 |
| Известия | Вита Рамм | 18.04.2008 |
В соборе Рождества Богородицы — уникальном памятнике русского зодчества, входящем в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО, в окружении фресок XIII—XVIII вв.еков ведут ожесточенный спор царь и митрополит. Грозный, весь в черном и в сопровождении опричников, похожих на стаю воронов, по окончании службы требует от митрополита благословения. Тот отказывает. От подобной дерзости столбенеет свита, сужаются в гневе глаза самого Ивана, он приближает лицо к священнику и громко шипит: «Не прекословь державе нашей. А не то гнев мой постигнет тебя!». Но владыка Филипп спокойно отвечает: «Наше молчание ведет тебя по греху. Ибо худой кормчий губит весь корабль"…
Звучит команда «стоп!», и Петр Мамонов спешит к мониторам — смотреть отснятое и поговорить с режиссером. Петр Николаевич очень переживает за каждое движение, за каждую свою интонацию и просит еще один дубль, чтобы попробовать другой рисунок роли. Мамонову хочется, чтобы все секунды его роли были значительными. Но он артист стихийный, и, чтобы за бесконечными повторами не ушла искренность и непосредственность, Лунгин напускает строгость: «Петя, не надо юродствовать! Не надо белых глаз, не надо простой злости. Здесь нужно злобное величие царя». Мамонов с замечаниями согласен и, извиняясь, просит Янковского сыграть еще один дубль: «Не могу понять, Олег Иванович, в чем дело. Может, в этот раз и получится».
Янковский к мониторам совсем не подходит и на себя не смотрит. В паузах сидит молча, пока гримерши поправляют ему бороду, а костюмеры — сложное облачение. Искусно вышитый головной убор митрополита костюмерша Ольга в перерывах носит сама: «Чтобы никто случайно не сел, вещь очень дорогая!». Материальная сторона фильма действительно впечатляет. За некоторыми тканями художники по костюмам Наталья Дзюбенко и Екатерина Дыминская ездили в Индию.
Прихожан на службе митрополита Филиппа «играют» жители окрестных деревень. В церкви они радостно щеголяют древними русскими нарядами. При этом каждый из массовки стремится попасть в первые ряды, под благословение «митрополита». Тогда есть шанс, что при монтаже «роль» не вырежут — будет чем гордиться перед соседями. Некоторые стараются задержаться подольше, но бдительные сотрудники пресекают подобные хитрости уже на репетиции: «Благословение получили? Сразу отходите, другим прихожанам не мешайте подходить! И не надо называть «митрополита» батюшкой, только владыкой! И не надо улыбаться, когда к «митрополиту» подходят «Иван Грозный» с «опричниками». Вы должны смотреть испуганно, вам страшно, потому что они — люди, несущие смерть. Вы живете в те времена, зверство опричнины вам хорошо известно». Массовка дружно кивает, и следующая репетиция проходит лучше. Одна тетушка при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе не селянкой, а местной журналисткой: «Вот, решила изнутри понять, как делается кино. Сниматься очень интересно, только долго все происходит. Одели нас с самого утра, репетировали подходы к «митрополиту» часа два, а сняли все за десять секунд. И одежда очень тяжелая, как артисты терпят?».
Когда массовка в кадре не нужна, все чинно рассаживаются на лавках возле собора. Для многочисленных туристов музея-заповедника такое зрелище — дополнительная экзотика. А уж актеры вообще вызывают пристальный интерес. Некоторые из них — особенно Вилле Хаапсало с Иваном Охлобыстиным — легко соглашаются сфотографироваться на память. А вот Александру Домогарову во время перерывов несладко. Внутри собора тянет сыростью, но погреться на солнышке у артиста не получается — «желтая пресса» ведет на него чуть ли не круглосуточную охоту. Потому Петр Мамонов и Олег Янковский, отобедав, могут спокойно обсуждать очередную сцену. А бедный Домогаров только и ищет темный уголок, чтобы ненароком не попасть в кадр. На моих глазах директор PR-службы фильма Геля вытащила из кустов папарацци с мощным объективом. Проныра пытался доказать, что он вовсе не Домогарова, а собор снимает…
Легенда не прошла, засланный казачок был выдворен с площадки. Что он успел из кустов наснимать, не знаю. Могу засвидетельствовать: Домогаров ни с кем в перерывах не общается. Один только раз дал прикурить проходящей мимо девушке из режиссерской группы. Что Домогарову — тяжкий крест, у других актеров порой вызывает зависть. «Зашли мы как-то со звукооператором Стефаном после съемок в бар — кофе попить, — рассказывает мне Олег Иванович Янковский. — А там стайка девушек — местных красавиц сидит. Не успели мы улыбнуться, животики подтянуть и плечи расправить, как они хором: «А Домогаров придет?».
Есть место, куда посторонним вход заказан, — это зал, где завтракает и ужинает съемочная группа. Здесь душа компании — неизменно Иван Охлобыстин. Шутки, точные комментарии и даже творческие предложения режиссеру от артиста сопровождаются непрерывным хохотом. Обсуждали, например, как лучше вытащить из собора строптивого митрополита — за ноги или за руки? «Все-таки за ноги мне легче будет, — планирует отец Иван, впрочем, ради съемок на время вновь ставший Ваней Охлобыстиным. — Очень уж тяжелое у вас одеяние, Олег Иванович». Предложение коллеги Янковский принимает с величавым спокойствием. Его герой успел через многое пройти. Кино ведь снимается в свободной последовательности, потому казематы и кандалы, от которых остались многочисленные ранки на руках, Янковский уже вытерпел. Чем заслужил восхищение всей съемочной группы. А она у Лунгина — международная. Оператор-постановщик Том Стерн («Малышка на миллион долларов») общается через переводчика, много улыбается и любит угощать всех шоколадом. Звукорежиссер Стефан Альбине — француз. Он работает в России с 2002 года и уже хорошо овладел русским языком, в чем я убедилась во время интервью. А фильм о фильме снимает Иван Мамонов — сын Петра Николаевича.
На экранах «Иван Грозный и митрополит Филипп» появится в будущем году.
Иван Грозный в российском кино
Звукооператор Стефан Альбине
«Удовольствие от работы над „Островом“ было сильнее холода»
вопрос: А сценарии по-русски вы можете читать?
ответ: Я читаю по-русски хуже, чем говорю. И если я читаю и сразу все понимаю, значит, это плохой сценарий. Раз он написан по-детски, то и кино будет таким же. А это для меня неинтересно. Мне в кино интересен подтекст. Например, сценарий фильма «Ирония судьбы. Продолжение» мне помог понять картину Эльдара Рязанова. Я первую «Иронию судьбы» и сейчас порой пересматриваю, чтобы совершенствовать свой русский. «Иван Грозный и митрополит Филипп» — это был сложный текст для меня. Поэтому в первый раз я читал на английском, я хорошо знаю этот язык.
в: Чем вас привлек сценарий?
о: Режиссером. Кроме того, мне нравятся большие исторические фильмы. Они ставят перед тобой грандиозные творческие задачи. В фильме история России — в те времена был другой ритм языка, другие звуки мира вокруг. Как их найти, как передать на экране? Я не люблю процесс озвучивания и стараюсь работать с живым звуком. Старинные толстые стены, каменные полы создают в этом проекте свои трудности, но мне нравится, когда надо искать решения. А еще я знал, что встречу на «Иване Грозном…» знакомых. Талантом Петра Мамонова я был покорен в «Острове». Александр Домогаров произвел на меня впечатление своим темпераментом во время съемок фильма «Глянец». А уже здесь я познакомился с гениальным русским артистом — Олегом Ивановичем Янковским.
в: Вы русский язык выучили, потому что поняли: наша киноотрасль хорошо развивается и профессия звукорежиссера будет востребована?
о: Началось все в 2002 году, когда я приехал в Россию и работал на «Олигархе» ассистентом звукорежиссера. Мне понравился язык, я купил книги, кассеты и стал учить. Пригодилось — потому что Павел Семенович вскоре пригласил меня еще на один проект. Но могу сказать, что ваши режиссеры хорошо знают языки. Если надо, то Лунгин свободно общается со мной на французском. С Тимуром Бекмамбетовым мы порой с русского переходили на английский. А про Андрея Кончаловского могу сказать, что он говорит по-французски даже лучше, чем я (смеется). Словом, я прижился в России. Здесь очень много интересных проектов и действительно большие перспективы.
в: Какой российский фильм был самым сложным?
о: Не столько сложным, сколько самым ярким. Это фильм «Остров». Такое кино — редкое явление. Удовольствие от работы было сильнее лютого ветра и холода.
в: Вы получили «Нику» за «Остров». Отвезли награду в Париж?
о: Нет, она до сих пор в Москве. Возникли сложности с таможней. Некогда этим заниматься. Мои родители знают, что я в России стал лауреатом кинопремии, и радуются больше, чем я. Но если честно, то в Париже эту статуэтку мне и поставить некуда. Я продал свою квартиру, чтобы купить профессиональную аппаратуру. И часть гонораров я трачу на обновление техники. Я люблю работать и я люблю кино. Это счастье, когда в жизни все так совпадает.
