 |
| Седмицa.Ru | 06.05.2008 |
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Алексия II в 2008 г. служба вмч. Георгию Победоносцу переносится с 23-го на 24-е апреля (7 мая).
Радоница
Епископ Афанасий (Сахаров)
Поминовение в Радоницу, хотя и не предусмотренное нашим церковным Уставом, может быть рассматриваемо и как совершаемое в восполнение опущения всех заупокойных молений и гласного поминовения усопших от Великого Четвертка до понедельника Антипасхи, подобно тому, как в три субботы Великого Поста совершается поминовение усопших в восполнение не бывающего в другие дни поста литургийного поминовения (2).
Типикон не дает никаких указаний относительно изменений в порядке службы в Радоницу, о которой он не упоминает. Это значит, что и при совершении поминовения усопших на основных суточных службах не должно быть допускаемо никаких изменений и отступлений от того порядка, который дается Уставом для данного дня. Радоница совпадает с попразднеством. Поэтому в Радоницу не только на вечерни и утрени, но и на повечерии и литургии не должно быть ничего специально заупокойного. Сохраняются лишь заупокойные моления на полунощнице, нарочитое же поминовение усопших должно быть ограничено только совершением накануне после вечерни великой панихиды, которая может быть повторена в самый день поминовения, лучше всего перед литургией, а также совершением панихиды или заупокойных литий на могилах (3). Если во вторник Антипасхи случится праздник, то должно перенести на иной день или праздничную службу или поминовение усопших. Последнее удобнее перенести на среду. Если же оно будет перенесено на понедельник, то накануне, в Воскресенье, вечером не следует совершать панихиду, а надо будет ограничиться панихидой только в самый понедельник после утрени или перед литургией.
Примечания:
1) В субботу «Похвалы Богородицы, службы со славословием», а в субботу Лазареву совсем не может быть ничего заупокойного.
2) В ближайшие годы после лихолетия в Москов. Успенском Соборе «после Фомины недели с понедельника на вторник» сам Патриарх совершал «панихиду большую… по новом исповеднике Ермогене Патриархе Московском и всея Руси, и по архимандритех, и игуменех и по всех православных христианах, убиенных и пожженных, и в полон заведенных от безбожных Ляхов и Литвы, и тамо изнуренных и оскверненных и без покаяния нужне скончавшихся». Голубцов. Чинов. Моск. Усп. Соб., М., 1908, стр. 133.
3) Допускаемое иногда в Радоницу совершение заупокойной службы с заимствованием песнопений из службы Вселенской поминальной субботы перед Пятидесятницей и соединение их со службой попразднества Антипасхи, произвольно измышленное, не имеет никаких оснований в Типиконе. Оно не соответствует ни букве, ни духу богослужебного Устава Православной Церкви, которая в отношении своего богослужения всегда строго руководствуется мудрым наставлением Екклезиаста: «всему свое время… время сетовать и время ликовать» (III, 1,4). Устав Православной Церкви не терпит и не допускает смешения скорбно-заупокойного и торжественно-праздничного. Строго храня некоторые нарочитые песнопения только для нарочитых дней и не допуская их употребления в другое время, церковный Устав и нарочитые, исключительные заупокойные песнопения двух вселенских поминальных суббот соблюдает только для этих двух суббот, разрешая их употребление только два раза в год (а стихиры на хвалитех только по одному разу).
Не может быть оправдано соединение во вторник Фоминой седмицы заупокойных песнопений с песнопениями попразднества Антипасхи, указуемым в Типиконе разрешением при совпадении субботы мясопустной со Сретением, совершать в самый день праздника полную заупокойную службу в усыпальнице, ибо в таком случае в усыпальнице должна быть исключительно заупокойная служба Триоди без единого Сретенского песнопения, а не какая-то мешанина заупокойного и праздничного. Никакой заупокойной службы, носящей пасхальный характер, отличный от других заупокойных служб, наш церковный Устав не знает, не одобряет и не разрешает.
(Источник: еп. Афанасий (Сахаров). О поминовении усопших по уставу Православной Церкви)
Георгий, великомученик
По материалам статьи из т. X «Православной Энциклопедии», Москва. 2005 г.
Византийская агиографическая традиция
С особым почитанием Георгия связано наличие большого числа вариантов жития святого. В течение долгого времени сосуществовали 2 группы жизнеописаний Георгия — каноническая и апокрифическая. Древнейшим представителем апокрифической группы является Венский палимпсест, относящийся к V в. «Мученичество Георгия» упоминается в числе апокрифических произведений в т. н. Декрете папы Геласия (ранняя редакция кон. V — начала VI в.). Папирусные фрагменты «Деяний Георгия» (Нессанские отрывки) VI в. были найдены в 1937 г. в пустыне Негев в Палестине.
Текст апокрифического «Мученичества» сохранился в нескольких редакциях, систематизированных К. Крумбахером, которые принято называть по месту их хранения: Афинская, Венецианская, Парижская, Веррийская, смешанная Венская и т. н. Афинский эксцерпт.
Согласно апокрифическим житиям, Георгий претерпел мучения при легендарном персидском царе Дадиане (Дакиане, Датиане или даже при 72 царях) в Лидде (Диосполь в Палестине). Эти тексты содержат характерные апокрифические мотивы: троекратную смерть и воскрешение, забивание гвоздей в голову и др.
Наряду с апокрифическими житиями великомученика (напр., с «Историей рождения и детства») существует ряд апокрифических описаний чудес святого («Чудо с поясом», «Встреча с бесом») и «Откровение святого Георгия».
При переходе от ранне- к средневизантийской эпохе «Мученичество Георгия» претерпело ряд существенных изменений: царь Дадиан превращен агиографами в императора Диоклетиана, а действие перенесено из Лидды в Никомидию. Вероятно, процесс трансформации этого апокрифа был постепенным, т. к. прп. Роман Сладкопевец (ум. после 555) упоминает императора Диоклетиана, но местом казни Георгия еще называет Лидду. Самое древнее из средневизант. мученичеств содержится в рукописи 916 г. Во 2-й пол. Х в. Симеон Метафраст следовал средневизантийской традиции в отличие от своего старшего современника Феодора Дафнопата (ум. после 961), соединившего этот материал с древними апокрифами. В результате соединения апокрифической «Истории рождения и детства» Георгия с т. н. нормальным текстом появляется интерполированный текст. Житие Георгия продолжало перерабатываться на протяжении всего византийского периода.
В соответствии со средневизантийской агиографической традицией Георгий родился в Каппадокии. В ряде источников названы имена его родителей: Геронтий и Полихрония. Согласно «Истории рождения и детства», отцом святого был персидский воин Геронтий. В интерполированном тексте Геронтий назван сенатором из Севастополя Армянского (в сев. части М. Азии), имевшим достоинство стратилата (командующего армией). Он был язычником, а Полихрония — христианкой. Мать воспитала Георгия в христианском благочестии. Когда Геронтий заболел горячкой, то по совету сына призвал имя Христа и исцелился. В других источниках сообщается, что после кончины мужа мать Георгия переселилась с сыном на свою родину, в Палестину, где около г. Лидды у нее были богатые имения. Грузинская традиция считает равноапостольную Нину родственницей Георгия по отцу.
В новое время была выдвинута гипотеза о существовании 2 одноименных мучеников, пострадавших в Каппадокии и в Лидде. Э. Гиббон и Ф. Феттер высказали предположение о смешении с Георгием арианского епископа Георгия Каппадокийского (ум. 361), сменившего на кафедре святого Афанасия I Великого.
Мученичество
В юном возрасте Георгий поступил на воинскую службу и отличился в войне с персами в 296−297 гг. Он служил трибуном в когорте Инвиктиоров (непобедимых), а затем был назначен комитом.
Когда начались гонения на христиан, Георгий раздал свое имение нищим и явился на императорский совет в Никомидию. Согласно интерполированному тексту, он предварительно был на допросе у дукса Вардана. Представ перед Диоклетианом, придворными и военачальниками, он исповедал Христа и обличил языческое заблуждение императора. Разгневанный Диоклетиан приказал подвесить Георгия и бить палкой. Затем его бросили в тюрьму, забив ноги в колодки и положив на грудь большой камень. На следующий день император велел подвергнуть его колесованию. Георгий переносил мучения с великим терпением и благодарил Господа. Когда после пытки его оставили растянутым на колесе, явился ангел Господень и исцелил святого. Палачи в страхе разбежались, а Георгий отправился в храм Аполлона, где в это время Диоклетиан совершал жертвоприношения, и назвал идолов ложными богами. Увидев Георгия невредимым, во Христа уверовали Александра царица и военачальники Анатолий и Протолеон. Диоклетиан приказал бросить Георгия в яму с негашеной известью. Через 3 дня воины пришли и обнаружили, что Георгий остался невредим. Собравшиеся вокруг люди, увидев это чудо, воскликнули: «Велик Бог христианский!» Святого повели в тюрьму, надев ему на ноги раскаленную железную обувь с торчащими внутрь гвоздями. В темнице Георгий по молитве получил от Господа утешение и исцеление. Наутро он предстал перед трибуналом и Диоклетиан снова убеждал его принести жертву языческим богам. После отказа его били воловьими жилами. Друг императора Магненций предложил Георгию в доказательство истинности христианской веры воскресить кого-либо из умерших. Георгий обратился с молитвой ко Христу, и началось сильное землетрясение. Одна из гробниц на находившемся неподалеку кладбище отверзлась, и из нее вышел человек, умерший несколько веков назад. Посрамленный Диоклетиан велел отвести Георгия в темницу. Туда в надежде на исцеление стекалось множество больных, среди них был бедный крестьянин Гликерий, у которого единственный бык пал на пашне. Гликерий обратился к святому с просьбой оживить быка, и Георгий ответил ему, что если он уверует во Христа, то, вернувшись домой, найдет быка живым. Императору донесли, что благодаря Георгию многие жители приняли христианскую веру, он по совету приближенных призвал святого и обещал ему великие почести, если тот принесет жертву языческим богам. Георгий согласился пойти в храм и, когда там собралось множество народа, обратился к статуе Аполлона с вопросом, является ли он богом. Обитавший в идоле нечистый дух ответил, что он не бог, а истинный Бог — Иисус Христос. Георгий сотворил крестное знамение, и все идолы упали и разбились. Увидев это, царица Александра открыто исповедала веру во Христа. Император вынес смертный приговор Георгию и Александре. По пути к месту казни Александра присела отдохнуть на камень и мирно предала душу Господу, а Георгию отсекли мечом голову. Это произошло 23 апреля, в Великую пятницу.
В большинстве «Мученичеств» говорится, что они были записаны слугой Георгия Пасикратом (или Панкратием), присутствовавшим при страданиях святого (Он перенес останки великомученика в Лидду, хотя в ряде источников говорится, что мощи Георгия перенесла в Палестину его мать Полихрония. По интерполированной версии, Полихрония приняла мученическую смерть вместе с сыном.
Самым пространным из дошедших до настоящих времени визант. агиографических памятников, посвященных Георгию, является «Мученичество», написанное Феодором Дафнопатом. Из апокрифических житий этот автор заимствовал главным образом перечисление различных видов мучений, которые претерпел святой. Для реконструкции несохранившихся апокрифических Житий Георгия важен эпизод мучений святого, когда его главу посыпают горящими углями, а затем, подвесив на дереве, обжигают факелами. Сочтя Георгия умершим, воины отнесли его тело на гору Иликс. Это название встречается только у Дафнопата (в апокрифах она именуется Асинарис или Серес). В Житие Георгия, написанное Феодором Дафнопатом, добавлен рассказ о маге Афанасии (см. в ст. Афанасий из волхвов), который после извлечения святого из ямы с негашеной известью поднес ему отравленный напиток, но Георгий произнес молитву и выпил яд без вреда. Афанасий раскаялся и обратился ко Христу вместе с присутствующими при этом чуде. Император велел их казнить за городом.
Существуют латинские, сирийские, армянские, коптские, эфиопские и арабские переводы «Мученичества» Георгия, дополненные рядом новых подробностей.
Сказания о чудесах
Сказания о чудесах Георгия многообразны и широко распространены. Подавляющее большинство из них представляет собой посмертные чудеса. Вместе с почитанием святого становились известны и сказания о его чудесах, часто в вариациях, кроме того, возникали аутентичные сюжеты, например в грузинской, коптской и эфиопской редакциях. Период формирования греческих текстов в VII—IX вв. приходится на эпоху византийско-арабского противостояния в Сирии, Палестине и М. Азии, которое находит отражение в чудесах Георгия. Ниже приведены наиболее известные сказания о чудесах Георгия, вошедшие в византийскую агиографическую литературу.
«Чудо о змии» — одно из самых известных. В греческой традиции оно считается единственным прижизненным чудом святого, однако в славянской и др. относится к числу посмертных, как и все остальные чудеса мученика. Древнейшее изображение Георгия, поражающего копьем змея, встречается в росписях церкви св. Варвары в Соганлы (Каппадокия) и относится к 1006 или 1021 г., а самый древний список «Чуда о змии» датируется XII—XIII вв. Всего насчитывается свыше 200 рукописей, содержащих это сказание.
Согласно основным греческим, латинским и славянским версиям текста, в озере, неподалеку от некоего города, поселился огромный змей, похожий на дракона. Он пожирал людей и овец и отравлял воздух ядовитым дыханием. Все попытки уничтожить его заканчивались гибелью людей. Правитель города, жители которого были язычниками, обратился к богам, и они якобы посоветовали ему каждый день отдавать в жертву змею юношу или девушку. Причем правитель обещал, что если жребий падет на его единственную дочь, то и она разделит участь проч. жертв. Когда до нее дошла очередь, девушку отвели к озеру и оставили на берегу. С ужасом она ждала гибели, но появился всадник на белом коне. Узнав о чудовище, воин, не внимая предостережениям девушки, бросился на вылезшего из озера змея. Он прижал копьем гортань чудовища к земле, а конь стал топтать его копытами. Затем воин приказал девушке накинуть на усмиренного змея пояс и отвести в город. Увидев чудовище, которое она вела, подобно смирному псу, горожане замерли от изумления. Георгий объяснил им, что он одолел змея силой Христа. Когда по просьбе горожан святой убил змея, они приняли Крещение. На том месте, где змей был умерщвлен, построили церковь во имя вмч. Георгия, около которой забил целебный источник. По всей видимости, это чудо произошло в Сирии. В многочисленных версиях и редакциях этого сказания присутствуют разные названия города: Ласия, Лаосия, Гевал, Нагава, Наглава и т. д. Предполагалось, что Ласия — это искаженное название Лаодикии, Нагава — ошибочное написание, а Гевал (Гебал или Габала) — город близ Лаодикии Сирийской (совр. Латакия) (Кирпичников. С. 115) или, возможно, в 40 км от Бейрута (Ливан). Однако окончательных выводов по этому вопросу нет. В тексте из соб-рания «Житий святых» свт. Димитрия Ростовского (ЖСв. Апр. С. 390), источником которого служили «Acta Sanctorum» (ActaSS. Apr. T. 3. P. 106), сообщается, что этот город находился неподалеку от Берита (совр. Бейрут). В некоторых редакциях приводится имя царя: в латинской традиции — Севиус, в греческой — Селвиос, в славянской — Селевий, Селевин, Селевкий, в грузинской — Селинос. «Чудо о змии» впоследствии получило аллегорическую трактовку, став символом торжества христианства над язычеством или победы христианина над страстями.
«Чудо о колонне вдовы» (BHG, N 691a-691c) относится автором к числу первых чудес великомученика. В палестинском городе, где покоились мощи Георгия, византийский император задумал перестроить храм, освященный во имя святого, сделав его более величественным. Но в городе не было подходящего материала для изготовления колонн, и за ним отправилась экспедиция по морю в другой город, где находились каменоломни. Некая благочестивая вдова, почитавшая Георгия, на все деньги, которые у нее были, купила колонну и хотела погрузить ее на императорский корабль, т. к. не имела средств отправить ее. Но чиновник, ведавший отправкой груза, отказался принять колонну под предлогом того, что не следует смешивать дар императора с приношением бедной женщины. Расстроенная таким ответом вдова осталась на берегу. Вдруг перед ней появился Георгий и спросил, где в храме она хотела бы поставить колонну, и пальцем написал на колонне, чтобы та была установлена 2-й справа. Когда корабль подплывал к городу, чиновник увидел на берегу колонну вдовы и, пораженный этим чудом, раскаялся в своем высокомерии. Колонна была установлена в храме согласно надписи, края оставалась на ней на протяжении многих столетий. С начала IX в. в некоторых византийских рукописях город, где строился этот храм, называется Рамла. Он возник около 715 г., после захвата Палестины арабами, в 4 км от Лидды. Храм во имя вмч. Георгия был построен в Рамле в 784 г., до наст. времени в этой церкви показывают «колонну вдовы».
По мнению А. Ю. Виноградова (Бугаевский А. В., Владимир (Зорин), игум. C. 32−33), в «Чуде о колонне вдовы» речь идет о периоде, когда Палестина входила в состав Византии (до 637). Императором, приказавшим реконструировать храм великомученика, скорее всего, был Юстиниан I (527−565), построивший церковь в Лидде, а не в Рамле (см. в ст. Георгия великомученика церковь в Лидде).
«Чудо о сарацине, пустившем стрелу в икону св. Георгия» (или «Чудо об обращении сарацина» (BHG, N 691), в слав. традиции называемое «Чудом об иконе Георгия Победоносца», произошло в Рамле после захвата Палестины арабами. Один араб зашел в христианский храм, где увидел священника, молящегося перед образом Георгия. Желая показать пренебрежение к христианским иконам, араб выстрелил в образ из лука, но стрела была пущена так, что, не причинив вреда иконе, вонзилась в руку стрелявшего. Араб, страдавший от невыносимой боли, призвал священника, который рассказал ему о Георгии и посоветовал для исцеления повесить над постелью икону святого, а утром помазать рану елеем из горевшей перед ней лампады. После исцеления священник принес арабу Житие Георгия на его родном языке, и оно произвело на него такое впечатление, что араб крестился и вскоре принял мученическую смерть, проповедуя христианство среди соплеменников.
«Чудо о воине и коне» известно в изложении паломника, галльского еп. Аркульфа (ок. 670 или 685). Когда в Лидде собралось большое войско, чтобы отправиться в поход, некий воин дал обет в храме Георгия, что если он вернется из похода живым, то отдаст в дар великомученику любимого коня. Вернувшись из похода целым и невредимым, хотя войско понесло большие потери, воин вместо обещанного оставил перед иконой Георгия 20 солидов (столько стоил его конь) и хотел увести коня, но тот не сдвинулся с места. Он добавил к приношению еще 10 солидов, но конь опять оставался неподвижен. Воин продолжал увеличивать сумму, пока она не достигла 60 солидов, и наконец понял, что надо исполнить обет: вместе с деньгами он оставил коня, который легко пошел за ним к иконе святого. Этот сюжет о необходимости строгого выполнения данного обета весьма характерен для чудес Георгия.
«Чудо о спасении от разбойников». В г. Дидии (Пафлагония) находился храм во имя вмч. Георгия. Среди его благочестивых прихожан были Лев и его сын Ма-нуил. Последний каждый год ходил в г. Хоны, относя богатые пожертвования на храм архистратига Михаила. Однажды в пути его застала ночь и он, увидев в пещере огонь, попросился на ночлег, не зная, что здесь живут разбойники, которые в тот момент отсутствовали. Женщина, бывшая в пещере, узнав о том, что у юноши с собой большая сумма денег, решила задержать его до прихода мужа и сына и, прикинувшись радушной хозяйкой, уложила его спать.
Проснувшись, Мануил услышал разговор разбойников и стал молиться Георгию Сделав вид, что они тоже хотят совершить паломничество в Хоны, разбойники завели юношу в безлюдное место. Осознав, что настал смертный час, Мануил закричал, призывая на помощь Георгия. Перед ними появился всадник, который одного за другим бросил разбойников в реку. Затем посадил Мануила на коня, и в одно мгновение они очутились в Хонах, хотя до города было 8 дней пути. Всадник объяснил, что он — Георгий, и стал невидимым. Святой появился в разбойничьем вертепе и сжег его вместе с коварной хозяйкой. Сюжет об избавлении от опасности является одним из самых распространенных в чудесах великомученика.
«Чудеса об избавлении отрока из плена» широко отражены в иконографии. На острове Лесбос был храм во имя вмч. Георгия, где в престольный праздник собиралось много людей. Зная об этом, на христиан напали арабы и увезли на о-в Крит большое количество пленников, среди них был некий юноша, чьи родители тяжелее других переживали разлуку с сыном. Через год, в день памяти Георгия, они устроили обед в честь святого, а мать юноши горячо молилась о возвращении сына. В тот момент, когда ее муж обращался с молитвой к Георгию, а гости разливали вино, сын хозяев появился в доме с сосудом вина в руках. На удивленные расспросы юноша ответил, что долгое время был рабом в доме критского эмира и сегодня прислуживал ему за обедом, разливая вино. Внезапно перед ним предстал Георгий, посадил его на коня и перенес в родной дом. Одной рукой юноша держался за пояс святого, а в другой так и остался сосуд с вином из дома эмира.
Похожий рассказ сохранился в изложении мон. Космы («Чудо о сыне попове») и относится к царствованию визант. имп. Василия I Македонянина (867−886). Филофей, сын священника из церкви св. Георгия, был захвачен арабами по пути на Кипр и 3 года провел в плену в Палестине. Однажды в день памяти Георгия он нес вино в баню хозяина, по дороге молясь великомученику об избавлении от плена. Разбавляя вино, юноша почувствовал, что его подняла какая-то сила, и тотчас он очутился в алтаре храма, где его отец совершал литургию. В руках юноши остался араб. мраморный сосуд.
Подобное чудо произошло и при императоре Константине VII Порфирородном. Сын благочестивых родителей Леонтия и Феофано из Амастриды (Пафлагония), почитавших Георгия, также по имени Георгий, ушел на войну с болгарами и попал в плен. Родители, не имея известий о сыне, считали его погибшим. В день памяти Георгия они по обыкновению устроили пышный обед. Внезапно среди гостей появился пропавший юноша, державший горшок с едой. Он рассказал, что работал на кухне и нес пищу хозяину, но вдруг увидел сияющего воина на коне, который перенес его в родной дом. Это случилось так быстро, что еда в горшке не успела остыть и была поставлена на стол в качестве угощения, а горшок родители юноши впоследствии передали в храм Георгия, где он хранился долгое время.
Известны и др. чудеса Георгия, которым посвящены греческие тексты: «О быке Феописта», «О видении сарацина» (автор Григорий Декаполит), «О пронзенном образе», «Об убитом воине», «О пироге», «О поясе святого», «О пафлагонском юноше».
Славяно-русская агиографическая традиция
У южных славян и на Руси были известны переводы как канонических, так и апокрифических Житий Георгия. Дометафрастово «Мученичество» (BHG, N 671−672, нормальный текст) представлено в 2 переводах. 1-й (нач.: «Превечное убо царство Господа нашего Иисуса Христа ни начала дьни имать, ни житию коньца имать») приводится в ряде русских сборников (ГИМ. Чуд. N 20, кон. XIV в.) и в Четьях Минеях митр. Макария (ВМЧ. Апр. Дни 22−30. Стб. 908−924). 2-й перевод (нач.: «Спаса убо нашего превечное царство ниже начело жизни ниже конць имать»), выполненный во 2-й пол. XIV в. в Болгарии в составе «Студийской коллекции» (Hannick. S. 207), в русских списках неизвестен.
Житие Георгия, написанное Никитой Давидом Пафлагоном (BHG, N 675z-676) и включенное Симеоном Метафрастом в Четьи Минеи (известное в славянской традиции как анонимное житие), также дошло до наст. времени в 2 версиях. 1-я (нач.: «Диоклитиан римский самодержец недостоине хоругви въсприемь и первый сыи от иже с ним римское въсприем начальство») широко распространена и в русских, и в южнославянских списках с XV в. (но перевод, несомненно, более древний) и включена в ВМЧ под 23 апр. (ВМЧ. Апр. Дни 22−30. Cтб. 862−884). 2-я версия (нач.: «Диоклитиан римский царь по еже преети ему недостоине стему царства и прьвый бысть в царех») сохранилась в единственном ресавском списке 2-й пол. XV в. (София. НБКМ. N 682). Этот перевод выполнен, вероятно, в XIV в. (Hannick. S. 208).
Относящееся к группе апокрифических житий «Мученичество» с начальными словами: «Ненавидяй исперва человекы злый советник диавол» — встречается в южнославянских списках со 2-й четв. XIV в.: N 162 (не позднее 1346), N 195 (посл. четв. XIV в.), Загреб. Архив ХАЗУ. III с 22 (посл. четв. XIV в.). Оно относится к числу переводов с лат. языка, выполненных в X в. в Чехии и оттуда попавших на Русь и к южным славянам (изд.: Тихонравов Н. С. Памятники отреченной русской литературы. СПб., 1863. Т. 2. С. 100−111; Веселовский. С. 163−172; Mares F. V. An Anthology of Church Slavonic Texts of Western (Czech) Origin. M? nch., 1979. P. 169−178).
Др. редакция апокрифического жития с начальными словами: «В оно время, егда взыскаху» — сохранилась в раннем списке, датируемом 2-й пол. XIII в., в отрывке хорват. глаголического гомилиария (Хорватия. Крк. Архив бывш. Старославянской Академии. N 30А). Этот перевод сделан в Болгарии не позднее X в. (текст издан: Vajs I. Martirii s. Georgii et Periodum s. Ioannis Apostoli et Evangelistae fragmenta glagolitica // Slavorum litterae theologicae. Praga, 1907. N 2. P. 123−132).
Краткие Жития Георгия входят в состав нестишного и Стишного Прологов.
Ок. 1579 г. кн. А. М. Курбский включил в составляемый им агиографический сборник 4 произведения, посвященные Георгию: Метафрастово житие, нормальный текст, отрывок из обращения Алоизия Липомана к читателям по поводу житий Георгия и Похвальное слово Симеона Метафраста. Эти произведения были переведены с лат. языка из изд. Лаврентия Сурия «De probatis sanctorum historiis» (1571. T. 2). Сурий в свою очередь заимствовал эти тексты из «Historiae de vitis Sanctorum» Алоизия Липомана, епископа Веронского (1564).
Во 2-й пол. XVII в. предпринимаются опыты переложения Метафрастова и проложного Житий Георгия на «просту мову» (Минея Четья, Вильнюс. БАН Литвы. Ф. 19. N 81; Пролог, РИАМЗ. II-11 376).
Свт. Димитрий Ростовский, использовавший при создании своих Четьих Миней зап. агиографические труды, сделал художественный перевод текста Жития Георгия из ActaSS.
Из текстов, посвященных чудесам Георгия, в славянской традиции известны как переводные, так и оригинальные сочинения. К нач. X в. (ок. 907?) в Болгарии сложилось «Сказание о железном кресте» — цикл чудес Георгия, объединяющий 7 сюжетов. Повествование ведется от лица монаха Георгия Болгарина, бывшего свидетелем и непосредственным участником (за исключением «Чуда о Клименте») чудес от железного креста, скованного по повелению великомученика. Особое место в цикле занимают «Чудо о болгарине» (или «О кресте и болгарине») и «Чудо о Клименте», посвященные болгаро-венг. войнам 90-х гг. IX в. В них Георгий является защитником болгарских воинов-христиан в сражении с язычниками (великомученик спасает от верной гибели Георгия Болгарина, конь которого сломал ногу, и Климента, внезапно потерявшего в бою зрение). Более того, Георгий выступает как покровитель и заступник Болгарии в целом (Георгию Болгарину он предсказывает 2-ю войну с венграми, а Клименту пророчествует о грядущих победах и славе кн. Симеона). В то же время он исполняет обязанности катехизатора, наставляющего спасенных и исцеленных им «новопросвещенных людей» в христианской вере. Болгарским чудесам Георгия предпослан в составе «Чуда о болгарине» короткий рассказ о Крещении страны, о деяниях кн. Бориса-Михаила (близкий к проложному житию этого правителя) и о приходе к власти его младшего сына кн. Симеона.
Железный крест был скован по предсказанию и повелению Георгия из обручей, найденных Георгием Болгарином под кожей на ноге коня, исцеленного великомучеником. Вернувшись из похода, чудесным железом (еще в виде обручей) Георгий Болгарин исцелил жену, страдавшую от лихорадки («Чудо о жене»), а затем уже выкованным крестом — одержимого юношу, в которого вселились бесы после того, как его прокляла мать. Выздоровев, тот принял постриг у странствующего монаха («Чудо о бесном отроке»). Георгий Болгарин и его жена, видя эти чудеса, также облачились в иноческие ризы и освободили своих рабов. В ночном видении Георгий направил Георгия Болгарина к мудрому и прозорливому старцу Софронию на гору близ Месемврии, «иже на межи от Болгар», т. е. на греко-болгарское пограничье. При встрече со старцем Георгий Болгарин исцелил крестом пастуха, ужаленного змеей в наказание за продажу агнца бедной вдовы, обещавшей заколоть его на праздник Георгия («Чудо о пастухе»). У старца Софрония Георгий Болгарин провел ок. 10 лет и выучил греческий язык. Однажды к пещере старца пришли паломники из Болгарии. Георгий Болгарин исцелил больную ногу одного из них («Чудо о муже, имевшем вред на ноге»), а от другого — священника Ефрема — прозорливый Софроний потребовал рассказать историю его духовного сына Климента, спасенного Георгием («Чудо о Клименте»). Старец Софроний предсказал Георгию Болгарину час его смерти и велел отнести чудотворный крест в монастырь игумена Петра близ Никеи. По дороге, недалеко от Константинополя, он исцелил крестом больную женщину («Чудо о жене, имевшей вред на сосце»). Исполнив обет, Георгий Болгарин скончался через несколько дней в Вифинском монастыре.
Рассказы Георгия Болгарина представляют собой памятник грекоязычной болгарской литературы, относящийся к периоду до начала деятельности учеников равноапостольных Кирилла и Мефодия. Позднее странствующий греческий монах Христодул записал рассказы Георгия Болгарина со слов игумена Петра, предварив их еще 3, услышанными ранее во время паломничества (общее чудо вмч. Георгия и свт. Николая Чудотворца «О пленном сарацине», пирате с Крита, освобожденном из византийской темницы в Мирах Ликийских и добровольно вернувшемся засвидетельствовать непричастность стражей к его побегу, «Чудо о сыне попове» по имени Филофей, попавшем в плен к арабам и возвращенном Георгием в свой праздник в церковь, где служил его отец, и «Чудо от опсима об отроке», родственнике этого священника), и записью чуда, свидетелем которого был сам Христодул (о его спутнике иноке Феодоре, наказанном болезнью за неверие и получившем исцеление от железного креста в монастыре игумена Петра).
Вероятно, уже вскоре после создания Христодулом окончательной версии цикла текст был переведен на славянский язык, скорее всего в XI в. Этот цикл получил известность на Руси и был разбит на отдельные чудеса. Из него было исключено «Чудо о пленном сарацине», прочно вошедшее (по крайней мере с XII в.) в состав чудес свт. Николая Чудотворца (Турилов. 1996. С. 85−90; Макеева. С. 233, 234, 243−244). Древнейший список «Чуда о пленном сарацине» содержится в Златоструе и Торжественнике XII в. (РНБ. F.п.I.46. Л. 73−74 об). Все чудеса цикла (включая происходившие в Византии и на Крите, изначально записанные на греческом языке) известны в наст. время только в славянской, гл. обр. древнерусской, традиции. Единственный южнославянский список 3 чудес («О болгарине», «О жене» и «О пастухе») сохранился в составе сербского Пролога кон. XIV в. (София. Б-ка Болгарской АН. N 73. Л. 355−359 об.), который восходит к русскому оригиналу. Цикл был открыт в сер. 40-х гг. XIX в. П. М. Строевым, издан (по одному списку) Б. Ангеловым, известен в наст. время в 6 относительно полных восточнославянских списках XVI—XVII вв. и в огромном количестве отдельных повестей.
Особенно широкое распространение получило «Чудо о змии» (А. В. Рыстенко выделяет 5 основных редакций). Переводные греческие и болгарские чудеса были включены в XII в. в состав нестишного Пролога под 26 нояб. и 23−24 апр. («О сыне попове», «От опсима об отроке», «Об иконе св. Георгия», «О змии», «О пастухе»). В составе Стишного Пролога в 1-й пол. XIV в. переведен цикл из 3 чудес Георгия: «О колонне вдовы», «Об избавлении отрока из плена» (об отроке, происходившем с Лесбоса) и «О пироге». На Руси эти чудеса стали известны не позднее нач. XV в. (пергаменный список Пролога ГИМ. Чуд. N 17) и включены в ВМЧ под 23 апр. (ВМЧ. Апр. Дни 22−30. Cтб. 900−904).
Очевидно, во 2-й пол. XIV в. в Болгарии в качестве отдельной повести («Повесть прекрасна о преславном чюдеси») было переведено «Чудо об избавлении отрока», где речь идет о Георгии, сыне Леонтия Пафлагонского, попавшем в плен к болгарам (Дуйчев. С. 189−200; Кодов. С. 143−155), дошедшее в ряде южнославянских списков XV в., в т. ч. в Сборнике Владислава Грамматика 1479 г. (Нац. музей «Рильский монастырь». N 4/8), и получившее на Руси известность не позднее 1-й трети XV в. в качестве проложного чтения в составе службы Георгию (Минея праздничная — РГБ. Собр. ОР. Пост. 6/1973).
Кроме житий и чудес Георгия был посвящен ряд Похвальных слов и Поучений. В сер. XIV в. (1343?) на Афоне или в Болгарии на славянский язык было переведено Поучение на праздник в честь Георгия на тему Мф 10. 32 («Рече Господь: Всяк иже исповедает меня пред человекы»), включенное в состав Евангелия Учительного. В рукописной традиции это Поучение приписывается Константинопольским патриархам Иоанну IX Агапиту, Филофею Коккину или Каллисту I. Поучение встречается в русских списках с 1-й пол. XV в.
Похвальное слово Георгию, написанное Аркадием, архиеп. Кипрским, переведено, вероятно, в Сербии в XIV в. или в 1-й пол. XV в. Оно вошло в Сборник Владислава Грамматика 1479 г. (Нац. музей «Рильский монастырь». N 4/8). Слово того же автора на память освящения церкви во имя вмч. Георгия в Лидде (3 нояб.) было переведено в Болгарии во 2-й пол. XIV в. в составе т. н. Студийской коллекции (Hannick. S. 131). Русские списки появляются с XV в.: ГИМ. Увар. N 328, 1172 и др. Это Слово помещено в московских комплектах ВМЧ под 4 нояб. (Иосиф, архим. Оглавление ВМЧ. С. 132).
2 Похвальных слова в честь Георгия были написаны в кон. XIV — нач. XV в. Григорием Цамблаком. 1-е Слово (нач.: «Вчера, любимици, светлый воскресения празновахом праздник и днесь страстотерпца всеторжество») датируется 1397 г. (Петровский Н. М. К хронологии проповедей Григория Цамблака // РФВ. 1903. Т. 50. С. 58−63), оно сохранилось во мн. русских и славяно-молдавских списках, начиная с XV в. (Hannick. S. 207−208). В ВМЧ это Слово помещено под 23 апр. и в составе «Книги, глаголемой Цамблак» — под 31 июля (подробнее о нем см.: Макарий. История РЦ. Кн. 3. С. 503−505). Рукописная традиция 2-го Похвального слова (нач.: «Велико некое и чуда полно мужество еже истинные еже к Богу любве…»), датируемого 1403−1406 гг., ограничивается 2 славяно-молдав. списками XV и XVI вв.: Бухарест. БАН Румынии. Славянский N 165 и монастырь Драгомирна. N 739 (изд.: Яцимирский А. И. Из истории славянской проповеди в Молдавии. СПб., 1906. С. 15−31. (ПДПИ; 163)).
Поучение на память вмч. Георгия (нач.: «Да есте ведуще, братие и сестры, яко сии день память святого») под именем свт. Иоанна Златоуста встречается в западнорусских прологах под 26 нояб. с нач. XVI в. (напр., Вильнюс. БАН Литвы. Ф. 19. N 95. Л. 303−304 (1512, Вильно или Новогрудок); N 96. Л. 553−554 (1530/31, Луцк)). Оно относится к творческому наследию свт. Климента Охридского (текст по списку 1512 издан: Климент Охридски. Събрани съчинения. София, 1970. Т. 1. С. 81−87), однако не является оригинальным сочинением этого автора, а представляет текст его «общего» Слова на память апостола или мученика (в редакции Измарагда), в который в соответствующих местах вставлено имя Георгия. Известная локальность списков этого Слова в сочетании с их сравнительно поздней датировкой заставляет относить его появление к рубежу XV—XVI вв.- времени заметного оживления западнорусской книжно-литературной традиции.
Ряд проповедей («казаний»), посвященных Георгию, написан в XVII в. украинско-белорусскими авторами, при этом значительная их часть сразу была напечатана. Архим. Иоанникий (Галятовский) написал 2 «казания» на память Георгия, изданные при его кн. «Ключ разумения» (К., 1659; Львов, 1663, 1665; см. также: Галятовський I. Ключ розумiння. К., 1985. С. 129−139). Со 2-го львовского издания в 1659 г. в Иверском Валдайском монастыре был сделан церковнославянский перевод (всей книги), румын. перевод того же издания вышел в свет в Бухаресте в 1678 г. Лазарь (Баранович), архиеп. Черниговский, включил проповедь на память Георгия в сб. «Трубы словес проповедных на дни нарочитыя» (К., 1674). Традиция посвященных Георгию русских проповедей XVIII—XIX вв. не исследована даже в опубликованной части.
Источники: Aloysii Lipomani Historiae de vitis Sanctorum. Lovanii, 1564; De probatis sanctorum historiis / Сoll. per Laurentium Surium. Coloniae Agripp., 1570−1575. Т. 1−6; Веселовский А. Н. Разыскания в области русских духовных стихов // СбОРЯС. 1880. Т. 21. Ч. 2. С. 63−172; Дуйчев И. Разказ за «чудото» на великомъченик Георги със сина на Лъв Пафлагонски — пленник у българите // Сб. от изследвания в памет на К. Шкорпил. София, 1961. С. 189−200; Кодов Хр. Един стар славянски превод на разказа за чудото на свети Георги с византийския воин Георги, пленник у българите // ИИБЛ. 1962. Т. 13. С. 143−155; Ангелов Б. Ст. Сказание за железния кръст // Старобългарска лит-ра. София, 1970. Кн. 1. С. 129−155 (то же // Он же. Из старата българска-руска и сръбска лит-ра. София, 1978. Кн. 3. С. 61−98).
Литература: Рыстенко А. В. Легенда о св. Георгии и драконе в визант. и славяно-русских лит-рах. Од., 1909. С. 187−242; Hannick Ch. Maximos Holobolos in der kirchenslav. homiletischen Literatur. W., 1981; Творогов О. В., Турилов А. А. Житие Георгия Победоносца // СККДР. Вып. 1. С. 144−146; Творогов О. В. Древнерусские четьи сборники XII—XIV вв. // ТОДРЛ. 1990. Т. 44. С. 205; Турилов А. А. Визант. и славянской пласты в «Сказании инока Христодула»: К вопр. о происхождении памятника // Славяне и их соседи. М., 1996. Вып. 6. С. 81−99; он же. К изучению Сказания инока Христодула: датировка цикла и имя автора // Florilegium: К 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000. С. 412−427; он же. «Не где князь живет, но вне»: Болгарское об-во в кон. IX в. по данным «Сказания о железном кресте» // Славяноведение. 2005. N 2. С. 20−27; Макеева И. И. «Сказание чудес Николая Мирликийского» // Лингвист. источниковедение и история русского языка, 2002−2003. М., 2004. С. 233, 234, 243−244; Св. Георгий Победоносец в агиогр. своде Андрея Курбского / Сост. В. В. Калугин. М., 2004.
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=52 244&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)
