 |
| Православие.Ru | Дмитрий Студёный, Анна Студёная | 16.04.2008 |
20 апреля состоится благотворительный концерт в помощь детям с тяжелыми заболеваниями крови и взрослым, нуждающимся в донорах крови, организованный содружеством совместно с фондом «Подари жизнь» и волонтерской организацией «Доноры — детям». Организаторы и основатели «Даждь» — поэт и музыкант Дмитрий Студёный и его жена Анна — рассказали о предстоящем концерте, о фестивалях и студиях и других направлениях своей деятельности.
— Как появилась идея благотворительного концерта?
Дмитрий: Это уже третий благотворительный концерт. Первый был в прошлом году. Аня через интернет связалась с волонтерами из «Доноры — детям», стала рассказывать о проблемах, которыми они занимаются, и я решил, что мы можем провести такой концерт, чтобы была какая-то польза от него — минимальная, материальная — для этих людей. Цель была двоякая: с одной стороны, помочь, чем мы можем, а с другой, помочь самим себе, потому что на благотворительность народ больше отзывается, то есть показать, что есть множество интересных авторов. Первый концерт у нас был из тех, кто прошел фестиваль «Даждь», самые яркие участники, на которых, я знал, что народ придет, то есть их появление вызовет резонанс, будет публика, ей будет это интересно.
— То есть выступающие — уже знакомые вам музыканты?
Анна: Да, даже очень.
Д.: А в предстоящем концерте мы решили расширить рамки, и там будут участвовать в том числе те, кто в нашем фестивале никогда не участвовал, но они тоже близки, это тоже поэтический рок. Будет Анна Логвинова — просто поэт, не музыкант. В общем, этот концерт более экспериментальный. Тут есть риск, ведь люди, которые прошли через «Даждь», уже знают, чем мы отличаемся. У нас же не пьют, не курят…
Матом не ругаются.
Д.: Да, лексика ненормативная всячески удушается в зародыше. А когда со стороны приходят люди, привыкшие к клубам, многим все это дико. Они не понимают, что-то, к чему они привыкли, вот это дико! А то, что мы делаем, это нормально. У всех наших концертов главная задача — собраться вместе и послушать друг друга. Мы очень любим, когда люди друг друга слушают. У нас в обществе это не принято в последнее время. А поскольку собираются разные исполнители, которые друг на друга не похожи, мы считаем, что послушать творчество, которое не похоже на твое, это полезно и интересно.
— Как вообще будет проходить концерт? Он будет сопровождаться какими-то монологами, рассказами, акцентирующими внимание на проблеме донорства?
Д.: Первый благотворительный концерт у нас проходил как обычный фестивальный, просто участники выходили друг за другом. Единственное — мы делали буклеты про волонтерскую организацию «Доноры — детям», то есть как-то информацию доносили. А во втором концерте, осенью, уже непосредственно участвовали волонтеры. Там был некий видеоряд, видеоролики с детьми из больницы. Была волонтер Лена, которая взяла дневник Кати Чистяковой — одной из основателей «Доноры — детям» — и зачитывала оттуда отрывки между выступлениями.
А.: О буднях волонтера, о той реальности, с которой человек сталкивался. Но это все было… тяжело. В этот раз мы экспериментируем. Появились девушки-художницы, появилась идея с детьми что-то нарисовать для оформления зала. Будет и видеоряд. Будет единая понятная концепция, но, честно говоря, мне хочется, чтобы это был сюрприз. У нас есть слоган, который в пресс-релизе используется: о том, что в большом городе мы хотим найти людей, которые могут помочь тем, кто в этом же большом городе нуждается в помощи. Не совсем слоган, но это мотив концерта, скажем так.
Д.: А в остальном будет просто интересный концерт. У нас набралось уже тринадцать участников. Задача, как я сказал, двоякая: показать, что есть куча талантливого народа и помочь. Ведь музыкант, по сути, тоже донор, он должен отдавать! И его творчество может делать добрые дела, нести доброе слово. В советское время проводили концерты солидарности. Вот и мы выражаем солидарность с этой проблемой. Я, например, не занимаюсь донорством, мне тяжело. И надо здоровье иметь хорошее. Но мы эту проблему поднимаем, говорим, что есть люди, на которых государство почему-то плюет…
А.: Не только не помогает, но и ставит еще кучу препон.
— А в чем препоны?
А.: В декабре 2006 года Дума приняла закон, отменяющий оплату больничных родителям детей, больных раком, на весь период лечения. Когда ребенок заболевает, естественно, папа остается работать, мама увольняется и доходы резко падают. Лекарства очень дорогие, и много таких лекарств, которые не оплачиваются государством. И плюс еще отмена больничных листов. Сейчас написали в министерство здравоохранения, там ответили, что нет, в ближайшее время ничего не будет решаться.
На Каширке центр начали строить, и он стоит такой страшный, недостроенный, брошенный. В РДКБ (Российская детская клиническая больница. — О.Д.) приезжал Путин. Там один мальчик хотел с президентом блины поесть. Волонтеры написали письмо Путину, он приехал, на этом порыве началось строительство, а теперь все заброшено. В той же РДКБ очереди на койки, дети своевременно не получают лечение. То есть не только в полном объеме не получают, но и своевременно. Проблем на самом деле очень много. Совершенно непонятно, как без общества эти проблемы могут решаться.
Д.: Тут самая главная проблема, которая лично мне близка, это отношение к людям вообще. В государстве с советских времен отношение к человеку как неизвестно к кому.
А.: Это не только со стороны государства, это во всем обществе.
Д.: Да, но государство — это такой сгусток… А вообще во всем. Вот я с музыкой связан. Тут тоже наши рок-звезды демонстрируют свинское отношение к слушателям. По-моему, проведение концертов на стадионах — это высшее проявление свинства к своему ближнему. Потому что люди превращаются в толпу, и музыканты способствуют этому массовому мышлению, когда никто не относится к другому как к личности, человеку… И так везде, на всех этапах, если говорить о музыке. Есть талантливые люди, мы проводим студии, я не скажу, что все гении приходят, но у нас куча творчества, которое можно развивать, то есть не ныть, что попса всех заела, а что-то делать. Для того, чтобы была какая-то альтернатива, надо ее предлагать. Вот мы и предлагаем. Кстати, мы играли на православных ярмарках, скажем, в Нижнем Новгороде, там приходили тетушки, бабушки местные, слушали от начала до конца. Это говорит о том, что подобное творчество доступно любым обычным людям, не обязательно молодежи. В основном, конечно, мы ориентированы на молодежную аудиторию, но в принципе это культура — песенная культура, которая абсолютно легко воспринимается всеми, и она может быть конкурентоспособной. Русский народ привык задумываться над всякими вопросами, а попса — она насаждается сверху. И ей не предлагается никакой альтернативы. На том же «Нашем радио» предлагается шоу-бизнес, та же самая попса, только там «под рок».
— Вот здесь возникает вопрос: спрос рождает предложение или наоборот? Большинству людей не нужна музыка, которой вы занимаетесь, или они просто не имеют возможности о ней узнать?
Д.: Большинству не нужна. Но как соль все осаливает, так же находится некое количество людей, которым это интересно, и они начинают все вокруг преображать… То есть я ощущаю это по-христиански. Узнав христианство, Православие, невозможно смотреть нынешнее телевидение, слушать радио, потому что они тебя опускают ниже уровня земли. Поэтому я считаю, что и творчество должно быть достойным, и все, чем ты занимаешься, должно быть достойным. Когда читаешь, что призвание человека — это быть царем, священником, пророком, когда ты это понимаешь, то не знаю, как можно жить и что-то делать не на должном уровне. Потому что большинство того, что нас окружает — это не на уровне. И мы пытаемся развивать какое-то творчество живое, чтобы оно было достойно звания человека.
Основная проблема у нас в стране — это просто неуважение человека как такового. Мы пытаемся хоть как-то, хоть в малом, на наших фестивалях развивать это уважение к человеку — как творцу, как личности.
Вот мне вчера, кстати, звонили из некоего кафе, предлагали сотрудничать. Я спросил: «У вас пьют, курят?» Мне сказали: «Да». Я сказал: «Спасибо, не надо». Мы всегда проводим концерты в отдельных залах, чтобы люди могли прийти, сесть и послушать, что другой человек пришел рассказать, что его волнует, что он для себя открыл, что он нашел и что хочет донести другим людям. Если они при этом будут жевать, пить пиво и между собой беседовать, я понимаю, что я буду петь для никого, в пустоту.
— Но это и от слушателя зависит. Даже если концерт проходит в клубе (а это сейчас все-таки основное место для выступлений), можно прийти и слушать, а не жевать и не пить.
Д.: Это понятно. Но наше дело — создать условия. Вот я ходил и хожу в разные клубы. Там иногда даже при желании невозможно послушать, потому что рядом одни болтают, другие едят, третьи чем-то еще занимаются… Поэтому наша задача — создать максимально благоприятные условия для того, чтобы человек мог рассказать то, что он другому человеку хочет донести, а тот другой мог достойно это воспринять. Чтобы это взаимно обогащало. Я ориентируюсь на себя. Мне приятно, когда меня слушают и когда идет какая-то реакция, когда я понимаю, что меня услышали. И вся наша деятельность направлена на то, чтобы воспитывать взаимное уважение. Я к этому призываю: давайте будем уважать друг друга! Давайте просто будем «человеками»!
Почему мы и доноров поддерживаем, потому что там то же самое. Люди живые, а к ним относятся как к какому-то уже отработанному материалу.
А.: В регионах родители сталкиваются с такой ситуацией, что им в открытую говорят: «Вы нерентабельны, мы не будем вас поддерживать. А зачем? Ваш ребенок все равно умрет». То есть вот такой подход. Но это живые дети! И они не умирают, они живут. Они лечатся. Есть волонтеры, которые занимаются с ними…
Д.: Нам очень понравились волонтеры. Было очень приятно что-то делать с ними.
А.: Волонтеры — это люди, которые всегда готовы тебе помочь, всегда готовы что-то сделать, и сделать больше, без всяких оговорок, без лишних вопросов. Обычно спрашивают: «А точно это в фонд, точно это детям?» У меня пресс-релиз, у меня ссылки, фотографии… «А вот точно, точно детям?» Волонтер не спрашивает: «А вы не хотите прославиться?» Никто из них меня не спросил ни разу. Они сказали: «Вы делаете концерт? Здорово! Спасибо вам! Надо ли вам что-то еще? Мы вам еще чем-то поможем». То есть это особый склад ума… У них такая открытость ко всему. Делаешь объявление насчет расклейки афиш в рок-сообществе, откликаются не наши постоянные слушатели, не наши музыканты. Откликаются волонтеры! Начинается какая-то активная жизнь. Прекращается работа в пустоту, есть отклик. Они привыкают, что от них, от их отклика что-то зависит. Вот мы зачастую думаем, что мы прошли мимо — ничего, кто-то другой не пройдет, мы сделали вот это, а мы сделали это зря, это мелочь. А это не зря! Везде можно как-то откликнуться, помочь. Волонтеры — это совершенно героические люди, но в то же время это такой образец для подражания.
Д.: Мы просто привыкаем, что у нас народ инертный.
А.: А, собственно говоря, чего быть инертным?! Просто думают, наверно, что нужно сделать что-то большое… На самом деле нет, в меру своих сил.
Д.: Какие-то деньги мы с этого концерта соберем. Их, конечно, будет до смешного мало, но все равно это будет какая-то помощь. В прошлый раз мы двадцать семь тысяч собрали. В принципе, это, конечно, очень мало, но хоть какой-то вклад. Самое главное — это человеческое внимание. Я надеюсь, что это будет развиваться. Надо закладывать традицию таких концертов. Надо устраивать концерты в больницах. Я считаю, что музыкант должен заниматься своим делом. Если у тебя есть талант, то ты пой. Чем лучше ты поешь, чем лучше у тебя песни, тем больше ты поднимаешь людей и себя на какой-то уровень.
А.: И пробуждаешь добрые чувства.
Д.: Конечно, не каждый музыкант обязан быть донором, но у кого есть возможность, тот, может, им и станет. У каждого есть свое призвание, я считаю. А вдруг кто-то придет на концерт и найдет себя в волонтерстве, в донорстве. Люди-то притягиваются. Есть такой закон. Даже если один-два человека себя в этом найдут, смогут проявить — уже хорошо. Каждый человек — он ценен.
Вот на наших студиях, если приходит один, я очень радуюсь, тем более, когда песни хорошие. Мы пытаемся всех собирать.
— И всем даете возможность выступать?
Д.: Да. В «Факеле» раз в месяц открытие студии (концерты, на которых играют участники еженедельных студий. — О.Д.). Человек имеет возможность набираться опыта. Потом, если его наш масштаб не устраивает, он может сделать что-то большее, куда-то еще податься. Другое дело, что сейчас особо подаваться некуда. Это что касается акустики. Потому что с электричеством, конечно, проще. Но у нас акустика, в основном, так сложилось исторически. Человек с гитарой — это наш человек. Приоритет, разумеется, тем, у кого уровень высокий. А если у других есть стимул расти, мы говорим: растите. Я стараюсь и менее опытный народ приглашать на концерты, но тогда они должны уже отвечать за свое творчество.
А в принципе содружество «Даждь» собирает личностей. У нас весь народ необычный, интересный. Нет серых лиц, все разные, но каждый со своим лицом. И соответственно у нас разные слушатели, нет одной массы. И вообще кумиров мы не поощряем. Иногда какого-нибудь автора приглашаем, и приходит кучка народа, они до концерта где-нибудь спрячутся, пиво пьют, ждут, когда же там «наш» выйдет. Я говорю: «Идите, послушайте, там же все интересно!»
Это традиция, это привычно. Для некоторых людей нормально прийти напиться. Это же рок-клуб. А рок — это некая современная форма подачи музыки, и все. Но главное же — содержание.
— Какие направления деятельности у содружества «Даждь», кроме музыкальных? У вас в буклете сказано, например, про труднические поездки в монастыри.
А.: Ну, «труднические поездки» — это громко сказано. У нас все скромно. Вот в этом году мы познакомились с Павлом Федосовым, он организует поездки на Анзер, остров Соловецкого архипелага, там группа из тридцати человек. А у нас была самое большое — семнадцать человек, и всего пока было три поездки.
Д.: Первый раз мы поехали на Соловки так. Есть клуб христианского творчества «Мелос», организованный Игорем Стригуном. Он хотел сделать разведку и, может быть, организовать там, со временем, православный фестиваль. И мы поехали, была такая делегация. Там не было речи о трудничестве. Мы приехали просто как паломники, ну и посмотреть обстановку. Поговорили с архимандритом, сходили в разные места на экскурсии, и вдруг все для себя уяснили, что делать там фестиваль не имеет смысла.
А.: Архимандрит Иосиф, наместник монастыря, сказал, что Соловки — это место, откуда надо увозить. То есть там надо набираться впечатлений, сил. Но к тому моменту нам всем это было уже понятно.
А вторая поездка организовалась как-то вдруг и оказалась самой продуктивной. Получилось, что собралось много людей, самых разных. Там были и музыканты, и слушатели фестиваля «Даждь», и просто какие-то знакомые.
А.: В принципе это задумывается, как музыканты и слушатели. Но многие присоединяются со стороны, почему-то людям удобно ездить группой. Кто-то, побывав там один раз, потом ездит самостоятельно.
— То есть любой человек может приехать в одиночку и стать трудником?
А.: Да, именно Соловки в этом смысле хороши. Есть даже какой-то супер-популярный период, когда многие туда едут. И они стараются не принимать в это время паломников. Главное — заранее предупредить. И там обстановка хорошая, для рокеров более-менее приемлемая. Там должная мера несвободы и должная мера свободы. Конечно, если ты куришь и напиваешься, тебе везде будет тяжело в таких местах, но если ты готов…
Д.: Вообще Соловки отрезвляют. Народ заметно вразумляется.
А.: И нельзя сказать, что для музыкантов эти поездки прошли бесследно. Как-то повлияли на их творчество, конечно. Место такое.
— А какая там работа?
А.: Там разная работа. Для девушек, допустим, была работа на кухне, посуду мыли, на стол накрывали.
Д.: Это еще зависит от времени года, от месяца. Мы обычно в августе бывали, там в это время сенокосы, прополки…
А.: Эти поездки — это опять же попытка показать, что да, сложно, но если действительно хотеть что-то делать, то все можно. И поездки, и журналы, и газеты — все возможно.
— Кстати, насчет журналов, пару слов об альманахе «Паруслов», который вы выпускаете…
А.: «Паруслов» — это самиздат. Выходит с 2002 года. Придумали мы его с двумя девушками — Юлией Строкович, она музыкальный журналист, и Натальей Багровниковой, художницей. Самый верный кадр — это Ольга Лехтонен, которая занимается версткой. Постепенно появились постоянные корректоры. Близко мы познакомились с ними тоже на Соловках, они из среды слушателей. Сначала все это задумывалось как признание в любви музыкантам, мы печатали их тексты. Потом появились еще побочные материалы. Разные люди приходят, и разные темы приходят вместе с ними. Сейчас творчество музыкантов занимает всего одну рубрику. Там очень много всего. О человеке.
У нас есть свобода. Если в больших журналах вынуждены думать, будут их читать или нет, то мы просто делаем то, что нам интересно. А сто читателей мы найдем. Альманах не привязан к каким-то срокам выпуска, а выходит два раза в год.
Д.: Следующий номер приурочен к пасхальному концерту. Вот, кстати, что мы еще делаем. Поскольку в клубе «Факел» мы живем давно, и нам там, по крайней мере, не мешают проводить какие-то мероприятия, мы стали организовывать регулярные рождественские и пасхальные концерты. Причем, если на фестиваль зовутся избранные исполнители, то на пасхальный или рождественский концерт можно дать заявку. Если люди хотят играть, они могут об этом сказать, и иногда, если есть возможность, они играют.
А.: Но тут надо балансировать между желанием себя проявить и желанием сказать что-то в рамках темы.
Д.: Вообще последние рождественские и пасхальные концерты мне понравились, они интересно проходят и уже стали регулярными. Я и хотел, чтобы это стало традицией, чтобы люди знали, что у нас такие радостные концерты проходят. Фестиваль для меня в последнее время превращается в привычку, а вот предстоящие благотворительный и пасхальный концерты сейчас интереснее.
А.: Это тоже уникальный опыт. Конечно, есть большие концерты, и там есть чему поучиться, но это немного другое. Тут для нас момент первооткрывательства.
Д.: Чем больше подобных концертов, тем больше воспитывается некая культура восприятия такого творчества. Я считаю, что акустическую музыку, поэтический рок надо слушать на том же уровне, что и классическую музыку. Я об уровне слушателей. Они должны быть к этому готовы. Для того чтобы классику воспринимать, надо иметь какие-то основы музыкальной культуры и культуры вообще, кругозор. То есть если люди хотят, чтобы было меньше попсы, у них есть задача расти, чтобы не-попсу они могли в принципе воспринять и понять.
Беседовала Ольга Дмитриева
http://www.pravoslavie.ru/guest/80 415 004 918
