Сербы спасутся страданием.

«Русские спасутся молитвой,
сербы — страданием,
греки — милостынею»

Эти слова неоднократно приходилось слышать во время пребывания в Косово и Метохии. Причем сербы говорят, что Господь справедливо попустил им страдание за забвение Бога.

Желание поехать в Сербию пришло спонтанно и имело некоторый оттенок авантюризма, т. к. ни времени разработать маршрут, ни достаточных денежных средств, ни серьезного основания для получения визы у нас не было. Мы — это я и моя подруга Юля. «Господи, на все Твоя Святая Воля», — сказали мы и отдали себя в Его руки. Вскоре была получена виза и созрело решение ехать автостопом через Румынию. «А деньги?» — спросите вы. — Господь не оставит надеющихся на Него… Забегая вперед, хочу сказать: действительно, не оставил.

Благополучно минуем пять границ, въезжаем на территорию Сербии и оказываемся на VI Соборе сербской православной молодежи. Здесь мы знакомимся с игуменом Петром, который любезно соглашается взять нас с собой в Косово. Нас уже трое. К нам присоединилась русская девушка Дарья, которая до конца не может поверить в реальность происходящего: мы едем в Косово!

Беспрепятственно минуем КПП — отца Петра, как мне показалось, уважает и любит все Косово. Из машины выходить нельзя, поэтому на колесах слушаем историю этого многострадального края.

Сербы поселились на территории Косова и Метохии (полное название) в VII веке. Тогда же от Византии приняли крещение и благочестивую традицию задужбинарства (строительства монастырей за душу). На территории в сотню километров было возведено 1300 монастырей и храмов. Албанцы и сербы как христианские народности в начальный период турецкого владычества мирно сосуществовали друг с другом. Противостояние началось во время активной исламизации албанцев в XVII веке и продолжается до сих пор.

В настоящий момент более половины сербского населения покинуло свои дома, оставшиеся проживают в круглосуточно охраняемых анклавах. Монашество Косово переживает свой подъем: действуют 8 мужских и 5 женских монастырей, еще 3 обители восстанавливаются. Ситуацию в регионе контролируют международные силы УНМИК и KFOR (НАТО), несостоятельность действий которых обнаружилась во время террористического акта, учиненного албанцами в марте 2004 года. Колючая проволока, обилие военной техники и солдат, разрушенные дома, раскуроченные машины, большое количество новопостроенных мечетей и…открытых плавательных бассейнов — таковы первые впечатления от Сербии.

Оставив позади большую часть Косова и Метохии, въезжаем в сербское село Велика Хоча. И тут же вписываемся в водоворот событий: кругом царит атмосфера радости и веселья, у всех улыбки на лицах, звучит народная музыка. Оказывается, мы «случайно» попали на заключительную выставку произведений художников «Арт-форума». Это своеобразная арт-колония, в которую один раз в год приезжают живописцы, ценители искусства из Сербии, Македонии, Болгарии, Дании и других стран. В прошлом году здесь побывали иконографы из России — мать Ксения и сестра Валентина. Две недели длится творческий фестиваль, итогом которого становится заключительная выставка. Когда она закрывается, картины остаются в галерее села Велика Хоча.

- Вы русские?- встречают нас. — Сейчас мы познакомим вас с двумя украинками. Они сестры, одна из них завтра выходит замуж за серба.

Видя немой вопрос на лицах, нас подводят к невесте. Антонина, молодая девушка с русой косой до пояса и выразительными голубыми глазами, рассказывает, что год назад приехала в Велика Хоча, чтобы написать статью о проблемах края. Познакомилась здесь с сербом Бояном. Они полюбили друг друга, но вскоре журналистская командировка подошла к концу, и молодые распрощались. На Пасху Антонина вернулась, и больше они уже не расставались.

- Многие сейчас уезжают, но я собираюсь жить с мужем в его родном селе, — улыбаясь, сказала нам невеста.

Венчание должно было состояться во взорванном храме свв. Косьмы и Дамиана в монастыре Зочиште, находящемся неподалеку, и это было символично.

Венчание во взорванном храме

Первое упоминание о монастыре Зочиште относится к 1327 году. В храме свв. бессребреников и целителей Косьмы и Дамиана находились уникальные фрески XII — XIV веков. Величайшим сокровищем являлись мощи святых. Также в Зочиште имелось большое собрание икон, богослужебных книг и предметов церковной утвари. Часто в монастырь приезжали люди (в том числе албанцы и цыгане-мусульмане), чтобы, по молитвам монахов, получить исцеление от различных болезней. После прихода немецкого контингента KFOR в 1999 году албанцы разграбили, разрушили и сожгли монастырь. Чуть позднее храм был взорван и полностью уничтожен.

А больные албанцы приходят сюда до сих пор в надежде на исцеление…

Первое впечатление от посещения удручающе: сожженные братские корпуса и храм, от которого практически ничего не осталось. И, как символ жизни, сквозь нагромождение камней пробивается виноградная лоза, которую взрыв не смог уничтожить.

Солнечным утром воскресного дня в Велика Хоча, кроме Антонины и Бояна, венчалось еще семь пар. Удивительно было видеть накануне четырнадцать венцов, приготовленных для церемонии приходским священником отцом Миленко.

Жених с невестой, молодые и красивые, в подвенечных нарядах (национальных костюмах, которые бережно передаются из поколения в поколение в сербских семьях), стояли, не разжимая рук.

- Не боитесь отдавать дочь в этот неспокойный край? — спрашиваю у матери невесты, женщины с приятным, истинно славянским лицом.

- Это за такого-то парня, как Боян?! Нет, не боюсь!

Мы вместе с многочисленными интернациональными гостями дружно садимся в автобус, над которым развевается сербский флаг, и направляемся в монастырь Зочиште. Там нас уже ждут, вот только военные, несущие круглосуточно охрану, вначале почему-то не хотят пропустить столь непривычно-многочисленную группу. В храме, вернее, в том, что от него осталось (каменный пол и груда камней), уже все готово к венчанию. Появляется игумен монастыря — отец Петр — и дает последние наставления молодым. В этот момент откуда-то доносятся мерно-монотонные удары бубна. Решая выяснить источник происхождения непривычных звуков, забираюсь на колокольню. Монастырь находится на некотором возвышении — и село Зочиште (сейчас полностью албанское) как на ладони. В одном из дворов двухэтажного особняка вижу собравшихся людей и вывешенный албанский флаг (черный двуглавый орел на красном фоне). Часовой из военного гарнизона не подает никаких признаков беспокойства. Значит, все в порядке. Мне объясняют, что это албанская свадьба. Что же, жизнь идет своим чередом. «Плодиться и размножаться», а не разрушать и убивать заповедал Господь.

- Благословенно царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь! — возглашает игумен Петр.

Венчание начинается. Жених с невестой серьезны и сосредоточенны. Видно, насколько важно для них свершающееся Таинство. Да и не только для них, для всех нас происходящее олицетворило собой возрождение и жизнь, ведь «что Бог сочетал, того человек да не разлучит». Храм — жив! Не смогла уничтожить и умалить его святости людская злоба и ненависть. Рухнули только стены. Не ограничивается Церковь Христова пространством и временем, ведь «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них». А нас в тот день было гораздо больше: сербы и русские, поляки и украинцы, монахи и миряне и Он, незримо присутствующий среди нас.

Потом были многочисленные поздравления. Братия монастыря (сейчас их четверо: игумен, два иеромонаха и послушник), подготовив все для церемонии, стояли в стороне с сияющими лицами. Ведь это было первое венчание в их обители за шесть лет! Первое с момента разрушения храма. Узнав, что один из отцов, которого поначалу приняли за послушника, — иеромонах, мы не смогли скрыть своего удивления и подошли за благословением. Отец Серафим (названный так в честь св. Серафима Саровского) скромно отказывался, но, услышав, что у нас так положено, благословил.

- Да, у вас в России хорошо, — сказал он на прощанье.

А в селе молодую семью уже поджидали. На главной улице накрыли праздничные столы, достали вино, приготовленное из винограда, в изобилии произрастающего на этой плодородной земле. Зазвучала национальная музыка. Все было так не похоже на то, что мы находимся в сербском анклаве, где свободное передвижение без охраны возможно только в пределах села…

Велика Хоча — одно из немногих сербских сел, оставшихся на территории Косова и Метохии. Само слово метох — греческое и переводится как «церковная земля». Многие земли по всей Метохии и большей части Косова были подарены монастырям сербскими правителями. И в Велика Хоча, помимо двенадцати сохранившихся храмов, уже восемь веков находится Дечанская Винница — метох монастыря Високи Дечани, где до сих пор производится отменное вино.

Музыка не стихала дотемна. Находившись в нескончаемом народном хороводе, очень похожем на греческий танец «Сиртаки», мы вдруг обращаем внимание на солдата из состава миротворческих сил, который что-то читает при свете фонарика. Оказывается, он учит сербский язык. «Ну что же, тогда все в порядке», — решаем мы. — «Добро», — сказали бы на нашем месте сербы.

Призрен

Следующий день не обещал никаких ярких событий, но вдруг во дворе нашего дома появляется отец Петр:

- Как, вы еще не готовы? Скорее! Вас все ждут!

Выходим. Нас, действительно, ждут. На дороге стоит автобус с пассажирами и две полицейские машины. Мы направляемся в Призрен — город, который в средневековье был столицей сербских государей. А в марте 2004-го Призрен подвергся невиданному погрому: были осквернены и сожжены все православные храмы, семинария свв. Кирилла и Мефодия, Епископский двор и монастырь Святых Архангелов. До 1999 года в городе проживало около 9500 сербов. Сейчас, как сказал нам отец Варсонуфий из монастыря Святых Архангелов, осталось 25 человек.

Первая остановка — у церкви Богородицы Левишка (постройка XIV века).

Церковь Богородицы Левишка — одна из красивейших средневековых сербских церквей. По предположениям, в этом храме, был центр епископии, упоминающийся в рукописных источниках начала XI века. Фрески созданы между 1307—1313 годами. Жемчужиной храмовой росписи является чудотворная фреска-икона Матерь Божия Милующая. На ней изображена Богоматерь с Христом, держащим в руках корзинку, из которой Он раздаёт хлеб всем страждущим.

Мы не смогли попасть внутрь — решетки на окнах и несколько рядов колючей проволоки преграждали вход. Около храма — груды мусора, камни. Церковь находится среди густо населенного албанского квартала и, насколько я поняла, не охраняется. Лишь на стене висит сиротливый листок с надписью на трех языках: «Это строение охраняется законом. Любой акт вандализма или мародерства будет рассмотрен как уголовное преступление высшей степени тяжести. Полиция Косова и KFOR примут все необходимые меры, включая применение силы, для прекращения такого рода преступлений». По-моему, это слабая защита от тех, кого не может остановить сама совесть.

Вот как описывает разрушения в церкви Богородицы Левишка владыка Афанасий (Евтич), побывавший в ней сразу после погрома: «Святой престол разрушен, церковь поджигали. Разрушены все постройки с северной стороны и во дворе. Треть древнейшей фрески, на которой изображена Богородица с Христом и корзиной с хлебами, соскоблена так, что видна голая стена…».

Наша группа явно вызывает интерес у местного населения, особенно у молодых шиптеров (косовских албанцев) — здесь такие гости не часты. Сопровождающие нас полицейские следят за обстановкой. Погода под стать настроению: не прекращаясь, идет дождь. Описывать свои чувства и комментировать увиденное считаю излишним — эмоции и боль переполняют.

Направляемся в другую часть города, туда, где находится Епископский двор, Соборный храм вмч. Георгия (XIX век) и здание семинарии свв. Кирилла и Мефодия. Эти величественные постройки занимают целый квартал и представляют собой единый архитектурный ансамбль. Вернее сказать, представляли. Сейчас это лишь голые стены с почерневшими глазницами окон. Все было разграблено и сожжено, погибли люди. Даже после осквернения и поджога собора албанцы не успокоились (воистину, храм разделил судьбу своего небесного покровителя-великомученика). В наши руки попала фотография, сделанная спустя несколько дней после погрома. На ней запечатлен албанец, который справляет свои естественные потребности, стоя в почерневших дверях разгромленного храма и позируя своему другу. Такой стиль поведения типичен для шиптеров. Они оскверняют сербские православные кладбища и зачастую не ограничиваются уничтожением надгробий, а выкапывают и похищают усопших. Наверное, хотят, чтобы в старой Сербии не осталось ни одного не только живого, но и мертвого серба. В таком случае им предстоит слишком много работы, ведь извлечь всех покойников за период более чем 1300-летней истории Косова и Метохии возможно будет, думаю, только на Страшном Суде.

Наблюдая город из окна автобуса, ловлю себя на мысли, что очень не хотела бы оказаться здесь одна. На Призрене уже лежит восточный колорит: рядом с магазином дорогой одежды находится лавка, в витрине которой вывешены огромные мясные туши. А напротив старинной мечети — большой рекламный плакат с полуобнаженной девицей. Как нам рассказали позднее, мусульманский мир возмущен нравами, царящими среди албанцев. Ничего не стану говорить на этот счет, но женщин в брюках, с оголенными плечами и животами мы видели повсюду.

Дорога проходит через центр, и вдруг кто-то затягивает старинную песню. Ему вторят голоса, и вот уже все поют о Косове, о том, как дорога эта многострадальная земля сердцу каждого серба. Жаль, что мы, русские, не смогли присоединиться к этому гимну несломленного духа. В этот момент я ощутила чувство поразительного единства с братьями по духу. Скорбь от увиденного растворилась радостью от мысли о своей принадлежности к славянскому народу, который Право Славит Бога.

Бело Поле

Миновав военный пост, мы попали в село Бело Поле. Отец Петер, выходя из машины, сообщил собравшимся у приходского дома людям, что с ним три русскини.

-Руссия, Руссия! — услышали мы радостные голоса.

Нам показали в церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Уже смеркалось, и было трудно разглядеть, каково ее внутреннее убранство. Высились лишь почерневшие стены и остов иконостаса. Позже, проявив пленку, я рассмотрела, что представляет собой храм, и мне стало страшно — ничего подобного в своей жизни я еще не видела.

Потом нас окружили дружелюбные люди и наперебой стали приглашать в гости. К сожалению, как обычно, мы журили (по-сербски значит «спешили») и решили ограничиться лишь коллективным снимком, пообещав обязательно выслать фотографии. Один из сербов начал писать в моем блокноте адрес, а потом горестно махнул рукой:

- Не дойдут ведь!

Нам рассказали, что в селе живет около ста крестьян. Это один из немногих сербских анклавов, оставшихся в округе. Охраняют его итальянцы; их большая база, похожая издали на целый город, находится неподалеку. В селе нет сербской школы, и поэтому детям негде учиться, да и мало их, детей-то.

Сердце щемило. Мы покидали Бело Поле, а вслед нам неслось:

- Руссия, Руссия…

До сих пор в моей памяти стоит этот серб, для которого мы стали олицетворением целой страны. И до сих пор я не могу забыть всего увиденного и понять, как можно, пройдя через все круги ада, живя там, где живут они, сохранять удивительное добродушие и незлобие. А еще не могу понять, за что же они нас, русских, и нашу Россию так любят…

Монастырь Святых Архангелов

В трех километрах от Призрена, в живописном месте, со всех сторон окруженном горами, находится монастырь Святых Архангелов. Недолгие переговоры с военными — и все идут к главным воротам по мосту, буквально увитому колючей проволокой. Отмечаю про себя, что обошлось без проверки документов. Например, на КПП монастыря Печка Патриаршая паспорта забирали, хотя мы имели счастье прожить в нем неделю и постоянно выезжать за пределы обители в сопровождении охраны. Минуем становящиеся уже привычными наблюдательные вышки, склад с горючим, военную технику. Это своеобразная демаркационная линия, имеющаяся в каждой обители или сербском гетто. Вспоминаю Високо Дечанскую лавру и укрепленные блиндажи под монастырскими стенами. Военные, заходя в храм, отдают оружие монаху, который (как нечто само собой разумеющееся) прячет его в свечной ящик.

Нас встречает иеромонах Варсонуфий и проводит в некогда величественный храм Святых Архангелов, из камней которого Синан-паша в 1615 году выстроил мечеть. Монастырь — главная задужбина царя Душана, построившего его в середине XIV века на фундаменте более древней церкви. Ранее он состоял из двух храмов, многоэтажных братских корпусов, больницы. Братство насчитывало более сотни монахов (сейчас в обители 8 насельников). В 1455 году после нашествия турок начинается разорение и упадок монастыря, возродившегося только в 1995 году.

Событий, произошедших за последнее десятилетие, с лихвой хватило бы на предыдущие пять сотен лет. Не покидая монастыря, братия пережила бомбардировки НАТО, но понесла тяжелую утрату. После прихода военного контингента KFOR в июне 1999 года одного из насельников, монаха Харитона (Лукича), похитили на улице Призрена вооруженные члены ОАК (Освободительной армии Косова). В августе 2000 года его изувеченное и обезглавленное тело было найдено в общем сербском захоронении на мусульманском кладбище. В кармане подрясника лежал паспорт и…монашеские четки.

17 марта 2004 года, в то время, когда в Призрене жгли Богородицу Левишку, разъяренные албанцы двинулись к монастырю Святых Архангелов. Эвакуировав монахов, немецкий контингент KFOR, «защищающий» обитель, позволил осквернить и сжечь храм и конак (братский корпус). Не было сделано ни одного выстрела, даже в воздух. К утру монастырь представлял из себя пепелище. 17 апреля братия вернулась, и уже в августе 2005 года нас пригласили в новый конак.

Пока отец Варсонуфий варил кофе для многочисленных гостей, мы разговорились. Спросив, откуда я, батюшка удивился: всего месяц назад к ним «прорвались» двое русских, один из которых оказался моим земляком. Теперь уже пришла моя очередь удивляться: земляка Леонида я хорошо знала, а с полицейским по имени Александр мы познакомились недавно. Сам же батюшка поступил в монастырь еще до бомбардировок НАТО и вместе с другими стал участником печальных событий.

Мы идем в храм, где, по благословению Владыки, пишут образ отца Харитона. Со стены смотрит лик мученика, с крестом в одной руке и так и не найденной головой — в другой…

Покидая монастырь, берем на прощание благословение у отца Варсонуфия. И уже вслед доносится его голос:

- Русь Святая!

Внутри все сжимается от этих слов. Да, Святая Русь и мы, ее недостойные дети, милостью Божьей оказавшиеся на этой Святой Сербской Земле.

У нас было еще много встреч с этими мужественными людьми — косовскими сербами. Поклоняясь древним христианским святыням, мы везде встречали удивительное радушие и любовь. Люди несут выпавший на их долю жизненный крест без озлобления и ложного героизма. Воистину, сербы спасаются страданием.

Наталья Батраева
В подготовке материалов для статьи принимали участие Юлия НАКТИНИС (Россия) и Дарко СТАНКОВИЧ (Косово)

Статья опубликована на сайте Православие и Мир

http://www.pravmir.ru/article_2755.html