 |
| Слово | Владимир Аннушкин | 05.05.2008 |
Значит бесконечно многое. Во-первых, необходимо осмысленно продолжить: «Слово было у Бога и Бог был Слово», и совершенное Слово творит мир и реализуется в материальное бытие («И стал свет…»), а бытие требует совершенного именования — и это словесное «филологическое» деяние («И назвал Бог свет днем, а тьму ночью»). Во-вторых, человек создан по образу и подобию Божию, и, значит, «словом уподобляется Богу, имеющему свое Слово» (Св. Игнатий Брянчанинов). Он единственный, кто наделен даром Слова, но, поскольку человек грешен, его слово — меч обоюдоострый, т. е. может стать и спасительным благом, и «смертоносным ядом». И третье: если Бог есть Дух, Бог есть любовь, то и человеческое слово должно быть возвышено духом, окрашено любовью, нести истину, добро, подлинную красоту. Спросим же себя: каково наше слово — сегодняшнее, российское? Как оно вдохновляет и организует наше бытие?
Если Слово стоит в центре общественного бытия (а это так!), организуя все виды деятельности, то надо подумать о том, как рождается слово. Оно рождается в тайниках души, а душа, как писалось в старинных учебниках словесности (науке о Слове) есть разум, воля и чувства. Для победы (Победы!) необходимы волевой настрой, одушевление чувств, энергия разума, организованные языком, словом, речью (в данном случае это синонимы). Так было в Великую Отечественную, когда каждому (от верховного главнокомандующего до простого гражданина) было что сказать — и вспомните унылые лица наших молодых солдат в Чечне, с трудом выдавливающих из себя для интервьюеров из НТВ, что они «вроде как за Расею воюют…». Значит не танками надо было с Чечней воевать, а словом…
Итак, «в начале» — мысле-словесная война за победу в любых областях жизни. Вот вам футбол (кстати, об этом была заметка в ЛГ за 12.05.06): вспомните «словесное» одушевление 50−70-х, как приникали к приемникам и телевизорам, слушая голоса Вадима Синявского и Николая Озерова, мастеров футбольного слова… И сравните с футбольной пропагандой накануне последних чемпионатов, когда газеты заполнены таблицами английских и итальянских суперлиг, а комментарий в основном состоит в копировании и пересказе того, что происходит на поле. Главное же, отсутствует вера в собственные силы, мол, мы «объективно слабее». Но Греция тоже была «объективно слабее», однако чемпионат Европы выиграла, потому что словесно-футбольная пропаганда такова, что «мы победим!» — потому и победили…
Примеры бесконечны, ибо какую профессию ни возьми (особенно из интеллектуальных), каждую из них можно назвать речевой, «словесной», но, как ни парадоксально, именно слову как орудию взаимодействия, честного убеждения, справедливой аргументации, искреннего пафоса, подлинной стилистической красоты не уделяется в современном обществе и образовании настоящего внимания. Спросите у современного интеллигента и интеллектуала: какие науки занимаются Словом как инструментом общения, орудием взаимодействия, управления обществом? Ответ будет туманен и расплывчат: вам назовут и языкознание, и литературоведение, и культуру речи, и прагматику, и этикет, и связи с общественностью — и будут отчасти правы. Но лишь отчасти, потому что современное знание Слова обязано включить состав историко-культурных сведений о Слове, творчески применяемых к современному состоянию нового информационного общества.
Кстати, мало кто назовет риторику, поскольку все (в том числе журналисты) по преимуществу толкуют это слово вульгарно, т. е. как ложное ораторство и празднословие (по Белинскому), но мало кто осознает риторику как науку о совершенной речи (нравственно убедительной, аргументированной, целесообразной и т. д.), как искусство эффективного воздействия словом. Именно так ее понимали Ломоносов, Кошанский (учитель Пушкина), так ее понимает современная университетская наука. Иначе говоря, риторикой как искусством слова все пользуются, но плохо представляют, как организована жизнь с помощью риторического убеждения. Вот тут-то неплохо бы позанять опыта у американцев и японцев, поскольку основу американской идеологии и культуры составляет именно риторика, а Япония процвела благодаря отлаженным словесным коммуникациям, построенным в японской теории языкового существования.
Столь же легкомысленно используется «красивое» слово словесность, обозначающее у нас по преимуществу изящную словесность, хотя словесность есть наука о Слове, о словесных науках (это понятие классическое, увы, слабо изучаемое даже в наших университетах), «совокупность всех словесных произведений» национальной речевой культуры.
Несколько тезисов a propos:
Слово образование, конечно, происходит от слова образ, ибо оно формирует личность человека. А личность человека — «уникальный, неистребимый никакими страданиями образ Божий». Личность нельзя сформировать иначе, как через слово-логос, словесное общение, предполагающее определенный состав мыслей и их выражение в речи. Зададимся же вопросом: можно ли было делать перестройку, объявив, что «теперь никакой идеологии нет» (расхожий тезис наших телевизионщиков, означающий в реальности, что «нет никаких мыслей») и «все могут брать свободы столько, сколько хотят» (тезис Б.Н.Ельцина)? Таким образом, причина российских неудач последних десятилетий вовсе не в экономике, а в неверном обращении со словом (мыслью, речью, делом), неправильном назывании понятий, незнании культуры. Ибо экономика руководится Словом, и сама она есть следствие определенных речевых поступков и речевой организации дела.
Образование возможно только через образцы (классический педагогический тезис от античности до Ломоносова: «подражание авторам, в красноречии славным»). Какие образцы диктует современная массовая культура обществу и молодежи?
Если имя дано верно, то дело получится, если имя дано неверно, дело расстроится (основной тезис теории именования, зафиксированный одинаково у Платона и Конфуция). Называние предметов и явлений отражает состояние умов и качество поступков: если Адам «немую связь предметов и явлений одушевлял, даруя имена» (А.Тарковский), то сегодня слово образ заменяется словом имидж, слово любовь — словом секс, слово дело — словом бизнес, слово учение — словом тренинг, слово бандит — словом сепаратист (кстати, как только бандит перестал быть сепаратистом, а стал террористом, дела в Чечне пошли на лад), слово терпение — словом толерантность, предполагающим нередко терпимость к разного рода порокам и извращениям человеческой природы. Причина этих изменений в сдвиге понятийных смыслов в новом информационном обществе, где с развитием техники речи существенно изменились все речевые отношения. Эти отношения требуют ясного объяснения того, что есть культура.
Культура обеспечивает устойчиво-продуктивную жизнь общества на основе сохранения духовных и материальных ценностей — какие ценности пропагандируем мы «словесными» искусствами? Культура использует правила и прецеденты деятельности, которые являются фактами культуры (акад. Ю.В.Рождественский), требующими сохранения в культурной памяти общества. Наконец, культура есть сама форма словесной и иной семиотической коммуникации — если качество коммуникации нарушено, происходит существенное нарушение духовного единства общества.
Пример: 6 мая накануне Дня Победы канал СТС показывает очень милых немцев (киношников, художников), которые говорят, что «лучше бы не вспоминать нам с вами эту войну — зачем, мол, эти тяжелые воспоминания и переживания»? Так политика толерантности предает забвению факты культуры, и именно так ведется скрытая психологическая война с осторожным нарушением символического зонтика данной нации. Действительно, папуасы Новой Гвинеи ничего не помнят о нашей войне и потому живут себе спокойно на Новой Гвинее, а окультуренному человеку свойственно помнить и переживать факты собственной истории — иногда со слезами на глазах.
Что такое сегодняшняя отечественная культура слова и каково в связи с этим духовное состояние общества, покажем на рассмотрении двух, по-видимому, основных на сегодняшний день, видов современного слова (словесности).
Человек начинается с семьи, а его словесное воспитание несет на себе зримый отпечаток той семейной речевой атмосферы, которую предлагают ему родители. Надежды на то, что демократические изменения приведут к повышению культуры речи, к сожалению, не оправдались — и произошло это не без помощи отечественных СМИ.
Примером отсутствия ясной и продуманной пропаганды культуры русского слова может быть скрытая пропаганда непристойности и сквернословия, которая ведется в СМИ — иногда открыто, иногда под предлогом художественной необходимости. Проблему эту стоит обозначить вопросом: «мат русскому языку?».
В последней передаче «Народ хочет знать» обсуждается вопрос о защите русского языка и, в частности, защите от сквернословия. Хотя подавляющее большинство простой публики с возмущением говорит о непристойных, грязных словах, заполонивших экран и служащих примером для подражания, именно интеллигенты-филологи, испытывающие восторг перед «выразительностью» русского мата, правят бал… Вот ученый, написавший двенадцать томов русского мата (Алексей Юрьевич Плуцер-Сарно), вот с восторгом вворачивается идея: «все русские писатели очень любили материться…» (где, когда, в семье ли, в аристократическом ли салоне, в сочинениях ли — неважно, просто «любили…»); даже академик Лихачев в тюрьме, оказывается, написал диссертацию о русском мате (это академик-то Лихачев — символ русской культуры, который и прославился-то тем, что до перестройки руководил сектором древнерусской литературы).
Зло, как всегда, агрессивно, бахвально, красноречиво, а добро смиренно и стыдливо. Мы не научились еще «любить врагов наших и крушить врагов Отечества» в образе врагов отечественного слова. И хотя в конце передачи поэт Андрей Дементьев прочитал ахматовские строки «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово!», осталось необъясненным следующее: чистота и честность жизни начинается с чистых мыслей и слов; нельзя чернить душу грязными словами; нельзя накликивать на себя проклятие, звучащее в каждом скверном слове.
И главное, что приходится сказать применительно к данной теме: культура начинается с запрета. Не со свободы слова, а именно с запрета на определенные слова. Без запретов человеческое общество не живет. В демократическую эпоху кому-то в целях манипуляции сознанием плохо думающей публики потребовалось выдвинуть тезис о свободе слова. Но сегодня-то всякому человеку хорошо известно, что нынешний тоталитаризм СМИ похлеще советского.
Относительно СМИ у каждого из нас имеются самые острые вопросы, поскольку именно телевидение и радио становятся, по словам митрополита Климента, сказанным на заседании Комиссии по культурному и духовному наследию, уже не «четвертой», а «первой властью». Эти вопросы хотелось бы адресовать «высшим лицам» без большой надежды на ответ, поскольку известно, что мнения в сегодняшней России могут высказываться, но не выслушиваются — лишнее свидетельство девальвации и обесценивания слова. Тем не менее, я адресую эти вопросы и президенту, и министрам науки и образования, культуры и массовой информации — всем, кто ответственен за информационную (т.е. словесную) политику в стране.
Наши СМИ пессимистичны, критичны, унылы, пребывают в бездне отчаяния и гипнотическом состоянии зависимости от «натурализма» и «критического» реализма (на самом деле все они — достойные воспитанники революционеров-демократов Чернышевского и Писарева с их бытописанием и зависимостью от «реальной» жизни). Повсеместно ошибочным является тезис о том, что жизнь (реальность) формирует язык, наше словесное общение — и этот тезис слышишь от большинства филологов. Это пассивное настроение по отношению к творимой жизни свойственно всегда именно материалистическому сознанию (и новые демократы-информационщики, загипнотизированные фактографической материей, недалеко ушли от Карла Маркса), у человека же, твердо стоящего на камени веры, Слово как инструмент мысли и речи организует жизнь с учетом всех ее трудностей. Таким образом, человек становится не пассивным орудием в руках действительности, а подлинным творцом в Логосе, т. е. мысли, слове и затем деле. Пример: содержанием наших новостей являются катастрофы, инциденты, скандалы — и таковы всякие «криминальные хроники», все эти частные и «честные детективы», скандалы с истерическими ведущими вроде Глеба Пьяных (вот уж специально подобранный «образ»), истерически сообщающими об очередном, не поддающимся нормальной человеческой фантазии фактом грабежа, обмана, убийства, насилия или извращения. Не кажется ли лицам, формируюшим нашу телесловесную политику, что вопрос морального, психического здоровья нации есть вопрос государственной безопасности, ибо речь идет о тотальном психическом воздействии на души и состояние людей?
В СМИ сформировался стиль, поражающий нарочитым примитивизмом, пошлостью, вульгарностью, откровенным стремлением оглупить население, не возвысив его до высокого искусства, а напротив, принизив, устроив ему жизнь как постоянную «ржачку», вечное веселье («Кривое зеркало», Comedy club и проч.). Люди (и прежде всего молодежь) теряют чувство реальности, они начинают думают, что интересы няни Вики или героев из «Не родись красивой» (бесконечная «жвачка» по натуре хороших, но уныло бездеятельных молодых людей на темы денег и любовных томлений) — это и есть современный идеал. Между тем, именно этим идеалом заполняется сознание молодежи. Что думают наши идеологи от образования, от информационной политики относительно такого тотального оглупления нации? Почему диалоги прямого эфира на Русском Радио («Русское радио»!) касаются исключительно развлечения, «отдыха», легкомысленного увеселения, амурного времяпровождения? Почему государственная власть не заботится о духовном, нравственном здоровье нации, позволяя через средства массовой информации открытую пропаганду пошлости, безвкусия, вульгарности (телесериалы, низкопробная западная кинопродукция), скрытую пропаганду криминала, распутства (наводнение передачами о преступлениях, грабежах, убийствах)?
Образ человека в СМИ извращен для показа его страстной, греховной природы. Почему образом нового россиянина должен быть сытый, богатый, беспринципный, бездуховный, бессловесный человек? Почему образ такого человека пропагандируется, тиражируется и навязывается телевизионной политикой нашего государства в телесериалах, телефильмах? Почему их сюжеты и стиль однообразны, крутясь только вокруг нескольких наскучивших тем: дележ денег (получаемых и зарабатываемых неизвестным образом), шантаж, грабеж, секс, убийство? Почему все так грустно? Разве непонятно, что показ смертных грехов (это «грехи, приводящие к смерти») самоубийственен прежде всего для самих создателей, а их творческое бессилие тягостно оттого, что не направлено на другие темы? Почему жизнь простого россиянина (учителя, врача, предпринимателя, священника, журналиста, простого работяги, наконец) запрещена к показу в современном телефильме? Таков стиль, сформированный самими создателями — смените, что называется, пластинку, господа! Происходит же этот стиль все от того же бессловесия (читай безмыслия и бессмысленности, уныния и отчаяния творческой интеллигенции, создающей фильмы об «убойной силе», «ментах» и проч.).
Почему на ТВ фактически отсутствует образ сегодняшнего русского человека, а передач, пропагандирующих русскую культуру, русское мировоззрение, нет (если не считать «Русского взгляда»)? Почему на вечернем ТВ сложился стандарт убийственно безвкусных кинофильмов, купленных по преимуществу на Западе или клонируемых нашими кинематографистами? Почему есть фабрика звезд, шоу-бизнес с бездарными текстами («до поэзии, до вечной русской славы вам дела нет»), низкопробной музыкой, мимо которой равнодушно проходит большинство учащейся молодежи, осмеивающей примитивизм «фабричных звезд» и всего шоу-бизнеса (я знаю это как преподаватель вуза), но нет русского романса, русской песни, русской оперы? Кто сказал руководителям ТВ, что среди российского населения нет людей, желающих слушать и слышать хорошие стихи и хорошую музыку?
На ТВ имеются криминальные хроники, дежурные части, честные детективы, скандалы и другие передачи, где честные граждане узнают о совершаемых преступлениях, пугаются, а преступники получают прекрасные профилактические пособия о том, как не попасть в руки правосудия. Можно ли ожидать появления «Хроники образования», передач для учителей, преподавателей вузов? Почему в рамках национальных проектов говорится только о материальной стороне и ничего не делается для того, чтобы поднять в общественном сознании авторитет учителя и преподавателя вуза? Где на ТВ «в рамках национального проекта образования» хоть одна передача, посвященная учителю?
Будет ли государством действительно поддержана борьба за великий русский язык (не пора ли реанимировать это словосочетание и произнести без свойственной некоторым СМИ усмешки?), за культуру и чистоту русской речи? Именно под таким названием («Великий русский язык») вышла в 1945 году книга академика В.В.Виноградова, впоследствии академика и главы русистики ХХ столетия, а цель «чистоты русского языка» была провозглашена создателями Словаря Академии Российской в конце ХVIII столетия, когда Россия вошла в число передовых мировых держав! Не один раз звучали слова о том, что русский язык — вопрос национальной безопасности России. Русское слово — если не национальная идея, то уж наверняка инструмент создания этой идеи, поскольку кроме как по-русски эту идею не выразишь. Речь идет не о том, чтобы в борьбе чистоту языка брать штрафы за неправильное ударение, а о разных формах пропаганды значимости языка, речи, слова для жизни общества, его духовного и психологического состояния, образования, организации, сплочении и единении общества в разных видах деятельности. Почему в СМИ нет ни одной передачи, посвященной образованию и, в частности, словесному образованию? Почему в СМИ нет ни одной cерьезной передачи, посвященной русской речи?
Культура речи катастрофически падает под воздействием оглупляющего содержания, примитивной лексики и какофонического звучания на подавляющем большинстве теле- и радиоканалов (особенно молодежных). Политика бессмысленно радостной болтовни характеризует большинство словесных диалогов, идущих по радиоэфиру в примитивных вопросах, шутливых беседах, опрощенных викторинах, скабрезных анекдотах и проч. Что делается правительством и руководством СМИ для того, чтобы остановить этот «дебилизационный» процесс?
Музыкальная продукция СМИ катастрофически низка по вкусовому уровню. Все молодежные каналы типа «Шансон» и «Авторадио», «Русское радио» ориентированы на низкие вкусы слушания в пол-уха в автомобиле. В советское время запрещалась (не рекомендовалась) блатная лирика и музыка, сегодня же радиостанции типа «Шансон» ничего другого не предлагают своему слушателю, кроме блатной музыки и рекламы — и это называется культура? И это противопоставляется «тоталитарному режиму»? Тоталитаризм ресторанщины, блатняка и безвкусия заполонил эфир с «цензурой» и негласным запретом для всего классического, лучшего, эстетически возвышенного, что объявлено устаревшим и ненужным.
Управление государством возможно только с помощью речи. Пока управление государством осуществляется ежедневным появлением президента на телеэкране, что само по себе является видеоклипом, создающим временное ощущение надежности, но никак не прочности национальной идеологии. Почему руководство страны не продумает мер пропаганды государственной политики, которая бы велась на нашем телевидении средствами словесного воздействия и существующих связей с общественностью, как это делается во всем мире? Почему странная фантазия Глеба Павловского, еженедельно изображающего президента в виде некоего уголовника-подельника с обращениями типа «Брателло, э-э-э.» (малоостроумно, безвкусно и, главное, нереально), не находит критики ни со стороны адресата, ни со стороны создателей самого эфира? Почему телевизионная политика ориентирована на низменно страстные интересы публики, над которыми и сама публика уже либо смеется, либо внутренне протестует, либо откровенно скучает, ибо инстинкт самосохранения говорит о том, что невозможно жить в криминализированном обществе? Почему обществу не предлагается честного разбора политических и социальных проблем, но все проблемы забалтываются в телешоу и скороговорочных «базарных» криках (вообще крик стал очень модным на телеэкране — как в «Судите сами», та и в «Суд идет»)?
Наконец, самое актуальное. Вот президент объявляет предложения демографической программы, которые касаются «увеличения выплат» и «денежных пособий», т. е. финансовой стороны дела. А будет ли работать реформа в обществе, где образ семьи девальвируется ежедневно и ежечасно playboy-ами, speed-ами, на которые взирает ежедневно молодежь? Откуда черпать семейные идеалы? На позапрошлой неделе президент говорил о борьбе со СПИДом. Но у нас лучший пропагандист и самая читаемая газета, судя по тому, что вывешивают бабушки-киоскерши — Speed-info… А молодежное телевидение запружено антисемейной пропагандой. А какие «замечательные» песни поются нашей молодежью, воспитываемой на философии любви текстами вроде «а потом обними, а потом обмани…», «сегодня мы вдвоем останемся, а утром навсегда расстанемся…»
Каким же «словом» хотим побеждать и реализовывать национальные проекты? И победим ли таким словом? Слово правит миром, вот только какое слово правит сегодняшним миром? Если Слово для нас Бог, Дух, Истина, Путь, любовь, добро, единение, красота и все лучшее в мире, то от плодов уст наших либо спасемся, либо погибнем. Неплохо бы об этом помнить.
