 |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне | Диакон Павел Бубнов | 20.03.2008 |
В 1839 году, императорским указом, вместо Комиссии духовных училищ было учреждено Духовно-учебное управление, но высшее руководство системой духовного образования было вверено обер-прокурору. Это вылилось в фактически безграничное его господство над духовными школами, продолжавшееся, с перерывом в 1867—1884 годах, до конца синодального периода.
В 1840 году были изданы «Новые правила» преподавания в семинариях, в которых отразились все мнения императора и обер-прокурора о характере образования будущего священника. Ему особенно была неприемлема идея учености как цели образования, введенная прежними реформаторами. Теперь провозглашался принцип профессиональной ограниченности обучения. «Весь замысел Протасова, — отмечает исследователь, — было не что иное, как ставка на опрощение…"[1] Согласно ему в учебных программах были сокращены общеобразовательные предметы, философия («наука вольномыслия, вздоров, эгоизма, фанфаронства"[2]) — сведена к логике и психологии. Были введены полезные для практической деятельности сельского священника основы медицины, крестьянского хозяйства и естествознание. Латынь, наконец, была окончательно приравнена к другим предметам, и все преподавание к этому времени велось на русском. Однако «общенародности», столь желаемой Протасовым, эти меры образованию не придали, а лишь разрушили стройность и сосредоточенность курсов, присущей прежнему уставу.
Возникла и новая проблема. К концу 40-х годов оказалось, что количество выпускников духовных школ превышает число вакансий. Так, в 1849 году число безместных выпускников достигло 7448[3]. Это вынудило Святейший Синод отменить обязательное обучение детей духовенства именно в духовных школах и открыть им доступ в светские учебные заведения. Несколькими годами раньше был разрешен прием выпускников семинарий на государственную службу (что было запрещено соответствующими указами Синода от 1803 и 1804 годов).
Приобретением николаевского времени было открытие сети школ для дочерей духовенства. Основной причиной для этого стала дороговизна обучения в уже существовавших частных школах для девочек. Открывавшиеся женские школы содержались, главным образом, за счет епархиальных попечительств и предназначались, в первую очередь для сирот из духовного звания. К 1855 году было уже 22 такие школы[4].
Недостатки духовного образования, привнесенные протасовскими реформами, ясно виделись многими архиереями и руководителями духовных школ. Да и достижения реформ 1808−1814 годов, частично сохранившиеся и после реформы 1840 года, которую позже называли самой неудачной реформой[5], к середине века уже не соответствовали жизненным запросам времени. Была необходима новая продуктивная реформа. Толчок к ней был дан в эпоху реформ Александра II, когда в начале 60-х была проведена, в частности, реформа государственной системы светского образования.
После работы нескольких комиссий и благодаря инициативе обер-прокурора Д.А.Толстого в мае 1867 года были утверждены новые уставы семинарий и духовных училищ, а в 1869 — академий. Вместо Духовно-учебного управления был учрежден Учебный комитет при Святейшем Синоде.
Одним из важных новшеств реформы было введение выборного и совещательного начал в жизнь духовных школ. Так, выборными стали должности ректора, инспектора в семинариях, преподавателей, хотя право окончательного утверждения избранных кандидатов принадлежала Синоду. Все важные вопросы из жизни школы решались правлением, состоявшим из представителей администрации, преподавателей и депутатов от епархиального белого духовенства, которое в это время активно привлекается к участию в церковной жизни. Согласно новому уставу, представители белого духовенства получили возможность занимать должность ректора, которая ранее для них была абсолютно недостижимой.
В организации преподавания за основу, несмотря на ее несоответствие нуждам времени, была взята система устава 1808 года. Программа духовного училища сократилась до четырех лет с разрешением поступления в него представителями всех сословий. Были убраны почти все предметы, введенные Протасовым. Под влиянием тех членов комитетов, готовивших реформу, которые настойчиво предлагали разделение общего и богословского образования (что не было сделано), богословские предметы были сосредоточены преимущественно в четыре последних года семинарской программы. В эти богословские классы было разрешено принимать выпускников светских средних или высших школ при условии сдачи экзамена по богословским предметам за предыдущие классы. Выпускникам семинарий было разрешено поступать в университеты. В академиях было введена распределение по трем отделениям: богословское, церковно-историческое и церковно-практическое и индивидуальная специализация на четвертом курсе. Вошла в употребление практика публичных защит диссертаций студентов академий, чем реформаторы пытались придать гласность богословской работе. Были сделаны усилия и по улучшению материального положения духовных школ всех уровней[6].
Устав 1867 года просуществовал недолго и, в полной мере, не проявил своих положительных и отрицательных сторон, хотя позже, в «Отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе», 17 епископов предлагали вернуться к тем или иным положениям этого Устава[7].
Характеризуя реформу 1867−1869 годов, отец Георгий Флоровский замечает: «…Реформа была разработана в духе того неопределенного гуманизма, каким окрашены и другие? великие реформы? тех лет….И с введением новых уставов духовная школа не была? воцерковлена?, не установилось органических связей с церковной средой"[8].
Следующая реформа духовных школ последовала в 1884 году и была еще менее продуктивной. Осуществлялась она в правление Александра III, когда на посту обер-прокурора находился К.П. Победоносцев, человек крайне консервативных взглядов (как и император), при этом своеобразно понимавший нужды Церкви.
Характерной особенностью его мировоззрения было тотальное недоверие ко всякой мысли, как служащей источником ересей, ложных учений и, в конечном счете, — неблагонадежности для государства. Под это пункт попадает и церковное богословие, и церковная богословская наука. Мерилом веры Победоносцев провозглашает верования простого народа, и его особенно беспокоила опасность «чрезмерного» образования.
В результате новой реформы все свободы устава 1867 года — выборность, совещательность в управлении, гласность академической науки — были упразднены. Не запретив формально белому духовенству занимать в духовных школах руководящие посты, Синод, фактически, после 1884 года назначал на эти должности только монахов[9]. Был подтвержден запрет 1879 года на поступление выпускников семинарий в университеты. Это привело к росту числа людей без интереса и желания к пастырству, как в духовных школах, так и в духовенстве в целом. «…В кадры клира вступают иные не только не желающие этого, но и сами нежелательные для него"[10], — заметил впоследствии по этому поводу епископ Алеутский Тихон, будущий патриарх и святитель. Значительная часть действительно одаренной молодежи из числа учащихся духовных школ использовала все возможности для того, чтобы уйти на светскую службу, что еще более снизило образованность духовенства.
Значительные изменения претерпели учебные программы академий. Было отменено распределение по отделениям и специализация[11]. Особенно ужесточилась цензура не только богословских сочинений, но и любых внешних проявлений мысли вообще, что привело к значительному спаду в этой области. В сложное время распространения революционных идей в обществе, «…государство рассматривало (духовные) школы как гарантию того, что Церковь останется столпом, на котором утверждается государственное устройство…"[12], и для того, чтобы изгнать из школ пагубное вольномыслие, изгнало вообще всякое мышление и творчество. Такие меры принесли двойной вред: они не могли справиться со многими, действительно опасными идеями времени, но приучили людей скрывать свои истинные воззрения, лукавить, а в общей массе учащихся уничтожили и без того слабую способность к мышлению и творчеству. «Духовному сословию, — отмечает современник, характеризуя плоды школьного образования, — не умевшему распорядиться, приказать, в целом присущи свойства крота, а не орла"[13]. В духовных школах воцарилась удручающая, порой отталкивающая атмосфера[14].
Политика «замораживания» церковной жизни, проводимая Победоносцевым, была весьма некстати в то сложное во всех отношениях время. Наряду с ростом безверия имело место и богоискательство в среде интеллигенции. Как никогда прежде было необходимо непосредственное участие Церкви в разрешении жизненных вопросов, волновавших тогда многих. Но голоса Церкви не было слышно, и духовные школы так и не стали центрами религиозного возрождения.
В начале XX века недовольство существовавшим положением в разных слоях общества было столь велико, что его выражение не могла сдерживать даже цензура. В кругах иерархии, ученых богословов, духовенства, верующей интеллигенции росло понимание главной причины бедственного положения Церкви — зависимости последней от государства. Обсуждение жизненно необходимой церковной реформы ведется в церковной и светской печати, на Религиозно-философских Собраниях (1901−1903) и даже в Святейшем Синоде. Естественно, при этом затрагивались и проблемы духовного образования. Авторы многих статей и книг не скупились, при этом, на самые резкие характеристики: «Современная духовная школа — подкидыш, суровым историческим процессом подброшенный русской Церкви… Духовная школа — идеальное заведение для культивирования чувства страха… Духовная педагогика, к сожалению, не безуспешно, стремится воспитать только идиотов воли…."[15]. Таких характеристик — масса[16]. Естественно, высказывались и противоположные мнения[17], но последующие события в жизни духовных школ показали их принципиальную неправоту. В целом, в 1905—1906 годах, когда была несколько ослаблена цензура, выражение недовольства духовной школой было всеобщим.
В 90-х годах XIX века в целом ряде семинарий имели место волнения студентов, нередко сопровождавшиеся пролитием крови[18]. «Религиозно-нравственный уровень воспитанников понижается все более и более. Волнения, беспорядки, забастовки, возникающие то в той, то в другой семинарии, а иногда и сразу в нескольких, с несомненною ясностью подтверждают эту горькую истину. Нередко семинарские беспорядки принимают очень бурный и террористический характер: бьют стекла, лампы, производят разгром казенного имущества, бросают камни в квартиры своих начальников, стреляют, производят взрывы, зажигают сами здания учебных заведений, как ненавистные, и как протест церковному строю, допускают даже иногда ужасающие кощунства"[19] - писал современник. В 1905—1906 годах по семинариям и академиям прокатилась настоящая волна возмущений, что современник справедливо охарактеризовал как «полный крах духовной школы"[20]. Многие студенты широко поддерживали революционное движение, и даже становились его активными участниками.[21] На прошедшем в декабре 1906 года Всероссийском конгрессе семинарий выяснилось, что во многих семинариях существовали политические организации, насчитывавшие десятки членов[22].
Революционную настроенность семинаристов митрополит Евлогий (Георгиевский) объяснял низким социальным положением родителей большинства из них — бедных сельских священников с большими семьями. Экономические трудности часто заставляли их идти на поклон, за помощью к тем, кого они по долгу призвания должны были обличать. Дети, воспитанные в понятиях христианской нравственности, видели и особенно болезненно воспринимали такую социальную несправедливость. В результате, при потере глубокой веры в Бога, не допускающей насильственных методов борьбы, такой юноша превращался в революционера[23].
Особой остроты требования созыва Поместного Собора и проведения церковных реформ достигли в 1905 году, когда, согласно провозглашенным свободам, прочие конфессии империи получили значительные преимущества перед Православной Церковью. Благодаря усилиям столичного митрополита Антония (Вадковского) и председателя Комитета министров С.Ю.Витте, император Николай II одобрил разработанный Синодом (в отсутствие, по болезни, Победоносцева) доклад о созыве Собора и реформах. Хотя Николай отложил созыв собора на более спокойные времена, само решение о его проведении было принято[24]. Начинается составление и обсуждение программы Собора.
Первым крупным шагом в этом направлении и были «Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе». Чувствуя, что контроль над Синодом теряется, Победоносцев поручил чиновникам обер-прокуратуры составить опросный лист для рассылки всем епископам империи. Обер-прокурор, очень надеясь на консерватизм и подобострастие последних, рассчитывал, таким образом, провалить столь ненавистные ему реформы. 27 июля 1905 года «вопросные пункты» были разосланы. Анкета состояла из достаточно большого числа вопросов: состав Собора, реформа епархиального управления и церковных судов, изменение брачных правил для духовенства, «усовершение» духовного образования, необходимость практики регулярных епархиальных собраний, вопросы использования церковного имущества, участия духовенства в политической жизни, отношений с другими христианскими конфессиями, миссионерства, реформы богослужения. В анкете не было вопроса об упразднении Синода и восстановлении патриаршества, но многие епископы высказались и по этому поводу[25]. Синод обязал епископов предоставить ответы к декабрю того же года, а уже в следующем, 1906 году они были опубликованы в «Церковных ведомостях» — официальном органе Синода и в том же году выпущены отдельным четырехтомным изданием. Все епископы откликнулись на синодальную анкету[26]. В целом, замысел Победоносцева, уволенного c должности после манифеста 17 октября, не удался: почти все епископы решительно подтвердили необходимость реформ, и многие внесли самые разнообразные конкретные предложения по их осуществлению[27]. Некоторые не ограничились собственными отзывами, но специально провели епархиальные съезды, заседания педагогических советов и правлений духовных школ, решения которых также выслали в Синод.
Особенно полно и живо почти все епископы высказались о путях преодоления проблем духовных школ. Это не удивительно, ведь все они прошли через систему духовного образования в качестве студентов и подавляющее большинство — в качестве преподавателей или руководителей духовных школ. Из 65 отзывов только 7 совсем не касались вопроса о духовном образовании, и лишь 3 отзыва содержат очень краткую и малосодержательную информацию по этому вопросу. Многие Преосвященные высказалось достаточно интересно и содержательно, обосновывая свои мнения и опровергая противоположные. Это показывает, что многие епископы были в курсе внутрицерковной полемики по этому вопросу, всецело ей интересовались, и, возможно, сами в ней участвовали. «Отзывы», с максимально возможной для документов подобного рода точностью, запечатлели эту полемику и составили предмет значительного интереса для современников. Не оставляют равнодушными они и современных исследователей.
[2] Смолич. Указ. соч. С. 428.
[3] Смолич. Указ. соч. С. 426.
[4] Там же. С. 424.
[5] Беляев А., протоиерей. Общество и духовная школа. М., 1906. С. 17.
[6] Смолич. Указ. соч. С. 452−464.
[7] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб, 1906 г. Ч 1. С. 170,264,525; Ч 3. С 365.
[8] Флоровский. Указ. соч. С. 363.
[9] Смолич. Указ. соч. С. 467.
[10] Отзывы. Ч. 1. С. 535.
[11] Смолич. Указ. соч. С. 465−468.
[12] Cunningham J.W. A vanquished hope. The movement for Church renewal in Russia. 1905−1906. New York, 1981. P. 47.
[13] Розанов В.В. Талантливость и бесталанность в духовенстве.// Около церковных стен.
М., 1995. С. 150. Цит. по: Фирсов С.Л. Православная Церковь и государство в послед
нее десятилетие существования самодержавия в России. М., 1996. С. 375.
[14] Поспеловский. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. С. 199; Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия, составленные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994.С. 105.
[15] Любимов С. Воспитание в духовных школах.//Духовная школа. Сборник. М., 1906. С. 1, 117, 127.
[16] Самарин Ф.Д. Какие школы нам нужны для приготовления духовенства. М., 1906. С. 4
[17] Шостьин А. Зачем блуждать? Св. Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 9.
[18] Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. Париж, 1947. С. 74; Смолич. Указ. соч. С. 472.
[19] Отзывы. Ч 2. С 477, 136.
[20] Любимов. Указ. соч. С. 105.
[21] Бычков С. Русская Церковь и императорская власть. (Очерки по истории Православной Российской Церкви 1900−1917 годов). М., 1998. Т.1, с. 41.
[22] Смолич. Указ. соч. С. 483.
[23] Евлогий…, с. 13.
[24] Флоровский. Указ. соч. С. 477.
[25] Бычков. Указ. соч. С. 104.
[26] Отзыв, пришедший из Олонецкой епархии, был составлен сотрудниками Олонецкой духовной консистории, так как скончавшийся 7 декабря 1905 года епископ Олонецкий Анастасий (Опоцкий), вероятно, не смог сам ответить на запрос Синода за время прошедшее с момента рассылки анкеты до своей кончины.
[27] Bogolepov A.A. Church reforms in Russia 1906−1918. Bridgeport, 1966. P. 20.
http://www.ioannp.ru/publications/75 549
