 |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне | Диакон Павел Бубнов | 06.03.2008 |
Конечно, результаты такого образования были невысоки, но из-за недостатка более подготовленных кандидатов приходилось рукополагать и этих. Такая практика была изжита лишь к середине XVIII века,[2] по мере распространения семинарий.
В начале XVIII века некоторые епископы открыли пастырские школы при своих кафедрах. Это были выпускники Киевской Коллегии: епископ Черниговский, святитель Иоанн (Максимович) (1697 — 1712), митрополит Ростовский, святитель Димитрий (Туптало) (1702−1709), митрополит Тобольский Филофей (Лещинский) (1702−1712, 1715−1728), митрополит Смоленский Дорофей (Коротков) (1715) и епископ великорусского происхождения — митрополит Новгородский Иов (1697−1716). Однако, как замечает исследователь, «…во всех этих школах обучение велось без какого-либо плана"[3].
Основополагающим документом для возникновения системы пастырских училищ в России стал «Духовный Регламент» (1720), который отец Георгий Флоровский назвал «программой русской Реформации"[4]. Автором, архиепископом Новгородским Феофаном Прокоповичем, вопросам организации образования духовенства здесь посвящены разделы «Дела епископов» и «Дома училищные и в них учители, и ученики, и проповедники». «Духовный Регламент» предписывал каждому епархиальному архиерею создать в своей епархии школу для обучения кандидатов священства.
По «Духовному Регламенту», курс обучения должен был состоять из семи классов: шесть общеобразовательных классов по одному году и седьмой — богословский — два года, то есть, всего — восемь лет. Такая школа была больше общеобразовательной, чем богословской. Однако масса проблем, которые встречали епископы при открытии школ, не всегда позволяли выполнять и эту программу, а во многих школах богословского класса длительное время вообще не существовало.
Одной из таких проблем было материальное обеспечение. Для решения этой задачи «Духовным Регламентом» было предписано выделение определенной части урожая с епископских, монастырских и церковных вотчин. Однако это содержание получалось школами с большим трудом и крайне нерегулярно. Дополнительно к этому с духовенства почти во всех епархиях взимался школьный сбор. Другим источником доходов была плата за обучение, взимавшаяся с родителей своекоштных. Те, кто не мог оплачивать обучение своего ребенка, получавшего наименование казеннокоштного, искали другие источники финансирования — епархиальное управление или иные церковные организации[5]. Тем не менее, жизненный уровень обеих групп учащихся был одинаково низким. Очень бедно жили и преподаватели. Часто это приводило к побегам из школ, как учащихся, так и преподавателей. Положение не улучшалось на протяжении всего XVIII века, особенно в провинции.
Что касается воспитания и дисциплины, то они, в духе своего времени, были достаточно суровым и малопродуктивным[6]. Интересные свидетельства по этому поводу можно найти в «Регулах» Новгородской семинарии архиепископа Феофана Прокоповича. Среди прочих дисциплинарных правил здесь есть и такие: «Никогда двоим (и в гулянье ниже троим) не отлучаться от прочих в сторону и тайно с собою ничего не говорить, но говорить явно и в слух прочих. И сие кто усмотрит доносить должен…"[7].
Еще в 1721 году при Святейшем Синоде возник орган контроля за духовно-учебными заведениями — Контора школ под управлением советника Синода архимандрита Гавриила Бужинского. Большинство преподавателей новых школ были, естественно, украинцы — выпускники Киевской Академии, или же выпускники Московской, которая к тому времени по общему направлению была прокиевской. «В истории духовной школы Петровская реформа означала именно «украинизацию, в прямом и буквальном смысле» — отмечает исследователь[8].
Преподавание велось на латыни, общение — на украинском. Учебный материал — лучшие образцы романской культуры и западное богословие, фактически бесполезные, по крайней мере, в Великороссии, будущему пастырю. И, возможно, что сын священника, с детства изучивший чтение, пение и устав, более был подготовлен к священнослужению, чем выпускник латинской школы. Такая инородная по многим параметрам школа была чужой и чуждой для великороссов. Поэтому и родители, и дети старались всячески избегать «…этой проклятой серимарии"[9]. Набирать детей в эти «серимарии» было очень трудно, хотя и уклонение от учебы рассматривалось как преступление против государства. «В полицейском государстве (каковым Россия стала при Петре — П.Б.) не различают учение и службу…"[10], — отмечает отец Георгий Флоровский. Из этой посылки в XVIII веке в России формируется сословный строй общества. При этом, и образование постепенно сосредотачивается в сословных школах, становясь при этом узкопрофессиональным[11]. Если еще «Духовным Регламентом» провозглашается надсословный характер училищ, то позже государство и церковные власти превращают их в сословные школы для детей лиц духовного звания — духовные семинарии. Окончательно закрепилось это явление при митрополите Московском Платоне (Левшине),[12] значительной и яркой фигуре в церковном просвещении второй половины XVIII века. Обращение к этому аспекту церковно-образовательной проблематики необходимо потому, что именно сословный характер пастырского образования в России был источником серьезных проблем в этой сфере в XIX — начале XX веков.
Даже при столь беглом обзоре и анализе основных принципов создания системы пастырского образования в России видно, что она имела множество недостатков, которые позже стали причиной забот для церковных властей.
После секуляризации церковных имений при Екатерине II (1764) всем духовным школам Великороссии было назначено содержание из средств Коллегии экономии. Оно определялось в зависимости от числа учащихся и учителей, а также и других местных условий. Однако этот шаг правительства создал новые трудности: выделяемые средства были явно недостаточными[13], а секуляризация лишила епископов значительной части доходов, которые они могли тратить на школы. Был отменен и школьный налог с духовенства. Архиереям приходилось искать новые источники содержания школ. Так, например, пожертвования благотворителей они пытались привлекать посредством широкого ознакомления общества с жизнью семинарий. Часть бремени содержания студентов была перенесена на приходы. Приходской стипендиат, по окончании семинарии, посылался на приход, который его содержал в годы учебы.
В XVIII веке духовные школы были лучшими учебными заведениями России, и, поэтому, наиболее одаренные их выпускники часто отправлялись на государственную службу, либо поступали в светские учебные заведения, что поощрялось государством. Естественно, это тормозило развитие духовного образования. Только в начале XIX века указами Синода были запрещены подобные действия[14].
В области преподавания XVIII век, из-за влияния архиепископа Феофана Прокоповича, характеризовался поворотом школьного богословия в сторону протестантизма, и, впоследствии Екатерина II утверждала, что между православием и лютеранством нет почти никакого различия[15].
В 1766 году был создан проект реформы духовных школ, но практических последствий он не имел.
Школьная реформа 1798 года также не затронула основных недостатков системы. В достоинство Академий, с некоторыми расширениями в программе, были возведены семинарии в Петербурге и Казани. Открылись и новые семинарии.
В XIX веке в сфере духовного образования был проведен ряд реформ, которые имели как положительные, так и отрицательные последствия. Чаще всего, они не были инспирированы церковным сознанием, но отражали веяние времени, общественные настроения, или определенное видение властью внутренней государственной политики. Оценивая реформы XIX века, один из российских епископов начала ХХ в. высказался, что все они принесли лишь вред. Что же, очевидно, в его время были основания так считать.
Одним из важных событий Александровской эпохи была реформа духовных школ 1808−1814 годов, выразителем основных идей которой стал епископ Евгений (Болохвитинов), будущий столичный митрополит. Разработкой проекта реформ занимались глава Александровского правительства М.М. Сперанский и Рязанский архиепископ Феофилакт (Русанов). В нем явно отразились основные принципы завершенных к тому времени реформ светского образования.
По опубликованному в 1808 году указу Александра I, управление всей системой духовных школ возлагалось на Комиссию духовных училищ. Она стояла во главе четырехступенчатой системы образования: академия (4 года), семинария (6 лет), уездное училище (6 лет) и приходская школа. Вся система была разделена на округа с академиями во главе.
Главной целью образования, в духе времени, провозглашалась ученость[16]. Из этой посылки разрабатывались и учебные программы, для которых характерно появление новых предметов, как общеобразовательного, так и богословского круга. Было введено преподавание русского языка и принципиально осуждено засилье латыни, преподавание на которой, впрочем, сохранялось в большинстве семинарий до 30- 40-х годов XIX века. Недостатком новых программ было то, что они не учитывали, тот факт, что большинство выпускников семинарий готовились стать приходскими священниками, а не учеными-богословами.
В качестве нового источника содержания духовных школ был утвержден доход от продажи свечей во всех церквях империи. Были повышены и выплаты из государственной казны[17].
В целом реформой 1808−1814 годов был дан толчок к развитию русской богословской науки, которая принесла обильные плоды к концу XIX века.
[2] Там же.
[3] Смолич. Указ. соч. С. 390.
[4] Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 84.
[5] Смолич. Указ. соч. С. 587.
[6] Белявский Ф. О реформе духовной школы. СПб, 1907. Ч.1. С. 13.
[7] Регулы семинарии Преосвященного Феофана, архиепископа Великоновгородского и Великолуцкого.//Смирнов В.Г. Феофан Прокопович. М., 1994. С.198−199.
[8] Флоровский. Указ. соч. С. 98.
[9] Цит. по: Флоровский. Указ. соч. С. 101. Кстати, наименование «семинарий» ?дома училищные? получили лишь в 1731 году. (Смолич. Указ. соч. С. 395).
[10] Флоровский. Указ. соч. С. 100.
[11] Знаменский П.В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, 1881. С. 13.
[12] Смолич…, с. 402.
[13] Поселянин Е. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века. СПб., 1905. С. 131.
[14] Смолич. Указ. Соч. С. 406; Флоровский. Указ. соч. С. 99.
[15] Флоровский. Указ. соч. С. 95.
[16] Флоровский. Указ. соч. С. 144.
[17] Смолич. Указ. соч. С. 423−424.
http://www.ioannp.ru/publications/68 478
