 |
| Фома | Дарья Рощеня | 18.07.2008 |
В 1891 году молодая жена великого князя Сергея Александровича Елизавета Федоровна написала своему отцу великому герцогу Гессен-Дармштадтскому Людвигу IV: «А теперь, дорогой Папа, я хочу что-то сказать Вам и умоляю Вас дать Ваше благословение. Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии… Я все время думала, и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином… И как я могу лгать всем — притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии Православной. Я думала, и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более шести лет, и зная, что религия найдена. Я так сильно желаю на Пасху причаститься Святых Тайн вместе с моим мужем… Прошу, прошу по получении этих строк простить Вашу дочь, если она Вам доставит боль. Но разве вера в Бога и вероисповедание не являются одним из самых главных утешений этого мира?»
13 апреля 1891 года было совершено Таинство Миропомазания великой княгини. Тогда, принимая Православие, Елизавета Федоровна не могла и предположить, сколь великое множество испытаний выпадет на ее долю, что через сто лет, в 1992 году, она будет названа преподобномученицей и причислена Русской Православной Церковью к лику святых.
Подвижнический путь красивейшей женщины Европы (как называли ее современники) начался со страшной трагедии февраля 1905 года. Тогда она нашла в себе силы, мужество и христианское смирение, чтобы прийти к убийце своего мужа — террористу Каляеву — и умолять его покаяться в содеянном. В камере она оставила принесенное с собой Евангелие и икону. А чего стоило ей, чуть позже узнав, что преданный кучер Сергея Александровича тоже при смерти после взрыва, сменить траурное платье на нарядное голубое, в котором видел ее кучер, и явиться к нему в госпиталь? Чего стоило ей, женщине и жене, пересилив себя и улыбнувшись, сказать: «Он направил меня к вам»! Успокоенный словами Елизаветы Федоровны, уверенный, что великий князь жив, кучер в ту же ночь скончался.
Тогда же Елизавета Федоровна собрала все свои драгоценности, отдала часть из них в казну и родственникам, а другую потратила на создание обители милосердия. 10 февраля 1909 года великая княгиня в основанной ею Марфо-Мариинской обители собрала 17 сестер и облачилась в монашеское одеяние со словами: «Я оставляю блестящий мир, где занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих».
Впрочем, привычка помогать ближним была естественным состоянием великой княгини. Еще будучи маленькой девочкой, она воспитывалась матерью в строгом следовании христианским заповедям. Принцесса Алиса, старавшаяся вложить в сердца своих семерых детей любовь к страждущему, посещала госпитали и приюты для инвалидов вместе с детьми. Оттого великая княгиня еще до трагической гибели мужа активно занималась организацией помощи фронту в Русско-японскую войну. Она отправляла на фронт не только обмундирование, медикаменты, подарки солдатам, но и походные церкви и евангелия. Она устроила в Москве госпиталь для раненных, специальные комитеты по обеспечению сирот и вдов.
Став настоятельницей обители, она только умножила народную любовь и славу о себе. Ее называли не иначе, как «великая матушка», «сестра Елизавета». Прежде всего за то, что ни на минуту она не переставала думать о страждущих. На Большой Ордынке великой княгиней был приобретен особняк и возведен целый комплекс построек обители, состоявший из хозяйственных помещений, храма, больницы, аптеки, приемной для больных, школы для приютских девочек, библиотеки, квартиры священника и уникального сада. По воспоминаниям современников, все в обители было поставлено на «блистательной высоте». Сюда приходили совершать богослужения лучшие проповедники Москвы. Лучшие художники (Нестеров и Корин) расписывали храмы, которые вызывали всеобщее восхищение. Лучшие врачи работали в больнице, бесплатно обслуживая пациентов. Вместе с духовником Марфо-Мариинской обители протоиереем Митрофаном Сребрянским Елизавета Федоровна учила сестер основам медицины и умению духовно наставлять заблудших и опустившихся людей. Она сама со своей келейницей Варварой Яковлевной обходила притоны Хитровки, спасая детей, собирая сирот и больных в организованные ею дома призрения. И как ни странно, ее не пугали ругань и нечистота, грязь и потерявшие всякий человеческий облик люди. «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено», — говорила Елизавета Федоровна.
«Она обладала замечательным качеством — видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять, — писала о Елизавете Федоровне фрейлина ее родственницы Нонна Грэйтон. — Она совсем не имела высокого мнения о своих качествах… У нее никогда не было слов „не могу“, и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство». Для Москвы и высшего света это было невиданное дело, чтобы сестра Императрицы, изысканная, образованная, блистательная женщина оставила свет, переоделась в монашеское одеяние, пела на клиросе, ассистировала на операциях, сидела у постелей нищих и оборванцев, утешала и старалась исполнить просьбы приходящих.
Настоятельница Марфо-Мариинской обители вела жизнь настоящей подвижницы, несла свой крест терпеливо и с трепетом. Всегда брала на себя самую тяжелую работу.
Первое время после октябрьской революции обитель не трогали, власти даже присылали продовольствие и медикаменты, однако вскоре стало очевидно, что Елизавету Федоровну не оставят в покое. Не раз у нее была возможность покинуть страну. Об этом просил ее и шведский министр, и германский кайзер Вильгельм. Впрочем, она не собиралась отказываться ни от веры, ни от страны, она верно чтила данное обещание: Твой народ стал моим народом, Твой Бог — моим Богом! (Руфь 1:16).
В апреле 1918 года, на третий день после Пасхи, Елизавету Федоровну вместе с келейницами Варварой Яковлевой и Екатериной Янышевой арестовали и вывезли с другими Романовыми в Пермь. А 18 июля того же года, в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню, инокиню Варвару, великого князя Сергея Михайловича, его секретаря Федора Ремеза, а также сыновей великих князей Константина Константиновича и Павла Александровича чекисты бросили в шахту старого рудника под Алапаевском, закидав потом шахту гранатами. «Господи! Прости им, ибо не знают, что делают (Лк 23:34)», — молилась Елизавета Федоровна. Об этом и о том, что из шахты слышалось пение Херувимской, рассказывал позднее крестьянин, бывший свидетелем убийства. Позднее, когда тела убитых были подняты из шахты, пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения. Новомученики скончались в страданиях от жажды и ран, с молитвой на устах.
В этом году мы отмечаем 90-летие со дня мученической кончины Елизаветы Федоровны и членов царской семьи. Центром национальной славы и Фондом Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного совместно с Марфо-Мариинской обителью в рамках программы «Возрождение Марфо-Мариинской обители милосердия. К 100-летию со дня основания» организована фотовыставка. «От милосердия к святости» — передвижная экспозиция, побывавшая уже в девяти городах России, а также в Латвии и Украине, будет проходить и в Москве. Она посвящена жизни и духовному подвигу преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны. Организаторы попытались еще раз напомнить о деле милосердия, которое творила всю свою жизнь великая княгиня Елизавета Федоровна. Если вглядеться в фотографии, предоставленные архивами ГАРФ и РГАЛИ, в самом лике великой княгини можно увидеть то утешение, которое она сумела обрести в вере: «Я перехожу в Православие из чистого убеждения; чувствую, что это самая высокая религия и что я сделаю это с верой, с глубоким убеждением и уверенностью, что на это есть Божие благословение».
