 |
| Фонд стратегической культуры | Анатолий Цыганок | 15.07.2008 |
В политическом плане позиции сторон по так называемым «замороженным конфликтам» еще более отдалились. Существующие предложения грузинской стороны — признать Абхазию, при возможном изменении в будущей Конституции Грузии, возвратить беженцев в Гальский район, не считаясь с последствиями такого возвращения, — нереальны.
Урегулирование конфликтов вокруг де-факто государств на постсоветском пространстве все больше попадает в фокус международного внимания. Что бы ни говорили в Тбилиси о необходимости интернационализации урегулирования конфликтов, она уже стала фактом. И это понятно: Грузия последние пять лет стремится изменить формат присутствия России на Кавказе.
Сомнительно, что Михаил Саакашвили способен на развязывание боевых действий. В апреле нынешнего года Саакашвили якобы провел секретное совещание с силовиками, на котором довел до них план захвата Абхазии и Южной Осетии под кодовым названием «Дуплет». Можно предполагать, что пресловутая «утечка информации» о сверхсекретном плане преследовала цель оказать моральное давление на Абхазию и Южную Осетию, а также на миротворцев.
Однако война для Грузии в силу ряда причин не выгодна: она обещает быть трудной, отодвинет разрешение конфликтов в пользу Грузии на неопределенное время, а первые же жертвы с грузинской стороны поставят под вопрос внутреннюю стабильность страны. Эксперты (в частности, Александр Храмчихин) считают, что ни о каком классическом превосходстве в 4−5 раз грузинских вооруженных сил над вооруженными силами Осетии или Абхазии (даже взятыми по отдельности) речи не идет.
Точных данных о военных возможностях отколовшихся территорий нет, но, думается, они уступают грузинским лишь незначительно. Неизвестно, сколько оружия Абхазия и Южная Осетия получили из России после 1993 года. Грузия в последние годы получает массу вооружения из Украины, Болгарии, Греция, Польши, Турции. До сих пор не урегулирован скандал с полученными в 2005 году Грузией от Украины 40 БПМ-2. Мотивация абхазов и осетин, защищающих Родину, в случае военного столкновения будет заведомо выше, чем у грузинских солдат, «восстанавливающих территориальною целостность». Абхазам и осетинам, в отличие от грузин, не нужно захватывать «вражескую территорию». Несомненное преимущество автономий — возможность поставок им российского вооружения.
В отношении Южной Осетии и Абхазии Тбилиси ведет себя по-разному.
С 2004 года грузинское руководство считает, что разрушение статус-кво в конфликтных точках станет лучшим способом «собирания» единого Грузинского государства. Такое разрушение позволит интернационализировать конфликт. У Саакашвили есть желание преобразовать грузино-осетинский конфликт в грузино-российский. В Тбилиси в 2004 году считали и сейчас считают, что Южная Осетия — это «слабое звено» в отличие от Абхазии. В отличие от Абхазии, где река Ингури превратилась в естественную разделительную линию между общинами, в зоне грузино-осетинского конфликта имеет место переплетение грузинских и осетинских деревень, к тому же там есть территории, никогда не контролировавшиеся «сепаратистским правительством в Цхинвали». Отсюда — расчет на легкость решения «осетинского вопроса» в сжатые сроки. Однако, «сжатые сроки» растянулись уже на 4 года. Правда, за это время статус-кво в зоне конфликта был полностью разрушен. И хотя возобновление боевых действий было кратковременным (в 2004 году), тот минимальный уровень безопасности, который удалось достичь, благодаря Дагомысским соглашениям 1992 года, полностью сведен на нет. Обстрелы и провокации стали за 4 года повседневностью, как и дежурства старших школьников и мужчин. В Цхинвале усилились подозрительность, шпиономания, нетерпимость к оппонентам власти (при этом все югоосетинское население сохраняет верность идее независимости от Грузии).
«Именно Южная Осетия, — писал Сергей Маркедонов, один из лучших российских экспертов по Кавказу, — стала той точкой, которая еще в 2004 году разрушила планы Саакашвили по ускоренному «собиранию земель"… Для Саакашвили провал «цхинвальского блицкрига» стал крахом иллюзий по скорому «восстановлению территориальной целостности»».
Конфликт в Южной Осетии явился первым конфликтом в Евразии, который оказался «размороженным» и с политической, и с правовой, и с военной точек зрения. Сегодня результаты «разморозки» очевидны. Это — выход за правовые рамки, регламентирующие прекращение огня и мирное урегулирование. В результате «разморозки» реализован проект «альтернативная Южная Осетия» (с выдвижением Дмитрия Санакоева в качестве прогрузинского лидера осетин). Однако Д. Санакоев не является самостоятельной военной стороной конфликта. С помощью проекта «Санакоев» и «Временной Администрации» происходит лишение Цхинвали представительского статуса в переговорном процессе.
Фактически раздел территории Южной Осетии уже произошел. Грузинские и осетинские села за 4 года выстроили свои транспортные, военные, хозяйственные и управленческие инфраструктуры, связывающие их с Тбилиси, с одной стороны, с Владикавказом и Москвой — с другой. Дмитрий Санакоев посещает Брюссель и другие европейские столицы. С ним встречаются европейские и американские дипломаты, в то время как Эдуарда Кокойты изображают «марионеткой Кремля» и «орудием аннексионистских планов России».
В результате «размозки» с 2007 года Смешанная контрольная Комиссия (СКК) по урегулированию конфликта провела только одно результативное заседание (в октябре в Тбилиси). В марте же 2008 года министр по реинтеграции Грузии Темури Якобашвили заявил о том, что СКК себя исчерпала и требуется новый формат урегулирования конфликта.
В результате «разморозки» возобновились боевые столкновения с жертвами среди гражданского населения, включая подростков и детей. 15 июня 2008 года Цхинвали подвергся артиллерийскому обстрелу, в результате чего погиб 18-летний житель. Часть миротворческого Юго-Осетинсного батальона после захвата грузинской стороной высоты близ села Сарабуки вышла из подчинения Смешанной контрольной Комиссии (СКК) по урегулированию конфликта.
Российская позиция в Южной Осетии сегодня должна опираться на следующие принципы. Необходимо возобновить прерванный переговорный процесс между сторонами (без прямого обсуждения вопросов о статусе), подготовить соглашение об отказе использования силы (всеми сторонами!) в зоне конфликта. Только прекращение постоянных обстрелов и провокаций создаст основу для содержательного обсуждения будущего статуса конфликтного региона. Любые переговоры (и даже торг) невозможны под аккомпанемент минометов и артиллерийских систем, обстреливающих столицу Южной Осетии.
* * *
Понятно, что инцидент со сбитым грузинским самолетом-разведчиком стал поводом, позволившим Тбилиси развернуть пропагандистскую машину, выйти на международную арену под флагом жертвы российской агрессии. Однако сам этот факт наводит на размышления. Израильский БПЛА, из числа закупленных Грузией у компании Silver Arrow, сбивается уже седьмой раз.
9 июля российский МИД выступил с крайне жестким заявлением в связи с последним обострением ситуации в зонах грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. В эскалации напряженности Москва открыто обвинила Тбилиси. В ходе массированного минометного обстрела Цхинвали в ночь на 4 июля 2008 года два человека были убиты, 6 ранено. Нарушения воздушного пространства зоны конфликта самолетами ВВС Грузии стали регулярными, последовало занятие ключевой высоты близ села Сарабуки, затем — ввод в зону конфликта дополнительной грузинской военной техники. Напомнив о серии взрывов, прогремевших недавно в нескольких абхазских городах, и о том, что «власти Абхазии квалифицируют эти взрывы как террористические акты», МИД РФ прямо заявил: «К организации некоторых из них, по имеющимся признакам, может быть причастна грузинская сторона».
Саакашвили уже предложил Москве свой вариант мер по урегулированию грузино-абхазского конфликта, предполагающий фактический раздел Абхазии на зоны влияния — обширную российскую и небольшую грузинскую — при формальном восстановлении суверенитета Грузии над всей территорией бывшей Грузинской ССР.
Эта инициатива грузинских властей отражает их видение развития плана мирного урегулирования, который в мае в Сухуми обсуждали президент Абхазии Сергей Багапш и представитель Грузии в ООН Ираклий Аласания. План предусматривал заключение договора о неприменении силы в зоне конфликта в обмен на согласие Тбилиси вывести своих военных из верхней части Кодорского ущелья и гарантий Сухуми не чинить препятствий возвращению грузинских беженцев в Гальский и Очамчирский районы, а также замену российских миротворцев в этом регионе смешанным грузино-абхазским полицейским контингентом.
План предполагает фактический раздел Абхазии на сферы влияния между Россией и Грузией. Сейчас граница между Абхазией и Грузией проходит по реке Ингури, вдоль которой выставлены посты российских миротворцев. Разделительную линию предлагается провести севернее — по реке Кодори.
Зона севернее Кодори должна остаться под контролем абхазских властей — Тбилиси не будет настаивать на возвращении беженцев в этот регион, поскольку против этого категорически выступает Сухуми. Помимо этого Грузия может согласиться на присутствие российских войск в регионе севернее Кодори. При этом Тбилиси предлагает Москве отменить указы об установлении особых отношений между РФ и Абхазией, изданные Владимиром Путиным 15 апреля 2008 г.
Политическая часть плана предусматривает юридическое закрепление за Абхазией статуса широкой автономии в составе единой Грузии. Фактически же в зоне севернее реки Кодори будет сохранен статус-кво. Однако буквально на следующий день Михаил Соакашлвили отказался от этого плана.
План Тбилиси основывается на Решении Генеральной ассамблеи ООН по беженцам из Абхазии. По мнению Сухуми, данное решение было принято на основе предвзятых и даже провокационных материалов, представленных только одной, грузинской стороной конфликта. В ООН-овском документе подчеркивается «важность охраны прав собственности беженцев и внутренне перемещенных лиц» из Абхазии. Поддержали позицию Грузии 13 стран: Албания, Азербайджан, Чехия, Эстония, Латвия, Литва, Венгрия, Польша, Румыния, Словакия, Швеция, США и Украина. Число стран, которые воздержались при голосовании в ООН, составило 105.
Больше всего удивляет позиция европейских государств. Европа забыла, как она решала проблему беженцев, после второй мировой войны. По приблизительным оценкам, в мае 1945 г. в Европе было более 40 млн. перемещенных лиц, не считая немцев, которые бежали от наступления советских войск. Помимо этого, в Германии находилось 11,3 млн. подневольных рабочих и перемещенных лиц, в свое время угнанных на принудительные работы. Европа тогда приняла однозначное решение: не возвращать беженцев в места прежнего проживания, а компенсировать материально их лишения. (В Чехию, и Словакию должны были вернуться около 3 миллионов немцев; в Польшу должны вернуться от 3.5 млн. до 3.7 млн. немцев и около 3 млн. украинцев; на Украину и Литву — более 3.0 млн. поляков). Смысл в этом решении был простой: все понимали, что возвращение беженцев приведет к новому кровопролитию. А сегодня эти государства высказываются «за возвращение», забыв собственную историю.
Российская делегация выступила против грузинского проекта, подчеркнув, что он приведет к очередному обострению грузино-абхазского конфликта. В заявлении МИД РФ принятие резолюции было названо контрпродуктивным шагом. Российскую позицию поддержали еще десять государств: Армения, Белоруссия, Венесуэла, Индия, Иран, КНДР, Мьянма, Сербия, Сирия, Судан. Еще 62 делегации не приняли участия в голосовании. За резолюцию выступили 14 стран, против — 11.
Такие результаты по голосованию в ООН являются яркой демонстрацией того, что международное сообщество фактически не поддержало маневры Грузии вокруг этой проблемы.
Резолюции Генассамблеи в отличие от решений Совета безопасности ООН носят рекомендательный характер и необязательны к исполнению (хотя международные законы признают право всех беженцев на возвращение). Трудно вообразить, что абхазы допустят возвращение, при котором они снова станут меньшинством в своей республике.
Профессор Виталий Наумкин предложил свое видение проблемы. Вопреки укоренившемуся мнению, вопрос о статусе непризнанной территории вовсе не является главным. Важнее демографическая проблема. В довоенной Абхазии абхазов было лишь 17% от общего населения, а во время войны почти все грузинское население стало беженцами. К настоящему моменту в Гальский район из них вернулись около 60 тысяч человек. Теперь чисто гипотетически представим себе, что в силу неких обстоятельств международное сообщество решило признать независимый статус Абхазии. Среди непременных условий такого решения будет возвращение всех грузинских беженцев и какая-то форма международного контроля за этими процессом. Готовы ли абхазы согласиться с независимостью, при которой Абхазия будет государством с численным преобладанием грузин со всеми вытекающими отсюда последствиями? А создать систему, при которой этническая группа численностью менее пятой части населения получит некую доминантную квоту в управлении страной, абхазам вряд ли удастся. Сложно представить, что две этнические группы после всего, что произошло, смогут жить в условиях дисперсного расселения. Шансы на реализацию такого варианта значительно возрастут в случае, если Грузия выберет для себя статус нейтрального государства, создав тем самым благоприятные условия для исторического воссоединения с Россией, и откажется от угроз применения военной силы против Абхазии.
В последние дни в Вашингтоне вновь подняли вопрос о «международном полицейском присутствии» в зоне грузино-абхазского конфликта. Однако и здесь вызывает неприятие сама «подача материала». На каком основании будут введены полицейские силы? Какими будут их функциональная нагрузка, сфера ответственности? На сегодняшний день Московские соглашения о прекращении огня от 1994 года, признанные ООН и подготовленные с ее участием, являются главным документом, регламентирующим миротворческий процесс на грузино-абхазском направлении.
Именно признание Московских соглашений Организацией Объединенных Наций не позволяет Тбилиси просто игнорировать их, как это происходит с Дагомысскими соглашениями 1992 года по Южной Осетии. В Московских соглашениях нет ни единого слова о введении международных полицейских сил. Возможно, эти соглашения следует пересмотреть, дополнить, обновить, — но тогда надо начинать именно с этого, а не делать вид, что никакой правовой базы урегулирования грузино-абхазского конфликта не существует вовсе.
Несмотря на все просчеты и провалы российской политики в Грузии, следует признать, что роль российских миротворцев в зоне конфликта была позитивной и стабилизирующей. Однако отказываться от международного участия в разрешении конфликта Москва не должна. Оптимальным для России было бы совместить военно-политическое доминирование в зоне грузино-абхазского конфликта с поощрением международных контактов абхазской элиты. Дополнив миротворческую миссию действенным ООНовским присутствием, Россия могла бы существенно усилить свои позиции гаранта мира в Кавказском регионе.
