 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 23.07.2008 |
Выбор стоит между исторической Россией и Россией коммунистической. Могут сказать, что коммунизм давно уже мертв, и даже нынешняя коммунистическая партия имеет мало общего с КПСС или большевиками. Да, в прежнем, советском виде коммунизм невосстановим. Однако некоторые его важные черты могут сохраниться в нашем обществе и в нашем государстве надолго. Что это за черты? Советское общество не было тотальным мордором, какие-то положительные черты в нем можно было бы обнаружить, но то же голосование показывает, речь идет не о советизме Брежнева, а о советизме Сталина. Если Брежневский СССР, хотя бы формально, провозглашал своей целью «благо человека», то в лице Сталинского СССР мы имеем дело с одним из наиболее страшных в истории случаев идолизации государства. Государства, которое является злым божеством, не подотчетным ни Богу, ни, тем более, своим гражданам. Государства, которое требовало веры в мудрость и благость вождя вопреки всякой очевидности, веры, которая выразилась словами «зря у нас не сажают» «значит, так было надо» и тому подобными. Перед лицом непредсказуемой и непостижимой жестокости власти людям предлагалось утешать себя тем, что «у нас великая держава» и «мы весь мир держим в страхе». Что Россия была великой державой и до этого, и успешно отражала могущественных завоевателей, и для этого совершенно не нужно было такой жестокости и беззакония, лучше было не вспоминать. Российская Империя не была земным раем и не была населена ангелами; но это было государство, признававшее над собой Бога. Люди, голосующие за Сталина, голосуют за государство, которое Бога над собой не признает. А это государство, в котором кого угодно — или даже их самих — ради неких высших и непостижимых государственных интересов могут стереть в лагерную пыль.
Церковь в этом противостоянии, безусловно, на стороне исторической России. Но надо отметить, что есть еще одна общественная группа, которая резко осуждает преступления большевистской эпохи. Это группа, которую можно было бы обозначить как «наивных западников». Они выражают настроения, которые были наиболее сильны немедленно по падении коммунизма; люди убедились, что крайне негативный образ Запада, который создавала коммунистическая пропаганда, был ложен, и заменили его на прямо противоположный — крайне идеализированный. Также как раньше люди веровали в победу коммунизма, они уверовали в демократию и рынок, которые должны принести счастье исстрадавшемуся человечеству. Эти люди склонны — с чисто сектантским рвением — осуждать историческую Россию, за то, что с демократией в ней было негусто. Беда этих людей в том, что при всей своей ненависти к коммунизму ведут они себя как-то уж очень по-совестки, даже по большевистски — с идеологическим догматизмом и крайне нетерпимостью ко всем, кто не разделяет их взглядов. Глядя на них со стороны, понимаешь, что у нас проблемы не с демократией. У нас проблемы с нравственностью. С любовью к ближнему, с терпением, с чувством ответственности, с четкими и ясными представлениями и допустимом и недопустимом. Никакое общественное устроение не принесет людям мира, если эти люди забывают о том, что над нами есть Бог, который вложил в нас Свой закон.
Об этом напоминает Церковь, правда, ее часто не хотят слушать. Один из таких случаев — отказ московских властей переименовать станцию Метро «Войковская», формально связанный с «трудностями в переоформлении документов». Глава Издательского совета Московского патриархата протоиерей Владимир Силовьев заметил по этому поводу: «Это просто отговорка. Я считаю, что у нас в руководстве Москвы — бывшие коммунисты, в которых сильны коммунистические пережитки и которыми они дорожат — дорожат именами преступников, таких как Войков». В самом деле, кто такой Войков? И за что ему такая честь?
Как легко уточнить, П.Л. Войков — «активный сторонник расстрела Николая II. Принимал участие в принятии решения о расстреле Николая II. его жены, детей и сопровождавших его лиц. Доставил кислоту, которая была использована для уничтожения следов преступления. В янв.-дек. 1918 комиссар снабжения Уральской области, на этом посту руководил принудительными реквизициями продовольствия у крестьян. Один из руководителей операции советского правительства по продаже за рубеж по крайне низким ценам уникальных сокровиш императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда (в т.ч. таким путем „ушли“ пасхальные яйца, изготовленные К.Г. Фаберже)»
Таковы подвиги Войкова — цареубийство, детоубийство, доведение крестьян до голода, распродажа уникального национального достояния. Неужели кто-то действительно считает их достойными увековечивания?
Государство уделяет большое внимание борьбе с экстремизмом; и это, конечно, правильно. Только каким образом можно искоренить экстремизм в городе и стране, где станции метро, улицы и площади названы именами самых кровожадных экстремистов и террористов? Насколько стабильной будет наша страна, если в ней будет считаться, что свержение верховного правителя и его убийство со всей семьей есть славный подвиг?
Некоторое внимание привлекла и анафема, которую бывший Епископ Диомид, Сергей Дзюбан, провозгласил на Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и ряд других Епископов. Этот нелепый поступок был совершен в день памяти Святых Царственных Мучеников, и сам Сергей Дзюбан (или те, кто подтолкнули его на такой шаг), очевидно, желал выглядеть их ревнителем. В высшей степени странно выражать свое почитание святых тем, что пытаться расколоть Церковь, которая их и канонизировала. Некоторые полагают, что Сергей Дзюбан сознательно исполнял заказ каких-то антицерковных сил. Это, надо думать, не так — и нам следует помнить поучение Аввы Дорофея «никому ничего не приписывай того, чего не знаешь наверное» — но было видно, с какой радостью антицерковные журналисты и политики предвкушали раскол. Однако, радость их оказалась преждевременной. Раскола, похоже, удастся избежать. По милости Божией, людей, готовых порвать с Церковью, чтобы последовать за бывшим Епископом, оказалось немного. Иеромонах Агафангел (Белых), и.о. настоятеля храма Преображения Господня в Анадыре, где прежде служил владыка Диомид, сообщает о «пустых храмах и мизерном количество подписей под обращениями в защиту бывшего управляющего епархией».
Путь к восстановлению нравственной вменяемости общества труден, и нам наверняка придется столкнуться с самыми разными преградами, но этот путь необходимо пройти. Мы должны прийти к обществу и государству, которое признает над собой Бога; иначе времена тирании и беззакония могут вернуться.
