 |
| Русское Воскресение | Эдуард Володин | 08.04.2008 |
Понятно, что данное определение относимо равно к этнической целостности, социальным группам и личности при том, естественно, условии, что степень свободы изменяется по нарастающей от этноса к личности вплоть до того уровня, когда личность или социальная группа отказывается от национальных связей и находит полноту своей духовно-культурной жизни в инонациональной или вне национальной культурно-исторической традиции. Нация, идущая по этому пути, может быть названа больной нацией, вырождающейся, утрачивающей прошлое и не имеющей будущего. Опыт западной цивилизации показывает, что происходит тотальная национальная деградация в форме атомизации социума, создается денационализированное население, скрепляемое государственным или надгосударственным экономико-правовым принуждением, т. е. открытым или прикровенным тоталитаризмом.
В силу ряда исторических и провиденциальных причин, условий, обстоятельств мы не подошли еще к стадии национальной деградации в атомизированное общество, и потому нижеследующие характеристики будут связаны со стремлением сохранить национальную целостность в качестве предпосылки возрождения всех сфер национально-государственной и личной жизни.
* * *
Чем глубже погружаемся мы в трясину многобожия — современной и хорошо проверенной на Западе форме атеизма, чем более отвратительна культура, сводимая к половым извращениям и низовой лексике, чем привычнее становится цинизм, торгашество и презрение ближнего, тем чаще, истеричнее и оглупляюще шепчут, кричат, визжат на стогнах и через СМИ о духовности. Кажется, пройдет еще немного времени — и этим термином будут определять физиологию, тем самым приводя к кощунственному абсурду движения духа, рассудка и человеческих чувств.Такое размывание объема и обессмысливание содержания понятия «духовность» объясняется рядом причин, на некоторые их коих здесь следует указать. Во-первых, действует остаточный принцип, доставшийся нам в наследство от времени, когда марксизм являлся государственной философией и идеологией. Считалось, что существуют две формы производства — материальная и духовная. В последнюю зачислялись все способы и результаты нематериальной деятельности. Автоматически и из-за стыдливого нежелания использовать марксистскую терминологию, понятием духовности и сейчас описывают формы общественного сознания, и эта терминологическая некорректность, кроме путаницы и сострадания к «прозревшим» марксистам, ничего не приносит.
Во-вторых, философское, политическое и культурное недавнее подполье, вдруг обретшее статус «элиты», свои ценности теперь называет в качестве подлинных, общегосударственных и общенациональных, в то время как общество, нация и государство сущностно не способны «вместе и вдруг», как командуют на флоте, поменять традиционные представления и ценности. В этом смещении и перемещении ценностей — объективное основание всеобщего «одушевления» и «одухотворения», равно нивелирующих и ценности «андеграунда» и ценности традиционного национально-государственного бытия.
В-третьих, не надо забывать и игнорировать тот факт, что переструктурирование общества и политико-идеологической системы вывело к власти, в систему управления и пропаганды огромный массив «хомо новус», вряд ли добредших по уровню образования до знаний старшеклассников. Они-то во многом способствуют тому научному и культурному одичанию, которое, кажется, становится стратегической целью радикальных реформ и специфического «вхождения в мировое сообщество».
В-четвертых, но по значимости первостепенно, в нестабильном обществе явно прослеживается целенаправленная работа определенных сил по растворению духовности во многообразии человеческой и, главное, античеловеческой деятельности, следовательно, отождествления собственно духовности с ее противоположностью, чтобы, в конце концов, общество добру и злу внимало равнодушно.
Стоит ли после этого говорить, что подобные проблемы легко прослеживаются там, где говорят и действуют «во имя культуры» и «нравственности». Все смешалось, как в доме Облонских, в России, и наведение порядка только и способно, вероятно, избавить наше общество, образование и науку от «коктейлей», в которые превращают веру, добро и красоту.
Итак, духовность. Для социальной психологии и общественного сознания русской этнической целостности на протяжении тысячелетия духовность воспринималась, понималась и переживалась как православное познание мира, православное осмысление взаимоотношений Бога и человека, как приуготовление к жизни будущего века. Духовность — осмысление через Вечность временного бытия, и в этом смысле православная духовность есть наполнение божественным смыслом тварного мира. Одновременно православная духовность есть осмысленный выбор свободной воли человека для приуготовления к Вечности и сознательный отказ от дьявольских искушений — откуда бы они ни исходили и какие бы формы ни принимали.
Мы вполне сознательно употребили понятия «православная духовность» и «русская этническая целостность». В первом случае речь идет о духовности христианства, избежавшего соблазнов католичества и обмирщения протестантства, т. е. духовности, сохраненной и в деяниях праведников и мучеников приумноженной Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью. Во втором случае говорится о том, что русские на всех стадиях этногенеза (от племенной до национальной) духовно окормлялись Православием, ставшим нашим выбором, судьбой и целеполаганием. Такое единение веры и этноса создало национальный характер, национальную психологию, идеалы и нормы поведения, т. е. определенный культурно-исторический тип, который индивидуален настолько, насколько неколебима этническая самоидентификация и конфессиональная связь. Эта гармоническая неслиянная неразрывность веры и этнического самосознания делает нас на протяжении тысячелетия собственно русскими, в то время как расчленение сформировавшейся провиденциальной целостности порождает, с одной стороны, общечеловеков, готовых дойти до окончательных пределов экуменизма, а с другой — истерический национализм, пропускающий, опускающий, отвергающий тысячелетнюю историю во имя иллюзорной расовой чистоты и «ведической» премудрости язычества.
Таким образом, понятие «духовность» есть понятие исключительно теологическое и описывает религиозное состояние человека, его отношений с Богом, миром и людьми. Верное в самом общем виде, это объяснение понятия «духовность» корректируется двумя другими вышеназванными понятиями — «Православие» и «русская этническая целостность». Только их, понятий, единство позволяет точно соотнести духовность с нашей историей и современностью и понять взаимодействия и отторжения, которые в духовной жизни общества сейчас наблюдаются. Прежде всего, не подлежит сомнению безрелигиозность основной массы населения России, но отсюда не следует, что эта масса атеистическая. Эмоционально-психологический склад характера, традиционность общества, нормы поведения и культурно-исторические предпочтения продолжают находиться в системе православного мироощущения, и потому мы эту массу людей корректно можем назвать безрелигиозной, но православно ориентированной. Поэтому попытки внедриться на русской канонической Православной земле и среди русского населения различных западных толков христианства, восточных культов и идолопоклонства надо недвусмысленно назвать антинациональными и антидуховными. Если же к этому добавить, что сатанинские секты (сущностно богоборческие и открыто антидуховные) ведут работу почти легально, то можно говорить о том, что под видом «религиозного воспитания» идет сознательная война против Православия и православных основ русской истории и русской национальной жизни. Когда же культы и секты — неправославные и противоправославные — внедряются в школы, то это не делает чести ни системе «образования», ни людям, которые его возглавляют, — их руками совершается преступление перед человеком, народом и Богом, о чем иные не догадываются, а иные знают, но продолжают действовать.
Из сказанного следует, что все иные формы нематериального производства, обладая относительной самостоятельностью, смысл и содержание имеют постольку, поскольку пронизаны духовностью — прямо или опосредованно. Обратимся к нравственности. Даже рассуждая об исторически преходящих формах и нормах нравственности, марксизм, чтобы избежать всеобщего релятивизма, вводил некоторые этические константы, не пытаясь объяснить причины и истоки их появления и вечного присутствия в человеческой истории. Православное сознание, напротив, признавая исторически преходящие нормы нравственности и поведения, на первое место ставит абсолютность нравственных норм, их сакральное происхождение и незыблемость. Нравственность в этом смысле производна от духовности, хотя и не сводится к ней целиком. Православная этика отрицает самодостаточность нравственности. Поэтому нравственность как «самодостаточная» этика или этика, порожденная противодуховным сознанием, готова к воспроизводству всех мерзостей мира, их оправданию и восхвалению. Об этом особенно следует вспомнить сейчас, когда формирующийся в России капитализм приступил к утверждению общества без нравственности или нравственности, мерилом которой является богатство. Это, конечно, не новаторство — крайние формы протестантизма эту «мораль» уже исповедовали в период первоначального накопления и на этой основе было создано буржуазное общество — атомизированное и нравственно релятивистское настолько, что растворило нравственность в юриспруденции, обезличив и десакрализовав теплоту человеческих чувств, сочувствие и взаимопонимание. По существу, в России создается внеморальное общество, и эта целевая установка лучше всего свидетельствует о качестве и смысле пропагандистских «толкований» о духовности и нравственности. А уж когда договариваются до того, что богатство отождествляют с нравственностью и добром, а бедность с грехом, безнравственностью и антиобщественным поведением, то без натяжек следует говорить о перевернутом, превратном мире, вползающем на русскую землю из адовой бездны.
То, что было сказано о выводимости нравственности из духовности, полностью относится к культуре и конкретно к искусству. И эта сфера нематериальной деятельности человеческий смысл имеет в России лишь тогда, когда она православно одухотворена (повторим еще раз, что это нисколько не умаляет относительную самостоятельность искусства и собственно эстетические критерии его оценки). Более того, эстетическое и религиозное в культуре и искусстве имеет такие тонкие энергии связей, что прямое назидательство в искусстве может упразднить собственно художественность произведения. Искусство и, шире, культура духовность исповедуют, изображают и выражают через художественный образ и конструируемую картину мира и человеческих судеб, причем достаточно часто это осуществляется помимо авторских мировоззренческих, идеологических и политических установок и предпочтений. Но когда СМИ прямо пропагандируют сатанинскую «культуру» и прямо воспевают антидуховность средствами молодежной «культуры», то надо говорить об открытом богоборчестве, ставшем повседневностью и разлагающем, унижающем молодое поколение русского народа.
Наша краткая характеристика соподчиненности духовности, нравственности и культуры потребовалась, во-первых, для их разграничения, чтобы не происходило преднамеренной или по неведению путаницы и ложного обозначения того, что принадлежит к явлениям, данными понятиями описываемым. Во-вторых, наши рассуждения имели целью показать, что эти понятия иерархически связаны между собой и первенство духовности ничего иного не означает, как первооснову всех иных форм и способов человеческого нематериального производства. И это не умозрительная «система категорий», наподобие гегелевской, а отражение реальных отношений Горнего мира и мира человеческого, Духа и человеческой деятельности. Абсолютность духовности предполагает производность от нее нравственности, которая не нуждается в каком-либо посредничестве. Культура требует и духовного и нравственного основания, следовательно, более отдалена от духовности и в силу этого ее «степень свободы» порождает и большие соблазны в формотворчестве, превращениях нравственности и в соблазнах антидуховности.
Сказанное вовсе не означает, что духовность подчиняет себе и в себе растворяет нравственность и культуру. Нам дарована способность искать и находить добро и отдавать его людям, мы способны увидеть и воспеть красоту, разлитую в мире. Каждая из форм и способов нематериального производства выполняет свою провиденциальную задачу. Проблема, значит, не в многообразии форм и способов человеческой деятельности, а в верности Пути и Истине, и ни в чем другом.
Описанная соподчиненность духовности и нематериальных форм производства не освобождает нас от признания того, что жизнь преподносит горькие уроки тотального обмана и подтасовок в сфере духовности, нравственности и культуры, которые в своем единстве являются целенаправленной работой по уничтожению национальной идентичности русского народа, лишению его исторической памяти, размыванию границ между добром и злом, преднамеренному превращению православной нации в народонаселение с политеистической, т. е. атеистической и потенциально сатанинской идеологией. Работа адовая идет полным ходом, и это наглядно представлено в системе образования по Соросу, в способе оболванивания по «Полю чудес» и в отвращении от Православия по Муну, Аум Сенрике и инфернальным культам. Все это выдается за т.н. плюрализм и свободу совести, хотя на самом деле данные деяния, по существу, освобождают от совести и тоталитарны по форме и средствам. Ответ им статьями и монографиями — весьма слаба попытка освободиться от плюрализма и отвергнуть консенсус с тьмой, где скрежет зубовный. Нужна национальная воля и государственная мудрость, чтобы торжество духовности, нравственности и красоты было торжеством человечности и праведности.
Духовное здоровье нации подорвано, и нужно не только самолечение, но и оперативное вмешательство государства, чтобы локализовать очаги болезни и начать общее лечение национального организма. По нашим представлениям, это вмешательство и лечение должно идти по следующим направлениям.
При взаимодействии и последовательном воплощении в жизнь программ физического здоровья и экономического процветания нации необходимо на законодательном уровне определить отношение государства к традиционным религиям народов России, инославию и иноверию и тоталитарным сектам, существующим и ведущим работу на территории России. Понимая, что в современных условиях осуществление Симфонии Церкви и Государства вряд ли возможно, мы полагаем, что власть вполне в состоянии создать правовую базу для режима наибольшего благоприятствования традиционным религиям народов России, что поможет опамятованию нации и восстановлению духовного содержания жизни.
Мы считаем первостепенной задачей подготовку и принятие Закона о защите нравственности, пресекающего или выводящего на периферию аморализм, порнографию, насилие. Одновременно на государственном уровне должно быть заявлено и практически реализовано традиционное уважение труда (в любой сфере деятельности), почитание прошлого в лучших его проявлениях и утверждение идеалов и целей, к которым направлена национально-государственная жизнь.
История должна стать действительным учителем жизни, а не ристалищем для политических групп, находящих в прошлом объяснение и подтверждение узкогрупповых амбиций. Признавая включенность в общеисторический процесс, мы не должны растворить в нем и нивелировать свое историческое прошлое и наследие. Отсюда необходимость всестороннего анализа нынешних школьных программ по истории и всему циклу гуманитарных дисциплин для подготовки учебников, отвечающих заявленным государством целям й реализуемым национальным интересам.
Язык — манифестация национальной духовности, и потому забота о его чистоте и свободном развитии является государственной задачей. Принятие Закона о языке, торпедируемого всеми ветвями власти уже который год, должно быть государственным актом, подкрепляющим авторитет власти и ее конкретных носителей.
Сфера культуры — составляющая системы духовного здоровья нации. Необходима четко обозначенная и недвусмысленно высказанная властью политика в области культуры. Необходимо ясное определение государственного покровительства видам и жанрам искусства, в том числе и в электронных средствах массовой коммуникации.
