 |
| Правая.Ru | Владимир Махнач | 13.03.2008 |
Март поистине страшный для отечественной истории месяц. 1 марта по нашему православному календарю, весьма значительно открывая этот месяц, произошло цареубийстве Александра Второго. На следующий день произошли два трагических и героических события, вместе с тем, учитывая, какие пласты русской истории они сдвигают. Злополучное и даже злокозненное отречение императора Николая Второго. А 13-го, то есть 24-го по западному календарю марта — память цареубийства императора Павла Первого.
Итак, 1 марта 1881 года император Александр ездил из Зимнего дворца в Казанский собор на освящение гвардейских знамен. Его уговаривали не ехать, уговаривали приближенные, они знали, что это опасно. Революционеры, преступная шайка «народной воли» устроили постыдную охоту на собственного императора.
Шесть покушений, это много. Его пытались взорвать бомбой. Погибли невинные люди, в том числе рабочие, ремонтировавшие некоторые помещения Зимнего дворца. Император не пострадал. На безоружного, точнее вооруженного только саблей императора набросился стрелок с револьвером и преследовал его по Дворцовой площади. Не попал.
И вот церемония гвардейских знамен. Вторая супруга императора, морганатическая супруга, но обвенчанная, то есть как женщина вполне законная, светлейшая княгиня Юрьевская умоляла мужа не ездить на эту церемонию. Пытался отговорить и министр-председатель и министр внутренних дел граф Лорис-Меликов. Он знал, что полиция и жандармы уже ведут аресты народовольцев и в считанные дни революционной шайки больше не будет. В эти бы дни поберечься. Но император Александр был рыцарь. Он не мог не поехать на такое богослужение, богослужение воинской чести, церковное освящение знамен.
Скажем несколько слов об императоре. Он был великим сыном великого отца. И великий отец его, безусловно великий, император Николай Первый очень серьезно готовил своего сына к занятию престола. Так воспитывали, так образовывали только будущего Павла Первого. Больше настолько образованных императоров не было.
С младенчества Александра Николаевича готовили к занятию престола. Но Павел Первый — это XVIII век. Тогда еще нормальных принципов образования нового времени как бы не установилось. А воспитателем будущего Александра Второго был сам Жуковский, избранный, конечно же, его родителями. Замечательный поэт и великий человек. И он воспитывал не просто настоящего наследника престола, он воспитывал человека, который понимал, любил свою страну, любил и жалел в определенных условиях ее народ, и искренне всю жизнь старался, чтобы народу было лучше. Даже за злодеев заступался, при жизни отца еще, будучи наследным великим князем, например, неоднократно просил смягчить участь сосланных декабристов.
Однажды император Николай грозил при свидетелях Жуковскому: «Я знаю, Василий Андреевич, чье это влияние». Однако Василия Андреевича не казнили, не посадили, не выпороли, и даже не устранили от наследника. Так воспитателем и остался. По нормам университетов и училищ того времени Александр Второй имел высшее юридическое и высшее военное образование. И соответствующий практический опыт. Потом такое же образование, только, может быть, еще более качественное, учитывая развитие педагогики наук, получит наш пока еще последний император, внук его, страстотерпец Николай Второй.
Страстотерпцем станет и Александр Второй, хотя мы пока медлим с его прославлением. Но его не только учили, будущий император совершил длительную поездку по европейским столицам, он был принят в ведущих королевских домах Европы. Но это делали все, это было принято, чтобы наследный принц совершал поездку, пока он еще не монарх. Однако именно Александр Второй совершил длительное путешествие по всей России, включая еще диковатую тогда Сибирь. Маршрут с ним, невзирая на занятость главы государства, готовил, помимо, естественно, Жуковского, и царствующий император Николай Первый. Еженедельно великий князь писал своему отцу письмо-отчет о проделанной работе. Между прочим, тем самым наследник доставлял порой ценные сведения своему отцу, у которого, как у царствующего императора не было времени, чтобы объехать такую огромную страну как Россия.
Это была замечательная поездка. Напомним, что в те времена, еще не было железных дорог, они были в европейской России, меж двумя столицами — Москвой и Петербургом, все конной тягой. Император Николай отвечал, по крайней мере на каждое второе письмо сына. Это делает честь организации дела. Русских нередко упрекают в неорганизованности, а ведь письмо находило наследника на бескрайних просторах Сибири. Конечно, царское письмо, но все-таки. Это ведь надо точно знать, где должен в это время быть Александр Николаевич.
Он был готов править Россией. Он был храбрым человеком, лично храбр до чрезвычайности. Это единственный русский царь, который был награжден любимейшим, почетнейшим офицерским орденом — орденом Святого Георгия четвертой степени. Больше никто. Он получит потом и Святого Георгия первой степени. Но это совсем другое. Это будет столетие беленького эмалевого крестика, столетие Георгиевского офицерского ордена, и в честь столетия император возложит на себя этот знак. Это нормально. Тем более, что он было главой Капитула всех российских орденов. Но орден четвертой степени он получит в бою, на Кавказе, под пулями. Лихой кавалерийской атакой он, молодой офицер, вызволит попавший в тяжелое положение русский пехотный батальон, после чего его вежливо выгонят с Кавказа, куда он напросился сам, и отец не смог ему отказать. Ведь и Николай Первый был истинный рыцарь.
И позднее, императором, Александр Второй окажется более волевым и более храбрым, чем его министры, когда в 1876 году турки, намереваясь учинить большое кровопролитие, двинут войска в Сербию, и никто из министров не решится подсказать план действий императору, а он просто отдаст приказ канцлеру, князю Александру Михайловичу Горчакову, направить ноту османскому правительству в Константинополь, предостерегая, что-либо турецкие войска будут остановлены, османские войска, либо русский посол, немедленно покинет турецкую столицу. Этой одной угрозы хватило. не происходит сейчас. Соединенные Штаты должны дрожать под угрозой, что российский посол просто покинет Вашингтон, а о турках и говорить не приходится, но не дрожат. Даже турки. Я думаю, что даже как княжество Монако и то не задрожит.
Тогда — дрожали. И не потому, что немедленно последовал бы война, никто не стремился в России к войне, а потому что неисчислимые последствия самого дипломатического акта были для всех нежелательны.
В следующем, 1877 году такой угрозой уже не удастся отвратить турецкое нападение на болгар, и Александр будет достаточно тверд для того, чтобы начать войну в защиту братских балканских народов. Конечно иногда ему не хватало твердости и он тоже совершал ошибки, но их совершали и самые великие святые.
Имя императора Александра связывается с тем, что он был царь-освободитель. Вся подготовительная работа была сделана его отцом Николаем Первым и выдающимся министром его графом Киселевым, но потребовалось огромное волевое усилие, в частности, для того, чтобы преодолеть сопротивление высшего законосовещательного органа империи — Государственного совета, усилие самого императора. И в 1861 году, пусть по реальной необходимости, реальным надобностям России, с ровно столетним опозданием освобождение крестьян от крепостной неволи окончательно состоялось.
Реформа была проведена серьезными ошибками, в которых сам Александр Второй не был виновен. Это были ошибки науки, общественной жизни того времени, умонастроений того времени. Немало было и злонамеренности. Крестьяне, освободившись из неволи у помещика, попал в неволю, иногда и к не очень трудолюбивым сородичам. Крестьянин не получил землю для самого себя, а только лишь в надельное пользование. Это ошибка увлечения общиной, которой увлекались и чиновники, видя в общине дополнительный полицейский институт угнетения крестьян. Ошибались ученейшие люди эпохи, славянофилы, потому что видели, правильно видели, в общине традицию. Это была традиция славянская, с глубочайших языческих еще времен. Только ведь традиция, искаженная веками крепостничества. Наконец, революционеры, тоже ведь, мерзавцы, поддерживали общину, видя, как Александр Герцен, в общине прообраз будущего социализма. Исправлять все это пришлось уже при Николае Втором самому последнему нашему императору и великому его министру Петру Аркадьевичу Столыпину. Но освобождение крестьян все-таки состоялось, и народ прозвал Александра царем-освободителем. Сравните: Александра Первого, любимца Европы — Александром Благословенным прозвали не в России, а на Западе — сомнительный комплимент для русского государя. А вот Александра Второго освободителем прозвал собственный народ.
Но были и другие реформы. В земской и городской реформах вернулось, наконец, местное самоуправление. Это абсолютно необходимо и это то, чего мы не имеем мы сейчас. Потому что, когда государство управляется неограниченным монархом, но на земском, теперь говорят — на муниципальном, уровне масса выборных лиц, и в основном народ управляется выборными лицами на местах, в этом государстве как раз и есть демократия.
А можно представить себе другое. Это наше с вами сегодня, когда у нас двухпалатный парламент, зато на местах — одни чиновники, жэковские обнаглевшие служащие и дядя-милиционер. В таких государствах, сколько бы палат у парламента не было, нет никакой демократии, демократия выстраивается только снизу. Насколько мы правильнее по-русски, в славянских, во многом демократических традициях, управлялись после великих реформ Александра Второго. Кстати, задолго до революции эти реформы были названы великими. И сейчас, когда вы слышите «великие реформы в России», это не какие-нибудь реформы Петра Первого, это реформы царя-освободителя.
Судебная реформа, самая милосердная в мире, самый милосердный суд. Ведь у нас до Александра Второго был полицейский суд, где не было профессиональной обязательной защиты, не было состязания сторон, не было гласности, не было участия крестьян в судебном заседании. Мы получили присяжных заседателей, мы получили профессиональных защитников, которые назывались по-русски присяжные поверенные.
Но мы получили и то, чего не было даже в Европе. Так, русский прокурор мог, имел право, убедиться в ходе уже судебного слушания в неповинности обвиняемого и отказаться поддерживать обвинение. Французский прокурор не имел подобного права. Он должен был давить до конца. Русский судья ошибочное решение, ошибочный вердикт присяжных заседателей мог отменить, если они ошибались не в пользу обвиняемого, своим единоличным решением. Тогда — новое слушание. Но если присяжные ошибались в пользу — судья не мог отменить их решение. Повторяю, европейские державы не знали, не говоря уже о Соединенных Штатах Америки, столь милосердного суда.
Ну и, наконец, военная реформа, которая уравняла всех перед воинской службой. Вводилась всеобщая воинская обязанность, которой нас, разрушая русскую национальную традицию, хотят лишить теперь те, кто называет сам себя демократами без достаточного основания. Традиция получила всеобщее оформление при императоре Александре Втором.
А ведь не так много у него времени было. Он царствовал с 1855, но венчался на царство, твердо не желая венчаться до окончания войны, только в 58-м, а реформы шли с 61-го года, а в 81-м — взрыв бомбы оборвал жизнь государя.
Государь собирался сделать еще одно деяние — созвать земский собор, только уже под названием Государственная дума. Это ведь тоже наша старинная русская традиция. В 16 и 17 веках государи управляли Россией с аристократией и демократией. То есть, с боярской думой и земским собором. Такими ли уж западническими, как нас нередко стараются в этом убедить, были реформы Александра Второго? Ведь у нас было до Петра широчайшее земское самоуправление, городские сотни и слободы. Наконец, у нас был Земский собор.
То есть, пусть и с определенным западным влиянием, Александр Второй был русский царь и восстанавливал именно наши, национальные традиции. Действуя как бы на английский манер Александр Второй восстанавливал национальную традицию. И если бы Александр второй создал Государственную думу, она была бы беспартийной. Нам, русским, присуща беспартийная демократия. Демократия, в которой мы голосуем не за коммуниста или вообще лишенного каких бы тони было политических убеждений бывшего коммуниста из «Единой России», а такая демократия, когда мы в Совет при государе избираем лично знакомого Ивана Ивановича, Василия Васильевича, и даже Абдурахман Абдурахмановича. И мы получили бы такой парламент, такую государственную думу.
Но это был бы совсем острый нож революционерам, которые и так оказались в растерянности, когда не освободили крестьян, когда это сделал за них государь-император. За то и стремились убить. Убить, между прочим, восстановителя допетровских, как монархических, так и аристократических традиций. И заодно демократии.
Вот чего мы могли бы избежать, вот чего не хотели избежать революционеры. Хороших революционеров не бывает.
Раздался взрыв. Погибли или были переранены казаки конвоя. Всего шесть казаков охраняло императора. Карета была разбита в щепки, как Царь уцелел, было совершенно непонятно. Погиб мальчишка, ученик булочника. Он размахивал руками, приветствуя своего государя. И ему оторвало обе руки. Император вышел из расщепленного экипажа и пошел к убийце, которого держали простые люди, его тут же схватили прохожие. Подлетевший полицеймейстер Санкт-Петербурга умолял государя покинуть это место, он-то прекрасно знал, что бомбисты ходят попарно.
Это недостаток петровской России. Лицемерить стали, трусить слишком много стали. До Петра такой начальник полиции, губной староста, схватил бы императора поперек талии, кинул бы его в сани и ударил бы по лошадям, а после уж пусть государь сам решает, что с ним делать. Не посмел полицеймейстер. Вторая бомба убила императора.
Нет на нас грехов цареубийства, ни Федора Годунова, ни Павла Петровича, ни Александра Николаевича, ни Николая Александровича. Это пусть придумывают враги, чтобы русские больше били себя кулаком в грудь. Другой грех есть — допустили. Стеной не сплотились вокруг своих государей. А без государя ох как туго. И никакой выборный глава государства нам подлинного государя не заменит. Пойдете в Храм, не забудьте в поминании усопших записать на панихиду убиенного царя Александра.
