 |
| Фонд стратегической культуры | Александр Крылов | 05.03.2008 |
Официальные лица в Париже, Брюсселе, Берлине всячески подчеркивали социально-экономический характер выступлений мусульманской молодежи. Они явно избегали говорить о религиозной принадлежности участников беспорядков. Складывалось впечатление, что властям страшно признаться в том, что происходящие события не являются банальным молодежным бунтом или хулиганством. Но то, о чем до сих пор предпочитали молчать, очевидно: бунтовала исламская молодежь, и в событиях не принимали участия подростки из других религиозных общин.
И вот Европа опять в огне. Пожары в Дании начались после того, как полиция арестовала нескольких мусульман, которые планировали убийство автора карикатур на пророка Мухаммеда. В ответ на сообщение о планах расправы с художником пять датских газет вновь перепечатали на первых полосах кощунственное изображение Пророка с бомбой в тюрбане. После этого начались уличные беспорядки, молодежь из иммигрантских кварталов устроила более ста пожаров в зданиях, жгла машины и мусорные баки на улицах, отвечала на действия полицейских камнями и бутылками.
Подобно своим французским коллегам власти Дании затрудняются объяснить, чем вызвана нынешняя волна насилия. Агрессивность мусульманской молодежи опять объясняется социально-экономическими проблемами, «излишне жесткими» мерами полицейских или протестом против решения ведущих газет страны вновь поместить на своих страницах карикатуры на Пророка.
Показательно, что беспорядки в Дании совпали по времени с заявлением главы Церкви Англии архиепископа Кентерберийского Р. Уильямса в поддержку идеи инкорпорирования норм шариата в британское законодательство. Это заявление вызвало бурную реакцию в британском обществе. Как показали результаты опроса, проведенного газетой «Санди экспресс», более трети британцев посчитало, что архиепископ Кентерберийский «предал» христианские ценности, но большинство англичан высказалось против его отставки (за — лишь 22% опрошенных). Поддержку лидеру англикан оказал и глава правительства Гордон Браун.
Гордящиеся своей толерантностью европейские политики убаюкивают себя и общество тем, что ислам, в конце концов, — всего лишь одна из религий. Однако ислам в Европе играет особую роль, здесь он куда более политизирован, чем в мусульманских странах. И это чревато опасностями для европейской цивилизации.
Реальную численность мусульман в Западной Европе не знает никто, так как наряду с легальными иммигрантами и их потомками здесь обитают миллионы нелегалов. По разным подсчетам, в Западной Европе сейчас проживает от 15 до 24 миллионов мусульман. Демографы предсказывают, что к 2015 г. их численность удвоится благодаря высокому уровню рождаемости и массовой иммиграции из стран Северной Африки и Ближнего Востока.
В отличие от прошлых лет значительная часть мусульманских мигрантов и их потомков теперь не проявляет желания интегрироваться в новую для себя среду. Прежняя европейская модель строительства единой гражданской нации в рамках национального государства (как и «плавильный котел» в США) в современных условиях перестает работать. Вместо этого появляются концепции строительства мультикультурных, многоконфессиональных, а с недавнего времени и многоязычных сообществ внутри отдельных государств Западной Европы.
Населенные темнокожими гражданами мусульманские районы и пригороды существуют в Париже, Берлине, Лондоне, многих других крупных европейских городах. Росту численности европейских мусульман способствует поощряемая государственными социальными программами высокая рождаемость. В мусульманских семьях среднее количество детей, как правило, не ниже четырех. Многодетность мусульманских семей контрастирует с малодетностью и кризисом традиционных семейных ценностей у коренных европейцев. Одновременно нравственный кризис европейского общества ведет к росту популярности ислама. Во Франции численность белых французов-мусульман уже превышает 50 тысяч человек и это значительно превосходит, к примеру, число русских мусульман в России.
В течение нескольких десятилетий трудности демографического и экономического характера вынуждали страны Евросоюза легализовать и даже пропагандировать иммиграцию из мусульманских стран, распространять утверждения о том, что интеграция мусульманской диаспоры в европейское общество будет способствовать сближению христианской и исламской цивилизаций. В Европе еще продолжали по инерции проповедовать идеи толерантности и мультикультурализма, а Сэмюэль Хантингтон в своей нашумевшей книге «Столкновение цивилизаций» уже утверждал, что Европа и Ислам — два антипода, две изначально враждебные, антагонистические цивилизации.
В отличие от иммигрантов первой волны, неприятие окружающей действительности среди мусульман второго и третьего поколений нарастает и приобретает радикальные формы. Уже во второй половине 1990-х годов молодые мусульмане Европы начали проявлять все большую нетерпимость к таким европейским установлениям, как сексуальное равенство, свобода религии, свобода слова, равноправие сексуальных меньшинств и т. д. В школах с мусульманскими учениками утвердилась сексуальная сегрегация.
Юные мусульмане Европы больше не ограничиваются тем, что сами живут по законам ислама. Многие девушки и женщины-мусульманки были вынуждены надеть хиджабы под давлением родственников или общины. Согласно исследованиям, проведенным французскими властями, в некоторых европейских городах девушка-мусульманка, которая отказывается носить платок, «рискует подвергнуться оскорблениям, физической агрессии, сексуальному насилию и даже коллективному изнасилованию».
Некоторые исламские деятели уже потребовали автономии для европейских мусульман. Европа стала ареной деятельности исламских террористов, организовавших взрывы в Мадриде, Лондоне, убийство голландского режиссера Тео Ван Гога в Амстердаме. Большинство совершивших теракты в Мадриде и Лондоне — молодые мусульмане, принадлежащие ко второму или третьему поколениям иммигрантов. Они не были связаны с зарубежными террористическими организациями, хотя и объявляли себя последователями «Аль-Каиды». Их мировоззрение формировалось в Европе.
Сегодня ислам — один из важнейших факторов европейской общественной жизни. Те мусульмане, которые не интегрированы в европейскую действительность, делают выбор в пользу «чистого» ислама и ощущают себя в первую очередь частью всемирной мусульманской уммы.
Демографическая ситуация укрепляет мусульман в уверенности, что рано или поздно Западная Европа станет частью исламского мира. Говорят о том, что «чрево мусульманской женщины превратилось в наиболее эффективное средство исламизации Европы и всего мира». Некоторые аналитики утверждают, что уже в ближайшем будущем первой исламской страной Западной Европы станет Франция, из которой ислам начнет свое победное шествие по остальным странам континента.
В условиях построенного на либеральных ценностях европейского общества выработка какой-то особой политики по отношению к мусульманам, само их выделение из числа других меньшинств выглядит как недопустимое нарушение демократии. Настойчивое стремление игнорировать специфику мусульманских проблем приводило к тому, что такие экстремисты, как Абу Хамза из Египта, без проблем получали британское гражданство, в течение многих лет спокойно жили в Великобритании и занимались террористической деятельностью.
Для европейского либерализма кажется немыслимым принятие законодательных актов аналогичных, к примеру, австралийскому указу об арабо-мусульманских иммигрантах, от которых «правительство ощущает угрозу терактов». В этом указе говорится, что «мусульманам, желающим жить в Австралии по законам шариата, придется покинуть эту страну». В Европе же высказывания о том, что ислам может стать угрозой для общества, влекут за собой обвинения в расизме и судебное преследование.
Европейские политики, приверженные либерализму, будут и дальше делать вид, что проблему можно решить путем инкорпорирования норм шариата в законодательство стран ЕС, но это не помешает дальнейшему росту обособленности местных мусульман и росту влияния радикального ислама, способного бросить вызов всей европейской цивилизации.
Перспективы Европы во многом зависят от того, сумеют ли там выработать адекватную политику по отношению к растущим и все менее интегрированным в общество мусульманским общинам. Если этого не удастся сделать, — наиболее вероятна вовсе не «европеизация ислама», на которую уповают некоторые европейские политики, а наоборот — «исламизация Европы». Впрочем, нынешнего архиепископа Кентерберийского и подобных ему сторонников введения норм шариата в европейское законодательство, перспектива исламизации Европы не страшит: они уже готовы пропагандировать ее как исторически и морально оправданную.
