 |
| РПМонитор | Роман Багдасаров | 02.06.2008 |
«ЦИТАТА» ИЛИ ВСЕ ЖЕ КАРИКАТУРА?
Основное впечатление, которое остается после большинства выставок актуального искусства в России (и 12-я «Арт-Москва» не исключение), это навязчивая, всезаполняющая карикатурность. Вместо новых мыслей, ассоциаций, наслаждения мастерством художника, его проникновением в природу изображаемого, тебя из раза в раз обрекают на встречу с унылыми издевательствами над религиозным сюжетом или произведением классика. Какая закономерность здесь улавливается?Поскольку большинство актуальных художников беспардонно паразитирует на эстетических ценностях, созданных предыдущими поколениями, то очень важно придать этому паразитированию характер целесообразности. Окарикатуривание шедевров и сакральных образов — наиболее быстрый способ решения данной задачи. Оно всегда приводит к неминуемому снижению эмоционального и интеллектуального эффекта, заложенного в классическом оригинале.
В самом деле, человек никогда не видевший «Тайной Вечери» Леонардо, но постоянно сталкивающийся с пародиями на эту фреску, если только он не завзятый любитель живописи, вряд ли станет тратить время на поездку в Милан, чтобы заранее записавшись в километровую очередь и отстояв ее, взглянуть на оригинал, находящийся в монастыре доминиканцев. Скорее всего, через энное количество пародий на «Тайную Вечерю», такой зритель утеряет всякий интерес к великому произведению. В сознании зрителей представление о шедеврах из-за зашкаливающего числа надругательств [1] над ними сегодня сливается с карикатурной средой, которая их маниакально репродуцирует.
С другой стороны, превращение классического искусства и канонов красоты в посмешище подспудно повышает статус восприятия контемпорари-поделок. Если произведения Леонардо воспринимаются как элемент карикатуры, то карикатура с вывертом (а именно этим, к сожалению, является большая часть российского контемпорари) — это уже подлинный Art… Здесь (впрочем, как и в некоторых других областях современной культуры) происходит обыкновенная подмена понятий. Работы, вполне укладывающиеся в жанр карикатуры, контемпорари-кураторы выдают за некий новый жанр. В оправдание подобных действий обычно ссылаются на философские категории постмодерна, на понятие «цитаты». Но ведь предназначение цитаты может быть самым разным, в том числе, направленным на осмеяние первоисточника. В последнем случае, речь идет о сознательном занижении статуса оригинала, то есть окарикатуривании.
«ОСОБЕННО СТРОГИЙ ОТБОР»
С похвалой отозвавшись о работе экспертного совета ярмарки, директор ЦДХ Василий Бычков заключает: «…Результат налицо, потому что все отметили, что уровень в этом году очень высокий». Хочется задать вопрос г-ну Бычкову, кто эти самые «все» и о какой высоте идет речь. Как свидетельствует история искусства, художественный уровень контемпорари-произведения абсолютно эквивалентен его стоимости. Однако в том же интервью газете «Коммерсантъ» от 20.05.2008, директор ЦДХ категорически отказался назвать даже приблизительные параметры продаж на 12-й «Арт-Москве». Остается лишь традиционно поверить печатному слову, смиряясь с отсутствием объективной информации.Экспозиция «Арт-Москвы» носила ярко выраженный российский (точнее, гельмановский) характер. Помимо указанной карикатурности, это видно по преобладавшей манере в подаче религиозной тематики.
Сказанное совсем не означает, что западному контемпорари не свойственно обращаться к сакральной символике. Практически каждый год в Европе и Америке проводится несколько выставок, где главенствует тема современной религиозности. На одной из таких выставок «Gott sehen» в 2005 году в Музее Искусства кантона Тюргау (Швейцария) мы курировали российскую экспозицию. Нередко возникает религиозная тема и на мегафестивалях современного искусства. Так, на 100-дневной Documenta 12 (Кассель, Германия) было представлено немало актуальных в подлинном смысле слова работ, глубоко и неожиданно трактующих тему священного. Можно упомянуть перформанс «EL DORADO. Guided Tour», устроенный Даницей Дакич, уоркшоп Lidwien van de Ven, для подростков от 12-ти до 16-ти, где рассказывалось о посещении мест религиозного поклонения.
Преобладающее число артефактов на религиозную тему с последней «Арт-Москве» в отличие от перечисленных выше произведений, носило характер низкой пародии (исключение составляет проект галереи «Триумф» REX IUDAEORUM). Это коснулось даже зарубежных галерей, которые, как с удовольствием подчеркивают эксперты выставки, подвергались «особенно строгому отбору».
КОГДА НЕ ТЕРПИТСЯ
Центральным событием 12-й «Арт-Москвы» по замыслу Марата Гельмана должна была стать презентация «Евангельского проекта» Дмитрия Врубеля & Виктории Тимофеевой. Все подручные медиа-средства были рекрутированы экс-заместителем генерального директора ОРТ с целью придать презентации характер долгожданного «прорыва» в области современного религиозного сознания.Дабы уложиться к моменту открытия международной ярмарки, проект готовили в страшной спешке, потому его экспонирование в Малых залах ЦДХ изобиловало множеством недоработок, останавливаться на коих смысла нет. По опыту подобной критики нам хорошо известно, что любой публично указанный просчет кураторы подобных мероприятий задним числом интерпретируют как якобы заранее предусмотренный ими «художественный прием». Замечу лишь, что лично мне резанул по глазам разнобой в кегле шрифтов, которым были выведены евангельские подписи. Уж имея-то в руках компьютерные программы и типографские плоттеры, можно было потратить малость времени, чтоб хотя бы здесь добиться достойного результата…
Качество живописи Врубеля&Тимофеевой сложно обсуждать, сохраняя серьезное выражение лица. Имея исходником снимки, сделанные фоторепортерами high-класса, они поленились прорисовать их хотя бы с элементарной анатомической точностью. Верхние конечности людей напоминают отсутствием суставов шупальца беспозвоночных, колористика сведена к цветовому диапазону фекалий (извините, но так есть), перспектива безбожно перевирается даже в самых очевидных частях композиции и т. д. Разумеется, авторы ответят, что их «живопись» есть «критический реализм», главная задача которого не рабское следование за натурой, а высокоинтеллектуальные спекуляции на выделенных (пусть и не прорисованных толком) деталях. Благожелательный к проекту журналист уже успел сравнить рулоны Дм. Врубеля с «Сикстинской капеллой».
Что можно посоветовать в ситуации, когда художник не умеет или не успевает к сроку изобразить требуемое? Понятно, что Дм. Врубеля интересует не форма, а «высказывание» («текст»). Ему хочется поскорей поделиться со зрителем мыслями, которые раньше не приходили лично к нему в голову и поэтому он принимает их за новые. Не терпится порассуждать о проблемах рода человеческого, подкрепляя эти мысли авторитетом евангельских цитат. Понятно, что Дм. Врубель не философ, не историк, не писатель, его интересует доходчивая визуализация. Но чтобы визуализировать свои мысли сегодня, совсем не обязательно называть себя художником, слава технологиям. Почему бы Дм. Врубелю не освоить технику фотосъемки? Ведь то, чем ему приходится заниматься, чтобы поддерживать реноме «актуальности», по сути является усеченным вариантом фотографии, недофотографией, если угодно. Тогда улягутся и постоянно сопутствующие «знаменитому художнику» проблемы с копирайтом, которые неизбежно возникают, когда раскрашиваешь чужие фотографии.
«КАК ГОВОРИТСЯ, ПОПАДАТЬ В ТОЧКУ»
Данная преамбула понадобилась для того, чтобы сразу отграничить проект Гельмана&Врубеля от того, чем он никогда не будет и быть не может, то есть от живописи. Далее мы будем говорить не о ней, а о «высказывании» художника и спонсировавшего его галериста. О той специфической идеологии, которая из-за этого высовывается и которая, благодаря учрежденной Михаилом Швыдким премии «Инновация», а также другим действиям контемпорари-лобби, претендует на звание официального лица современного искусства России.Добавим, что отнюдь не являемся сторонниками «узкоспециального» подхода к трактовке Евангелия, да и Священного Писания вообще. Библия предназначена для всех, следовательно, высказывать суждения о том, что в ней написано, могут все здравомыслящие [2] люди. «Сегодня под подозрение ставится любое утверждение, высказываемое неспециалистом, — записал еще в 1945-м Эрнст Юнгер. — А между тем в независимости и заключается главная ценность наблюдения. Подозрительным, например, становится тот, кто решается сделать какое-то замечание в связи с чтением Библии, не будучи профессором богословия… Но это означает переворачивать вещи с ног на голову, ибо такого рода специализация в области знаний является одной из причин, исключающих возможность познания оригинала во всей его полноте». Ключевыми здесь являются слова о независимости наблюдателя и «познании оригинала во всей полноте». Давайте рассмотрим под этим углом зрения метод, с помощью которого Дм. Врубель пытается толковать Евангелие.
Из чего состоит проект? Изображается, к примеру, малолетний наркоман делающий себе укол в вену. Рядом невинная подпись: «…Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Ин, 19:14). Далее. Двое милиционеров, мужчина и женщина, проверяют документы у лысоватого гражданина криминальной наружности. Это соотносится с отречением от Христа апостола Петра из 22 главы Евангелия от Луки. Правка Дм. Врубелем исходных фотографий, как правило, заключается в усугублении отталкивающих черт. Однако отвращение вызывают не изображения (реальность есть реальность, от нее никуда не денешься), сколько извращенное сознание авторов проекта, толкающие их подбирать к этим цитатам именно такие иллюстрации.
Какой же метод лежит в основе этого типично постмодернистского бриколажа [3]? Извлечь существо метода из самой экспозиции невозможно. Шутовской комментарий искусствоведа Бориса Гройса, вывешенный при входе на экспозицию, не столько отвечал на вопросы, сколько порождал новые. Узнать по какому принципу совмещались изображения и евангельские цитаты, можно лишь из интервью Дм. Врубеля, данного им одному из интернет-порталов накануне выставки и нигде не представленное в самой экспозиции.
Идея следующая. Поскольку Благую Весть, можно интерпретировать и как «хорошую новость», а ежедневное чтение Евангелия в течение года, якобы, разбито на 365 частей, то каждый день, рекомендованный к чтению отрывок должен иметь свою аналогию среди мировых новостей, поступающих на ленты информагентств. «Бог, общество и я», — обозначает главные темы проекта художник.
Темы, безусловно, заслуживающие внимания, хотя уже здесь, говоря о «ежедневном православном чтении», автор допускает досадную ошибку. Видимо, Дм. Врубель не подозревает, что положенные по уставу евангельские чтения не обнимают 365 дней года. Так, в течение 40 дней Великого Поста чтение Евангелия заменяют по будним дням фрагментами Ветхого Завета. Разумеется, никто не мешает православным читать Евангелие дома, причем в любых количествах, однако порядок «православного чтения», на который ссылается Дм. Врубель существует не в православии, а в его путаной голове.
Сказать, что качество стыковки фотоснимков и цитат оставляет желать лучшего, это значит выразиться предельно мягко. Там, где отсутствует откровенная издевка над зрителем и над Евангелием, чувствуется обыкновенное невежество. Дм. Врубель явно не понимает психологического смысла евангельских сцен, не говоря уже о более глубокой экзегезе [4]. Так, слушающий государственный гимн президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад ассоциируется почему-то со стихами: «Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?» (Ин, 18:35). Точность попадания нулевая. На лице Ахмадинеджада — выражение человека, который «много на себя берет» и собирается «учить жить» остальной мир. Прокуратор же своей фразой снимает с себя ответственность и демонстративно отстраняется от происходящего.
В комментарии Гройса рассказано о способности Дм. Врубеля «как говорится, попадать в точку». Но из 34 рулонов, развернутых в ЦДХ, в точку попадают добро бы четверть. Да и точки эти, как видно на описанных выше примерах, сомнительные. Вот, Пэрис Хилтон жеманно прикрывает глаза. У Дм. Врубеля выражение лица королевы тусовочного интернационала почему-то вызывает на памяти Благовещение: «Она же, увидев его [архангела Гавриила], смутилась от слов его и размышляла, чтО бы это было за приветствие» (Лк, 1:29). Излишне задаваться вопросом, насколько медиа-образ Пэрис адекватен евангельской Деве Марии (ничего «особенного», кроме очередного надругательства над Священным Писанием, мы все равно тут не обнаружим). Допустим, что Дм. Врубель ничего кощунственного в виду не имел. Тогда сразу встает другой вопрос.
Подобравший фотоснимок из новостной ленты, позиционирует себя как художник (пусть и актуальный), поэтому должен бы понимать разницу в выражении лицом человека разных эмоций. У смущенного человека лицевые мышцы приобретают совершенно иную конфигурацию, чем это видно на фотографии Пэрис. Смущенный не закрывает глаза, а только прикрывает их или отводит их в сторону. Он не сжимает плотно губы (как Хилтон), а скорее закусывает их и т. д. Короче говоря, Дм. Врубель очень слабо (точнее, никак) разбирается в физиогномике. Хотя, конечно, он всегда вправе сослаться на «художественный прием» или «критический реализм». Как выражаются дамы, стремящиеся походить на Пэрис Хилтон: «если такова реальность, то тем хуже для реальности».
ПОЛИТКОРРЕКТНАЯ ВЕСТЬ
Реальность же, в которой прокручивается новостной барабан Гельмана-Врубеля до тошноты политкорректна. Это абсолютно стерильный, многократно отфильтрованный англо-американский взгляд на мировые проблемы. Выбор новостного агентства Reuter показателен. «Это единственное агентство, дающее картину мира, всего самого значимого…», — наивно признается Дм. Врубель. Неудивительно потому, что из 30-ти сюжетов проекта три (!), посвящено теме геноцида боснийских мусульман в Сребренице (!) и ни одного теме Косова или другим случаям геноцида сербов-христиан. Такова специфическая картина мира, которую транслирует Reuter, на чью помощь в раскрутке своего протеже, очевидно, рассчитывает Гельман.Тому есть основания. Reuter действительно приглянулся четко соблюдающий правила игры в западную политкорректность Дм. Врубель. Британское агентство с превеликим удовольствием использовало изображение Литвиненко, выданное художником на-гора, как только стартовала, связанная с его смертью антироссийская истерия. Не сомневаюсь, что Reuter по достоинству оценит «портреты» гопников, милиционеров, наркоманов и имбецилов из «Евангельского проекта». Именно такой образ современной России полностью отвечает целям русофобских кругов Запада.
С другой стороны, мы нигде не обнаружим у «критического реалиста», даже намека на какую-то критичность по отношению к политике, проводимой США или НАТО. Напротив, в качестве иллюстрации к явлению ученикам воскресшего Спасителя («посмотрите на руки Мои и на ноги Мои…» Лк, 24:39), Дм. Врубель предлагает нам фотоснимок конечностей американского солдата, раненного в ходе оккупации Ирака.
«ИННОВАЦИЯ» ГАРАНТИРУЕТ
Обратимся теперь к принципу отбора иллюстраций, декларированному авторами. «Смотрю, сравниваю, сначала работаю с текстом и только потом припадаю к ленте, — рассказывает Врубель. — Встречаю в ней фотографии, которые могут иллюстрировать то, что читаю сегодня. Бывают точные попадания, бывают и пустые дни. Тогда возникает новая сверхзадача: найти для сегодняшнего фрагмента чтений обязательно сегодняшнее изображение». Опять мы сталкиваемся с творческой несостоятельностью авторов. Почему возникают «пустые дни»? Отнюдь не потому, что в них нет новостей, конечно. Они возникают, потому что данному конкретному художнику — Дм. Врубелю — не удается совместить фотографии, предложенные лентой с евангельским текстом. Возникает законный вопрос: зачем авторы выбрали метод, которым не умеют оперировать?..До этого пункта экзерсисы Дм. Врубеля представляли пусть слабый, но концептуальный интерес. Начиная отсюда, «Евангельский проект» превращается в нечто аморфное, где теряют значение даже ежедневные новости, не говоря о Благой Вести. Около четверти изображений не имеют никакого отношения к новостям, а заимствованы, в основном, у интернет-сообщества gopota.ru. Таким образом, мы не обнаруживаем в проекте ни знания евангельского оригинала, ни художнической грамотности, ни независимости суждений, ни осуществления собственной же концепции.
Если бы авторам удалось хотя бы воплотить провозглашенные ими принципы, то могла бы состояться нелицеприятная, но не лишенная уважения к их позиции дискуссия. Можно было бы углубиться в вопрос, что действительно является первичным в «современном» восприятии мира: вечные архетипы сознания или сиюминутная, но властно фокусирующая внимание данность. Можно было бы сказать пару слов об «эстетике безобразного», почему-то именуемой Дм. Врубелем «критическим реализмом». Можно было бы развеять миф о близости к «народу» тиражируемых им отталкивающих сторон действительности… В силу элементарных недоработок проекта, говорить об этом не имеет смысла.
Не стоит сомневаться, однако, что мы еще неоднократно будем иметь «удовольствие» вылавливать сообщения о «Евангельском проекте» из арт-новостей. Вложив в свое детище определенную сумму, Марат Гельман постарается любой ценой «отбить» ее, а по возможности получить прибыль. Хотя бы в виде государственной премии «Инновация», которую успел учредить покинувший нас (в качестве министра «другой культуры») Михаил Швыдкой.
(Окончание следует)
[2] Да и не здравомыслящие, вероятно, тоже, как с 1997 года пытается доказать своими фотосериями на библейскую сюжетику Рауф Мамедов.
[3] От французского bricolage «халтура», «любительщина». (Вообще-то у Лиотара и других постструктуралистов этому слову придается несколько иной смысл, но для «Евангельского проекта» вполне сойдет буквальный перевод).
[4] Мы оставляем в стороне вопрос о том, что эмоции ведущих персонажей Евангелия — это не тривиальные, а высшие эмоции. Именно это с величайшей тщательностью пытались передать многие иконописцы и мастера Ренессанса, а в России 2-й половины ушедшего века — Евгений Спасский, Александр Исачев, Владислав Провоторов, Валерий Харитонов, а уже в начале нового тысячелетия Константин Худяков и Олег Королев.
