 |
| Столетие.Ru | Николай Черкашин | 15.02.2008 |
В торжественной церемонии приняли участие: с турецкой стороны — губернатор вилайета Чанакале Орхан Кырлы и мэр Гелиболу Джехад Бингель, а также сотни жителей города, с российской — посол РФ в Турции Владимир Ивановский, Генеральный Консул РФ в Стамбуле Александр Иванович Кривенко, вице-президент Центра национальной славы, он же руководитель Рабочей группы Михаил Якушев, епископ Женевский и Западноевропейский владыка Михаил и другие члены Рабочей группы.
История этого памятника такова. 22 ноября 1920 года на рейде рыбацкого городка Галлиполи, расположенного на европейском берегу Дарданелльского пролива, встали русские пароходы «Херсон» и «Саратов». Они доставили из Константинополя первую партию из почти тридцати тысяч русских людей — военных и гражданских, женщин и детей. В разрушенном недавней войной городке им предстояло стать беженским лагерем. Это были те, о ком позднее писал Маяковский:
К туркам в дыру,
в Дарданеллы узкие,
плыли
завтрашние галлиполийцы,
плыли
вчерашние русские.
Насчет «дыры» — это точно, что же касается «вчерашних русских», тут поэт ошибся — они всегда были русскими, до последнего дня своей жизни.
«Долина роз и смерти»
В начале ноября 1920 года Русская армия генерала П.Н.Врангеля — последняя вооруженная сила белых на Юге России — эвакуировалась из Крыма и прибыла в Константинополь. Всего сюда пришло более 135 «плавсредств». По словам очевидца, это были «корабли под Андреевским флагом, суда Добровольного флота, казенные транспорты и бесконечная вереница коммерческих судов всяких рангов, величин и названий. Все это до отвала было переполнено народом.» Из Крыма в Константинополь эвакуировалось более 150 тысяч русских беженцев.Почти две недели решалась судьба томившихся на судах людей.
Наконец, после долгих препирательств с французским оккупационным командованием было решено свезти армию на берег и разместить лагерным порядком в трех пунктах.
Первый лагерь — для донских казачьих частей — предполагалось устроить в Чаталдже, неподалеку от Константинополя. Второй — на Галлипольском полуострове, в Дарданеллах, где должны были расположиться регулярные части бывшей Русской армии, сведенные в 1-й армейский корпус под командованием генерала Александра Павловича Кутепова. Наконец, третий пункт — остров Лемнос в Эгейском море, куда попадали кубанские и терские казаки. Французы согласились снабжать эти лагеря продуктами и предоставить оборудование для их обустройства. За это им передавалась большая часть коммерческих судов, а все грузы на них французы предусмотрительно реквизировали.
1-й армейский корпус генерала Кутепова, высадившийся в Галлиполи, насчитывал к 1 января 1921 года 9540 офицеров, 15 617 солдат, 569 военных чиновников и 142 человека медицинского персонала — всего 25 868 человек. Среди них было 1444 женщины и 244 ребенка. Кроме того, в составе воинских частей числилось около 90 воспитанников — мальчиков 10−12 лет.
Для размещения войск корпуса французским командованием была назначена долина пересыхающей каменистой речки Бююк-Дере в шести километрах западнее Галлиполи — унылое место, по весне кишащее змеями. В 1919 г. здесь располагался английский лагерь, обитатели которого из-за обилия змей и зарослей шиповника называли это место «Долиной роз и смерти». Русские, сменившие здесь англичан, за пустынность и созвучие с Галлиполи назвали его «Голым полем».
В самом городе должны были разместиться штаб корпуса, военные учебные заведения и Технический полк.
Несмотря на строго расписанную военную организацию, в Галлиполи под проливным осенним дождем высадились в большинстве своем сломленные морально и физически люди, беженская масса, ничего уже не видевшая для себя впереди."Люди, входившие в состав полков, батарей и прочих частей, после высадки невольно жались друг к другу… Они были бесприютны и беспризорны, выброшены на пустые и дикие берега, полуодетые и лишенные средств к существованию. Большинство не имело ничего впереди, не знало ни языков, ни ремесел", — вспоминал Никанор Васильевич Савич, выдающийся российский земский деятель, бывший член правительства Юга России.
Рок изгнания забросил 1-й армейский корпус генерала Кутепова в это турецкое захолустье, изрытое и избитое британскими снарядами.
В средние века здесь был невольничий рынок, где продавали в рабство плененных казаков-запорожцев. С той давней поры тоской по Родине здесь был пропитан каждый камень, каждый комок прокаленный солнцем земли. Чужой земли… Зимой — сырые промозглые ветры. Летом — изнурительная жара. Море в скалах. Земля в колючках и скорпионах. Скудный паек — на голодный измор. И лютая полынная тоска по оставленным курскам, рязаням, вологдам, смоленскам…
Кутепов понял — только строжайшая дисциплина спасет корпус от разложения и гибели. Встали лагерем по всем правилам Полевого Устава. Разбили палатки по ротным линейкам, построили знаменные площадки и ружейные парки, воздвигли шатер походной церкви и соорудили гимнастический городок. Открыли учебные классы для юнкеров и сколотили театральные подмостки. Не забыли про гауптвахту, лазарет и библиотеку. Наметили строевой плац и стрельбище. А вскоре пришлось размечать и лагерное кладбище… Болезни, климат и голод косили людей нещадно.
И все-таки в Голом поле, как и в других палаточных городках Русской Армии — в Чилингире, Санжак-тепе, Кабакджи, на острове Лемнос — правили гарнизонную службу, строили, молились, учились и ждали приказа в бой. Верили, что смогут освободить Россию от тех, кто прятался за штыками и спинами красноармейских полков.
Приехала союзная инспекция.
Французские генералы ахнули: вместо беженского стана — образцовый войсковой лагерь, полки, батальоны, дивизионы, эскадроны, батареи…
Армия, сохранившая знамена и полковые печати, пулеметы и трубы духовых оркестров…
И был парад.
Перед коренастым чернобородым моложавым генералом — Александром Кутеповым и его штабом шли, вскинув винтовки «на руку» батальоны в шеренгах по восемь. Шли в белых — скобелевских — гимнастерках и в фуражках: марковцы в черно-красных, алексеевцы в бело-голубых, дроздовцы в красноверхих…
Все это было забыто и отринуто до поры на той, на красной стороне. Поэтому последними наследниками всей славы Русской армии были они — не сменившие георгиевские кресты на красные звезды, погоны на петлицы, а имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, начертанные на бронепоездах, на имена Клары Цеткин, Карла Либкнехта, Розы Люксембург и прочие иноземные святцы…
Главную роль в «галлиполийском феномене» сыграл командир корпуса генерал Кутепов, боевой офицер на трех войнах, строевик старой русской школы, хорошо владевший приемами армейского воспитания, еще раньше заслуживший у своих подчиненных прозвище «правильный человек».
Тот же Н.В.Савич пишет: «Кутепов оказался очень суровым, но вместе с тем и заботливым начальником. Его первые шаги были встречены ожесточенной бранью со стороны левого лагеря, страстно стремившегося поскорее обратить наши кадры в беженскую пыль.
Естественно, меры, предпринятые Кутеповым и направленные к сохранению суровой дисциплины, им не нравились. Между тем, от первых же шагов власти многое должно было зависеть в будущем. За время отступления и эвакуации у многих дух поколебался, люди начали распускаться, появились опасные симптомы разложения… Кутепов понял, что наступил психологический момент, он предъявил к высаживавшимся частям жесточайшие требования воинской дисциплины и строевой подтянутости.
Первый же случай неповиновения приказу, нарушения дисциплины встретил суровое возмездие, за уголовное преступление расправа была коротка — полевой суд…
Поэтому сразу же все поняли, что они не беженцы, а вооруженная сила, живущая исстари установленными традициями и уставами прежней армии. Все подтянулись, встрепенулись. Молодежь подняла голову, почувствовала себя силой, полезной и имеющей будущее. Внешняя подтянутость, чистота и возможная щеголеватость скоро показали, что в лагерях расположены дисциплинированные военные… что это организованная сила, хотя почти не вооруженная, но все же могущая постоять за себя… Солдаты и офицеры морально возрождались на глазах. Через короткий срок люди эти стали неузнаваемы, они морально ожили и обещали стать самой отборной нравственно частью эмиграции…»
В Галлиполи исправно неслась гарнизонная служба, устраивались парады, действовало шесть военных училищ, две офицерские школы, несколько офицерских курсов. Нарушителей дисциплины ждали три гауптвахты. Но вместе с тем, в корпусе была активна культурная жизнь. Издавались машинописные журналы с массой стихов и рисунков (журналы печатались в канцелярии штаба корпуса по ночам, когда были свободны пишущие машинки). С февраля 1921 г. начала работать корпусная фотография, которая в более чем пятистах снимках, впоследствии разошедшихся по всему миру, запечатлела «галлиполийское сидение» русской армии.
В городе и лагерях устраивались концерты, на которых часто выступала выдающаяся русская певица Надежда Плевицкая, жена командира Корниловского полка генерала Скоблина. И в городе, и летом в лагерях был свой театр. Для большой аудитории устраивалась радиогазета. Часто проходили спортивные состязания, футбольные матчи, была проведена олимпиада.
Особенной заботой командования и всего взрослого населения русской общины были детский сад и гимназия.
Еще один трудовой подвиг галлиполийцев: постройка узкоколейки («дековильки») из города в лагерь. Линию, столь необходимую для снабжения большого лагеря продовольствием и жизненно важными материалами, начали строить 1 февраля 1921 года. Французское командование настаивало на том, чтобы узкоколейку вели прямо от бухты, минуя город. Союзники трижды заставляли русских начинать строительство — и три раза приходилось его прекращать. На третий раз русским удалось реализовать собственный проект: офицеры железнодорожного батальона выбрали трассу, которая давала возможность в обе стороны поднимать вагонетки лишь до перевала, откуда они до конца спускались самокатом. Поднимать вагонетки должны были мулы, даваемые корпусным обозом.
В апреле было открыто полное движение на 9-ти километровой линии, на которой было устроено 5 станций. По линии курсировало 62 вагонетки для грузов и пассажиров.
Французский комендант Галлиполи полковник Томассен в письме к генералу Кутепову высказал восхищение невероятным упорством и изобретательностью русских, построивших дорогу «голыми руками из хлама».
Когда в конце лета 1921 года до Галлиполи дошли слухи о голоде в России, к командиру корпуса поступили от различных частей ходатайства об удержании однодневного пайка и отправке его через Красный Крест голодающим. А паек самой армии оценивался врачами как «неполное голодание».
Последний парад
Первый массовый отъезд из Галлиполи был спровоцирован французами, которые, несмотря на все усилия, так и не смогли превратить галлиполийцев в обычных беженцев. Через голову русского командования желающим было предложено выехать на работу в славянские страны, а то и в Бразилию и даже в советскую Россию — под «гарантии» французов. В мае 1921 г. из Галлиполи уехало около 3 тысяч человек. Та часть, главным образом, солдат, которая решила вернуться, была использована для пропаганды: еще 5 апреля 1921 г. появилось обращение Советского правительства, в котором оно, отозвавшись на заявление французского правительства, не возбраняло беженцам из войск генерала Врангеля вернуться в Россию, где «они будут прощены и не подвергнутся репрессиям». И в тот же день ЦК Российской коммунистической партии (большевиков) по вопросу «О возвращении в РСФСР врангелевцев» постановил: «Подтвердить постановление Политбюро о недопущении в РСФСР врангелевцев. Исполнение возложить на тов. Дзержинского».Русское командование, вынуждаемое французами и подгоняемое угрозой второй раз зимовать в Галлиполи, ускорило переезд всех оставшихся в Сербию и Болгарию — страны, согласившиеся принять воинские части корпуса.
В августе 1921 года уехали кавалеристы и первый эшелон пехоты. Отъезд продолжился в ноябре: в Болгарию уехали остатки штаба пехотной дивизии, Корниловский и Марковский полки, а также военные училища, офицерские школы и госпитали. Все оставшиеся части были переведены из лагерей в город. В начале декабря через Салоники в Сербию отбыли Николаевское кавалерийское училище, часть Технического полка и передвижной отряд Красного Креста.
15 декабря 1921 г. на борт парохода «Ак-Дениз» погрузился последний эшелон, с которым в Болгарию выехал командир корпуса со штабом. В ожидании отправки в Сербию и Венгрию в Галлиполи был оставлен отряд под командованием генерал-майора З.А. Мартынова, в который вошли Учебный офицерский кавалерийский полк и часть Технического полка.
Население Галлиполи тепло проводило русских военных, с которыми у жителей: турок, армян, греков — сложились теплые отношения. Характерный штрих — за время пребывания корпуса в отношении жителей не было совершено ни одного преступления. Для них был устроен «последний парад» русских частей. Мэр города вручил генералу Кутепову памятный адрес. И даже французский комендант, с которым у командования корпуса были не лучшие отношения, прощаясь с командиром корпуса, сказал, что теперь он еще больше уважает русских.
Последний парад… Равнение направо! На ладного в белой гимнастерке, перехлестнутой ремнями генерала. На спасенное Знамя. На крест поверх каменного шатра.
Под марш «Прощание славянки» шли в солдатских рядах прапорщики и полковники, подпоручики, штабс-капитаны, сотники, ротмистры… Шли корниловцы, марковцы, дроздовцы… Шла армия. Русская армия…
Потом был короткий сигнал полковой трубы: «Разойдись!» И они разошлись, разъехались, разлетелись по всему свету — от белых скал Босфора до черных болот Африки.
Рубили уголь в шахтах Шпицбергена и валили эвкалипты в лесах Австралии, крутили «баранки» парижских такси и пробивали тоннели в горах Америки… При этом они, офицеры бывшей Императорской и Добровольческой армии, русские мундиры с рук не толкали, а если уж безденежье чужбины и заставляло закладывать ордена и кортики в ломбард, то непременно потом их оттуда выкупали…
Точку в истории «галлиполийского сидения» поставил отъезд в мае 1923 года около 120 последних русских галлиполийцев в Сербию, где они стали дорожными рабочими в местечке Кральево.
Итак, в двадцатых годах двадцатого века произошла удивительная, небывалая в истории вещь: упраздненная Русская Армия выставила свои посты по всех странах мира. Они назывались по-разному: где «обществом офицеров», где «казачьим землячеством», где «военно-историческим кружком», где «кают-компанией"… Но все это были частицы одной армии. Никто не забыл ни номер своего полка, ни год своего производства в первый офицерский чин, ни день полкового храмового праздника, ни фамилию командира, ни имена товарищей. Они держали связь между собой, меж осколками своих полков и своим зарубежным Главнокомандующим — генералом Кутеповым, возглавившим в Париже Российский общевоинский союз (РОВС).
Их боялись… Боялись те, кто их победил. Боялись в красном Кремле и на Лубянке. Не сумев одолеть Кутепова в открытом бою — а он сам водил свои цепи в атаку, порой под духовой оркестр — чекисты скрутили его на городской улице, заманив, подкараулив, оглушив. Точно так же обошлись потом и с его преемником — генералом Миллером. Очень боялись этой рассеянной, но не сломленной армии.
Время работало на чекистов — «беляки» вымирали сами в далеких своих парагваях, тунисах, маньчжуриях…
Памятью о Галлиполи остался крест — нагрудный знак в память пребывания Руссой Армии в военных лагерях на чужбине с надписью «Галлиполи» и датами «1920 — 1921», утвержденный генералом Врангелем 15 ноября 1921 года.
И.А.Бунин писал: «Галлиполи — часть того истинно великого и священного, что явила Россия за эти страшные и позорные годы, часть того, что было и есть единственной надеждой на ее Воскресение и единственным оправданием русского народа, его искуплением перед судом Бога и человечества».
Курган Памяти
И навсегда в Галлиполи остались 343 русских людей, нашедших здесь свое упокоение. Еще 16 июля 1921 года на Большом русском военном кладбище, где было захоронено около 400 русских людей, был открыт памятник, возведенный самими галлиполийцами и построенный по конкурсному проекту подпоручика Технического полка Н.Н. Акатьева. На его сооружение галлиполийцы по призыву генерала Кутепова принесли около 20 тысяч камней, которые были сложены на манер древнего кургана. Надпись на фронтоне гласила:" 1-й корпус Русской армии своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины нашедшим вечный покой на чужбине в 1920−21 гг. и в 1854−55 гг. и памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену".На каменной доске с тыльной стороны памятника были выбиты строки из приказа генерала Кутепова: «…Пусть каждый из нас внесет посильный труд в дорогое нам, святое, дело постройки братского памятника и принесет по одному камню…
До конца 30-х годов на средства русской эмиграции за памятником ухаживал житель Галлиполи Исмаил Исан. В сентябре 1949 года парижский журнал «Часовой» сообщил, что памятник окончательно разрушен землетрясением.
Сейчас место на северо-западной окраине г. Гелиболу, где было русское кладбище и памятник, представляет собой сельскохозяйственные угодья, принадлежащие частным лицам. От памятника остался лишь большой мраморный блок цоколя, свезенный вместе с другими камнями в ров неподалеку.
Почти тридцать лет простоял на берегу Мраморного моря в турецком городке Гелиболу (так теперь называется турецкий город Галлиполи)…
В 1992 году по инициативе старейшего российского журнала «Вокруг света» была предпринята первая попытка получить разрешение турецких властей на восстановление утраченного монумента. Мэр Гелиболу с пониманием отнесся к этой идее, тем более что русские воины оставили по себе добрую память. Однако дальнейшие усилия энтузиастов во главе с известным историком русского зарубежья Владимиром Лобыцыным натолкнулись на глухую стену чиновного молчания. Не откликнулись официальные власти и на ноту российского консульства в Анкаре, в которой была высказана просьба о получении такого разрешения. В последующие годы были посланы ноты-напоминания, но и они остались без ответа.
В Москве под эгидой Российского института культурного и природного наследия Министерства культуры РФ и АН, а также Российского фонда культуры создан инициативный комитет по восстановлению Галлиполийского памятника. В его состав вошел и посол Болгарии в России Василий Такев. Дело кардинально двинулось вперед после того, как несколько лет назад за него взялся Центр национальной славы фонда Всехвального апостола Андрея Первозванного при поддержке посла Российской Федерации в Турции Владимира Евгеньевича Ивановского. Были, наконец, получены от турецкой стороны необходимые разрешительные документы. Мэр Гелиболу выделил земельный участок под строительство мемориального центра, который будет состоять из самого памятника, восстановленного точно по размерам, и небольшого музейного павильона.
В январе 2008 года в Гелиболу состоялась торжественная закладка памятника, в основание которого была замурована капсула с посланием потомкам.
Мастерство турецких строителей хорошо известно в Москве, они возвели сотни сооружений. Но этот объект совершенно особенный. И строители понимали это сами. Они возрождали память, и сделали это с душой. Судя по мощному железобетонному фундаменту новому памятнику не страшны никакие землетрясения. Совершенно неожиданно сооружение монумента белым воинам вылилось в митинг российско-турецкой дружбы. Для местных жителей люди, которым дали приют их деды, были ни белыми, ни красными, они были русскими солдатами, которые оставили по себе добрую память. Нынешние галлиполийцы с пониманием отнеслись к желанию россиян возродить исчезнувший памятник. На их земле погребены сотни разноязыких солдат — англичан, французов, сербов, африканцев. Они не забыты, навестить могилы своих предков в этом далеком краю прилетают потомки этих солдат даже из Новой Зеландии, из Бангладеш, из Америки. Теперь к Русскому кургану в Дарданеллах будут приезжать и наши соотечественники. Ибо наступило время собирать камни…
Москва — Стамбул — Галлиполи
http://stoletie.ru/territoriya_istorii/russki_kurgan_v_dardanellah.htm
