над содержанием своей веры. Здесь, в Украине, больше обрядоцентричности веры и меньше усилия по познанию предмета веры. Это видно по направлению книжных потоков. Церковная книготорговля — это улица с односторонним движением. Богословская литература вся идёт в одном направлении — из России в Украину, но не наоборот. Очень надеюсь, что после недавней смены ректора Киевской духовной академии что-то произойдёт. Но пока я не вижу, чтобы богословская мысль в Украине развивалась теми же темпами, что и в России за последние 20 лет.
Почему православные так мало занимаются проповедью своей веры?
Одно из главных препятствий на пути миссии — это юбилейная болезнь церковного начальства. И в России, и в Украине. Епархия живёт от юбилея к юбилею. Растёт сытое юбилейное благодушие — мы идём от истоков, всё у нас хорошо, мы свою историю помним и храним… Да, последние 20 лет дают основания для радости и оптимизма — растёт количество храмов, издаются книги, открываются семинарии и монастыри. Но темпы этого возрождения настолько не соответствуют уровню тех угроз, которые нависли над нашими народами — угрозы вымирания как народов, так и культур. Причём в ближайшие 50 лет. Эти вызовы требуют серьёзных усилий и жертв. Нужно жертвовать привычным темпом жизни, даже привычным языком миссии. А пока мы подобны врачу, с умилением читающему историю болезни выздоравливающего больного: «Вот, ещё позавчера был жар, 40 градусов, а сегодня уже 37, и больной с аппетитом поел». Всё хорошо, кроме одного обстоятельства — больной и врач любуются друг другом в медицинской каюте «Титаника"…
Недавно вы заявили, что собираетесь уйти на пенсию. И я слышал неоднократно, что на все свои выступления вы берёте с собой семинаристов — воспитываете смену. Кто будет проповедником, когда вы уйдёте на пенсию?
Пока ни на кого пальцем показать не могу. Те семинаристы, которые мне нравятся, — они ребята ершистые (а другие и не смогут стать миссионерами), иногда мне в лицо говорят: «Отец Андрей, я вашим клоном не стану!» И слава Богу! Но в итоге — замены нет, и в этом году я ухожу не пенсию в пессимистическом настроении. Пенсия, впрочем, будет скорее психологической. Пока неделю, которую я проводил дома, я рассматривал как неудачу, досадный простой. Теперь же я буду считать именно дом местом своей работы, а выезды (они будут продолжаться, хоть и не так часто) буду рассматривать как отрывы от писательско-преподавательского домашнего труда…
Много споров ведётся на тему того, должна ли УПЦ быть автокефальной. Самый главный простой аргумент в пользу автокефалии — это то, что в независимой стране должна быть независимая Церковь. Вы согласны с этим?
Я такой аргумент не считаю серьёзным. Потому что в истории бывали разные примеры. Бывало и две разных Православных Церкви в одном государстве — Грузинская и Российская в рамках СССР, пять патриархатов в рамках одной Римской империи. Бывает и одна Церковь в разных государствах — Антиохийский патриархат включает в себя территорию Ливана и Сирии, Александрийский патриарх является папой всей Африки, в том числе Кении — там очень активная растущая Православная Церковь, и её митрополит танцует на литургии… Не забудем и универсальность Католической церкви — никто ведь в Европе или Америке не требует, чтобы каждой державе дали по своему Римскому папе.
Однако то, что УПЦ сохраняет единство с Москвой, часто служит поводом для упрёков…
В чём вообще обвиняют Москву — в том, что она выкачивает деньги из украинских приходов и на украинские деньги золотит московские купола? Или в том, что Москва закачивает свои деньги в Украину и поддерживает свою якобы марионеточную Церковь и поэтому не даёт ей автокефалии? Обвиняют и в том, и в другом. А когда люди обвиняют в двух взаимоисключающих вещах — значит, у таких обвинителей что-то не в порядке с головой.
В Пензенской области группа верующих закопалась в пещеру в ожидании конца света. Учитывая, что внешне эти верующие ничем не отличаются от православных — у них иконы, жития святых и т. д., некоторые журналисты уже сделали вывод: оказывается, Православие тоже может доводить до сектантской психологии…
Конечно, может. В истории Церкви именно такого рода сектантство неоднократно и рождалось — начиная с радикальных гностиков, монтанистов III века, донатистов IV и т. д.
В чём тогда спасительная миссия Церкви, если она доводит людей до самозакапывания?
Да ведь и лекарствами можно отравиться — если подбирать их по своему вкусу и полузнайству. Есть человек, а есть история его болезни. Церковь — живой организм, который растёт столетиями, но у которого тоже есть свои болезни. Есть люди с предрасположенностями к определённым болезням. Так и у Православия есть предрасположенность именно к таким болячкам — протестно-аскетическим. Это когда некая группа людей заявляет: «Вы, все остальные, живёте недостаточно аскетично, ваши компромиссы с этим миром зашли слишком далеко!» И эти «аскеты» уходят — иногда на костры, иногда в пустыни, иногда в протестные интернет-форумы. Такого рода срывы бывали всегда, и лекарство против них всегда одно. Должна быть проповедь внутри Церкви. Более того — внутри Церкви нужен диалог, умение пастырей объяснить прихожанам мотивы тех или иных своих действий. Вообще, в XXI веке мы должны научиться не проповедовать, а объясняться.
Официальные сайты Московской Патриархии назвали пензенских затворников сектантами. Однако на первый взгляд их действия мало чем отличаются от действий, например, Киево-Печерских святых. Те тоже закапывались в землю и сидели на хлебе и воде. В чём отличие этих сектантов от преподобных Печерских?
Отличие в том, что сектанты взяли на себя дерзость заявить о дате конца света. Кроме того, они ушли в свой затвор, громко обвиняя всех остальных. Мол, мы разочаровались в Патриархе, который не борется с антихристом… Ничего похожего ни Антоний, ни Феодосий Киево-Печерские не делали. Пензенским закопанцам было оказано слишком много чести — и прессой, и властями. Было потрачено около 1 млн. долларов пензенской администрацией — на обеспечение безопасности и жизнедеятельности этих затворников — милицейские посты, работы по предотвращению обвалов и т. д. Местный колхоз отродясь таких денег не видал. А сейчас я очень боюсь, что из этих диссидентов сделают героев. Я уже нашёл в интернете сайт в защиту пензенских затворников. Впрочем, этот сайт создан атеистами-антипутинцами.
Сейчас РПЦ обвиняют в том, что она взяла на себя функции государства, объединилась с властью. Что вы на это скажете?
Путин не из тех людей, кто будет делить с кем-либо государственные функции. Он даже от олигархов власть забирал, так что с Церковью он точно не станет делиться властью.
В одной из недавних публикаций New York Times о России написано, что РПЦ с помощью спецслужб притесняет протестантские конфессии в России.
Это у New York Times работа такая — пугать весь мир страшной Россией. На деле же именно сейчас в одном из московских судов слушается дело по иску протестантского пастора против известного православного борца с сектами Александра Дворкина. Причём шансы самого Дворкина выиграть этот процесс — мизерны. Никто протестантов не притесняет. Просто они заинтересованы выставлять себя в качестве гонимых. Мы, кстати, тоже любим эту шарманку: «Мы православные, нас так преследуют, нас так гонят!» — а когда спросишь подробнее — кто и как преследуют, оказывается, что батюшку в телеэфир не пустили. Всегда выгодно выставлять себя в качестве гонимого. Позиция жертвы вызывает больше симпатий.
За последние 20 лет Церковь сделала большой технологический прорыв — открыты сотни православных сайтов, есть свои телеканалы, трансляции служб по интернету и т. д. Но до сих пор священник за компьютером вызывает удивление у многих людей. Дескать — неужели православные общаются по сети?
Психологически удобнее считать нас инопланетянами, гражданами Атлантиды или Китежа. С точки зрения обывателя, это удобно: вы — в этнографическом музее или на другой планете, а я — тут, «в реальной жизни», и вы ко мне никакого отношения не имейте, не лезьте ко мне с вашей архаикой. Ведь если православный человек оказывается рядом, на одном жизненном, культурном, карьерном горизонте со мной — то он становится вызовом, обращённым ко мне. Почему он вроде совсем как я, и в то же время не похож на меня?
Вы говорили о том, что и Россия, и Украина — вымирающие страны. В то же время, происходит большой наплыв иммигрантов других национальностей и вер. Вы не задумывались о том, что будет с Православной Церковью лет через 20−30?
У Церкви всё будет хорошо, даже если у страны всё будет плохо.
Почему?
Через 30 лет в традиционно православных странах православные останутся в меньшинстве. Осознание этого станет фактором консолидации. Люди начнут больше ценить свою национальную самоидентификацию, язык и веру. Так, очень многие люди, ведшие весьма светский образ жизни в России, оказавшись в эмиграции, начинают искать тропинку к русскому храму и к вере. Полагаю, что и в Московском халифате русские заново начнут ценить ими же самими когда-то оплёванные традиции, в том числе и религиозные. Соответственно, число прихожан может даже вырасти. То есть когда Российская Федерация станет Московским халифатом, число людей, ходящих в православные храмы, вырастет. И, значит, у Церкви как структуры всё будет хорошо. Более того, епархиальные управления будут счастливы по причине того, что не нужно будет дёргаться и предпринимать какие-то необычные усилия — например, заниматься миссионерством. Сейчас вроде «положение обязывает»: все христиане занимаются миссионерством, значит, и православные тоже должны. Со скрипом, с огромной неохотой наши священнослужители обращаются к миссионерству или хотя бы имитируют миссионерское возрождение.
А вдруг скажет власть: «Миссионерствовать нельзя!»? Как ни странно, многие православные будут в восторге от такого запрета. Потому что появится на кого списывать свою собственную пассивность, своё собственное неумение. А сейчас чувствуется некое неудобство: свобода миссионерской деятельности есть; евангельский миссионерский императив (Идите и научите все народы) тоже есть, а вот желания его расслышать и реализовать — нет. Считать именно себя виновным в этой неотзывчивости не хочется, а потому этот евангельский императив гасится или ссылкой на неудачный миссионерский опыт (например, кому-то таковым кажется мой опыт проповеди на рок-концертах), или же на невозможность миссии вследствие неблагоприятных внешних условий. В одном из украинских городов в конце выступления «ДДТ» я тихо вывел на сцену местного батюшку и шепнул ему, показывая на 15-тысячное собрание молодёжи: «Отче, это ваша паства!» И он, кажется, это принял всерьёз и, быть может, впервые. Он понял, что его паства — это не только триста прихожан, а весь его город…
Беседовал Влад ГОЛОВИН
Юрий Шевчук, лидер группы «ДДТ»: «Любовь и вера — это самое важное»
Каждый художник задает себе вопрос «как?», но иногда также спрашивает себя «зачем?» Зачем ты играешь на гитаре, зачем когда-то взял её в руки, зачем ты поёшь эти песни, не спишь ночами, сочиняешь? Вот эти концерты — это, наверное, и есть ответ на вопрос «зачем?» Ради любви, мира, добра друг к другу. Сейчас все связи — социальные, экономические, политические — рвутся. Даже мировые социальные институты, такие как ООН, не работают, масса локальных войн, масса зла, ненависти в мире. Между бывшими республиками Союза тоже много недомолвок. Когда наблюдаешь, как некоторые политики пытаются поссорить наши народы, то просто жить неохота, честно говоря. И поэтому мы здесь. Да здравствуют добро, мир и любовь! Я всегда говорил и буду говорить, что это очень важные вещи. И выход из этого положения один — это любовь, старая, как сам мир, как наша вера. И это, пожалуй, самое важное.
Олег Карамазов, лидер группы «Братья Карамазовы»: «Я счастлив быть православным»
Я не считаю, что у группы «Братья Карамазовы» есть какой-то уклон — православный или мусульманский. Меня всегда интересовали, как говорит Юра Шевчук, вопросы мирового значения. Откуда всё появилось, кто я такой, откуда во мне столько дряни внутри? И как её оттуда отжимать?Для меня православные — это люди, которые знают, куда они идут. Поэтому я счастлив оттого, что я православный.
http://otrok-ua.ru/sections/art/show/dozhd_idjot_iz_za_vashego_neverija.html
