 |
| Правая.Ru | Протоиерей Дмитрий Смирнов | 25.04.2008 |
Отец Димитрий Смирнов: Сейчас самым главным делом для молодого человека должна являться семья. Но к этому вопросу следует подходить очень внимательно. Между людьми должно быть единомыслие. А семья, как известно — это малая Церковь. У каждого есть выбор — между малой Церковью или тем, что из себя представляет Ксения Собчак. Кстати, через несколько лет мы сможем увидеть, как она закончит свою жизнь под забором. Она будет всем себя предлагать, но никто ее по-настоящему никогда не возьмет, несмотря на все материальные богатства. Главного она не сможет дать — полноценную семью. Потому что семья, Церковь — это не абстрактные слова о гармонизации личности и патриотизме, это всегда вполне конкретный смысл.
— Что же необходимо делать для создания полноценной православной семьи?
— На поле семейной жизни существует множество растений и сорняков. Там надо начинать трудиться, иначе это поле зарастет сорняками. В начале для этого поля нужен забор. Затем поле надо вспахать, но сперва нужно выкорчевать все ненужные кустарники и деревья. Нужно все это сжечь и использовать золу, как удобрения. Два великих учителя Церкви — Василий Великий и Григорий Богослов учились в языческой школе, одно время с ними учился император Юлиан Отступник, он был их одноклассником. И, тем не менее, они не только остались христианами, но и стали образцом для последующих 1600 лет жизни Церкви. Образцом как богомыслия, так и практической христианской жизни. Поэтому наших детей, конечно, нужно ограждать, их нужно воспитывать и не отдавать их на растерзание этому миру. Нельзя ребенка просто отпускать в мир, чтобы он впитывал все его инфекции. У меня есть свой опыт такого воспитания — когда у меня родилась дочь, я просто взял и выкинул телевизор. И появился он у меня только через 21 год. Поэтому у меня есть большой пробел, я плохо знаю отечественный теле-кинематограф этого времени. Зато дочь у меня — профессор МГУ, не пьет, не курит и матом не ругается. Нужно создавать среду — православные лагеря или что-то подобное. Нужно создавать альтернативу этому миру, который лежит во зле. Чтобы молодой человек, окрепнув психологически, мог бы уже сам этому миру противостоять.
— Батюшка, мы знаем, что Вы наработали солидный опыт по катехизации новообращенных. Как правильно готовить человека ко Святому Крещению?
— Мы со всей своей катехизацией не достигнем того уровня оглашенного, какими мы были сами. Церковь с самого своего начала создана Христом в виде неких концентрических кругов. Самый первый круг или, может быть, точка — это сам Господь Иисус Христос. Это первый христианин. Второй круг — это Иоанн Богослов — любимый ученик Христа. Третий круг — Петр, Иаков и Иоанн. Следующий круг — 12 апостолов. И уже из 12 один — Иуда, которого потом по своему значению в Церкви занял Павел (почему его и изображают на иконе «Сошествие Святаго Духа на апостолов», хотя исторически Павел не мог быть тогда вместе с апостолами). Следующий круг — 70 апостолов. Дальше — 500 братий, которых упоминают Деяния апостолов. Вот и вся первая церковь. А потом еще были тайные ученики Христа, кроме того, была масса слушателей, до 10 000 человек приходили слушать Господа. Понятно, что степень воцерковленности у всех них была разная. Мы для всех взрослых, желающих креститься, проводим очень краткую школу. Иногда она затягивается до двух месяцев. Человек там читает четыре Евангелия. Мы читаем цикл тем из четырех Евангелий. Первая тема — Бог, вторая — Христос, третья — Церковь, четвертая — духовная жизнь. Это нужно для того, чтобы человека ознакомить с самым главным. А дальше он должен двигаться сам. Сейчас ко мне приходят венчаться люди, которых я когда-то крестил младенцами. Но они остались в Церкви, хотя степень их участия в церковной жизни зачастую невысока. Да, они могут приходить в храм в случае крайней нужды. Но, по крайней мере, они знают, куда им идти. Они умеют исповедоваться, причащаться, они знают, что такое богослужение. Основным вещам мы их научили. А дальше уже — человеческая свобода. Один — Никодим, другой — апостол Павел. У всех разный путь. Не надо пытаться, чтобы после катехизаторских усилий они все были выстроены под одну гребенку, как один и шли одним строем. Человек — это свободное существо. И нужда в Боге у всех разная. Один становится монахом, а другой, может быть, вообще только в конце жизни покается. И Бог ему судья. Но мы, как священники должны из всех возможностей, которые у нас есть, дать человеку максимум. Мы нашли такую форму. Но длительная катехизация в течение года в современной цивилизационной ситуации, как мне кажется, будет неэффективной.
— Отче, Вы, как глава синодального отдела Русской Православной Церкви по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами, не понаслышке знаете проблемы, с которыми сталкиваются священники в сегодняшней армии. Все мы понимаем, что священник в армии — задача крайне насущная сегодня. Но как практически, учитывая перипетии законодательства, воинского Устава, священник может пребывать в воинской части и работать там? Каковы должны быть задачи священника в воинской части?
— Как русский человек я люблю армию. Русский — означает воин, вот почему в деревнях стенкой на стенку до сих пор парни ходят. У нас около 2000 священников трудится в силовых структурах, окормляя войска. Многие люди спрашивают: «Как же так — армия призвана убивать, а священник, который должен умиротворять, вдруг оказывается при ней?». Но у нас полтора миллиона милиционеров, около полутора миллионов — армия, 300 тыс. — внутренние войска, 300 тыс. людей в ФСИН… Может ли Церковь оставить такой большой массив людей без окормления? Конечно, нет. Священник в армии — это так же нормально, как и священник при кладбище, больнице, доме престарелых, детском доме. Другого и быть не может. Военное духовенство у нас уже сложилось, но оно не существует в государственных формах. Дело в том, что те люди, которые стоят у руля государства — по-прежнему советские люди. И те люди, которые в армии принимают решения, они тоже остаются во многом советскими людьми. Поэтому им трудно мысленно вписать священника в армейскую структуру. Но это процесс закономерный, объективный, от него никуда не деться. Кстати, в мире остается только три армии, где нет военного духовенства — это Северная Корея, Китай и Россия. Везде, кроме этих стран, военные священники есть. Даже во всех прибалтийских странах есть. Порой нет самой армии, а военное духовенство есть. Поэтому я уверен, что политическое решение этого вопроса будет. Когда именно — не знаю. Но если честно, то меня это не особо сильно волнует. Потому что все, что нужно для того, чтобы ввести институт военных священников, уже есть. Мы эту работу уже проделали, как теоретическую, так и практическую. Остается только ждать, как начальство решит. У нас ведь имперское сознание. Даже парламент сейчас поднимает руки только по представлению президента, а не сам по себе. Был поднят этот вопрос в парламенте в свое время Военной прокуратурой на самом серьезном уровне, но, тем не менее, не получилось… Вопрос, так скажем, скорее, психологический. Но поколения меняются, советский период постепенно уходит в прошлое, поэтому постепенно мы рано или поздно все решим.
— Какова специфика работы священника в армии сегодня?
— На мой взгляд, для священника, идущего работать в армию, лучше бы иметь опыт прохождения воинской службы. Он должен знать, что такое воинский устав, чтобы он не нарушал субординации, чтобы он себя правильно вел, чтобы он обращался к военнослужащему только с разрешения старшего по званию. Нужно, чтобы священник действовал обязательно в союзе с армейскими воспитателями, чтобы он не создавал конфликтную ситуацию и так далее. Бывает так, что священник, окрыленный романтическими христианскими идеями, мечтает, что он все вокруг себя возьмет и преобразит. А армия, несмотря на весь ее боевой дух, организация довольно рутинная, там есть свои обычаи, своя бюрократия, все делается очень медленно. Самое главное — священник должен любить военнослужащих, как своих родных, он должен стараться все для них делать. Все, что он может. И не только по духовной части, но и по любой другой. Потому что лучше, чем прийти к голодному солдату и начать ему рассказывать о высоких материях, взять и принести ему печенье. В этом случае диалог возникнет гораздо лучше и будет гораздо более глубоким. И еще — нельзя стремиться, во что бы то ни стало, сразу учить. Сначала надо помочь. Как Господь — он сначала накормит голодный народ, а потом уже говорит ему проповедь о Царствии Небесном. А в остальном — все, как везде. У флота — своя специфика, у сухопутных сил — своя, у военно-космических сил — своя. Но эту специфику любой разумный человек в течение полутора недель освоит без всяких дополнительных курсов.
— В последнее время нашу Церковь вновь стали тревожить разнообразные кликуши и «старцы», соблазняющие многих православных. Как им противостоять?
— Еще Игнатий Брянчанинов в XIX веке говорил о современных ему юродивых, что из них 95% - сумасшедших, а 5% - жуликов. То же самое можно сказать о современном «старчестве». Потому что очень многие «старцы», имеющие седую бороду, имеют стаж пребывания в Церкви менее 10 лет. А по хиротонии — вообще 3−4 года. Но уж так им шибко охота быть в старчестве. Каждый человек грешен. И одна из форм греховной пораженности человека выражается в его властолюбии. А нет больше власти, чем власть духовная, когда человека можно заставить делать очень многое. Мне не так давно рассказывали историю про одного полоумного «старца», к которому как-то пришла жена священника, а он ей сказал: «Тебе нужно идти в монастырь». Она и пошла, а священник остался с детьми на руках. Только очень безумный человек, совершенно далекий от христианства, мог такое предложить, потому что он разрушил то, что задумал Бог — семью. А что такое семья? Семья — это образ Пресвятой Троицы. А то мы все часто любим говорить о подобии Божием, а ведь подобие Божие выражается, прежде всего, в семье. Мужчина, женщина и дитя — вот три ипостаси человеческого естества. И вдруг этот «старец» все разрушает. Как минимум, он — псих, а как максимум — враг Христов. И таких «старцев» очень много. И чтобы от них предохраниться, надо наизусть знать Священное Писание и быть начитанным в Святых Отцах. Тогда никогда не ошибешься. Обычно все эти «старцы» — крайне малообразованные люди. Часто они и пишут с ошибками. А таких настоящих старцев, каким был отец Иоанн Крестьянкин, больше нет. Он был настоящим великим старцем и одним из образованнейших церковных людей нашего времени. В основном современные «старцы» и «целители» всякие — это просто жулье, хотя это жулье может быть и в рясах. Например, прибегает ко мне одна прихожанка вся в слезах. Говорит, что была в одном монастыре. Она спрашивает меня: «Батюшка, когда Вы меня с мужем обвенчали, Вы полотенце клали?». Я отвечаю: «Клали». Хотя, конечно, я точно не помню. Она мне говорит, что была у старца, он ей сказал: «Ты невенчанная без полотенца, не подходи ко мне». А я ей отвечаю — а вот нет, клали! Вот ведь, нашел этот «старец» слабое место, лазейку. Хитрец!
— Батюшка, сегодня Церковь опять сталкивается с проблемами правильного понимания, что есть православная миссия. Сегодня появились люди, страстно говорящие о ее космических перспективах, о ее масштабах, о ее количестве, но очень мало людей говорит о ее качестве. Как, на Ваш взгляд, сделать сегодня православную миссию в нашем обществе качественной? И какие нас могут предостерегать опасности на этом пути?
— Опасности здесь, конечно, есть. И они в очень большой степени связаны с тем, что я ответил на предыдущий вопрос. Очень многие люди, крещеные и даже полюбившие нашу Церковь, ее обиход, службу, не полюбили ни христианство, ни Христа. Но всякий такой новообращенный человек одержим духом миссионерства. Ему очень хочется заниматься прозелитизмом. Ему хочется обращать людей, но обращать не ко Христу, а к каким-то вторичным ценностям. И поэтому самое главное, что требуется сегодня для нашей миссии — это глубокое церковное образование, богословское и в святоотеческом духе. Нужно обязательно проникнуться духом преемственности Православия. Если этого не происходит, то происходит начетничество, либо человек из Православия, из его богатейшего древа выбирает себе что-то совсем не то. Нужно очень глубокое понимание Евангелия. Тогда можно браться и за миссию. Поэтому раньше, в древней Церкви каждого миссионера рукополагали на эту деятельность, когда епископ знал, что вот этот человек способен на такую работу. Ему благословлялось через возложение рук епископа на это апостольское служение. А если идти от «ветра головы своея», то может случиться беда. И вот поэтому, в силу того, что эти структуры у нас порушились, существует определенная опасность и сложность православной миссии сегодня. Православная миссия должна заключаться в делах, которые действительно должны называться христианскими.
— Сегодня Россия переживает «интернетный» бум. Но в Русской Православной Церкви к интернету до сих пор неоднозначное отношение. Как по-Вашему, интернет — больше добро или зло?
— У меня уже не одно десятилетие есть ряд духовных чад, которые не могут в силу ряда причин пойти в храм, потому что наши лифты не приспособлены, чтобы на них могли передвигаться люди в коляске. А дети часто ленятся, чтобы мать или отца спустить вниз. Каждый раз просить соседей — трудно. Поэтому если найдутся люди, которые установят интернет в этих домах и мы сможет общаться в онлайне и человек сможет, например, поисповедоваться, то это будет очень хорошо. Ведь мы забываем, что для сотен тысяч людей увидеть службу в храме сегодня возможно только на Пасху или на Рождество, да и то — по телевизору. Я знаю, что многие из них в этот момент сползают с коляски и на колени встают. А бездельники всегда будут, которые, имея здоровые ноги, будут лежать на диване, всех жалеть и никуда не ходить. Но для таких как раз и существует пастырское слово. Мол, голубчик, пока у тебя ноги не атрофировались, давай-ка приходи. А ведь бывают еще люди со смещенным представлением о времени. У меня есть духовное чадо по имени Юлия, которую я окормляю больше 20 лет. Она спит днем, а просыпается только ночью. Раньше она могла выходить только на ночную службу — на всенощные, на Рождество или на Пасху. При моей занятости к ней регулярно ездить очень трудно. Я пока выбираюсь к ней раз в год или раз в полгода, чтобы ее причастить. Я приезжаю в час ночи — для нее это утро. Так что разные бывают ситуации. И почему некоторые говорят, что интернет может разрушить душу человека? А каблуки на ботинках тоже могут ее разрушить? В свое время ведь многие тоже так считали. Интернет — это всего лишь одно из орудий, которым человек может пользоваться. Конечно, каблуком можно так по лбу стукнуть, что и убить можно. Но это же не значит, что из-за этого мы все должны каблуки отменить и переобуться снова в лапти. Любой меч — оружие обоюдоострое.
— Отче, не секрет, что против России сейчас ведется информационная война, хотя некоторые до сих пор в этом сомневаются. Как Вы считаете, участвуют ли в этой войне сегодня наше государство и наша Церковь?
— Конечно, ведется. Странно иметь информационное оружие и не использовать его. Эта война ведется и будет вестись. Недавно Михаил Леонтьев сделал прекрасную передачу по Первому каналу — «Большая игра». Великий английский поэт и писатель Редьярд Киплинг говорил, что «Большая игра» закончится только тогда, когда все умрут. Но непонятно, кто в ней победит. Пока мы отступаем, границы нашего государства сокращаются. Придумали какие-то другие государства, отняли территории от нас, которые политы русской кровью и где живут русские люди. А мы спим. Но с другой стороны, мы ничего не можем сделать, потому что у нас народу мало. Воевать даже некому. А развязывать ядерную войну — нет смысла, потому что после нее все равно ничего никому не останется. Мы и сами виноваты во многом. С помощью информационной войны очень много достигнуто и будет достигнуто еще больше. Но противостояние с нашей стороны есть и оно ведется.
— Святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что Россия без Царя — все равно, что Церковь без Христа. Многие русские святые пророчествовали о грядущем Царе и о том, что только при будущем Царе Россию ждет искупление…На Ваш взгляд, возможна ли реставрация монархии в России в обозримой перспективе?
— Если вы мне сейчас назовете имя кандидата, мы завтра же возведем его на престол. Но только кого возводить на престол? Некого. Когда будет кого — тогда и следует вернуться к этому разговору. Вообще, вопрос с царем непростой. Даже тогда, в Смутное время, когда избирали Михаила Федоровича Романова, очень много копий сломали и было много претендентов. А сейчас, если посмотреть на те остатки Романовых, которые сохранились сегодня, то нетрудно заметить, что они все нелегитимны. Хотя некоторые из них и величают себя «хранителями династии», но это совсем не так. И потом, они совсем не русские люди. Причем уже давно. Не думаю, что, к примеру, великий князь Георгий будет править лучше, чем Владимир Владимирович Путин. После Николая II Путин вообще единственный приличный правитель. На остальных смотреть противно. А этот — образованный человек, два языка знает, хороший семьянин. Не пьет, не курит. Матом не ругается. Ну или почти не ругается.
— Отче, в России всегда было много народов, мы все живем в одной стране, но наша история и наши традиции. Не смущают ли Вас постоянные апелляции в российских СМИ и госструктурах к многоконфессиональности, как к основному цивилизационному фактору российской государственности?
— Интересно, есть ли среди вас желающие, кто хотел бы получить миллион долларов? Я бы дал. У меня, правда, его нет, но я бы ради такого дела занял. Миллион долларов тому, кто мне назовет в мире хотя бы одну страну немногоконфессиональную и многонациональную. Такой страны нет. Вы никогда не услышите выражение «многоконфессиональная страна» про Англию, про Францию или про Голландию и про Армению. Только Россия «многонациональная и многоконфессиональная страна». Почему так? Потому что та информационная война, о которой мы говорили, идет против русского народа. Потому что наши враги боятся возрождения русского национального сознания. Поэтому нас пугают. А кем пугают? Нашими родными татарами и башкирами? Это просто смешно. Из 62 муфтиев России только трое против введения в школах Основ православной культуры. Поэтому многоконфессиональные и многонациональные вопросы — это надуманные отговорки людей, которые профессионально изобретают предлоги. В ракетной Академии Петра Великого я уже 12 лет являюсь деканом факультета православной культуры. Иудеев, правда, там нет, но мусульмане есть — 6 человек на всю Академию. Но это что, 1400 человек из-за них должны быть лишены православного окормления? Что, кто-нибудь когда-нибудь мусульманина в России обидел? Хоть один нормальный православный священник хоть когда-нибудь оскорбил мусульманина? У православного духовенства к мусульманам и у нормальных мусульман к православному духовенству самое лучшее отношение. А говорят эти отговорки люди, которые боятся благотворного влияния Церкви на армию. Боятся, что если мы, как Александр Васильевич Суворов скажем вдруг: «Мы — русские, с нами Бог!». И всё тогда. Поэтому эти люди — враги. Они уже не агенты влияния, но «агенты торможения» в информационной войне. Так нужно сказать, нужно назвать их фамилии. Потому что эти люди могут действовать только исподтишка.
— Митрополит Кирилл не так давно засомневался в употреблении слова «россиянин» как правоприменимого термина, обозначающего русских. Вы думаете, пора это сделать?
— Мне нравится слово «русский». Потому что «россиянин» — слишком длинное слово. И потом, «россиянин» и «русский» — это одно и то же.
— А если поднимется вой либералов?
— А что поделаешь? Ну пусть повоют. Боялись мы их что ли?
