 |
| РПМонитор | Ярослав Бутаков | 22.03.2008 |
МИФ О БУДДИЙСКОМ ПАЦИФИЗМЕ
Недавние события в Тибете, бывшие неожиданными только для традиционно не интересующихся далеким и непонятным Востоком российских и западных политологов, сразу породили у этих же политологов целый вал трактовок, иной раз доходящих до экзотизма. Так, стали говорить о возникновении «политически активного буддизма» и чуть ли не о появлении «буддийского экстремизма». Всезнающие эксперты поставили в один ряд с беспорядками в Лхасе прошлогодние волнения в Рангуне — столице Мьянмы (Бирмы), где буддийские монахи вроде бы тоже были зачинщиками. Полились глубокомысленные рассуждения о странной совместимости буддизма с его проповедью ненасилия и насильственными политическими действиями его служителей и адептов. Разумеется, не обошлось без того, чтобы объяснить события как в Тибете, так и в Мьянме происками ЦРУ против Китая.Подобные «концептуальные» построения имеют весьма отдаленное отношение к реальности. Взять хотя бы «политически активный буддизм». Всемирный лидер буддистов-ламаистов — Далай-лама XIV (Тенцзин Гьяцо) — став политическим эмигрантом, лидером тибетского национально-освободительного движения в изгнании, придал буддизму яркую политическую окраску. То, что далай-лама оперирует идеологией ненасилия, не означает, что его рядовые сторонники готовы ограничиваться пассивными формами сопротивления китайским властям. В истории сплошь и рядом бывало, что самые гуманистические революционные призывы при их исполнении превращались в свою прямую противоположность.
Всеобщее заблуждение европейцев насчет того, что буддизм отрицает неспровоцированное насилие, в том числе политическое, могло сложиться только из-за полного незнания этой цивилизации и черпания информации о ней из бульварных источников и недалеко от них ушедших сочинений теософов. Мы, русские, в 1989 году испытали ярость «ненасильственного» буддизма, когда в столице Тувы — Кызыле — происходила резня русского населения, прекращенная только вошедшими в город войсками. Впрочем, тот тувинский опыт «политически активного буддизма» пропал втуне не только для западного мира, который, несмотря на горбачевскую «гласность» (а скорее всего благодаря ей), ничего не услыхал о погромах в Кызыле, но и для большинства граждан России.
Есть у нас на сей счет и исторические воспоминания позитивного свойства, только более давние. Значительную и весьма боеспособную часть донского казачьего войска на службе Российской Империи составляла калмыцкая конница — тоже буддисты. На гравюре Саломона Карделли, изображающей легендарного атамана Михаила Платова в кампанию 1812 года, позади атамана виднеются фигуры казачьего офицера и калмыцкого воина…
Вспомним и героическое сопротивление, которое несколько десятков лет оказывали французским колонизаторам и американским агрессорам буддийские народы Индокитая. Наконец, буддизм был господствующей религией в Японии времен сегуната, что отнюдь не мешало самураям резать друг друга и собственные животы.
Но все многочисленные исторические примеры неведомы значительной части наших сограждан, в том числе и политически мыслящих, продолжающей представлять буддистов как людей не от мира сего, только и делающих, что перебирающих четки, бормочущих «Ом-мани…» и озабоченных лишь собственной кармой. Иначе чем можно объяснить обилие недоуменных высказываний на страницах прессы по поводу того, как это вдруг буддистские монахи решились на насилие?
Не собираюсь никоим образом доказывать отсутствие в прошедших событиях «руководящей и направляющей роли» западных спецслужб, равно как и ее присутствие. Теория заговора лично для автора — все равно что теория внеземных пришельцев: доказать ее невозможно, но с ее помощью, если взять ее за аксиому, можно объяснить все, что угодно. Избавляет от многих умственных операций. Но мы-то этого делать как раз не станем.
«Всякая революция условливается историей той страны, где происходит. Революции не перенимаются, а происходят каждая на своем месте, из своих причин». Думаете, это написал какой-нибудь начетчик марксизма-ленинизма? Ничего подобного! Это написал консервативнейший, в чем-то даже реакционный историк и политический мыслитель России XIX века Михаил Погодин. Итак, нужно ли искать в тибетских событиях «внешний след» для объяснения пусть не их проявления, но их причин?
Вернемся к мифическому буддистскому ненасилию. Чтобы не быть голословным, предоставим слово нашему известнейшему журналисту-международнику, специалисту по Восточной Азии Всеволоду Овчинникову. Мы его еще не раз процитируем.
Вот какое поразительное для него самого открытие, разом покончившее со всеми иллюзиями в буддистском ненасилии, он сделал во время своего первого посещения Тибета в 1955 году: «Я был потрясен, увидев, как трех беглых крепостных сковывали за шею одним ярмом, вырубленным из деревянного ствола». Хотя Тибет к тому времени уже официально вошел в состав КНР, но управлялся он еще местными ламаистскими властями. И наказание на преступников налагалось по древнему местному обычаю.
«При втором посещении Тибета (в 1995 г. — Я.Б.) запомнилась беседа с учителем Ташидавой. Бывший чела — малолетний лама (т.е. тот, кого родители маленьким мальчиком отдали в монастырь на всю жизнь — Я.Б.) — рассказал мне о зловещем обычае, вроде бы никак не совместимом с буддийской заповедью бережно относиться к любому живому существу. При возведении культовых зданий под каждым из его краеугольных камней заживо хоронили ламу-подростка с выявленными телепатическими способностями.
В монастыре, куда родители отдали Ташидаву в 1957 году, рухнули перекрытия. Работая на разборке развалин, 12-летний чела случайно узнал, что отобран для религиозного подвига. Ему предстояло погрузиться в состояние самадхи, то есть остановить сердцебиение и дыхание и лечь в нишу, которую накрывают каменной плитой. Ташидава в ужасе бежал из монастыря, воспользовавшись метелью, и лишь благодаря этому чудом остался жив. Не так давно при реставрации здания под фундаментом были обнаружены детские скелеты».
Обратим внимание, что ритуальное человеческое жертвоприношение в тибетском ламаизме совершалось путем постепенного умерщвления: рука человека не терзала непосредственно тело другого человека. Так что заповедь о ненанесении вреда живому формально соблюдалась. Как соблюдалась она и во время беспорядков в Лхасе, где погромщики начали с поджогов… Ну, а если потом адепты ненасилия переходят к резне или перестрелкам — так люди, в конце концов, везде одинаковы.
Культурно обусловлены лишь формы проявления социально мотивированного насилия. Но само такое насилие свойственно всем человеческим обществам во все времена. Это поистине универсальная «общечеловеческая ценность».
Итак, с наивным мифом о буддийском пацифизме покончено. Жители буддийских стран не меньше своих христианских или мусульманских братьев по разуму способны решать свои социально-политические проблемы методами прямого действия. Теперь разберемся в истоках нынешней ситуации в Тибете.
КОНЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ ТИБЕТА
Тибетское государство появилось на исторической сцене в VII веке. Тогда же в Тибете складывается особое направление буддизма — ламаизм, уделяющее особенно большое внимание обрядовой стороне культа. Первым тибетским императором традиция считает Сронцзан Гамбо, женившегося на китайской принцессе Вэнь Чэн. В XIII веке Тибет впервые попал в иноземную зависимость — от монгольской династии Юань, правившей в Китае. Фактическая независимость Тибета сохранялась до середины ХХ столетия. Маньчжурская династия Цин, правившая Китаем с 1649 по 1911 год, в конце XVIII века поставила Тибет в номинальную зависимость. Однако реальная власть оставалась в руках далай-ламы. Тибет самостоятельно вел войны и заключал международные договора. Вернее, он был поставлен в такое положение, так как обеспечить защиту этой удаленной и труднодоступной территории Цинская империя не могла. Так, в 1903—1904 гг. Тибет подвергся нападению англичан со стороны Индии и был вынужден предоставить Англии ряд привилегий, которые потом задним числом были утверждены правительством в Пекине.После Синьхайской революции 1911−1913 гг. Тибет чисто номинально признавал суверенитет пекинских властей. Не раз между тибетскими и китайскими войсками происходили приграничные конфликты. Независимость Тибета была объявлена 4 ноября 1949 года, уже после того, как коммунисты одержали на материке окончательную победу над армией гоминдана и провозгласили образование КНР. Таким образом, односторонние действия Тибета с любой точки зрения следует оценивать как сепаратистские, о чем и было заявлено в официальной ноте властей КНР 23 января 1950 года. В конце 1950 года Народно-освободительная армия Китая начала продвижение вглубь Тибета. Вооруженный конфликт был предотвращен согласием далай-ламы (вернее, тех, кто правил от его имени, так как самому далай-ламе было тогда 15 лет) признать суверенитет Китая в обмен на внутреннюю автономию.
23 мая 1951 года в Пекине было подписано «соглашение о мирном освобождении Тибета». Его основу составил отказ Тибета в пользу Китая от всех функций внешней политики и обороны при сохранении полной самостоятельности во всех прочих делах. Статья 11 соглашения особенно подчеркивала, что со стороны Китая не должно иметь место принуждение Тибета к проведению каких-либо реформ.
Огромный Тибет, лежащий в заоблачных высях, был terra incognita для самих китайцев. Они опасались резко вламываться со своими порядками в жизнь этой непонятной страны.
Что представлял собой тогда Тибет, хорошо описал тот же Всеволод Овчинников в своей книге «Вознесение в Шамбалу», посвященную его двум посещениям Тибета. Он назвал это «путешествием в средние века». Спустя сорок лет он по-прежнему был категоричен в своих оценках увиденного: «Феодально-теократический строй держался не только на религиозном фанатизме, но и на страхе, на поистине средневековых методах принуждения… Заповедник средневековья был далек от идиллии». Это, в частности, и по поводу человеческих жертвоприношений у ламаистского духовенства.
В восстании 1959 года, завершившемся военной оккупацией Тибета и изгнанием далай-ламы, много неясного. По официальной версии Пекина оно было инспирировано агентами ЦРУ. Заметим, что восстание пришлось на начало политики «большого скачка», так что вряд ли мы будем неправы, предположив, что китайские власти первыми начали нарушать соглашение 1951 года, что и вызвало взрыв возмущения.
НЕПОКОРЕННАЯ «ШАМБАЛА»?
Что произошло в Тибете с тех пор? Специалисты много говорят о китаизации Тибета. Автор лично слышал от своего преподавателя-востоковеда в университете историю о том, что после оккупации Тибета Мао Цзэдун приказал всем солдатам пережениться на тибетках, в результате чего природных тибетцев в Тибете якобы больше не осталось…Вот какую зарисовку нынешней ситуации делает журналист русской версии «Newsweek» Леонид Рагозин:
«В семье мэра тибетского городка Тагонг засорение родного языка китайскими словами карается строго… Для того чтобы внук мэра всю жизнь ощущал себя тибетцем, семье придется постараться. Подзатыльниками не обойдешься — понадобятся большие деньги: ?400 в год за обучение в средней школе с преподаванием на тибетском — сумма почти неподъемная даже для мэра. Деньги можно сэкономить, если отдать ребенка в китайскую школу, где обучение значительно дешевле, но за употребление тибетского даже на перемене там строго наказывают. Однако многие местные жители готовы снять последнюю рубашку, лишь бы их дети не превратились в маленьких китайцев.
Политике китаизации Тибета в следующем году исполнится 50 лет… Но и после полувека ассимиляции, жертвами которой стали, по разным оценкам, от 0,2 млн до 1,2 млн человек, уничтожения монастырей и национальной интеллигенции Тибет не производит впечатления полностью покоренной страны».
Каково население Тибета — точно не знают сами китайские власти. Сто лет назад географы оценивали население Тибета примерно в 2 миллиона человек. Сейчас оно оценивается в 2,6 млн, из них тибетцев — 2,4 млн. Невозможно представить, чтобы в Тибете за эти сто лет не было демографического роста, даже если учесть, что значительные районы, населенные тибетцами, были включены властями Китая в провинции Цинхай, Ганьсу, Сычуань и Юньнань, а Тибетский автономный район (ТАО) занимает только часть этнографического Тибета. Всего тибетцев около 5 млн, таким образом больше половины их живет за пределами ТАО.
Результаты политики китайских властей в Тибете после 1959 года трудно оценивать однозначно.
«К началу „культурной революции“ (1966 г. — Я.Б.) из двух тысяч тибетских монастырей осталось три сотни. А после нее уцелело лишь около десятка.
Известно, что в стремлении „сокрушить феодально-религиозную культуру прошлого“ особенно неистовствовали тибетские хунвэйбины, вернувшиеся после обучения в пекинских вузах. Именно они сравняли с землей Ганден.
Но известно и другое. Монастырь Сера, храм Джокан, дворец Потала уцелели лишь потому, что по указанию премьера Чжоу Эньлая Народно-освободительной армии было приказано не подпускать хунвэйбинов к этим историческим памятникам.
У феодалов и монастырей, которые участвовали в мятеже 1959 года (как, например, Дрепан), пашни и пастбища были конфискованы. У тех, кто не участвовал в вооруженных выступлениях (например, Ташилумпо) средства производства были выкуплены». (Вс. Овчинников)
Одним из следствий оккупации Тибета стало осуществление аграрной реформы, в ходе которой «земледельцев и скотоводов освободили от крепостной зависимости, от податей и повинностей. Им безвозмездно передали пашни и скот, изъятые за выкуп у прежних владельцев… Даже при всех допущенных перегибах ликвидация феодальных отношений вызвала заметный рост производительных сил. Крестьяне впервые стали хозяевами своих полей и пастбищ. Земледелие и скотоводство к тому же полностью освобождены от налогов. В результате Тибет ежегодно собирает более 650 тыс. т зерна — по 300 кг на душу населения… Автономный район полностью обеспечивает потребности коренного населения в ячмене и масле, а шерсть и кожи даже экспортирует».
Завершает Вс. Овчинников это обзор следующими данными: «Средняя продолжительность жизни тибетцев увеличилась с 35 до 65 лет. Если во время моего первого приезда население Тибета составляло 1,1 млн человек, то теперь оно возросло до 2,2 млн (см. данные выше — Я.Б.). Так что утверждения, будто этот край „вымирает“ или „китаизируется“, беспочвенны. Китайцев в автономном районе менее 80 тысяч (менее 4%) (190 тыс. по другим данным — Я.Б.). Почти половина их сосредоточена в Лхасе. Это строители, учителя, врачи, обычно работающие по контрактам».
К этому часто добавляют, что Китай возводит в Тибете объекты инфраструктуры, провел туда высокогорную железную дорогу, строит автомобильные дороги (по первой такой трассе и проехал в 1955 г. Овчинников) и т. д. Говорят это для того, чтобы подчеркнуть: Тибету просто невыгодно отделяться от Китая. Но каких сепаратистов останавливали благодеяния, оказанные их родине «колонизаторами»?! Пример республик Советского Союза — наглядное тому подтверждение. А невозможность обойтись без высококвалифицированных специалистов из числа «колонизаторов» только усиливает раздражение представителей «коренной» национальности.
Либерализация политического режима в Китае привела к тому, что ламаистское духовенство вновь заняло прочные позиции в общественной жизни Тибета. Сейчас возрождено уже более тысячи буддийских монастырей — половина прежде существовавших.
О ЧЕМ МОЖНО ГОВОРИТЬ С ДАЛАЙ-ЛАМОЙ
Китайское руководство, считая, что за беспорядками стоит далай-лама, призвало его к диалогу, выставив, однако, предварительное условие для начала переговоров. Оно состоит в том, чтобы далай-лама отказался от требований независимости Тибета и признал Тибет неотъемлемой частью Китая. Тогда китайские власти готовы обсуждать параметры автономии Тибета.Далай-лама еще в 1987 году сформулировал пять пунктов требований к властям Китая:
— определить Тибет зоной мира;
— прекратить массовое переселение на его территорию китайцев;
— восстановить уважение к демократическим нормам и правам человека в регионе;
— сохранить уникальную экологию Тибета;
— прекратить хранение и производство на его территории ядерного оружия и материалов.
Оставим без комментариев пункт о массовом переселении китайцев, которого в действительности не происходит — слишком негостеприимна природа Тибета для коренных ханьцев. Все остальные пункты составлены с расчетом на сочувствие мирового общественного мнения к миролюбию тибетцев. Но это, как и со стороны Китая, только предварительные условия для начала диалога. А конечные цели лежат куда дальше.
Сложившуюся тупиковую ситуацию во взаимоотношениях сторон тот же Овчинников описывает так:
«- Мы по-прежнему относимся к нему (далай-ламе — Я.Б.) с уважением, — сказали мне в правительственном комитете по делам национальностей. — Готовы предоставить ему высокий государственный пост, например, заместителя председателя Всекитайского собрания народных представителей. Приветствовали бы его возвращение на родину. Но при единственном условии: далай-лама должен отказаться от сепаратистских призывов к „независимому Тибету“.
Китай настороженно относится к тому, что, признавая компетенцию Пекина в вопросах внешней политики и обороны, далай-лама выступает за самостоятельность законодательной, исполнительной и судебной власти в автономном районе. Тибет, по его словам, должен стать „самоуправляемой демократической административной единицей, находящейся в ассоциации с Китайской Народной Республикой“.
Пекин усматривает в слове „ассоциация“ притязания на нечто большее, нежели районная национальная автономия в рамках КНР».
Единственная причина, по которой Тибет не сможет получить независимость, — решимость китайской элиты всеми силами отстаивать целостность своей страны. Сильный Китай никогда не допустит отделения Тибета. При соотношении сил Тибета и Китая как 1:500 шансы Тибета на независимость заведомо равны нулю, какие бы внешние силы за тибетскими сепаратистами ни стояли.
