 |
| Столетие.Ru | Людмила Овчинникова | 02.05.2008 |
Перед войной Михаил Степанович Форинко работал в Полоцке директором детского дома. Он окончил педагогический техникум и учился заочно на математическом факультете Витебского пединститута. В первые дни войны ушел на фронт. Попал в окружение. По лесным дорогам стал пробираться в Полоцк, который уже был оккупирован немцами. Ночью Михаил Степанович постучал в окно родного дома. Его встретили жена Мария Борисовна и дети — десятилетний Гена и шестилетняя Нина.
Больше месяца Мария Борисовна, как могла, лечила мужа от контузии. А он, страдая от головной боли, говорил ей о том, что задумал. Проходя через разрушенные села, он видел осиротевших детей. Михаил Степанович решил попытаться открыть в Полоцке детский дом. «Я готов просить, унижаться, только бы разрешили собрать сирот» — говорил он.
Михаил Степанович отправился к бургомистру города. Он подобострастно кланялся, протягивая свое заявление. Форинко просил передать под детский дом пустующее здание, выделить хотя бы скудные продуктовые пайки. Немало еще дней он ходил на прием к бургомистру, порой унижаясь до крайности. Был случай, когда Михаил Степанович бросился мух отгонять от хозяина кабинета, уговаривая его подписать бумаги. Потом ему пришлось убеждать оккупационное начальство в своей лояльности. Наконец, он добился разрешения открыть в Полоцке детский дом. Михаил Степанович и его жена сами скребли, мыли стены ветхого здания. Вместо кроваток в спальных комнатах стелили солому.
Весть о том, что в Полоцке открылся детский дом, стала быстро распространяться по району. Михаил Степанович принимал всех сирот — малышей, которых приводили жители, и подростков.
Несмотря на то, что в городе были расклеены объявления: «за укрывательство евреев жители будут казнены», Михаил Степанович, рискуя жизнью, приютил в детском доме чудом спасшихся еврейских детей, записав их на другие фамилии.
Появился здесь и мальчик из цыганской семьи — он спрятался в кустах, когда его родных уводили на расстрел. Теперь Мишка-цыган, едва завидев проходящих мимо немцев, тут же залезал в мешок, припасенный на чердаке.
…Несколько лет назад, когда я впервые приехала в Полоцк, мне удалось разыскать Марию Борисовну Форинко, жену Михаила Степановича (ныне ее нет в живых), его дочь Нину Михайловну, а также воспитанников того детского дома Маргариту Ивановну Яцунову и Нинель Федоровну Клепацкую-Воронову. Мы вместе пришли к старому зданию, где находился детский дом. Стены, облепленные мхом, кусты сирени, живописный спуск к реке. Тишина.
— Как выживал детский дом? — переспрашивала Мария Борисовна Форинко. У многих жителей в городе были свои огороды. И несмотря на то, что немцы ходили по дворам, отбирая припасы, женщины приносили сиротам картошку, капусту. Видели мы и другое: соседи, встретив Михаила Степановича, вслед ему качали сочувственно головами: «В такое время и своих детей прокормить не знаем как, а он чужих собирает.»
— Нам приходилось много работать, — рассказывала Нинель Федоровна Клепацкая-Воронова. — Старшие ребята ходили в лес за дровами. С наступлением лета мы в лесу собирали грибы, ягоды, целебные травы, коренья. Многие болели. Мария Борисовна Форинко лечила нас травяными отварами. Никаких лекарств у нас, конечно, не было.
Они вспоминают в каком страхе жили день за днем.
Проходя мимо, немецкие солдаты развлекались, поворачивая дула автоматов в сторону играющих детей. Громко кричали: «Пук!» и хохотали, видя как дети в страхе разбегаются.
В детском доме узнавали об арестах партизан и подпольщиков. На окраине города был противотанковый ров, откуда по ночам слышалась стрельба — немцы расстреливали каждого, кого заподозрили в стремлении сопротивляться им. Казалось бы, в такой обстановке дети-сироты могли стать похожими на маленьких, озлобленных зверьков, вырывающих друг у друга кусок хлеба. Но они такими не стали. У них перед глазами был пример Учителя. Михаил Степанович спасал детей арестованных подпольщиков, давая им другие имена и фамилии. Детдомовцы понимали, что он рискует жизнью, спасая детей расстрелянных партизан. Как ни малы они были, никто не проговорился о том, что здесь есть свои тайны.
Дети, изголодавшиеся, больные, сами были способны творить милосердие. Они стали помогать красноармейцам, попавшим в плен.
Маргарита Ивановна Яцунова рассказывала:
— Однажды мы увидели, как к реке пригнали пленных красноармейцев восстанавливать мост. Они были измучены, еле держались на ногах. Мы договорились между собой — будем оставлять им кусочки хлеба, картошку. Что делали? Затевали вроде игру около реки, бросали друг в друга камешки, все ближе подбирались к месту, где работали военнопленные. И незаметно бросали им завернутые в листья картофелины или куски хлеба.
В лесу, собирая хворост, трое мальчиков-детдомовцев услышали голос в кустах. Их кто-то подзывал. Так они встретили раненного танкиста Николая Ванюшина, которому удалось бежать из плена. Он прятался в заброшенной сторожке. Дети стали носить ему еду. Вскоре Михаил Степанович заметил их частые отлучки, и они рассказали ему о раненном танкисте. Он запретил им ходить в лес. Взяв с собой старенькие брюки и куртку, Михаил Степанович нашел в условленном месте танкиста и привел его в детский дом. Коля Ванюшин был юный, небольшого роста. Его записали в детдомовцы.
— Я вспоминаю наши вечера, — говорила Маргарита Яцунова. — Сидим в темноте на соломе. Нас мучают язвы, от недоедания они гноятся почти у каждого — на руках, на ногах, спине. Мы пересказываем друг другу книги, которые когда-то читали, сами придумываем какие-то истории, в которых все кончается тем, что приходят бойцы Красной Армии, освобождают нас. Потихоньку пели песни. Мы не всегда знали о том, что происходит на фронте. Но даже сейчас, когда вспоминаю те дни, сама поражаюсь тому, как мы верили в Победу. Как-то обходя чердак, заглядывая в каждый угол, Михаил Степанович вдруг увидел гранату. Он собрал старших ребят, которые часто ходили в лес. «Расскажите, ребята, кто принес гранату? Есть ли еще в детском доме оружие?» Оказалось, что дети принесли и спрятали на чердаке несколько гранат, пистолет, патроны. Оружие нашли на местах боев около деревни Рыбаки. «Неужели вы не понимаете, что погубите весь детский дом?» Дети знали, что вокруг Полоцка горели деревни. За хлеб, переданный партизанам, немцы сжигали избы вместе с людьми. А тут на чердаке оружие… Ночью Михаил Степанович бросил в реку пистолет, гранаты, патроны. Дети рассказали также, что вблизи деревни Рыбаки они устроили тайник: собрали и закопали найденные поблизости винтовки, гранаты, пулемет.
Через своего бывшего воспитанника Михаил Степанович был связан с полоцкими подпольщиками. Он попросил передать в партизанскую бригаду сведения о тайнике с оружием. И как узнал впоследствии, партизаны забрали все, что укрыли в яме детдомовцы.
Поздней осенью 1943 года Михаил Степанович узнал, что немецкое командование уготовило его воспитанникам страшную участь. Детей как доноров развезут по госпиталям. Детская кровь поможет заживлять раны немецких офицеров и солдат. Мария Борисовна Форинко рассказывала: «Мы плакали с мужем, узнав об этом. Многие из детдомовцев были исхудавшие. Они не выдержат донорства. Михаил Степанович через своего бывшего воспитанника передал подпольщикам записку: „Помогите спасти детский дом.“ Вскоре мужа призвал военный комендант Полоцка и потребовал составить список детдомовцев, указать, кто из них болен.» Никто не знал, сколько осталось дней существовать детскому дому, когда начнется фашистская экзекуция.
Подпольщики направили своего связного в бригаду имени Чапаева. Совместно разработали план спасения детей. В очередной раз явившись к военному коменданту Полоцка, Михаил Степанович, как обычно угодливо склонившись, стал говорить о том, что среди воспитанников много больных и ослабленных детей. В детском доме вместо стекол — фанера, топить нечем. Надо вывезти детей в деревню. Там легче найти продукты, на свежем воздухе они наберутся сил. Есть на примете и место, куда можно переместить детский дом. В деревне Бельчицы много пустующих домов.
План, придуманный директором детского дома совместно с подпольщиками, сработал. Военный комендант, выслушав доклад директора Форинко, принял его предложение: в самом деле, стоит поступить расчетливо. В деревне дети поправят свое здоровье. А значит, больше доноров можно будет отправить в госпитали третьего рейха. Комендант Полоцка выдал пропуска на проезд в деревню Бельчицы. Михаил Степанович Форинко немедленно сообщил об этом полоцким подпольщикам. Ему передали адрес жительницы деревни Бельчицы Елены Мучанко, которая поможет ему связаться с партизанами. Между тем из Полоцка отправился связной в партизанскую бригаду имени Чапаева, которая действовала вблизи деревни Бельчицы.
К этому времени в Полоцком детском доме под опекой директора Форинко собралось около двухсот сирот. В конце декабря 1943 года детский дом тронулся в путь. Малышей разместили на санях, старшие шли пешком. Михаил Степанович и его жена бросили свой дом, который до войны построили сами, оставили нажитое добро. Детей Гену и Нину также взяли с собой.
В Бельчицах детдомовцы разместились в нескольких избах. Форинко просил своих воспитанников меньше появляться на улице. Деревня Бельчицы считалась форпостом в борьбе с партизанами.
Здесь были сооружены дзоты, находились артиллерийские и минометные батареи. Как-то, соблюдая осторожность, Михаил Степанович Форинко зашел к Елене Мучанко, связной партизанской бригады. Через несколько дней она сообщила ему, что командование бригады разрабатывает план по спасению детского дома. Надо быть наготове. А пока распустить в деревне слух, что детдомовцев скоро увезут в Германию.
Сколько же людей в тылу врага будут рисковать своей жизнью, чтобы спасти неведомых им сирот. Партизанский радист передал на Большую землю радиограмму: «Ждем самолеты для поддержки партизанской операции». Это было 18 февраля 1944 года. Ночью Михаил Степанович поднял детей: «Уходим к партизанам!». «Мы были обрадованы и растеряны», — вспоминала Маргарита Ивановна Яцунова. Михаил Степанович быстро распределял: старшие дети будут нести малышей. Спотыкаясь в глубоком снегу, мы пошли к лесу. Вдруг над деревней появились два самолета. В дальнем конце деревни послышались выстрелы. Вдоль нашей растянувшейся колонны ходили старшие детдомовцы-подростки: следили, чтобы никто не отстал, не потерялся."
Чтобы спасти сирот, партизаны бригады имени Чапаева подготовили боевую операцию. В назначенный час над деревней на бреющем полете проносились самолеты, немецкие солдаты и полицейские попрятались в убежища. На одном конце деревни партизаны, подобравшись к немецким постам, открыли стрельбу. В это время на другом конце деревни Форинко уводил своих воспитанников в лес. «Михаил Степанович предупреждал нас, чтобы никто не кричал, не шумел, — рассказывала Маргарита Ивановна Яцунова. — Мороз. Глубокий снег. Мы застревали, падали. Я выбилась из сил, у меня на руках малышка. Провалилась в снег, а встать не могу, нет сил. Тут из леса выскочили партизаны и стали подхватывать нас. В лесу стояли сани. Мне запомнилось: один из партизан, увидев нас, озябших, снял с себя шапку, рукавицы, а потом и полушубок — укрыл малышей. Сам остался налегке.» Тридцать саней увозили детей в партизанскую зону. В операции по спасению детского дома участвовало более ста партизан.
Детей привезли в деревню Емельяники. «Встретили нас как родных, — вспоминала М.И.Яцунова. — Жители приносили молоко, чугунки с едой. Нам казалось, наступили счастливые дни. Партизаны устроили концерт. Мы сидели на полу и хохотали.»
Однако вскоре дети услышали, как в деревне с тревогой говорят о том, что «идет блокада». Разведчики бригады сообщили, что вокруг партизанской зоны стягиваются немецкие войска. Командование бригады, готовясь к предстоящим боям, было озабочено и судьбой детского дома. На Большую землю отправлена радиограмма: «Просим прислать самолеты. Надо вывезти детей». И получен ответ: «Подготовьте аэродром». В военное время, когда всего не хватало, для спасения детского дома было выделено два самолета. Партизаны расчистили замерзшее озеро. Вопреки всем техническим нормам, самолеты будут приземляться на льду. Директор детского дома М.С.Форинко отбирает самых ослабленных, больных детей. Они отправятся первыми рейсами. Сам же он со своей семьей улетит из партизанского лагеря последним самолетом. Таким было его решение.
В те дни в этой партизанской бригаде находились московские кинооператоры. Они запечатлели кадры, оставшиеся для истории. Летчик Александр Мамкин, богатырского вида, красивый, с добродушной улыбкой, принимает на руки малышей и усаживает их в кабину. Обычно летали по ночам, но были и дневные полеты. Летчики Мамкин и Кузнецов брали на борт по 7−8 детей. Солнце пригревало. Самолеты с трудом поднимались с подтаявшего льда.
…В тот день летчик Мамкин принял на борт 9 детей. Среди них была и Галина Тищенко. Впоследствии она вспоминала: «Погода была ясная. И вдруг мы увидели, что над нами немецкий самолет. Он обстрелял нас из пулемета. Из кабины летчика вырвалось пламя. Как оказалось, мы уже перелетели линию фронта. Наш самолет стал быстро снижаться. Резкий удар. Приземлились. Мы стали выскакивать. Старшие оттаскивали малышей от самолета. Подбежали бойцы. Едва отнесли в сторону летчика Мамкина, как бензобак взорвался. Через два дня Александр Мамкин умер. Будучи тяжелораненым, он последним усилием посадил самолет. Спас нас.»
В партизанской деревне осталось 18 детдомовцев. Каждый день вместе с Михаилом Степановичем они ходили к аэродрому. Но больше самолетов не было. Форинко, виновато опустив голову, возвращался к семье. Чужих детей отправил, а своих не успел.
Никто еще не знал, какие страшные дни у них были впереди. Все ближе канонада. Немцы, окружив партизанскую зону, ведут бои со всех сторон. Занимая деревни, они сгоняют жителей в дома и поджигают.
Партизаны идут на прорыв огненного кольца. За ними на подводах — раненые, старики, дети…
Несколько разрозненных картин тех страшных дней остались в детской памяти:
— Огонь такой, что срезало верхушки деревьев. Крики, стоны раненых. Партизан с перебитыми ногами кричит: «Дайте мне пистолет!»
Нинель Клепацкая-Воронова рассказывала: «Как только наступила тишина, Михаил Степанович, взяв меня за руку, сказал: Пойдем искать ребят.». Вместе мы ходили по лесу в темноте, и он кричал: «Дети, я здесь! Идите ко мне!» Перепуганные дети стали выползать из кустов, собираться вокруг нас. Он стоял в оборванной одежде, перепачканный землей, а лицо просветленное: дети нашлись. Но тут мы услышали выстрелы и немецкую речь. Мы попали в плен."
Михаила Степановича и мальчиков-детдомовцев пригнали в концлагерь. Форинко простудился, ослабел, не мог подниматься. Ребята делились с ним кусочками еды.
Мария Борисовна Форинко вместе с дочерью Ниной и другими девочками детдома, попала в деревню, которую готовились сжечь вместе с людьми. Дома заколотили досками. Но тут подоспели партизаны. Освободили жителей.
После освобождения Полоцка семья Форинко собралась вместе. Михаил Степанович многие годы работал в школе учителем.
http://stoletie.ru/territoriya_istorii/tana_miloserdiya_2008−04−30.htm
