 |
| Богослов. Ru | Никита Дмитриев | 18.04.2008 |
Понимание сущности собственной канонической структуры и её экклезиологическое осмысление всегда занимало и до сих пор занимает важнейшее место в богословской науке каждой Церкви. Особенно остро этот вопрос стоит в Церкви Католической, для которой сознание самой себя Вселенской Церковью, и своего главы, папы Римского — Вселенским Первосвященником является фундаментальной основой как богословия, так и практической деятельности по всей планете.
Именно утверждение о том, что папа Римский непререкаемо является «наместником Христа», а сама Римская Церковь Церковью Символа веры — Единой Святой Соборной и Апостольской, до сих пор стоит важнейшим препятствием на пути восстановления благословенного единства с Православной Церковью, что показали и последние двусторонние переговоры в Равенне, завершившиеся 17 октября 2007 г.
С точки зрения православной экклезиологии, Единственный и Вечный Глава Церкви — Сам Христос, Который и после Своего Вознесения не передал эту власть никому другому и никого не назначил Своим «наместником» или «викарием». В связи с этим, Вселенская Церковь не может иметь строгого институционального единства, из чего органично вытекает её деление на Церкви Поместные, Предстоятелями которых являются епископы, часто носящие титулы Патриархов, и престолы которых имеют первенство чести в данной области.
Следовательно, непременным атрибутом Вселенской Церкви является юрисдикционная полиархия, выраженная в автокефалии Поместных Церквей; Римская же Церковь притязает именно на вселенский характер, и поэтому должна иметь чёткую поместную структуру.
Вопрос о существовании в пределах Римской Церкви Церквей поместных, к сожалению, является одним из самых малоизученных и сложных в католическом богословии. Отчасти в связи с тем, что он всегда находился в тени вопроса о папском первенстве, являющегося вообще центральным в истории Римской Церкви. Задача данной статьи — определить хотя бы контуры будущего ответа.
Осмысление понятия обряда, каноническая сущность национальных (партикулярных) Церквей в контексте современной «общинной экклезиологии» и определение меры универсальности папской власти в их отношении — составные части возможного решения «поместной проблемы» в Римско-католической Церкви.
В самом общем смысле обряд можно определить как исторически сложившуюся совокупность литургических, календарных, а зачастую богословских, канонических и иных особенностей отдельной Церкви или её части, не противоречащих общецерковной традиции.
На сегодняшний день в католической Церкви присутствуют, помимо Латинского обряда (собственно католического в массовом понимании), три Западных (Амвросианский, Мосарабский и Брагский) и пять Восточных обрядовых традиций[1](Византийская, Коптско-Эфиопская, Сирийская, Армянская и Халдейская).
Все без исключения Церкви, представляющие Восточные традиции, оказались под властью папы уже в эпохи Средневековья, Возрождения и Нового времени, или вообще в прошлом столетии (как Сирийско-Маланкарская — окончательно в 1930 г.).
Так, например, ливанские марониты (Маронитская Церковь) были приведены в унию с Римом крестоносцами. В 1182 г. они признали верховенство папы и отвергли монофелитство. Халдейская же Церковь возникла в результате миссионерской деятельности в среде несториан Османской империи во вт. пол. XVI в.
Отличительной чертой Восточных традиций является существование особых Церквей, целиком использующих какой-либо из названных обрядов, хотя это и объясняется только особенностями их исторического развития.
На Западе всё обстоит сложнее. Амвросианский, Мосарабский и Брагский обряды, единственные, сохранившиеся после II Ватиканского собора (1962 — 1965 гг.), никогда не представляли собой ни Церквей, ни даже особых епархий. Они всегда практиковались и практикуются вместе с обрядом Латинским: первый — в Миланской епархии и в некоторых кантонах Швейцарии, второй — в Толедском диоцезе в Испании, а третий — на Севере Португалии.
Никогда не существовала амвросианская, мосарабская или брагская иерархия. Следовательно, несмотря на официальное именование их «обрядами», они фактически являются (на сегодняшний день) лишь чинопоследованиями месс, подобно Тридентскому, и поэтому только Латинский обряд можно считать полноценным. Необходимо отметить, что чёткой границы между литургическим комплексом и обрядом в католическом богословии не существует.
Это фундаментальное различие между католическими Западом и Востоком игнорируется II Ватиканским собором (XXI Вселенский у католиков). Декрет «Orientalium Ecclesiarum» (OE) утверждает существование неких «Западных» Церквей. Это вполне объяснимо, если принять национальные Церкви во главе с региональными Епископскими Конференциями в качестве поместных, однако, выше в тексте декрета следует однозначное утверждение: «…католическая Церковь… состоит из верующих, которые… составляют отдельные Церкви, или обряды"[2]. (Ведь и Латинской Церкви, как институционально оформленной канонической единицы в католичестве так же не существует).
Решения сложившейся канонической коллизии не может дать и «общинная экклезиология», представляющая Церковь преимущественно как «союз любви».
Преизобилуя понятиями, взятыми из евхаристологии, литургики или даже аскетики, данная экклезиологическая теория практически игнорирует каноническо-административные аспекты строения Церкви. Более того, намеренно избегая подробностей в освещении темы папского первенства, она вступает в противоречие со всей многовековой католической традицией.
Придание иерархическим или неиерархическим обрядам внутри Римской Церкви статуса, с известными поправками равного статусу Поместных Православных Церквей, таким образом, не представляется достаточно обоснованным.
Одним из важнейших деяний II Ватиканского собора являлось, вместе с отменой латинского языка в богослужебном обиходе, повсеместное учреждение (или официальное признание) региональных (национальных) Епископских Конференций, в которые объединялись все епископы одной страны или региона, составлявшего, как правило, несколько архидиоцезов.
Этот акт, не повлекший за собой серьезного перераспределения административных полномочий между региональной иерархией и курией, однако, был значим скорее как символ, демонстрировавший интенцию Рима поделиться своей властью, готовность пойти на частичную децентрализацию канонической структуры католической Церкви.
Однако круг вопросов в ведении Конференций в основном никогда не выходил и не выходит за рамки насущных хозяйственных проблем и малозначительных внутриепархиальных споров.
Сам факт их появления неизмеримо важнее. Создание таких Конференций в принципе можно рассматривать как официальное обозначение контуров национальных (региональных) Церквей, идентифицируемых в Православии как Поместные.
Сепаратистские тенденции у католиков различных стран появились весьма давно. Галликанское движение, выступавшее за подчинение папы собору и ограничение его власти в отношении внутренних дел Церкви во Франции возникло еще в XIII в. Реформация так же имела некоторый национальный подтекст; антикатолическая компания 70-х гг. XIX в. в Германии, проводившаяся первым канцлером князем Отто Бисмарком, одной из важнейших целей имела ослабление власти курии над немецкими диоцезами[3].
Именно поэтому некоторые католические деятели, такие как архиепископ Марсель Лефевр (1905−1991), считали создание Епископских Конференций первым шагом к превращению их Церкви в некое аморфное сообщество национальных Церквей с дальнейшей перспективой полного распада. Безусловно, эти опасения являлись не только преувеличенными, но и ложными.
Постоянно действующие институты провинциальных совещательных органов епископата во главе с президентами, часто носящими титул примасов[4], вполне могут создать иллюзию, тождественную возникшей у архиепископа Лефевра. Но такая тревога, во всяком случае, сегодня, не может быть подтверждена ни фактами, ни тем более, каноническими установлениями.
Созданная решениями II Ватиканского собора иерархия епископских совещательных органов, начиная от региональных Конференций[5]и заканчивая Генеральной Ассамблеей всемирного Синода и их вспомогательными инстанциями, в сущности, параллельна вполне традиционному (и архицентрализованному) устроению Католической Церкви: реально функционирующей и обладающей властью структуре диоцезов, апостолических администратур, архидиоцезов (митрополий), провинций во главе с Коллегией кардиналов и Конгрегациями, — своё объединение они имеют лишь в фигуре Папы.
Интерпретируя такой параллелизм в контексте энциклики «Ut unum sint», изданной Иоанном Павлом II 25 мая 1995 г. применительно к вопросу о папском служении[6], можно констатировать, что первая система организаций является проявлением такового служения по отношению к конкретной исторической ситуации (следовательно, подлежащим при необходимости изменению), вторая же — к его догматизированному I Ватиканским собором (1869−1870) существу[7].
«Обеспечение единства Церкви путём поддержания» полного «общения между всеми её членами» является современным методом реализации папской юрисдикции, ни коим образом не уменьшающим её властных полномочий фундаментально, изменяющим качественный характер применения этой самой юрисдикции.
Именно поэтому канонические единицы, соединённые под началом Епископских Конференций в пределах культурно, этнически, а чаще всего и политически однородных регионов не следует рассматривать ни как Поместные Церкви в православном понимании, ни даже как их отдалённый аналог. Для этого нет достаточных оснований.
В рамках католической традиции могут существовать несколько взглядов на собственное каноническое устройство: от полного отрицания необходимости наличия системы поместных Церквей до отождествления с ними обрядов или Церквей «национальных», со множеством различных вариаций; и приверженцы каждого из них будут находить определённые аргументы в свою пользу.
Отсутствие же в Римской Церкви чёткого поместного деления лишний раз демонстрирует несостоятельность её вселенских претензий и, одновременно с этим, всю неоднозначность и богатство её многовекового культурного, исторического и богословского опыта.
[2] См.: ОE 2−4 (Об отдельных Церквах, или обрядах). Документы II Ватиканского собора. М.: Паолине, 1998. С. 131−133.
[3] Получившая, по определению Рудольфа Вирхова (1821 — 1902 гг.), название «Kulturkampf» (нем. «культурная борьба»).
[4 ]Примас — архиепископ (первенствующий епископ) церковной провинции (от лат. «primas» — первенствующий).
[5] О роли Епископских Конференций на II Ватиканском соборе см.: История II Ватиканского собора. Т. II. М.: Изд. ББИ, 2005. С. 38.
[6] См. напр.: Петрово служение. М.: Изд. ББИ, 2006.
[7] Об истории I Ватиканского собора и догматической конституции «Pastor Aeternus» см.: Гергей Е. История папства. М. Республика. 1996.
http://bogoslov.stack.net/text/291 758.html
