 |
| Русское Воскресение | Сергей Куличкин | 18.02.2008 |
Вторая половина XVIII века настолько характерна величайшими победами русского оружия на суше и море, что даже личность такого полководца как Румянцев, осталась несколько в тени русских гениев войны, какими себя явили генералиссимус Александр Суворов и адмирал Федор Ушаков — будущий святой праведный воин земли русской. К тому же, не следует забывать и таких блестящих военачальников XVIII века, как Шерметьев, Апраксин, Меншиков, Миних, Салтыков, Орлов-Чесменский и, конечно, Потемкин-Таврический. И все же Румянцев выделяется даже из этого славного списка. Тысячу раз прав уже знакомый нам русский военный историк А. Кресновский, заявивший: «Никогда еще русское военное искусство не стояло так высоко, как в конце восемнадцатого века. План его величественного здания был начертан Петром, фундамент заложен Румянцевым, самое здание вознесено до небес великим Суворовым». Попробуем и мы в своем небольшом очерке доказать, что именно Румянцев достоин самой высокой оценки — великого русского полководца XVIII века.
Явление целой плеяды русских полководцев в сравнительно короткие сроки было, конечно, не случайно. Гений Петра создавший российскую империю и сразу же ввергнувший ее в мировую политику, как равноправного игрока, некоторое время позволял российским властителям, особенно не утруждая себя, почивать на лаврах петровых побед. Пушкин писал: «Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия с суеверной точностью подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения». Но жизнь не стоит на месте. Россия, ворвавшаяся в мировую политику, укреплялась в ней всей своей мощью, и, прежде всего, военной. XVIII век — элоха непрерывных войн с участием России, а значит и век полководцев. Я уже говорил о том, что постепенно роль военных вождей за редким исключением (Сталин, Наполеон, Бисмарк, Чан Кайши, — С.К.) переходит от государей к военным профессионалам. Что, впрочем, не мешало некоторым из них весьма успешно заниматься политической и административно-хозяйственной деятельностью. Постепенно и выработалось два типа военачальников, полководцев. Первый — абсолютные романтики войны, для которых главное и единственное дело в жизни было военное. Наиболее яркий пример тому — великий Суворов. И второй — полководцы, сочетающие в себе военный и административно-политический талант, как, например, Кутузов. Особенно четко это стало прослеживаться, начиная как раз с Петра Александровича Румянцева. Он и стал первым в России великим, подчеркиваю это, военачальником и администратором в одном лице.
Итак, Румянцев. Обратимся к нами ранее сформулированным критериям, начиная с наличия Божьего дара, таланта от Бога, условий воспитания и обучения. Родился будущий полководец в весьма не ординарной семье. По матери он был правнуком знаменитого боярина Артамона Матвеева — первого советника и друга царя Алексея Михайловича, который вверял ему воспитание собственных детей. Его же воспитанницей была и мать Петра I Наталья Кирилловна Нарышкина. Отец нашего героя генерал-аншеф граф Александр Иванович Румянцев, потомок нижегородского боярина Василия Румянца занимал почетное место среди любимцев Петра. Именно он отыскал за границей царевича Алексея и привез его из Неаполя в Москву. Но люб он был Петру не только преданностью, но и бесспорными талантами дипломата, администратора, военачальника. Дважды за свою жизнь и весьма успешно он был посланником в Константинополе, в Берлине, губернатором в Казани, главным начальником в Малороссии. Кстати, как впоследствии и его сын. Будучи подполковником Преображенского полка, генерал-аншефом и генерал-адъютантом прославил себя и на полях сражений с турками. Одним словом, принимал самое активное участие почти во всех значительных исторических событиях, вплоть, до своей смерти в 1749 году в возрасте 70 лет. Разумеется, семья его была одной из самых образованных в России.
В этой семье за месяц до смерти Петра Великого в Москве и родился будущий великий полководец. Понятно, что генетическая составляющая, как сейчас любят говорить, была у него блестящая. Домашнее образование он получил едва ли не лучшее в России под руководством отца. Отец же и отправил его 14-летним отроком в Берлин дворянином Посольства для приобретения навыка дипломатической службы. Через год он перевел его в лучшее военное учебное заведение страны Сухопутный кадетский корпус. У юного Петра Румянцева состоялся вполне осознанный выбор будущей деятельности. Он без колебаний выбрал военное поприще и увлекся им с всею пылкостью юной натуры. Тем более давалось это ему легко, играючи в удовольствие. Военную теорию он вскоре подкрепил практикой, уже в 1741 году отправившись на театр военных действий в Финляндию, где воюет по-настоящему всю русско-шведскую войну. Записанный 6-и лет от роду в солдаты, в 16 лет он уже обстрелянный воин, образованный, толковый офицер. Это ли не врожденный, Богом данный талант? Не будем повторять общеизвестные страницы его биографии. Отметил лишь такие моменты. В 18 лет он уже командир Воронежского полка, причем, из армейских капитанов произведен императрицей Елизаветой прямо в полковники. Даже в те легкомысленные времена временщиков и фаворитов для этого требовались не только придворные заслуги. Фаворитом юный Румянцев не числился, а вот заслуги были. Семилетнюю войну он начал 32-летним командиром пехотной бригады, в 34 года командует 2-й пехотной дивизией, и уже засверкал его полководческий талант в битвах под Грос-Егерсдорфом и Кунерсдорфом. В 36 лет командир корпуса. Еще через три года он генерал-губернатор Малороссии и командующий всеми войсками на ее территории. С началом русско-турецкой войны в 43 года он уже блестяще командует всей русской армией. В 45 лет он генерал-фельдмаршал, а в 50 лет первый полководец России, награжденный всеми высшими орденами империи и почетным наименованием Задунайский. К сожалению, в русской историографии до сего времени бытует мнение, что как раз врожденного таланта у Румянцева было немного, а все его успехи достигнуты за счет исключительного трудолюбия, упорства, немецкой педантичности и невероятного везения. Слишком легко ему все давалось, в отличие, например, от Суворова, только к 40 годам заявившем о себе в полную силу. Но, во-первых, и у Румянцева хватало недоброжелателей и разочарований в жизни. А во-вторых, без врожденного таланта просто невозможно свершить того, что свершил Румянцев на поле брани и в мирной жизни. Думаю, нельзя не согласиться все с тем же А. Керсновским: «Гению Румянцева обязана Русская Армия появлением Суворова, творчество которого смогло благоприятно развиться лишь в обстановке, созданной Румянцевым. Не будь Румянцева, в силе осталась бы пруссачина — и командир Суздальцев (Суворов С.К.) не преминул бы получить от Военной коллегии «реприманд» за несоблюдение устава и требование наистрожайшее впредь руководиться лишь артикулами оного… Полк лишился бы «Суздальского учреждения», а армия — «Науки побеждать».
О взаимоотношениях этих полководцев мы еще поговорим, а пока хочу отметить еще один признак несомненного врожденного военного таланта Румянцева. Все свои сражения он проводил в самых неблагоприятных условиях против превосходящих нередко в несколько раз сил противника, будь то европейские армии или войска турецкого султана, но всегда добивался победы. Нестандартность, уникальность, а значит неожиданность для врага решений и поступков Румянцева — одна из составляющих знаменитых побед нашего героя. И, конечно, поразительная интуиция, которая присуща только гениальным людям, позволяющая находить выход из самых безнадежных положений, совершать подчас не логичные для здравого ума поступки для достижения положительного результата. Например, его абсолютно нелогичная, неподдающаяся здравому смыслу контратака через лесной массив в битве при Грос-Егерсдорфе. Таких примеров много, и мы еще о них скажем. А это и есть главный признак несомненного Божьего дара.
Даже его многим казавшийся отвратительный характер, странные поступки тоже чаще всего бывают присущи Богом отмеченным людям. Кончено, ему далеко до причуд Суворова, но и за ним бежала легендарная молва. Вспомним хотя о том, что, будучи во главе действующей армии, он несколько месяцев отказывался присягать Екатерине, пока не отошел в мир иной законный, по его мнению, государь Петр III. Этот поступок по тем, да и по нынешним временам, можно было принять не только за чудачество. Или общеизвестные анекдоты о том, как он проводил учение батальона в костюме Адама под балконом одного ревнивого мужа; о том, как водил по лагерю и привел на совещание офицера, вышедшего из палатки в домашнем халате. Да, он был очень гордым, самолюбивым, язвительным, знающим себе цену человеком. И это далеко не всем нравилось, включая власть имущих. Он никогда не преклонялся перед высшими чинами и не лебезил перед низшими, которым не спускал ни малейшей погрешности. И они все, от солдата до генерала, от мужика до сановника знали неотвратимость наказания. Да разве ж это плохо, если по справедливости? Вот чего нам так часто не хватало и не хватает до сего времени. Между тем, Румянцева еще задолго до советской власти записали в ретрограда, крепостника и самодура. Например, историк Ключевский. Румянцев действительно не жаловал модных тогда, напитанных идеями Руссо мартинистов, масонов и прочую либеральную, в том числе и во власти, публику. Для него Бог и государь были высшими мерилами совести и справедливого правления. Кстати, многие из таких либералов, как, например, друг Руссо граф Сен-Жермен являлись самыми яростными энтузиастами порки солдат, полностью поддерживая в этом вопросе самого образцового полководца Европы Фридриха II. А вот крепостник Румянцев ненавидел такую муштру и всячески искоренял ее. Да, Румянцев, в отличие от Суворова был типичным русским барином. Для него солдат всегда оставался, прежде всего, русским мужиком. Но сколько доброго, полезного сделал он для этого мужика в России и Малороссии можно видеть из его указов и практических дел. Солдат своих он не только любил, но и знал все их чаяния, помнил по именам долгие годы. А ведь он был не взводный подпоручик, а генерал-фельдмаршал. Историк Н. Бантыш-Каменский пишет: «Румянцев, — по словам Суворова, — знал имена солдат. Через десять лет после Кагульского сражения узнал он в городе Орле сторожа, служившего на той славной битве рядовым; остановил его, назвал по имени, и поцеловал». Чтобы уж окончательно закрыть вопрос о гуманизме Румянцева вспомним слова Державина: «благословен до поздних веков да будет друг сей человеков…» Кстати, подобное отношение к простому люду отличало и сынов Румянцева, младшему из которых Россия обязана Указом о вольных хлебопашцах.
Много ходило и ходит разговоров о том, что Румянцев и Суворов не любили друг друга, что Румянцев не давал ходу великому Суворову, часто его критиковал. Но мы уже говорили о том, что не будь Румянцева, не было бы и Суворова, до 40 лет тянувшего лямку полкового командира. А критиковал и строго указывал он Суворову, кстати, своему прямому подчиненному, только за самовольство, строптивость, нередко мешавших достижению полного успеха всей армии. Как было, например, после битвы под Кузлуджи. Однако Румянцев и никто иной, первым понял и оценил будущий гений Суворова. То же самое можно сказать и о Суворове, для которого Румянцев был одним из немногих военных авторитетов. Тому есть масса документальных подтверждений, многие из которых общеизвестны, а с другими можно легко ознакомиться в любой библиотеке.
Приписывают Румянцеву и вражду с другим гениальным птенцом Екатерины князем Григорием Потемкиным-Таврическим. Потемкин действительно был соперником Румянцеву и на полководческом и особенно на административном поприще. Но ни о какой вражде не могло быть и речи, ибо оба понимали главное — свое значение в истории России. Румянцев прекрасно знал, на что способен генерал Потемкин, так как вся блестящая боевая биография последнего проходила под непосредственным руководством первого. Да, они вступали и не раз в споры, разногласия, особенно после стремительного возвышения Потемкина, но это были разногласия государственных мужей по государственным вопросам. Как сейчас говорят — ничего личного. Приведу в этой связи всего два примера. Французский посланник граф Сегюр писал: «На лице этого знаменитого воина (Румянцева — С.К.) изображались отличительные черты его характера, смесь скромности и вместе гордого благородства, которым всегда украшается истинное достоинство; внутренняя печаль и досада, чувствуемая им от предпочтения, оказываемого Потемкину, помрачали чело его. Он открыто изъявлял неудовольствие, в то время как другие Царедворцы тайно старались вредить любимцу счастья…. Потемкин знал это, и поспешил успокоить глубоко уважаемого им полководца. В зените собственной славы Потемкин, до открытия военных действий, (1787 г. — С.К.) написал к Задунайскому письмо, называл себя учеником его, испрашивал советов, или, лучше сказать, повелений своего наставника». В свою очередь Румянцев оставил свое мнение о Потемкине. У Бантыш-Каменского читаем: «В исходе 1791 года дошло до него известие о смерти Потемкина: великодушный герой не мог удержаться от слез. «Чему удивляетесь вы? — сказал он своим домашним — Потемкин был моим соперником; но Россия лишилась в нем великого мужа, а отечество потеряло усерднейшего сына».
Наконец, существует мнение, что и в религиозном плане Румянцев был не безупречен. Конечно, он вел далеко не аскетический образ жизни, любил женщин, и женщины любили его. Конечно, ему было далеко до Суворова и тем более Ушакова, но то, что это был по настоящему русский православный человек сомневаться не приходится. Достаточно почитать его переписку с иерархами церкви. Да и не было в то время в русской армии других полководцев. С Богом шли в бой, с Богом возвращались из боя. Вот, например, как входили войска Румянцева в Яссы 18 ноября 1770 года. Читаем в книге одного из биографов: «В русском лагере встретили духовенство в торжественных одеждах, члены дивана, знатные бояре, дворяне, купцы, ремесленники. Румянцев сошел с коня, по обычаю христианскому приложился к Кресту и Евангелию, принял благословение от Ясского митрополита Гавриила Коломаки, который, как свидетельствует очевидец, «устами общества поздравлял его со всеми знаменитыми победами над неприятелем турком, радуясь, что его мужественным предводительством свершилось благополучие». И Екатерина, величая Румянцева Велисарием, несомненно, имела в виду не только полководческий талант византийца, но и его истовую религиозность. В одной из первых книг о Румянцеве названной по обычаю того времени «Анекдоты, объясняющие дух фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского» говорится: «Всеобщая радость является во всем Российском войске, и веселые лица приветствуют победителя Румянцева. Но сей мудрый герой обнаруживает уныние и, по-видимому, совершенно чуждается радости, произведенной победою. Один из друзей, окружавших Задунайского, спрашивает его, почему не разделяет он всеобщего веселья при столь славном поражении неприятеля. В то время граф Румянцев говорит ему: «Посмотри на сии потоки струящейся крови, на сии тела, принесенные в жертву ужасной войне. Как гражданин сражался я за Отечество, как предводитель победил и как человек плачу». Это ли не лучшее проявление именно христианского православного мироощущения? Румянцев от начала до конца жизни оставался по-настоящему православным человеком. И похоронен он ни где-нибудь, а в святыне русского православия Киево-Печерской лавре, и на барельефе надгробного памятника изображен в виде византийского православного военачальника с мечом в лавровом венке. На это нужна воля Господня и никак иначе.
Со вторым критерием, предусматривающим, что нового принес Румянцев в теорию и практику военного искусства и его полководческий авторитет в стране и мире разобраться проще. Хотя и здесь некоторые исследователи пытаются принизить роль нашего героя по сравнению хотя бы с тем же Суворовым. На мой взгляд, такие попытки не выдерживают критики. Для начала, отметим, что после смерти Петра более четверти века военными делами в России занимались исключительно узкие профессионалы от Миниха до Шувалова и Чернышева, весьма далекие от государственных забот. Но даже это не подвигнуло их на сколько-нибудь серьезные новшества в теории и практике военного дела. Несмотря на то, что Россия практически не выходила все это время из войн. Вся военная составляющая основывалась на петровских принципах. Полевой Устав 1763 года, созданный генералом Чернышевым, почти полностью повторял Устав 1755 года генерала Шувалова. Кстати, в этот период прошла знаменитая Семилетняя война, которая доказала слабость господствующей в Европе, а значит и в мире, так называемой прусской системы. Фридрих II — талантливый полководец, может быть лучший в то время, был бит, и не раз русскими полководцами, как только русские уходили от практиковавшегося всеми линейного боевого порядка построения войск и производства огня прусским развернутым строем. Да и появление новых образцов вооружения настоятельно требовало новых способов боя и маневра. Это новые кремневые ружья, ручные гранаты, наконец, знаменитые шуваловские единороги, стреляющие и картечью, и ядрами, и бомбами. Кстати, в европейских армиях такие орудия появятся только через 50 лет.
Румянцев и взял на себя роль главного военного реформатора. Начнем с того, что он сразу заявил о себе, как о военачальнике, администраторе и политике в одном лице, в отличие от своих предшественников. Историк А. Керсновский писал: «При всеобъемлющем уме Румянцев отличался цельностью характера, с которой сочеталась гуманность. Без шуваловского дилетантизма, без миниховского рутинерства и суетливости он разрешил все разнообразные проблемы устройства российской вооруженной силы. Глубокий мыслитель, смотревший всегда и раньше в корень дела, Румянцев понимал самобытность России (как это важно сейчас — С.К.) и все различие между русской и западноевропейской воинскими системами — различие, вытекающие из этой самобытности. «Мы мало сходствуем с другими европейскими народами», — подчеркивал он в своих «Мыслях по устройству воинской части». Румянцев был первым военным деятелем после Петра Великого, посмотревшим на военное дело с точки зрения государственной, без одностороннего увлечения специалиста. Он указывает на необходимость соблюдать соразмерность военных расходов с другими потребностями. Благосостояние армии зависит от благосостояния народа, поэтому надо стараться, чтобы» несоразмерным и бесповоротным взиманием (податей и рекрутов) не оскудеть оный. В эпоху господства во всей Европе бездушных прусских рационалистических теорий, формализма и автоматической — «фухтельной» дрессировки Румянцев выдвигает в основу воспитания войск моральные начала — нравственный элемент, причем воспитание, моральную подготовку он отделяет от обучения, подготовки физической». Кстати, это ли не православный подход к проблеме, не говоря уж об актуальности румянцевских принципов и в наше время. Поразительно!
Итак, рассматривая войну, как продолжение политики другими средствами, Румянцев считал, что дела политические всегда дают правила военным. Значит необходимо добиваться решения стратегических планов не бесплодным отсиживанием в крепостях, не путем укрепления границ и созданием кордонных линий, не длительными осадами и маневрами на коммуникациях противника, как того требовала кордонная система, сложившаяся на Западе, а маневром на театре военных действий, с целью разгрома живой силы противника. Поэтому он никогда не ставил себя в зависимость от существующих укрепленных линий и крепостей, стационарных баз. Он так организовывал свою армию, что она была способна к быстрому и решительному стратегическому наступлению, которое он всегда предпочитал обороне.
По его мнению, оборонительной войной «…нельзя взять предмет такого равновесия, ибо тут на все части потребны и силы и внимание по подвержению оных попыткам неприятельским». Но наступление Румянцев никогда не рассматривал как огульное движение вперед. Он разумно сочетал решительность, предусмотрительность и осторожность: «…стою я непременно в том правиле, что, не обеспечивши надежно оставляемого за собой, большими шагами нельзя ступать вперед». Это отнюдь не означало отрицание им ведения оборонительной войны. Он прямо говорил, что она может вестись: «…когда можно избрать одно такое место, где можно, укрепившись, остановить стремление противных».
В основу своей стратегии он справедливо ставил не столько численность своих войск, сколько искусство руководства ими. Он писал: «Разбить с малым числом многочисленного неприятеля есть дело искусства и великой славы, быть побежденным многочисленностью весьма естественно, но при этом храбрость и слава на стороне того, кто решается презирать многочисленность». Сам он всегда действовал ограниченными силами против многочисленного противника и всегда побеждал.
Румянцев показал себя не только блестящим стратегом, но и выдающимся тактиком своего времени. Что же нового он принес в тактику. Прежде всего, уже в сражениях Семилетней войны отказался от принципа линейной тактики, успешно применяя в зависимости от обстановки рассыпной строй и колонны. Затем — обязательное использование местности для быстрого и внезапного маневра, как это было в первых сражениях с турками. Для ведения войны в условиях широких степных пространств, против не достаточно организованных татарских орд и турецких войск, Румянцев расчленяет боевые порядки на полковые, и даже дивизионные каре, которые применяет не только на марше, но и в бою. Это позволяет ему успешно маневрировать, наносить не только фронтальные, но и фланговые удары. Противник со всех сторон подвергался огневому поражению и штыковым атакам. Расчленение боевых порядков способствовало инициативе частных начальников, да и рядовых солдат. Это же привело к изменению форм управления в бою. Команда заменялась приказанием, которое отдавалось отдельным командирам и давало им право действовать самостоятельно, быстро и энергично.
Разработанные Румянцевым новые формы стратегии и тактики потребовали изменения форм и методов боевой подготовки войск. Так, изменив построение войск, он потребовал о командиров постоянной тренировки в новых порядках. В мирное время, по его указаниям, стали обязательными тактические учения. Войска совершали марши и разыгрывали примерные сражения. Румянцев указывал: «Только в этих случаях ремесла сего люди весьма знают плод и пользу из подобных и ежевременных занятий войск под глазами командующих и следствия, досадные от небрежного сего или от одной отвычки происходящие».
Румянцев много, а главное плодотворно занимался вопросами организации, комплектования и устройства войск. Именно ему принадлежит идея формирования легкой егерской пехоты. Разделение функций огня и удара между легкой и линейной пехотой создало предпосылки для оформления тактики колонн и рассыпного строя. На Западе к этому придут только через 50 лет. Румянцев создал легкую и среднюю стратегическую конницу, способную совершать большие переходы и вести активные боевые действия в конном и пешем строю. Он разработал новые тактические формы использования артиллерии, в основе которых лежала идея массирования огня путем сведения орудий в мощные батареи и маневра огнем и колесами. Румянцев решал вопросы организации всей армии Российской империи, реорганизации центрального управления, мобготовности. Достаточно привести только перечень разработанных им уставов, наставлений, руководств, советов, чтобы понять насколько всесторонне он понимал, и главное решал практически, проблемы военной организации и военной силы государства. Вот, только некоторые из них: «О учреждении егерского корпуса»; «Обряд службы для равенственного отправления в армии ея императорского величества екатеринославской»; «Мысли генерала-фельдмаршала Румянцева Задунайского о состоянии армии, об устройстве войск, о содержании их, о построении крепостей, арсеналов и магазинов, о заведении военных школ, о дисциплине и военной полиции, о комиссариатах и пр.». Ознакомиться с этими документами не трудно любому заинтересованному исследователю, да и просто обывателю.
И, на мой взгляд, абсолютно прав все тот же А. Керсновский, заявивший: «Румянцев явился основоположником русской военной доктрины. Он проявил творчество во всех областях военного дела». «Есть многие отделы, в которых не видно влияния, напр., великого Суворова или Петемкина, — пишет один из авторитетнейших исследователей русского военного искусства генерал Д.О. Масловский, — но нет ни одного отдела, где не осталось бы следов Румянцева. В этом смысле он единственный наследник дела Петра и самый видный после него деятель в истории военного искусства в России, не имеющий себе равного и до позднейшего времени». От себя добавим — вплоть до нашего времени.
Авторитет Румянцева, как выдающегося военачальника среди современников в дворцовых, столичных и военных кругах России, Европы не вызывает сомнения. Я уже приводил высказывания о нем Екатерины II, Павла I, Суворова, Потемкина. Общеизвестно, как высоко оценивал Румянцева сам Фридрих II, считавшийся в то время первым полководцем мира. Румянцев получил от него портрет с бриллиантами. А что стоит такое высказывание прусского короля: «Вы должны более гордиться победами, которые доведут ваше имя до отдаленного потомства». Прусский принц Генрих писал Румянцеву: «Вы еще более увеличите громкую известность, Вами уже приобретенную, выгодные же последствия оных не замедлят породить достославный мир для вашего отчества и обеспечит за вами почетное место среди великих полководцев. С величайшим уважением к вам остаюсь Ваш искренний друг Генрих. Берлин 7 апреля 1771 года». А вот что пишет нашему герою польский король Станислав: «Чем сильнее великий полководец сумел заставить трепетать врагов его государыни, тем несравненно более будет стараться удовлетворить друзей той же государыни человеколюбивый правитель и хороший политик. Вот двойная похвала, которую до настоящих дней никакой военачальник не заслужил в большей мере, нежели Вы, милостивый государь». Думаю, примеров достаточно.
Не составляет труда и оценка Румянцева по нашему третьему критерию — победоносным кампаниям и сражениям, проведенным под руководством Румянцева. Остановимся на них кратко, только в части касающейся особых, румянцевских черт полководческого таланта русского Велисария.
Итак, Семилетняя война, в которой Румянцев от начала до конца принимал самое активное участие. Август 1757 года. Сражение у деревни Грос-Егерсдорф. 32-летний генерал Румянцев командует пехотной бригадой из 4-х полков. Победу русских в этом сражении зачастую считают пирровой. Действительно, против 55 тыс. русских пруссаки выставили всего 24 тыс. Но не следует забывать, что сражение нам пришлось вести в самых неблагоприятных условиях. Пруссаки атаковали во время выхода русской армии из лагеря и построения оной в походные колонны. Так что перестраиваться в боевой порядок приходилось под огнем пруссаков, при постоянных налетах кавалерии. Да к тому же, большая часть наших войск выходила под огонь из лесного массива. Уже скоро знаменитая фридриховская косая атака сбила русские боевые порядки. Поражение, казалось неминуемым. И тут на арену боя вступил по собственной инициативе, подчеркиваю это, Румянцев. Он двинул свои полки прямо через лес на помощь гибнувшей 2-й дивизии. Пруссаки просто не могли себе представить, что такое возможно, а полки Румянцева вышли во фланг пруссаков, дали залп из ружей и ударили в штыки. Противник сначала дрогнул, а когда ударила русская артиллерия, побежал с поля боя. Его потери составили 5 тысяч убитыми и ранеными и 29 орудий. Кстати, совсем недавно в телепередаче на, казалось бы, патриотическом канале «Звезда» эту победу приписывают не блестящему маневру Румянцева, а случайному выходу разрозненной, деморализованной, бегущей толпы солдат Нарвского полка во фланг пруссаков. Поразительное извращение не вызывающих сомнений ни у одного из добросовестных историков событий. Откуда это патологическое стремление оплевать себя, свою армию, свою страну!
Ровно через два года знаменитое сражение при Кунерсдорфе. Здесь силы русских и прусаков были примерно равны, а Румянцев командует 2-й пехотной дивизией из 17 полков. Дивизия занимает центральную позицию на высоте Большой Шпиц, куда направляет свой основной удар Фридрих, и где развертывается самая главная решающая ход дела схватка. Румянцев умело маневрировал огнем и колесами артиллерии, лично водил в контратаки кавалерию и построенную по-новому, в боевой порядок колоннами пехоту. Именно огневой и штыковой удар русских пехотных каре, невиданная до сего времени стрельба русской артиллерии через головы своих атакующих войск решили исход дела. Прусская армия потеряла около 17 тысяч человек, 172 орудия, обоз и знамена. Уцелевшие от разгрома хваление прусские гренадеры рассеялись и дезертировали. Наши войска потеряли около 15 тысяч человек. И в этом огромная заслуга Румянцев, его новой тактики.
Еще через два года 31-летний командующий корпусом генерал Румянцев получил приказ взять крепость Кольберг, которую русские войска безуспешно штурмовали в 1758 и в 1760 годах. Румянцев опять принимает нестандартное решение. Он решил захватить Кольберг постепенной атакой, сначала уничтожив расположенные в укрепленном лагере вокруг крепости войска противника. Он не обращает внимания на крепость и непрерывно атакует лагерь. С тыла к крепости пытается прорваться и даже прорывается конный отряд прусского генерала Платена, но Румянцев продолжает атаки лагеря и борьбу на коммуникациях. Деблокирующие войска пруссаков были, наконец, полностью уничтожены и разбиты, и Румянцев сосредоточил все силы на бомбардировках самой крепости. Отсутствие продовольствия, боеприпасов, пожары, разрушения, а главное надежд на деблокаду, привели к скорой капитуляции гарнизона, казалось неприступной крепости. В плен было взято 3 тысячи человек. Трефеями стали 136 пушек, 1532 ружья и другое вооружение. Надо отметить, что Румянцев проводил эту операцию под непрерывным огнем критики, особенно когда ушел на зимние квартиры существенно помогавший в блокаде флот. В ходе боев за Кольберг Румянцев впервые создал и использовал батальоны егерей, составленные из лучших стрелков, способных сражаться в рассыпном строю на открытой местности, в лесах и населенных пунктах. Впервые, применил он и тактику действия войск в батальонных колоннах, в сочетании с рассыпном строем стрелков. Позже этот способ разовьет и доведет до совершенства великий Суворов. Кстати, под Кольбергом успешно действовал отряд русской конницы под началом тогда никому неизвестного подполковника Суворова. Под Кольбергом Румянцев впервые высадил значительный (2 тыс. человек и несколько морских орудий — С.К.) морской десант для непосредственной поддержки сухопутных войск. В результате поражения под Кольбергом Пруссия оказалась на краю гибели, и если бы не смерть императрицы Елизаветы Семилетняя война закончилась бы для России с другими итогами.
Справедливости ради надо сказать, что талант Румянцева рос и развивался не по одному Божьему промыслу. Его вдохновляли примеры таких прусских полководцев, как король Фридрих, фельдмаршал Х. Левальд, русских полководцев — фельдмаршала С.Ф. Апраксина, генералов В.В. Феромора, П.С.Салтыкова, взявшего Берлин З.Г.Чернышева, П.И. Панина. Смею заверить, это были блестящие военачальники. Уже в Семилетнюю войну засверкал талант Суворова. Но все же Румянцев выделялся даже среди них.
Несомненно, вершиной полководческого мастерства Румянцева стали его легендарные сражения русско-турецкой войны 1768−1774 годов. Вообще говоря, вся эта война велась по плану Румянцева, под руководством Румянцева и прославилась победами Румянцева.
Надо сказать, что опыт Семилетней войны, пусть и не в должной мере, изменил стратегию и тактику русской армии, внес определенные коррективы в структуру и подготовку войск. Военачальники и первый из них Румянцев начали отказываться от линейной тактики. В каждом полку были созданы егерские команды, вооруженные нарезными ружьями. Конница получила вновь сформированные конно-егерские и конно-гренадерские полки. Полевая артиллерия уже имела в своем составе 5 артиллерийских полков. Пехотные и кавалерийские полки располагали полковой артиллерией. Обучаться войска стали не только руководствуясь далекими от совершенства Уставами Чернышева, но и новаторскими, по сути «Обрядом службы» Румянцева и «Полковым учреждением» Суворова для Суздальского полка.
Войну с турками наш герой начал командующим 2-й вспомогательной армией, стоящей на Днепре, ниже Кременчуга. Она должна была прикрыть весь юго-запад России. Основная 1-я армия под командованием А.М.Голицына готовилась наступать в Молдавии. Турки объявили войну осенью 1768 года. Весной 1769 года отряды крымских татар вторглись в южные русские земли и начали их опустошать. Голицын повел армию на Хотин и безуспешно его атаковал до конца года. А вот Румянцев не ограничился пассивной ролью, отводившейся ему по первоначальному плану кампании. Одновременно с защитой огромного пространства от Азовского моря до Хотина, он высылал в сторону неприятеля отдельные легкие отряды, действовавшие наступательно и затруднявшие атаки противника со стороны Очакова и Крыма. Екатерина решила заменить Голицына Румянцевым. Румянцев согласился при условии ведения кампании по собственному плану, основанному на решительном наступлении на Дунай. Надо отдать должное императрице. Она согласилась со строптивым генералом, которого все еще недолюбливала с того самого времени, как тот оттягивал присягу ей несколько месяцев. Она умела перешагнуть через собственные пристрастия и антипатии ради славы России.
Итак, первая виктория Румянцева в сражении, а точнее бою, у урочища Рябая Могила. Именно там, на восточном берегу реки Прут, в 100 верстах от Ясс турки сосредоточили свои основные силы. Румянцев двинул туда армию семью походными колоннами, между которыми постоянно поддерживалась связь. Впереди каждой колонны двигались егеря и гренадеры. Тяжелые обозы он отделил от армии и пустил медленным ходом. Это позволило ему появиться против турецких войск совершенно неожиданно. Возглавляемые крымским ханом Каплан-Гиреем они занимали очень сильную позицию, прикрытую с трех сторон естественными преградами, и не ожидали такой прыти от русских. И уж тем боле не ожидали скорой атаки. А Румянцев как раз решил внезапной атакой захватить укрепленные позиции неприятеля, обойдя его с флангов и тыла. Он разбил армию на четыре отряда. Сам стал во главе отряда готовившегося нанести фронтальный удар. Два отряда били по флангам, а отряд генерала Потемкина, переправившись через Прут, должен был атаковать неприятеля с тыла. Войска по отрядам были построены в каре, имея между ним и позади конницу. Все подготовительные маневры несколькими разобщенными между собой колоннами Румянцев провел ночью, что было для того времени просто немыслимо даже для европейских армий. Турки же вообще ничего не успели понять. На рассвете 17 июня Румянцев применил концентрическую форму атаки — с фронта, с фланга и тыла одновременно. Через час турецкое войско обратилось в бегство, преследуемое русской кавалерией. Полная виктория Турки потеряли около 400 человек убитыми и несколько сотен ранеными. Потери русских составили 50 человек.
39-тысячная армия Румянцева при 115 орудиях продолжила движение вдоль реки Прут и вышла к ее левому притоку реке Ларга. Сюда же выдвинулись и главные силы 80-тысячной турецкой армии. Турецкий лагерь, расположенный за рекой Ларгой, занимал выгодную для обороны местность. Правый фланг его прикрывался оврагами и рекой Бабикул, с фронта — рекой Ларга, а левый — примыкал к реке Прут. Наиболее слабым являлся правый фланг турок. Позиция была хорошо укреплена четырьмя ретрашементами: три по фронту, четвертый — на правом фланге. Конница турок сосредоточилась в основном за правым флангом. Румянцев решился на нечто невероятное. Вопреки всем законам военного искусства, имея вдвое меньше против противника сил, он задумал переправить главные силы на левый берег Ларги и атаковать правый фланг укрепленного лагеря турок. Одновременно, частью сил (дивизия генерала Племянникова) намечалась демонстративные действия против центра турецкой позиции. Для нанесения главного удара он выделил 33 тысячи человек и 90 орудий, для демонстративных действий 6 тысяч человек и 25 орудий. Чтобы скрыть от противника свои намерения, Румянцев построил войска в боевой порядок в 8 верстах от турецкого лагеря с соблюдением звуковой и световой маскировки. Пехота русской армии выстроилась в несколько каре по 2−4 тысячи каждое. Конница разместилась между каре, на флангах и позади их. Артиллерия придавалась дивизиям. Не будем останавливаться на подробностях сражения, начавшегося в 4 часа утра и закончившегося в 12 по полудни. Не выдержав согласованных ударов русских войск, турки и татары отступили от лагеря, а затем, бросив артиллерию, обоз и знамена, бежали, потеряв около 1 тысячи человек. Наши потери убитыми и раненым 91 человек. Невиданная победа. За нее Румянцев получил высший полководческий орден империи — св. Георгия 1 степени. Мы же отметим преимущество новой румянцевской тактики. Расчленение армии на дивизионные и полковые каре позволяло действовать наступательно и успешно маневрировать на поле боя. Успеху способствовал и рассыпной строй егерей перед фронтом каре. Так еще никто в мире не воевал.
Победы у рябой Могилы и на Ларге приблизили русскую армию к решению основной задачи кампании — овладению устьем Дуная и всей территорией по Пруту и Днестру. Но в середине июля турецкая армия численностью 100 тысяч конницы и 50 тысяч пехоты, 18I0 орудий под началом верховного визиря Халил-паши переправилась через Дунай и вышла к реке Кагул. В тыл русским визирь послал 80 тысяч татарской конницы. Для прикрытия транспортов с продовольствием и охраны тыла Румянцев вынужден был выделить 10-тысячный отряд, оставив в своем распоряжении всего 27 750 человек, включая и нестроевых, 6 тысяч конницы, 118 орудий. И с этими силами он решил атаковать турецкую армию, прежде чем татары появятся в тылу русских. И атаковал, применяя уже опробованные тактические новинки. На рассвете 21 июля три дивизии шестью колоннами перешли построенный еще римским императором так называемый Троянов вал и построились в боевой порядок из пяти отдельных каре. Кавалерия находилась в интервалах каре и позади них, в середине располагалась артиллерия. Изумленные отчаянным мужеством малочисленных русских, их наглостью, турки открыли ураганный артиллерийский огонь, бросили в атаку янычар, но русские каре, как гигантские ползучие крепости, продвигаясь вперед, поражали их со всех сторон. Отметим лишь, что в критический момент сражения Румянцев лично водил каре в контратаки. Вновь турки не выдержали русского концентрического удара и, опасаясь быть отрезанными, в панике бежали с поля боя. Потери турок составили 20 тысяч, русских — чуть более 1 тысячи. Русские войска захватили 140 орудий, знамена, обоз и множество других трофеев. За это сражение Румянцев удостоился звания генерала-фельдмаршала.
В кампании 1771 года русская армия полностью овладела территорией по левому берегу Дуная в его среднем и нижнем течении. Вскоре было заключено перемирие, но весной 1773 года военные действия возобновились. В 1774 году Румянцев решил закончить затянувшуюся войну и дойти до самых Балкан. Кампания эта прославила на века великого Суворова битвой его корпуса у Козлуджи. Но армией командовал все-таки Румянцев. Он перешел Дунай, пошел на Силистрию. Турки не выдержали, попросили перемирия, но Румянцев соглашался только на капитуляцию и полноценный мир. 10 июля 1774 года был заключен Кучук-Кайнаджирский мирный договор. Россия получила во владение огромные территории, крепости Кинбурн, Керчь, Еникале и Азов. Румянцев же, по праву заслужил почетное наименование — Задунайский.
Если Первая Турецкая война называлась Румянцевской, то вторую 1784−1791 годов с таким же основанием можно назвать Потемкинской. Но и Румянцев не оставался без дела, хотя его звезда начала постепенно закатываться. Что поделаешь. На арену сражений в полную силу вступил Потемкин, а главное — великий Суворов. Сначала Румянцев командовал 2-й армией, потом после объединения всех русских сил под командованием Потемкина вернулся к управлению Малороссией. В 1794 году участвовал в подготовке войск, направляемых для подавления восстания в Польше. И везде, на всех поприщах, будь то политическое, административное, дипломатическое он оставался на высоте.
В повседневной жизни и быту это был настоящий русский столбовой дворянин, высоко образованный, знавший несколько языков. Опора царя и престола, надежда и слава России. Вот какой портрет великого полководца дает фактически его современник историк Н. Бантыш-Каменский: «Граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский был высокого роста; стан имел стройный, величественный; физиономию привлекательную, чуждую притворства, всегда спокойную; важная походка придавала ей некоторую гордость; отличался превосходною памятью и крепким сложением тела; не забывал никогда, что читал и видел, не знал болезней и на семидесятом году жизни своей мог проезжать верхом в день пятьдесят верст. Он был набожен без суеверия; благоговел перед Монархинею, умевшую возвеличить Россию, любил солдат, как детей своих, заботился об них в поле и на квартирах; одушевлял храбрых воинов уверенностью в победе; был любим ими, несмотря на строгость свою и на частые маневры; но взыскивал за малейшую неисправность, обыкновенно трунил над подчиненными, не делая их несчастными. С умом прозорливым, основательным, Румянцев соединял твердость, предприимчивость; был неустрашим; не знал препятствий при исполнении военных предначертаний; не унывал среди опасностей, одаренный редким присутствием духа». К этому можно добавить, что был женат на княжне Екатерине Голицыной, дочери знаменитого фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына, сподвижника Петра Великого. Один за другим родились у него три сына — Михаил, Николай и Сергей, также с честью и славой послужившие России.
Умер великий полководец на 72 году жизни от обширного инсульта. Похоронен в Киеве. У Бантыш-Каменского читаем: «Прах Задунайского покоится в Киево-Печерской Лавре, у левого крылоса Соборной церкви Успения Св. Богородицы. Великолепный памятник, сооруженный старшим сыном его, не мог, по огромности, поставлен быть на том месте, но помещен при входе в церковь с южной стороны, где погребены два Архимандрита. Государственный Канцлер, с высочайшего утверждения, пожертвовал, в 1805 году, капитал, из процентов которого шесть особ военнослуживших получают каждый год по тысяче рублей, имея жительство в построенном для них доме. Они обязаны во время панихид, отправляемых на память Фельдмаршала и церковного Соборного служения, окружать его могилу. Их избирает ныне Дума Военного ордена Св. Георгия».
Могила сохранилась доныне и за то, слава Богу. Ибо многое удивляет в судьбе, поминании одного из самых заслуженных полководцев России. Обласкан, казалось бы, без меры. Такого набора высших, да и вообще орденов Российской империи, зарубежных государств не было даже у генералиссимуса Суворова. Почетные звания, памятники при жизни, земли и крепостные. Европейская, а значит и мировая, слава, и при всем этом, он как-то теряется на фоне таких личностей, как Суворов или Потемкин. Удивляет огромное количество недоброжелателей, сопровождавших его по жизни. Конечно, талантам всегда завидуют. Конечно, по характеру он был весьма нелицеприятный, прямодушный и язвительный человек. Но ведь и те же Потемкин с Суворовым были далеко не ангелы. Но никто при жизни и в будущем не причислял их к злостным крепостникам, самодурам, и узколобым солдафонам. Румянцева же оскорбляли и при жизни, и после смерти, придумывая невероятные анекдоты. К примеру, известный в свое время литератор Н. Греч писал о том, что Румянцев вообще был незаконнорожденным сыном Петра Великого и унаследовал все худшие качества последнего. Почему же не лучшие? Да и самому Румянцеву приписывали чуть ли не дюжину незаконных детей. Любят у нас подобные сплетни. Его не очень жаловали и военные историки даже до советского периода. В советский период он, было «воскрес» из небытия, как феникс, волею Сталина во время Великой Отечественной войны. Его именем названа одна из победоносных операций, а вот советского ордена Румянцева так и не появилось. И здесь не удостоился. После войны в «Воениздате» вышла его подробнейшая биография, самый полный сборник всех документов и переписки, но после смерти Сталина о Румянцеве опять забыли. Мало того, что крепостник, да еще удостоился сталинской похвалы. Это как клеймо. Не вспоминают и сейчас. Где уж вспоминать, если совсем недавно, будучи в Петербурге, я услышал от одного из интеллектуалов, что по эстетическим соображениям давно пора снести знаменитый памятник Екатерине у Александрийского театра. «Развратная баба, в окружении своих…», — заявил сей «светоч» культуры. Румянцев тоже изображен на памятнике. О телепередачах я уже упоминал. Ну, это к слову. Хотя в литературе, театре, кино личность великого сына земли русской, героя, полководца тоже не очень то звучала, и звучит. Странно все это. Такова видно воля Божья, а может Его напоминание нам о нашей лени, нашем не любопытстве, как говорил другой великий сын России.
Полковник Сергей Куличкин
http://www.voskres.ru/army/library/kulishkin.htm
