 |
| Татьянин день | Митрополит Антоний (Храповицкий) | 22.04.2008 |
Глава I
Всем известно, что евангельские сказания о земной жизни Господа Иисуса почти одинаковы в первых трех Евангелиях, но разнятся по содержанию от четвертого; не в том, конечно, смысл, чтобы первые противоречили последнему, а в том, что Ап. Иоанн сообщает о речах и событиях, умолчанных в первых трех Евангелиях, и умалчивает о большинстве тех, кои излагаются тремя первыми евангелистами. Однако между первыми тремя и последним не только нет противоречий, но внимательный исследователь Евангелий легко заметит, что св. Иоанн предполагает своего читателя знакомым со сказаниями Матфея, Марка и Луки и дополняет последние либо снабжает пояснительными замечаниями свою речь о тех немногих событиях, которые описывают и он, и первые евангелисты, как, например вход Господень в Иерусалим, Тайную Вечерю, посещение Петром Гроба Господня и др. Вообще нужно сказать, что, начиная с описания Входа в Иерусалим и предательства Иуды, сказания всех четырех Евангелий сливаются теснее, чем в описании событий предшествовавших. Зато из прежде совершенных чудесных деяний Христовых только одно чудо насыщения пятью хлебами пяти тысяч народа и хождение Спасителя по водам описано всеми четырьмя евангелистами. И вот это-то событие дает нам ключ к раскрытию поставленного в заголовке предмета и, кроме того, поясняет нам отношение Евангелия от Иоанна к первым трем.Действительно, в первых трех Евангелиях чудо хождения по водам является единственным чудом, совершенным как бы без определенной цели: чувствуется что-то недоговоренное, и недоговоренное сознательно. Это приходит на мысль читателю Евангелий, особенно ввиду одного выражения, вышедшего из-под пера и Матфея, и Марка: «И тотчас (после чудесного насыщения народа) понудил Иисус учеников своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону» и пр. (Мф. 12, 22; Мк. 6, 45). Почему поспешность и настойчивость? Об этом умолчано; умолчано у трех евангелистов и о том впечатлении, которое было произведено на народ чудесным насыщением, хотя при изложении других чудесных событий, например исцеления расслабленного, спущенного чрез крышу, глухонемого, также воскрешения сына вдовы Наинской и др., три первых евангелиста постоянно упоминают об этом. Здесь же о впечатлениях свидетелей чуда говорит только Иоанн, и из его слов ясно, что это чудо преимущественно пред всеми прочими возбудило народный восторг и веру в Спасителя, хотя, как увидим, ненадолго.
В чем же заключается Иоанново пояснение чуда хождения по водам? Оно очень кратко, всего 10 слов, но из них легко понять, почему имело место и это чудо, и настойчивая поспешность Иисуса Христа в отправке учеников чрез озеро и почему прочие евангелисты оставили все это без пояснения.
«Люди, видевшие чудо (насыщения), сотворенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир. Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один» (Ин. 6, 14−15).
Конечно, свое решение о провозглашении Христа царем евреи отложили до утра; они бы не допустили Спасителя удалиться от них в лодке, но были, вероятно, довольны тем, что Он отправил от Себя учеников и, оставшись с иудеями один, еще менее мог бы сопротивляться их намерению.
Почему же три евангелиста умолчали о причине чудесного хождения Господа по водам, которая, как видим у Иоанна, заключалась в желании Господа избежать их рук и насильственного воцарения? Умолчали по тому же побуждению, как и о воскрешении Лазаря, и о последовавшем затем смертном приговоре над Спасителем, и о воспламенившемся против Него гневе народном, когда Он допустил язычникам в Своем лице надругаться над излюбленной мечтой народа о национальном царе, т. е. после возглашения Пилата: «Се царь вам!» Обо всем подобном приходилось умалчивать, пока продолжало существовать иудейское государство, ибо пояснение этой стороны событий Христовой жизни было бы равносильно доносу на подготовлявшееся тогда народное восстание, на общенародное революционное настроение, вдохновляемое и подогреваемое Синедрионом и книжниками. Священные писатели, ученики Христовы, вполне разумно ограждали себя от подозрения враждебных иудеев в способности к предательству, к доносу на подготовлявшееся великое восстание иудеев против римского владычества, вспыхнувшее со всею силою в 67-м году по Р. X. Так поступали они и при сообщениях о земной жизни Христовой и в дальнейшей своей деятельности. Когда, например, апостол Павел прибыл в Рим, то счел долгом при первом же своем свидании с соотечественниками пояснить, что явился на суд Кесаря «не с тем, чтобы обвинять в чем-либо свой народ» (Деян. 28, 19), но с тем, чтобы самому оправдаться.
Подобная осторожность была уже совершенно не нужна в то время, когда писалось четвертое Евангелие, т. е. после разрушения Иерусалима и еврейского царства Веспасианом и Титом. Не нужно уже было умалчивать св. Иоанну и о тех сторонах евангельских событий, за описание коих могла последовать кара от иудейского правительства, например о том, кто именно усекнул ухо раба архиерейского Малха, тогда как ни один из первых трех евангелистов не решился назвать Симона Петра как поднявшего меч, но все трое довольствуются выражением: «Один из бывших со Иисусом», не называя даже его апостолом или учеником, и только Иоанн называет извлекшего меч и усекнувшего мечом по имени. По этой же причине Синоптики умалчивают о воскресении Лазаря, как приговоренного Синедрионом к смерти мнимого преступника, который, как известно из древнейших сказаний, вскоре же принужден был бежать в Кипр и сверх того очень тяготился напоминаниями о своей смерти и воскресении, ибо иудеи, бывшие и там в большом количестве, всюду следили за христианами и возбуждали против них язычников, а иногда даже просто общественные отбросы, как мы это знаем еще из книги Деяний (14, 2; 17, 5 и др.).
Что касается Лазаря, то имя его вовсе не упоминается в первых трех Евангелиях, если не считать притчи о богатом и Лазаре (несомненно, тоже связанной с имевшим произойти его воскресением), хотя упоминается о Марии и Марфе, так что апостол Иоанн, сообщая о Лазаре, предполагает имена его сестер известными читателю: «Был болен и некто Лазарь из Вифанни, из селения Марии и Марфы, сестер его» (Ин. 2, 1). Иоанн чувствует, что читатели первых трех Евангелий недоумевали, как могло произойти торжественное чествование Христа народом при последнем вступлении Господа в Иерусалим, когда окружающие Его ожидали совершенно противоположного отношения к нему столицы, и «ужасались и, следуя за Ним, были в страхе» (Мк. 10, 32); апостол Иоанн, в свою очередь, подтверждает, что ученики Христовы отговаривали Спасителя от приближения к Иерусалиму, когда Он собирался объявить, что идет воскресить Лазаря: «Равви! Давно ли иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» Но все послушали призыва мужественного Фомы: «Пойдем и мы умрем с Ним» (Ин. 11 8, 16).
И вдруг вместо ожидаемого гонения — торжественная встреча с пальмовыми ветвями! Недоумение читателя первых Евангелий рассеивается при чтении четвертого, из которого он узнает, что встрече предшествовало воскрешение Лазаря, привлекшее многих иудеев к вере во Христа (11, 15) и вот евангелист ему подтверждает именно такую связь событий: «Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо» (12, 18). Из прочих евангелистов только Лука дает намек на особое побуждение верующего народа прославить прибывшего Спасителя: «Все множество учеников начало в радости славить Бога за все чудеса, какие видели они, говоря: „Благословен Царь, грядущий во имя Господне!“» и пр. (Лк. 19, 37, 38). По указанным же причинам Лука не мог пояснить, что здесь разумелись не столько чудеса Христовы вообще, сколько бывшее незадолго пред тем воскрешение четверодневного мертвеца. Отрицатель же этого события Ренан не мог в своей книжке объяснить и события торжественного входа и последовавшего затем приговора над Спасителем.
Итак, умолчание одних евангелистов о том, что поясняет четвертый, зависело от назревавшей во времена Спасителя еврейской революции, руководимой Синедрионом. Из вышеприведенных евангельских эпизодов выясняется уже и другая, не замеченная библейской наукой истина, именно та, что еврейская революция весьма тесно соприкасалась с земною жизнью Христа Спасителя и вообще определяла собою (конечно, по особому попущению Божию) многие евангельские события; далее мы увидим, что она же была главною причиной возникшей против Христа народной ненависти, возведшей Его на крест.
Имеем ли мы какие-либо иные исторические данные о том, что разгоревшееся с такою страшною силой в 67 году восстание иудеев назревало давно и временами вспыхивало в продолжение всего первого века нашего летосчисления? Конечно, имеем. Не будем распространяться о крайне свободолюбивом и мятежном настроении иудейского народа на протяжении всей его истории, которое начиналось с эпохи царя Давида (2 Цар. гл. 15−18 и 20) и дошло до высшей степени напряжения в эпоху братьев Маккавеев; скажем только о том, что самый горячий друг народа — пророк Иеремия почти четверть своей обширной книги посвятил на то, чтобы убеждать соотечественников не восставать против неодолимой силы царя Вавилонского, но не мог добиться цели своих увещаний даже тогда, когда Иерусалим и храм были уже разрушены, почти весь народ отведен в плен, а осталась только немноголюдная чернь, которая все-таки с безумной отвагой бросалась на представителей вавилонской военной власти и тем приговорила к смерти весь остаток народа, а страну свою — к окончательному опустошению. В подобном же настроении были иудеи и в эпоху земной жизни Христовой. Не имея еще возможности под бдительною властью римлян организовывать восстания в городах, их вожди увлекали своих последователей в пустыни, но, конечно, и эти попытки были подавляемы военной силой римлян. Вот слова члена Синедриона Гамалиила, сказанные вскоре после Вознесения Господня. «Незадолго пред сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассеялись» (Деян. 5, 35, 36). Вероятно, о них же упоминал Господь, называя их татями и разбойниками (Ин. 10, 8).
Подобные предприятия бунтовщиков продолжались и во время апостольской проповеди. Когда апостол Павел был арестован в Иерусалиме, то тысяченачальник спрашивал его: «Не ты ли тот египтянин, который пред сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?» (Деян. 21, 38). Из Евангелий мы знаем, что и роковой «Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство» (Лк. 23, 19 и 25) и, конечно, этим самым привлек на свою сторону народное сочувствие, выраженное в столь настойчивой форме пред Пилатом и подогретое первосвященниками и членами Синедриона (Мк. 15, 11).
Итак, приняв к сведению революционную настроенность иудеев, поддерживавшуюся Синедрионом, мы теперь не только совершенно ясно поймем события, окружавшие чудесное насыщение пятью хлебами пяти тысяч людей, уразумеем и то роковое значение, которое имели эти события в земной жизни Христа Спасителя, — «Люди, видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир», и решил «прийти, нечаянно взять Его и сделать царем» (Ин. 6, 14−15).
Совершенно понятно теперь, почему именно это чудо, а не какое-либо другое произвело подобное влияние на революционный народ. Они нашли во Христе то, что всего нужнее иметь, но и всего труднее достать для восстания — готовый хлеб. В то время невозможно было запасаться пушками и бронепоездами: дело решалось живой силой людей и холодным оружием, но достать запас провианта под бдительным наблюдением римлян было невозможно в пустынных местах, где, как мы видели из книги Деяний, повстанцы сосредоточивали свои силы. Во время Моисея в пустыне аравийский хлеб посылался восставшему против египтян Израилю прямо с неба; теперь новый пророк может делать то же, что творил Господь в древности, и нужно хоть силой принудить Его стать во главу народного восстания. Господь избежал их рук таким способом, какого никто из народа не мог предвидеть: Он ушел от них по воде, как по суху. Теперь цель этого последнего чуда совершенно ясна.
Разумеется, это тайное удаление Христово было вовсе не по сердцу иудеям. Апостол Иоанн несколько глав своего Евангелия посвящает дальнейшим беседам их со Христом, в коих они напоминают Ему о небесном хлебе при Моисее и требуют продолжения чуда. Конечно, они прямо не могли говорить о желаемом восстании, но, когда Господь начинает раскрывать Свое учение об ином хлебе, хлебе духовном, и затем о хлебе Новозаветном, евхаристическом, который есть Его пречистое тело; когда Он затем обещает уверовавшим в Него иудеям нравственную свободу вместо политической и говорит о малоценности последней, то народный восторг, возбужденный чудом над пятью хлебами, постепенно переходит в ропот, а затем эти беседы, возобновившиеся в Иерусалиме, кончаются тем, что люди берутся за камни, чтобы умертвить Того, Кого так недавно хотели провозгласить царем. Читайте Евангелие от Иоанна, и вы увидите, что отказ Спасителя от этого избрания и последовавшие за тем беседы, несочувственные для готовившегося восстания, и были поворотным пунктом в отношениях иудеев ко Христу Спасителю; отсюда началась народная вражда, поколебленная чудом воскрешения Лазаря, но ненадолго.
Впрочем, обратимся к евангельскому повествованию.
Продолжение следует…
http://www.taday.ru/text/109 487.html
