Неизвестный Виктор Васнецов

3 мая исполнилось 160 лет великому русскому. православному художнику

Рябово. Истоки

В конце января 1850 года молодой священник Михаил Васнецов с матушкой Аполлинарией, происходящей из священнического рода Кибардиных, и двоими сыновьями — четырёхлетним Николаем и полуторагодовалым Виктором — на «двух своих подводах и пяти наёмных» приехал в село Рябово, отстоящее от губернского города Вятки в 75 верстах.

К этому времени выпускник Вятской семинарии Михаил Васильевич Васнецов уже успел послужить в селе Лопьяльском Уржумского уезда. Это было большое село в более чем 200 дворов, и село Рябово, куда он теперь направлялся, в сравнении с ним было просто починком, где жили в основном церковные служители. Судя по более позднему документу — 1870 года, «в селе Рябовском имеется пять духовных домов, в коих в одном проживает диакон, в двух причты, в четвёртом просвирница с сестрой, в пятом сироты Васнецовы… Деревень ближе нет… Каменного здания при церкви тоже нет». Зато церковь здесь была — высоко в небо поднимались купола белокаменного храма Рождества Иоанна Предтечи. Храмовый ансамбль состоял из тёплой Предтеченской церкви, холодного храма Покрова Пресвятой Богородицы и высокой трёхъярусной колокольни со шпилем. Именно здесь всю отмеренную ему судьбой жизнь — двадцать лет — предстояло прослужить о. Михаилу, потомку древнейшего рода Васнецовых.

«Происхождение моей фамилии совершенно русское, как и я сам, от имени живущего в нашей стороне Василия… Васи — Васины дети, Васинцы, Васнецовы» — так описывал древнейшие истоки своего рода художник Виктор Михайлович Васнецов. На новом месте, в селе Рябово, куда о. Михаил переехал «согласно прошению», поближе к родовым гнёздам, он построил деревянный дом «по городскому образцу с мезонином в пять окон на загляденье всем, кто проходил и проезжал мимо». Вернее всего, столь большой дом он проектировал и планировал сам. К тому же семейство его постоянно росло. В течение десяти лет родились ещё четверо сыновей: Пётр, Аполлинарий, Аркадий, Александр. В доме жили двоюродные сёстры Михаила Васильевича. В нём же, за неимением в селе здания школы, о. Михаил обучал грамоте и Закону Божиему приходских детей, за что от Вятской епархии получил благодарность.

Первоначальное образование всем шестерым сыновьям Михаил Васильевич дал дома. Он учил их читать, писать, считать, петь. От отца же они получили первые навыки рисования. «Начал я рисовать с самого раннего детства, — вспоминал Виктор Васнецов впоследствии, — и в самом первом детстве рисовал больше корабли и морские сражения — это за тридевять-то земель от всякого моря. Потом пейзажи и людей (крестьян и проч.) по воспоминанию…»

Безусловно, различные таланты, впоследствии проявившиеся в братьях, имеют наследственные корни от дедов и прадедов Васнецовых, Кибардиных, Вечтомовых.

Добрый наставник

Род священников Васнецовых наделён от природы художественными способностями. Были среди них архитекторы, принимавшие участие в строительстве сельских каменных храмов, подготовке «художественных чертежей», по которым построена колокольня церкви села Талые Ключи. По их «художественным эскизам» сооружались каменные церковные ограды и металлические решётки к ним, торговые лавки для ярмарок и собственные дома. Художественное дарование священников Васнецовых проявилось в проведении отделочных работ и росписи стен храмов, устройстве иконостасов, написании живописных работ.

В доме матери о. Михаила Ольги Александровны Васнецовой, урождённой Вечтомовой, все стены были завешаны её картинами. Позднее Виктор Михайлович вспоминал: «…Первые настоящие картины мы с Аполлинарием увидели в доме нашей бабушки, к которой наш отец возил „на поклон“, чуть только приедем из семинарии… все под стеклом, в золотых рамах, висели чинно в несколько рядов, заполняя стены гостиной… Мы гордились талантом бабушки».

Михаил Васильевич для сыновей был добрым и строгим наставником. На каникулах «отец требовал показать наши рисунки, очень серьёзно их рассматривал и строго критиковал, указывая на все подмеченные им ошибки. Кончив это дело, как-то немножко конфузясь и стесняясь перед нами, детьми, показывал свои работы, рисунки и этюды, выполненные масляными красками, все виды окружающих село красивых мест». «Однажды, — вспоминал Виктор Васнецов, будучи уже студентом Академии художеств, — мы все писали этюды, и единодушно рисунок отца был признан лучшим».

Через много лет, в 1929 году, семидесятилетний Аполлинарий Васнецов, в то время академик Петербургской Академии художеств, в автобиографическом повествовании «Как я сделался художником» написал об отце и своём детстве в Рябово: «Любовь к природе, влюблённость в неё, наблюдательность была воспитана во мне отцом с глубокого детства. Когда наступала весна, он звал меня в лес слушать зябликов; перед окнами мы ставили скворечники, вечерами всей семьёй гуляли по полям. Ночью обращал моё внимание на небо, я с детства знал главные созвездия и звёзды; вращение небесного свода и его причины… Любовь к природе и пейзажу воспитали во мне художника, и этим я обязан отцу. Его смерть потрясла меня до глубины души… Вечное, сердечное спасибо отцу».

Михаил Васильевич Васнецов отошёл ко Господу в 1870 году в возрасте 47 лет. Четырьмя годами ранее ушла из жизни Аполлинария Ивановна. Детство братьев кончилось. Шестеро детей остались сиротами.

Из гущи народа

Старшему брату Николаю (1845−1893) к тому времени было 25 лет. Он окончил Вятскую Духовную семинарию «по первому разряду», т. е. отлично, и был направлен на родину в село Лопьял наставником начального училища. Через несколько лет определён заведующим Шурминским двуклассным училищем, где преподавал русский язык, арифметику, историю, естествознание, земледелие, черчение, Закон Божий. По своей инициативе дополнительно к программе вёл уроки географии, истории Вятского края, считая главным в своей работе «освятить душу и сердце ребёнка». Художественный талант Николая Васнецова проявился в создании моделей древних крестьянских изб, школьных зданий, церквей и соборов, которые были показаны на Казанской выставке 1890 года и удостоены медали. Но совершенно уникальным его трудом, ценность и значимость которого увеличивается с каждым годом, являются «Материалы для объяснительного Областного Словаря вятского говора», изданные в 1908 году Губернским статистическим комитетом.

Пятеро других детей о. Михаила Васнецова тоже получили духовное образование и воспитание. Художественные способности Аркадия Васнецова проявились в резьбе по дереву и созданию мебели как по собственным рисункам, так и по эскизам Виктора Михайловича. Его работы украшали многие дома Вятки и Москвы.

Александр (1860−1927) был наделён редкой музыкальностью и прекрасным голосом. На протяжении тридцати лет он собирал и хранил народную «домашнюю» хоровую песню — и сам исполнял их с большим искусством. Его книга «Песни Северо-Восточной России» вышла в Вятке в 1894 году. Уникальность её оценили современники и потомки.

Двое братьев — Виктор (1848−1926) и Аполлинарий (1856−1933) — стали художниками. Была в них с детства удивительная наблюдательность и умение видеть глубинный смысл в обыденной жизни. В позднем рассказе «Сельский иконописец» А.М.Васнецов, вспоминая «милое Рябово», сделал живые, яркие зарисовки, благодаря которым как будто видишь и слышишь его героев: «Высокая лестница, ведущая в церковь, в долгие летние вечера служила местом, где на заходящем солнышке грелись местные жители — сторож Омельян, пономари Лука и Александр Иванович, Егор Николаевич „в белом холщовом подряснике“ и местный иконописец Семён Иванович Копысов. Здесь они просиживали нередко до глубокой ночи, калякая о том о сём, решая житейские дела, интересы прихода, епархии и даже всего Русского государства. Это же радужное солнышко заглядывало через окна в самую церковь, играя на золочёном иконостасе, лампадах и ризах на иконах».

И словно продолжая живописать картины сельской жизни, В.М. Васнецов написал: «Я жил среди мужиков и баб и любил их не „народнически“, а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на печке при свете и треске лучины».

Как и старший брат, Виктор в десятилетнем возрасте был отправлен в Вятку для учёбы в Духовном училище и семинарии. Там в число обязательных дисциплин входили церковная живопись и архитектура. С 1855 по 1867 годы вёл их Н.А.Чернышев, иконописец и хороший рисовальщик, у которого «на дому была иконописная мастерская. Он писал иконы для многих церквей, в том числе «имел договор с Вятским Преображенским женским монастырём о написании икон в 29 клеймах иконостаса холодного храма».

Я так подробно остановилась на круге интересов семинарского учителя Виктора Васнецова потому, что именно он «сумел разжечь в душе ученика любовь к духовной живописи». Не случайно в «Автобиографии» 1924 года, вспоминая Вятку, художник написал: «Религиозной живописью я занимался и ранее, ещё до Академии». Будучи учеником низшего отделения семинарии, в 14 лет от роду, он на доске написал икону «Благословение детей», которая висела в комнате правления Духовного училища. В 1871 году он сделал первый рисунок Богоматери с Младенцем, а спустя три года уже написал икону Божией Матери на полотне с надписью «1874 г. Васнецов», которая находилась в Слободском Крестовоздвиженском монастыре в коллекции архимандрита Аполлоса.

«Милое, милое Рябово…» Любовь к родному дому сохранилась в душе художника на всю жизнь. Не случайно когда в 1901 году он купил дачу в 20 километрах от Абрамцево, то в память о родине назвал это место Новое Рябово. Именно из Нового Рябова в июне 1914 года он отправил письмо брату Аполлинарию с грустным рассказом о посещении родных мест: «Вернулись мы из Вятки 3 июня… Наш любимый иконостас в холодной церкви линяет и даже лупится — так жалко и грустно. Самое живое впечатление всё-таки от иконостаса и этой линяющей живописи — она та же и такое же живое художественное впечатление и воспоминание… Я бы даже не прочь помочь средствами для сохранения живописи. Было трогательно, особенно на могиле папаши и мамаши (родители похоронены в ограде рябовской церкви). Служили панихиду… Издали церковь и село очень навеяли старину… Мир дорогой, родной!»

Когда мы с бригадой Кировского телевидения в начале 1960-х годов впервые приехали в дорогие нашему сердцу места сделать передачу о родине братьев Васнецовых, печальная картина предстала перед нами — груда кирпичей на месте храма. Правда, за последние тридцать лет сердце моё не только постепенно оттаивало, но и возликовало. Я тогда обошла множество к тому времени закрытых храмов на Вятской земле, а по благословению владыки Вятского и Слободского Хрисанфа побывала в 32 действующих в то время церквях и почти всюду слышала одно и то же утверждение, что их храм расписывал сам художник Васнецов. Иногда, действительно, виделись знакомые образы и стиль исполнения — иконописцы начала века стремились подражать их знаменитому земляку…

Владимирский собор

В 1882 г. в Киеве было закончено строительство Владимирского собора, заложенного 15 июля 1868-го, в день памяти равноапостольного князя Владимира, крестившего Русь. Собор своим размерами был огромен — высотой и длиной более 45 метров. Киевское археологическое общество на заседании 1882 года выразило пожелание «придать внутреннему убранству храма вид и характер древнерусского храма (старовизантийского стиля), современного св. князю Владимиру». Руководство внутренней отделкой храма, составление проекта росписи, приглашение художников и наблюдение за ведением работ было поручено знатоку русской старины профессору Андриану Викторовичу Прахову.

Первым художником, к кому Прахов специально приехал в Абрамцево с предложением принять участие в росписи, был Виктор Михайлович Васнецов. Профессор знал художника ещё по Академии художеств, нередко навещал его в Абрамцево, где на даче С.И.Мамонтова летом жили и работали многие русские живописцы. Он увидел церковь, построенную по проекту Васнецова, видел его иконы Богоматери и Сергия Радонежского.

Виктор Васнецов сначала отказался, ссылаясь на необходимость заканчивать начатые картины, в том числе и впоследствии знаменитые «Богатыри». Но уже на другой день, 30 марта 1885 года, послал Андриану Викторовичу телеграмму с согласием принять заказ. И, как вспоминал художник И.О.Остроухов, «в тот же вечер уже принёс готовые проекты росписи центральной алтарной стены собора». В ближайшие дни, ещё не имея ответа Прахова, Васнецов сделал ещё несколько проектов росписи.

По совету Андриана Викторовича Виктор Васнецов предпринял путешествие в Италию и по возвращении получил от Прахова подробный план работ во Владимирском соборе. Предполагалось, что вся работа займёт около трёх лет. «Совершил въезд в Киев 16 августа в 6 часов, — сообщал он С.И.Мамонтову, — относительно моего душевного состояния могу только сказать, что голова моя похожа на амбар, в котором, кроме сундуков, ничего нет… В сундуках мои эскизы и рисунки. Нужно иметь сундук вместо головы, чтобы суметь отправить такие дорогие для меня рисунки, эскизы и „Божью Матерь“ товарным поездом, который идёт чуть не месяц». Но уже через месяц П.М.Третьякову в Москву в совсем ином душевном состоянии он пишет: «Теперь голова моя наполнена святыми, апостолами, мучениками, пророками, ангелами, орнаментами, и всё почти гигантских размеров… Дело по значению и величине считаю серьёзным, и дай Бог силу хорошо исполнить».

В течение одного осеннего месяца 1885 года он сделал 22 эскиза росписи. «Васнецов, как обычно, работал быстро, импровизируя, и свободно решал стоящие перед ним задачи». В ноябре 1885 года А.В.Прахов привёз эскизы росписей Васнецова в Петербург. Художники об увиденном написали Виктору Михайловичу в Киев: «Поленов, Репин, Суриков в восторге от твоих произведений. По выражению Репина, ты создаёшь себе памятник, к которому не зарастёт тропа… Только ты один мог сделать подобную прелесть…»

Вместо предполагаемых художником трёх лет он прожил в Киеве десять. Столько времени и огромное количество душевных сил отдал Виктор Михайлович Васнецов Владимирскому собору. За эти годы выполнил более 150 картонов к росписи, множество эскизов, расписал в храме 2840 кв. м, написал 15 картин, 30 отдельных фигур, все образы в центральной части храма, в том числе Богоматерь с Младенцем (высота 11 метров), апостолов, святителей, Христа Вседержителя в куполе (голова Христа более двух метров), Александра Невского, Нестора-летописца, княгиню Ольгу, Бориса и Глеба, Вседержителя и Богоматерь в главном иконостасе. Все орнаменты центральной части писались в храме по его рисункам и при его участии. «Орнаменты византийский, русский и древнехристианский изучал на лету, урывками, кой-что с натуры, кой-что по книгам, а также смотрел в Киевском Софийском соборе и Кирилловском монастыре».

Сохранилось множество писем и записок Виктора Васнецова брату Аполлинарию и русским художникам относительно работы над росписью. Василию Поленову 29 мая 1888 года он писал: «Мне нужны саккосы митрополитов Московского Алексея и Петра, которых я пишу на стене, а рисунка одежд до сих пор не могу достать… Мне нужно общий, того и другого саккоса, рисунок узоров». И далее сам указывает, где в Москве нужно искать нужное ему: «Их можно найти на фронтоне Успенского собора и в Патриаршей ризнице».

Рассказать обо всех сюжетах и персонажах росписи Виктора Васнецова невозможно. Остановлюсь только на двух — запрестольном образе Богоматери с предвечным Младенцем и образе Христа Вседержителя в главном куполе собора — его своеобразном духовном центре. Именно они живут в моей памяти без малого полвека, когда я впервые увидела интерьер храма во время ночной Пасхальной службы.

Небесная Царица и Мать Бога несёт грешному миру Сына Своего Единородного, Богомладенец простирает руку, осеняя человечество благодатию. Особую красоту изображению Богородицы придаёт вызолоченный фон, по краям которого изображены Херувимы и Серафимы.

Образ этот родился в ту тревожную ночь, когда он отказал Прахову. «Мои уже давно легли спать, а я всё думаю и хожу по своей мастерской… Думаю — хорошо ли сделал, что отказался? Конкуренции старых мастеров испугался? И думаю, как бы можно так сочинить „Богоматерь с Младенцем“, чтобы ни на кого не было похоже? Вспомнил, как однажды Александра Владимировна в первый раз по весне вынесла на воздух Мишу, и он, увидев плывущие по небу облака и летящих птичек, от радости всплеснул сразу обеими ручонками, точно хотел захватить всё то, что видел. Вот так и представилось ясно, что так надо просто сделать. Ведь так просто ещё никто не писал».

Вот несколько отрывков из киевских писем Виктора Васнецова разных лет к родственникам и друзьям в Москву и Петербург, из которых хотя бы чуть-чуть можно почувствовать ответственность и трудность работы человека, в 37 лет взвалившего на себя не только роспись, но и общее руководство украшением храма. «В работу свою начинаю совсем влюбляться, а это для меня самое главное; ослабления духовной жизни боюсь больше всего!» «Нужно много силы духовной и физической. Устаю изрядно».

Вечные вопросы

Сохранились воспоминания сыновей Алексея и Михаила, которым в те года было по 5−7 лет. Они с детской непосредственностью и любовью «рисуют» портрет отца: «Папа был очень живой, подвижный, весёлый и добродушный… Собор — это у нас значило не просто храм, а нечто совсем особенное, нарицательно-собирательное место, несколько величественное и таинственное, куда уходил отец на целый день… Наша квартира и собор — это были два места, где жил отец, между которыми делилась его жизнь… Нас иногда водили в собор… громадный, весь застроенный лесами, и там в вышине маленькая фигура — отец в своей синей блузе, замазанной масляными красками. Он сбегал с лесов нам навстречу весёлый, бодрый, с палитрой в левой руке. Домой отец приходил, когда уже смеркалось, обедал и ложился отдыхать, иногда брал к себе на кровать и рассказывал нам сказки или что-нибудь из своего детства… Никогда не читал нам детских книжек, считал, что лучшие мировые произведения доступны и взрослым, и детям. Читал нам часто Шекспира, Гоголя, Достоевского, Лермонтова, Пушкина. Отец любил русские песни, сказки, поговорки, красоту русского языка. Отец отдавался отдыху с такой же страстью, как работе, — гулял, собирал грибы, ловил рыбу, катался на лодке и стрелял в цель из пистолета… Но долго жить так он не мог — его тянуло в собор, к творческой работе».

В те годы были и вечные вопросы, которые художник пытался решить своим творчеством, — о роли и назначении искусства, его национальных корнях. И он пришёл к выводу, что «всякое искусство национально, космополитического искусства нет. Всё великое в искусстве, ставшее общечеловеческим, выросло на национальной почве». И он пытается решить эту проблему образом Христа Вседержителя в центральном куполе Владимирского собора.

Из письма Виктора Васнецова Елене Мамонтовой 20 августа 1889 года: «Вы удивительно хорошо сказали, что моя работа «путь к свету"… Вот и сейчас как раз занят писанием образа Центра этого света — опять пишу лик Христа — немалая задача, задача целых веков. Искания мои в соборе, конечно, слабая попытка найти Его Образ, но я истинно верую, что именно русскому художнику суждено найти Образ Мирового Христа… Христос, конечно, должен быть личен, но личное представление его должно возвыситься до Мирового представления Его… Идеалом искусства должно стать наибольшее отражение духа в человеческом образе. А где же и когда же Дух Божий отразился полнее, глубже, шире и могущественнее в человеческом образе, как не в Христе?! Относительно своего Христа должен сказать, что надеюсь ещё долго поработать над ним, а во Владимирском соборе считаю только началом попытки изобразить Его так, как представляю».

Создавая своего Христа, Васнецов исходил из византийской схемы, во многом изменяя её. В левой руке Христа — Евангелие, открыто на словах: «Аз есмь свет миру: ходяй по мне не имать ходити во тьме, но имать свет животный» (Ин. 8, 12). По углам от Христа — символы Евангелистов. Тип лика Христа отличается от византийского человечностью и внешней красотой. «Христос Васнецова — это личный Христос, неповторимый по сути, приближающийся к пониманию Божественного больше, чем у современных ему художников. Причиной чего было генетическое православие Васнецова, которое не дало ему чрезмерно уйти от духовности образа и приземлить его», — к такому выводу пришла И.А.Ярославцева, знаток творчества Виктора Васнецова, директор Дома-музея художника в Москве.

Через пять лет работы Виктора Васнецова во Владимирском соборе, в 1890 году, сюда был приглашён для росписей художник Михаил Нестеров. Родителям и сестре он пишет: «Теперь вкратце опишу впечатления от Васнецова. Это человек простой, прямой, но сдержанный. В глазах его много чего-то задумчивого и мягкого, но иногда это переходит в чистосердечную весёлость. Он в полном рассвете мужественной силы, труд его почти не утомляет. Встаёт он рано и в 9 часов уже на лесах, в 12 идёт завтракать, затем часа 2 отдыхает и снова идёт в собор до вечера. По-видимому, он прекрасный семьянин… Ребята его все в стиле Васнецова, а один из них (мой любимец) встречается во всех серафимах и херувимах…

Вчера я с утра уже снова осматривал собор… Чудесный памятник по себе оставит Васнецов русским людям. Они будут знать в лицо своих угодников, мучеников, всех тех, на кого они хотели бы походить и что есть их заветные идеалы. Как живые стоят «Феодосий», «Сергий Радонежский», «Филипп Митрополит Московский». Тут типы равны Микеланджело. Вот «Моисей», там «Иеремия», «Соломон», «Царь Давид» — все они переносят зрителя своими образами в далёкое прошлое, дают возможность представить себе целые народы, их обычаи и характеры… Был вчера в куполе, видел «Христа». «Христос» Васнецова традиционен, исполнен красоты внешней и внутренней».

Работы Виктора Васнецова внутри храма продолжались без перерыва до самого освящения собора в августе 1896 года в присутствии их Государя Императора Николая Александровича. Закончился десятилетний труд Виктора Михайловича Васнецова. Домашним и друзьям со свойственной ему скромностью и тихой радостью пишет из Киева: «Собор всё-таки прекрасно вышел… Вчера вечером видел его при электрическом освещении. Сам удивился неожиданно громадному художественному впечатлению… Словом, чувствую, что годы труда и мучений не прошли даром». «Я крепко верю в силу своего дела, я верю, что нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, как украшение храма — это уже поистине и дело народное, и дело высочайшего искусства…»

«Я только Русью и жил!..»

Росписи Владимирского собора Виктора Васнецова много лет вызывали интерес духовенства и архитекторов к религиозной живописи художника. Нередко он совмещал несколько заказов. Ещё не закончив эскизы для Владимирского собора, художник работал для храма Воскресения (Петербург, 1883−1901). Одновременно с последним создавал цикл для Георгиевской церкви (Гусь-Хрустальный, 1885−1904). Параллельно велась разработка эскизов для русской церкви в Дармштадте (1899−1901). Один за другим исполнялись заказы для собора Александра Невского (Варшава, 1906−1911) и церкви Христа Спасителя (Спас на водах, Петербург, 1910−1911). Писал образа для иконостаса, храма Александра Невского в Софии (1904−1913), заложенного в память освобождения Болгарии от турецкого ига.

В храме Воскресения-на-крови, построенном на месте убиения императора Александра II в Петербурге, Васнецову было предложено создать шесть живописных работ. Архитектор А. Парланд, руководивший созданием мозаик (площадью до 8000 м2), обратился в 1893 году к В.М.Васнецову: «Ваши произведения производят неотразимые впечатления, непосредственно чувствуется теплая вера художника, сумевшего при её помощи уловить и как бы остановить для созерцания грешному миру образы и лики бесспорной красоты и святости. Мне кажется, что только или при таких условиях и может развиваться настоящая хорошая иконопись — вне этих условий она превращается в обыкновенную историческую, неспособную воодушевить и подкрепить молящегося…»

Война 1914 года для Виктора Васнецова стала глубоким потрясением. Он неустанно создавал в военные годы произведения патриотического характера. Написал картины «Архангел Михаил» и «Один в поле воин». Принял активное участие в базаре «На помощь жертвам войны», выполняя рисунки для плакатов и открыток (открытых писем). Участвовал на выставке 1914 года в Москве «Художники — товарищам воинам».

Огромный объём работы и творческий характер В.М.Васнецова, безусловно, рождались не на пустом месте. В основе всего лежало глубокое понимание сути православия, размышления о его назначении. Из черновика его письма в Комитет по сооружению православного соборного храма в Варшаве: «Характер живописи всякого православного храма должен быть выдержан в церковном стиле, обоснованном на византийских и древнерусских церковных иконописных памятниках до конца XVIII века… Для каждого изображения собирается специалистами церковной истории материал под руководством учёных иконографов… Рекомендация работ художника определяется существующими на данное время канонами изображения, назначением культовой постройки, особенностями архитектурного решения и личным вкусом заказчика».

Важность сохранения русских традиций церковного искусства, базирующихся на наследии Византии, волновала художника многие годы. Его очень беспокоило распространение бездумного подражательства Западу в среде российской интеллигенции. «И не страшна была бы подлинная иноземщина, — писал он, — если бы наши иноземствующие головотяпы всеми силами, до безумства, не поддерживали её! Да, бедняги и сами не замечают, что лезут в рабскую петлю… С этим помрачением русских умов надо бороться без устали и всеми силами!..» В 1900 году он выступил с проектом о художественно-промышленном образовании в России, которое, по мнению Васнецова, должно было идти в «национальном духе, а не в подражании Западу».

Возможно и потому, что он придерживался таких взглядов, история многих его монументальных работ трагична. Через несколько лет после революции, ещё при жизни Виктора Васнецова, в 1923 году художник Михаил Нестеров сообщал об участи церкви в Гусь-Хрустальном: «Храм обращён в кинематограф, а картины (росписи) после разных мытарств оказались во Владимире, где их видели сейчас — „Страшный суд“ — накатанным на большую жердь, разорванным более чем на аршин (более 70 см) внизу и наскоро зашитым бечёвкой (до того он был сложен в несколько раз и на сгибах потёрся)… Две другие картины без определённого назначения валяются в другом соборе. Сырость делает своё дело. В общем, не знают, что с этим имуществом в настоящее время делать… „Страшный суд“ я считаю лучшим из произведений Васнецова после алтарной росписи Киевского Владимирского собора…» К счастью, четверть века назад «Страшный суд» был отреставрирован и занял предназначенное ему художником место на западной стене Георгиевской церкви, но храм в те годы был превращён в выставочный зал.

Разрушены храмы Александра Невского в Варшаве, Спас на водах в Петербурге, исчезли многие иконы, предназначенные для членов Царской Семьи и императорской яхты «Штандарт», и другие, написанные В.М.Васнецовым по заказам частных лиц в России и Англии…

Но одна его земная жизнь вместила такое разнообразие творчества, что осознавать всё сделанное великим русским художником Виктором Михайловичем Васнецовым потомки будут многие годы, а может быть, века.

Говоря о многогранности таланта Виктора Васнецова, нельзя не сказать о нём как иллюстраторе произведений русских писателей и поэтов. С готовностью он принял заказ на иллюстрирование сборника к 100-летию со дня рождения А.С.Пушкина и выполнил работы к «Песне о Вещем Олеге», «Русалке», «Сказке о царе Салтане». В 1891 году исполнил иллюстрации к «Песне о купце Калашникове» М.Ю.Лермонтова к юбилейному изданию его собрания сочинений. Подготовил иллюстрации к книге К. Кутепова «Царская охота на Руси царей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича в XVIII веке». Виктор Михайлович Васнецов очень любил театр. Для весенней сказки А.Н.Островского «Снегурочка», поставленной в частном театре в московском доме С.И.Мамонтова, Васнецов не только сочинил эскизы декораций и костюмов, но и сам исполнил роль Деда Мороза. О том неизгладимом впечатлении, которое художник оставил в душах присутствовавших на спектакле детей, вспоминал, будучи уже взрослым человеком, один из сыновей Мамонтова: «Своим русским говором на „о“, своей могучей сценической фигурой он создал незабываемый образ хозяина русской зимы. Как живой стоит он сейчас у меня перед глазами в белой, длинной, просторной холщовой рубахе, кое-где прошитой серебром, в рукавицах, с пышной копной белых, стоящих дыбом волос, с большой белой лохматой бородой. „Любо мне, любо, любо“, — слышится мне его голос». В этом же спектакле принимали участие художник Илья Репин в роли боярина Бермяты, а Савва Мамонтов исполнил роль царя Берендея.

Более 40 раз В.М.Васнецов участвовал в различных художественных выставках: дважды в Париже, Лондоне, Риме, Стокгольме, Петербурге, Москве, в 1924—1925 годах — в выставке русского искусства в Нью-Йорке и Чикаго. Кроме того, в московских музеях, залах Академии художеств в Петербурге прошли семь его персональных выставок.

Хорошее знание им древней русской иконописи, техники письма, технологии изготовления досок и красителей, древней техники творёного золота давали ему возможность и право руководить реставрационными работами современных мастеров. В 1923 году в Пятый отдел юстиции Москвы он пишет: «Настоящим подтверждаю, что в храме Святой Троицы, что в Троицкой слободе, на Самотёке, в г. Москве в 1922 году под моим руководством художником-реставратором Е.И.Брягиным [1882−1943] была проведена чистка икон (числом 15) ХV-ХVI веков… при тщательной и умелой промывке икон удалось снять позднейшие слои красок прежних „поновителей“ икон и восстановить живопись в первоначальном её виде». И далее, как всегда, он вежливо и довольно категорично излагает суть дела, по поводу которого он пишет это подробное письмо: «Вся означенная живопись требует тщательного сохранения и бережного отношения, поддержания необходимой ровной температуры в храме и постоянной топки не только в зимнее, но и в осеннее и весеннее время».

Не нужно забывать, что при этой огромной работе, которая кажется совершенно непосильной одному человеку за одну жизнь на земле, Виктор Михайлович Васнецов был ещё главой большого семейства. В 1877 году он женился на Сашеньке Рязанцевой. Александра Владимировна принадлежала большому вятскому роду, фабрикантов на Косе. Она закончила вятскую гимназию и первые врачебные курсы в Петербурге. У Виктора Михайловича и Александры Владимировны было пятеро детей.

* * *

…За пределами этой статьи осталось многое. Участие Васнецова в жизни рано осиротевших братьев, в судьбе Аполлинария, который утверждал, что «и художником-то стал потому, что с детства видел его рисунки и работы». Его трепетное и взволнованное выступление в печати в защиту подлинных живописных икон в связи с появлением в начале XX века большого количества печатных литографских изданий. Я не рассказала об историях, связанных с созданием Виктором Васнецовым скульптурных памятников и живописных картин, связанных с древней историей, сказками, былинами и современной художнику жизнью.

Прожил Виктор Михайлович Васнецов на свете 78 лет и умер 23 июля 1926 года в своём доме в Третьем Троицком переулке. «Я только Русью и жил… - писал он, словно бы подводя итог своей насыщенной жизни. — Что касается религиозной моей живописи… я, как православный и искренне верующий Русский, не мог хоть на копеечку свечку не поставить Господу Богу. Может, свечка эта из грубого воска, но поставлена она от души. В Православной Церкви мы родились, православными дай Бог и помереть».

Генриэтта КИСЕЛЕВА, заслуженный работник культуры России
г.Вятка

http://www.rusvera.mrezha.ru/563/13.htm