Россию от Смуты спасли вера, мудрость и мужество

Интервью с писателем Валерием Шамшуриным

— Валерий Анатольевич, мы знаем из истории, что в последний период смуты страна оказалась на краю погибели: Москва оккупирована поляками, в России голод, разорение. И в тот момент, когда уже ничто, казалось, не может спасти страну, патриарх Гермоген отправляет из своей темницы в Чудовом монастыре воззвание — призывая защитить веру. И отклик на этот призыв появляется в Нижнем Новгороде. Почему именно здесь, как вы думаете?

— Ну, я думаю, во-первых, что все свершается по Божьей воле, а без нее ничего не делается. А во-вторых, видимо, такие условия создались, что Нижний смута не затронула. Я имею в виду предательство, раздоры, разбои, которые были почти по всей западной части России и севернее. Ведь представьте себе, с севера шли шведы, по сути дела они претендовали на всю полноту власти в России, англичане уже задумывали уже свою интервенцию, их король Иаков думал. Ну, с запада шли ляхи, как называли тогда поляков, и литовцы. Юг — это Крым, это крымские татары, и тоже они старались проникнуть поближе к Москве, к столице.

Как видите, везде, все области были охвачены вот этой смутой. Единственное, что оставалось в незыблемости — в относительной, конечно; потому что когда трясет одну часть государства, трясет, задевает обязательно и другую — это земли, связанные с Поволжьем. И Нижний Новгород оказался в центре вот такого относительно спокойного места.

Во-вторых — не везде же были Минин и Пожарский! Не везде же были такие герои! Оба люди набожные, бессеребренники, они были убежденными нестяжателями, оба проводили идеи Нила Сорского. Поэтому ничего удивительного нет в том, что торговец и прасол Кузьма Минин все свое имущество пожертвовал на ополчение. Это вполне было в его характере и в его привычках.

И потом, это было Божье дело, которое, он считал нужным выполнять. Мы знаем, что несколько раз ему являлся преподобный Сергий Радонежский. И в последнем сне он так сурово поговорил с ним, о том, чтобы Минин брался за дело создания отпора врагу, который пришел на Русь. И Кузьма Минин — набожный человек, которого все уважали в городе, земский староста, — а это очень большая величина, для посадского люда это первый человек, — он решил обратиться с воззванием. Он дружил с протопопом Спасо-Преображенского Собора Саввой Ефимьевым, и не раз говорил с ним о том, что нужно поднять народ, уже невозможно терпеть — государство в предельной опасности: захвачена Москва! Иноземцы вошли в Кремль! Это же святая святых!

И протопоп Савва горячо поддержал Минина. Как говорят, сначала была проповедь протопопа Саввы, в Спасо-Преображенском Соборе. Народ собрался по звону колокола, в который он ударил посреди буднего дня. А потом уже выступил Минин.

Их поддержали все: и посадские люди, и местная нижегородская власть, и конечно, церковь. Было очевидно, что если они не поднимутся, то уже никто не поднимется. Поэтому ополчение стало создавать в Нижнем Новгороде.

И из Нижнего полетели послания и в другие города, скажем, в Вологду, дальше в замосковские места, на юг и на север, и даже за Урал, и они нашли отклик. Это было великим делом.

И еще одно великое дело: Пожарский, который был ранен в Москве во время сражения, и находился в своем селении Угрееве, это несколько десятков верст от Нижнего Новгорода, он не сразу, но все же отозвался на призыв нижегородцев. Согласился возглавить ополчение, возглавить рать. А на других воевод нижегородцы и не надеялись, знали, что если те и согласятся, то могут предать. Тогда как на Пожарского была полная надежда.

Да и Минин знал, что Пожарский нестяжатель.

Вот это не учитывают исследователи, когда думают, почему вдруг Минин и Пожарский сошлись. Они были одного духа, они были одного направления люди, они очень любили свою землю, они знали свой народ, потому что в этом народе жили. Пожарский в детстве воспитывался в своей усадьбе, вместе с крестьянами. Он знал все тяготы народные и тягловых мужиков, и черносошных. И это он доказал последними годами своей жизни, когда он стал строить храмы. Вот это вот настоящий человек — он все деньги отдавал на строительство храмов! А ему и владения отвели большие за его победы, и деньги, конечно, у него были.

Ну, а Минин был человек строгой закалки, строгого характера, и он денюжку умел считать, как всякий купец. И он занимал. Когда он занял у ярославских купцов очень большую сумму — на ополчение не хватало на оружие, то ему просто грозила долговая яма на всю жизнь. И он занял эти деньги и сказал: когда будет победа, мы с вами расплатимся. Он уже тогда был уверен в победе!

И вот по одному человеку, по одной капли, по сути, из «останних» людей в государстве, собиралось ополчение. И надо было иметь очень большое мужество и отвагу, и решимость и глубокую веру, чтобы собрать ополчение. Так что все это неслучайно.

Это была не вольница, как у Стеньки Разина. Это было регулярное войско, которое было собрано в Ярославле, там стояло три месяца, чтобы как следует подготовить ратников к сражению. Ведь у поляков в те времена, когда их возглавлял гетман Хоткевич, было лучшее войско в Европе. И польская конница считалась непобедимой в те времена.

— Уже во времена Лжедмитрия Первого она себя проявила…

— Да, и борьбе с крымскими татарами, в битвах с нашими же войсками, которые возглавлял Василий Шуйский. Это были войска очень сильные.

— А наше второе ополчение, то, которое по призыву Минина получало достаточно богатое и довольствие и амуницию, как оно собиралось в Нижнем? Это же не в один день так получилось, что вот призыв Минина, и сразу же все вышли…

— Нет, конечно. Ну, призыв Минина, прежде всего, собирать деньги на рать. А потом, когда уже Пожарский согласился стать воеводой ратным, но приехал в Нижний Новгород, и тогда вот это заработало: воинский приказ, который рассылал везде вот эти послания. Конечно, не сразу, конечно осторожно, с совета людей, очень много было посланцев в разные стороны из Нижнего Новгорода… Минина хорошо знали на Руси. Ведь было и первое ополчение, мы знаем, Ляпунова, и оно неудачно выступило — уже обожглись, ошиблись люди, которые шли туда, в ополчение. Так что тут нужно было иметь большой авторитет. Кузьма Минин уже в те времена был известен, до того, как собирать ополчение. Прежде всего, в среде торговых людей, среди купечества. А потом — и вообще был известен на Волге, на Урале и в Москве. Своей порядочностью, честностью, своей деловой хозяйской хваткой. Поэтому и был такой широкий отклик. И потом, у него были хорошие помощники.

— Кто были эти люди, которые составили полторы тысячи ратников, собравшихся в Новгороде? Их было столько?

— Да, это было примерно такое число. В основном это были служилые дворяне, дети боярские, то есть ратные люди, казаки, а потом и добровольцы, которые пришли из того же посадского люда. Первыми явились в Нижний Новгород смоляне, которые были лишены крова, так как Смоленск был взят тогда польским королем Сигизмундом. Они устроились в Арзамасе, недалеко от Нижнего, и когда услышали призыв Минина, сразу откликнулись. Сначала пришли их посланцы, потом пришли все, около тысячи человек отборного воинства. Эти смоляне и составили ядро ополчения, и они на себе держали и всю воинскую дисциплину, воинский обряд, правила. Сразу была создана атмосфера боевого лагеря, боевого отряда, который мог быть собранным, мобильным и сразу вступить в сражение.

— Мы сейчас не можем представить себе, что были 15 рублей (плюс еще 5−10), которые получали тогда ополченцы. Что можно было купить на эти деньги, на что они шли?

— Примерно полтора рубля стоила тогда лошадь. 15 рублей — это, по сути, все снаряжение: кольчуга, шлем, оружие, корм той же лошади. Это были очень большие деньги. На них можно было построить не то что дом — а даже и несколько домов. Таких денег не платили и при царе, это выше царской платы. Минин у купцов Строгановых занимал, у солепромышленников. И Кузьма сознательно шел на это, чтобы рать ни в чем не знала нужды. Он понимал, что если ратник будет одет и обут, иметь «одвуконь» выйти (то есть иметь двух коней, один из которых запасной), иметь все, что ему нужно, для жизни и для борьбы, то можно на этого ратника надеяться. Минин был человеком толковым, настоящим хозяйственником, он понимал, что рать должна быть снаряжена по самому высокому счету, как следует.

— Мне кажется, что многие сейчас воспринимают фигуры Минина и Пожарского — спасителей Отечества, как на скульптуре Мартоса — мужественными и…безличными. А если вдуматься: одному из них чуть больше 30 лет! Другому — за 50. Они совершенно разные, из разных сословий. Что же их объединяло?

— Ну, в 1612 году Пожарскому было 33 года. Да, а Пожарскому около 50, или чуть за 50. И я думаю, что эти люди, конечно, так монументально не выглядели. Они были обычные люди. И дело ведь не во внешнем виде. Это были люди очень набожные, и вера помогала им принимать решения. Без молитвы они ни одного дела не начинали. Так что: вера, мудрость, житейский и ратный опыт — все, что у них было, что и создало их личности.

Мне лично кажется, что они были очень мудрые люди, и тот, и другой, понимали свой народ, и то, что без веры и без царя в то время страна просто погибнет. И их убежденность и вера, я думаю, передавалась многим.

Они постоянно были в ополчении, они как начальство не выделялись. Да, был воеводский шатер, но во время ярославского стояния один изменник ранил Пожарского ножом, — князь спокойно вышел посмотреть пушечный наряд, безо всякой охраны, поэтому на него и напал казак-изменник.

А Минин и подавно, все время был в народе. То есть они были близки, они не отделяли себя от рати. Они ели ту же пищу, они ходили в те же храмы, не гнушались взять топор в руки, если надо было что-то построить…

Помните, как Дмитрий Донской вышел простым ратником на поле Куликово? Так вот этот образ был им очень близок. Как и близки были святые митрополит Алексий, который был рядом с Дмитрием Донским постоянно, и преподобный Сергий Радонежский — вот эти люди вдохновляли Минина и Пожарского.

В Троице-Сергиевой лавре остались записи: очень долго беседовал с Мининым книжник архимандрит Дионисий. И удивлялся, насколько же Кузьма человек опытный, бывалый. И как он знает свое дело и ту цель, которую преследует. А Дионисий был одним из самых просвещенных людей своего времени.

— Были ли еще люди достойные упоминания в нижегородском ополчении?

— Я могу вспомнить настоятеля нашего Печерского монастыря архимандрита Феодосия, который возглавлял посольство нижегородцев к Пожарскому. Еще был такой человек, близкий Минину, который после него остался земским старостой, Марков. Были и другие люди… Купцы и приказчики Строгановых, ярославские купцы, воевода Алябьев: когда ополчение уже вышло, он уже умер, но поначалу он очень много помогал Минину. И другие воеводы тоже много помогали.

Николай Михайлович Карамзин в своих очерках «По пути к Троице» отмечал, что какой-то особый лад установился в ополчении, где не просто рать боевая получилась, а именно содружество. Где каждый знал, что друг без друга все пропадут. Что один погибнет, другой должен за двоих сражаться. Это единомыслие и единодушие, создано было примером тех людей, которые свели и простой, черный люд с влиятельными людьми, с князьями, с боярами, с дворянами, все это объединили. Вот это и есть то самое «народное единство», о котором мы сейчас говорим все. Для спасения России, для ее блага, для того, чтобы Россия не только была спасена, но и потом процветала. Вот чего нам не хватает в сегодняшнее время. Единения. Об этом хорошо Достоевский говорил: и в этом миссия нашего русского народа — чтобы соединить людей. И это было в ополчении.

И это, я думаю, самый главный урок, который мы должны вынести из того, что мы знаем об ополчении, что мы о нем думаем.

— Скажите, отчего ополченцы пошли не напрямик, на Москву, а кругом? Ведь впереди были города, которые предали: Кострома, Ярославль тот же самый. На мой сегодняшний взгляд, разница невелика была. Можно было дожидаться отрядов, которые помогут, здесь же в Нижнем, и потом идти на Москву. А они пошли вокруг.

— Это связано с чисто военными причинами. Дело в том, что когда собиралось ополчение в Нижнем Новгороде, противник предполагал, что точно пойдут по обычному пути: через Владимир и Нижний Новгород. Поэтому заставы там уже стояли, тот же Заруцкий, который к тому времени женился на Марине Мнишек, преградил своими казаками пути. Он хотел поставить на престол Иванку, сына Лжедмитрия второго и Марины Мнишек.

Во-вторых, поляки ведь тоже ожидали удара. Потому что это был ближний, легкий путь. Дорога торная, езженая. К тому же, ополчение не было сразу собрано полностью. И многие силы должны были подойти с Севера и Урала. На Ярославль было гораздо легче идти. И когда они в Ярославле уже прочно встали, за три месяца подошло много войск. Тут и обучение шло и снаряжение войска. Это более выгодный пункт был. И потом от Ярославля — прямая дорога на Москву. Через Ростов Великий — свои же места. Там, конечно же, зашли в монастырь к преподобному Иринарху. И Троица была впереди, и Дионисий — последний отрезок пути он их провожал и благословил их. И помните рассказ о том, что ветер все время дул им в грудь, когда ополчение двинулось в последний свой путь на Москву? Дионисий был очень озабочен, это был нехороший признак, когда ветер мешает ополчению. И вдруг ветер сменился, и подул в спину, и ополчение пошло к Москве. И оно выиграло битву с Хоткевичем, и, в конце концов, освободило Кремль и добилось победы.

Беседовал Сергей Канев.

http://blagoslovenie.su/index.php?option=com_content&task=view&id=34&Itemid=43