 |
| Политический журнал | Юрий Баженов | 06.02.2008 |
Пожалуй, наиболее скандальным событием 2007 г. в этом смысле было всколыхнувшее либеральную общественность письмо десяти членов РАН, среди которых лауреаты Нобелевской премии академики В. Гинзбург и Ж. Алферов. Его не обсуждал только ленивый. Напомню, что уважаемые мэтры от науки выражали беспокойство якобы усиливающейся так называемой клерикализацией российского общества, а также протестовали против введения в школах курса «Основы православной культуры».
Независимо от того, что двигало прославленными учеными, очевидно, что между научной и православной частями российского общества в очередной раз пробежала черная кошка. Но если раньше разногласия были незначительными, то сейчас не иначе как пантера Багира вышла на охотничью тропу.
Поэтому главная задача для тех, кому небезразлична судьба как науки, так и Церкви, хотя бы как двух важнейших ипостасей современной России, состоит в том, чтобы, проанализировав первопричины конфликта, минимизировать последствия. Ведь практически за кадром всей дискуссии осталась одна проблема, которая в нашем контексте представляется наиважнейшей, а именно — взаимоотношения науки и религии, Веры и Знания. А значит, и перспектива духовного просвещения в России.
ХХ в. был, бесспорно, веком господства науки. Многим казалось: какая-либо религия уже просто не нужна и должна стать уделом социальных маргиналов. Человек полетел в космос, а некий очень известный политик обещал показать «последнего попа», причем не как-нибудь, а по телевизору. Научный прогресс, понимаешь!
В конце века же тенденции явно переменились. Стало очевидно, что отечественная наука находится в глубочайшем кризисе. Причем это не только кризис финансирования, хотя и он имеет место, но кризис мировоззренческий, который вызревал в недрах российского (а точнее, тогда еще советского) насквозь атеизированного общества уже давно. Место религии там заменило Нечто. Будь то вера в пришельцев из иных миров, НЛО, экстрасенсов, снежного человека, Бермудский треугольник и проч., и проч., и проч. Формально информация обо всем этом находилась под негласным полузапретом, создавая тем самым нездоровый ажиотаж. Ничего не поделаешь, запретный плод сладок. Когда же он перестал быть запретным, а всякие глобы, джуны и прочие кашпировские с чумаками появились на голубых экранах, официальную науку официально же попросили подвинуться. Надо сказать только, что христианское богословие называет подобные вещи оккультизмом и решительно с ними борется. Но богословов тогда никто не спрашивал. Как, впрочем, не спрашивают и сейчас…
Потом подоспел и финансовый кризис. Институты и научные центры начали разваливаться, а их сотрудники, особенно молодые и перспективные, в массовом порядке стали уходить в бизнес или уезжать за границу. Престиж профессии ученого упал «ниже плинтуса». Пока в еще чудом пытавшихся выжить НИИ оставшиеся фанатики и пенсионеры пытались вести какие-то исследования, в основном на деньги дяди Сороса, книжные прилавки и СМИ захлестнуло цунами всяческой оккультной макулатуры, чернухи и откровенной чертовщины. Предсказатели, ведьмы, прорицатели и другие бесы помельче заполнили телеэкран, вытеснив среди всего прочего образовательные и научно-популярные программы. Какое уж там «очевидное-невероятное»! Если кто помнит, то самой «духовной» передачей в те годы назывался «Третий глаз» с Иваном Кононовым во главе… Таковы были девяностые.
А что же Церковь? Именно в эти годы она начала испытывать некоторый подъем. Гонения и запреты были прекращены, однако и поддержки никакой не было. Наоборот, пышным цветом расцвели всевозможные секты и ереси, которые официальный закон «О свободе совести» 1990 г. уравнивал в правах с Православием и другими традиционными религиями. Поднимаясь с колен, Церковь вступала в нешуточную борьбу с оккультизмом, так как на кону стояло самое ценное — души наших сограждан. И вот уже именно со стороны Церкви стали слышны голоса в защиту научного мировоззрения:
«Открыто идти на конфликт с научными мнениями стало возможным только в нашей ситуации fin du siecle. В конце нашего века антинаучные высказывания стали совершенно безнаказанны. Неоязычники, маги, оккультисты не стесняются высказывать самые дикие идеи. Похоже, что обыватель устал от научной серьезности и ответственности и потому готов любое известие выслушивать с позиции: почему бы и нет? На место аргументации выдвигается чистейший волюнтаризм: „А я так хочу! При чем здесь аргументы! Мне так кажется, мне так интересно!“ Это массовое упоение иррационализмом делает вполне рыночным товаром и протестантский буквализм». Это не высказывание кого-нибудь из членов комиссии академика Круглякова по борьбе с лженаукой, а цитата из работы известного православного богослова! (Кураев А., диакон. Может ли православный быть эволюционистом?// Той повеле и создашася. Современные ученые о сотворении мира. Клин: «Христианская жизнь», 1999).
Еще одно важное событие конца 90-х имело прямое отношение к проблеме. Напомню, что поводом обращения десяти академиков стали решения Всемирного русского народного собора. В рамках того же форума, происходившего в 1998 г., прошли соборные слушания «Вера и знание: наука и техника на рубеже столетий». Участники слушаний обсудили следующие темы: «Богословское осмысление нынешних реалий науки и техники», «Духовно-нравственные основы профессиональной деятельности», «Новые технологии и будущее человечества», «Этика служения в российской науке», «Судьба научно-технического и культурного достояния России в XXI веке». Также показателен и состав докладчиков — президент Российской академии наук, академик Ю.С. Осипов, Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, тогдашний министр науки и технологий, академик В.Е. Фортов, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, многие другие представители высшего духовенства, академических кругов, ученые, писатели, общественные деятели.
Еще интереснее были доклады, прочитанные в рамках слушаний, и высказанные в них мысли. Ну, например, о том, что на православном Востоке, в отличие от католического Запада, никогда не возникало острых противоречий между религией и наукой, так как в православии божественное и человеческое никогда не смешивалось. Сейчас намечается очередной виток сближения (не смешения) науки и религии, и ныне не только философы и гуманитарии, но и бывшие ранее атеистами физики и математики, становятся на путь Веры. Это из доклада президента РАН Ю.С. Осипова…
Академик В.Е. Фортов (тогда — министр науки и технологий РФ, член кругляковской комиссии) в своем выступлении отметил, что в России Православная Церковь долгое время оставалась единственным хранителем и распространителей научных знаний и в то же время — духовным стержнем, хранителем патриотических сил народа.
А вот точка зрения гуманитария, историка и писателя: «Наука определяет глубину познания мира, но при этом <…> не может полноценно развиваться при отсутствии духа, она должна служить истине, а не кому-нибудь» (профессор, д.и.н. В.Н. Ганичев, зам. главы Всемирного русского народного собора).
Также стоит полностью привести слова Патриарха Московского Алексия II: «Тяжелый кризис, который переживает Россия в последние годы, привел к существенному ослаблению ее научно-технического потенциала. И надо помнить, что если наша страна в самые короткие сроки не сумеет восстановить былое могущество в этой области, в наступающем столетии она столкнется с серьезными испытаниями. В нынешней ситуации само национально-государственное существование России оказывается неразрывно связанным с состоянием ее науки, образования, высокотехнологичных и наукоемких отраслей промышленности. Так что судьба России в наши дни находится во многом в руках людей, которых принято называть научно-технической интеллигенцией» (цит. по: Ю. Баженов. Кризис науки. // Татьянин день, N 23, июнь, 1998).
Надо сказать, что подобные встречи не столь высокого уровня представительства проводятся регулярно. Так, 30−31 октября 2007 г. в подмосковном наукограде Дубне состоялась XI конференция «Наука. Философия. Религия». Таким образом, очевидно, что Церковь не отвергает научное Знание, а наоборот, стремится к диалогу с ним.
Со стороны науки тоже наметились какие-то шаги навстречу. Вот, например, обращение, которое появилось в начале 1997 г.: «Мы, нижеподписавшиеся ученые, представляющие разные области знаний, хотим привлечь внимание общественности к проблеме духовной безопасности российского общества. В нашем обществе возник определенный вакуум в духовной жизни, который быстро заполняется извращенными представлениями, примитивными предрассудками, антинаучными и псевдонаучными идеями». И дальше все в том же духе. Критика повального увлечения оккультизмом, в том числе в наукообразных формах, и ни слова против Православия или других традиционных религий. Под обращением стоят подписи академиков Лаверова, Кудрявцева, Гинзбурга, ректора МГУ академика Садовничего (цит. по: «Татьянин день». Студенческая православная газета МГУ, N 12, апрель 1997).
А вот эпизод, рассказанный главным борцом с «лженаукой», академиком Кругляковым: «Совсем недавно я получил письмо от одного из архимандритов г. Москвы. Он просит поддержки… в области борьбы с лженаукой, к которой относит астрологию, уфологию, и т. д., просит помочь разобраться с одной из общественных академий, которая, по его мнению, является антинаучной. Надо сказать, по этой части я с ним трогательно единодушен» («Компьютерра», N 41, 2001. Цит. по: Э.П. Кругляков. «Ученые» с большой дороги — 2. М.: Наука, 2006). Речь, очевидно, идет о так называемой МАИ — Международной академии информатизации, которая когда-то называлась просто «Мосгорсправка». Достаточно сравнить статью «Не всякая книга — источник знаний» («Независимая газета», 17.09.1997, цит. по Э. Кругляков. Ученые с большой дороги. — М.: Наука, 2001), где разоблачается деятельность вышеуказанной «академии», с тем, что о ней же пишет справочник «Новые религиозные объединения России деструктивного и оккультного характера», где доказывается, что МАИ — типичная секта оккультно-мистической направленности (Миссионерский отдел МП РПЦ. Информационно-аналитический вестник N 1. — Белгород, 2002).
Итак, вроде мы выяснили, что истинная Вера и истинное Знание не враги, а просто две разные (и притом очень различные!) ипостаси человеческого бытия. Кого же они видят своим главным оппонентом (если такое мягкое определение здесь приемлемо)?
Ученые, как правило, оперируют понятием «лженаука». Но очевидно, что оно предельно неконкретно в отличие от вполне конкретного оккультизма, с которым борются православные (и не только) богословы, в том числе с его проявлениями в православной же среде. В более широком смысле — эта борьба с двоеверием и проявлениями языческого мировоззрения в христианстве, которая идет на протяжении всей его истории. А в чем состоит эта борьба? В первую очередь в проповеди Благой вести, но не только. Научное просвещение здесь тоже может сыграть большую роль. Например, обожествление аномальных и непонятных, но вполне природных явлений есть не только ярко выраженное язычество, но и вторжение потустороннего в научную «епархию»! И что тут делить ученым и богословам? Существует материальный мир, изучением закономерностей которого призвана заниматься наука. А является ли он творением Божьим или возник сам по себе, из ничего, вопрос веры, точнее, ее наличия или отсутствия.
А что же «лженаука»? Под этим термином, как правило, понимается все, что выходит за рамки современной науки. Не так давно именно так называли, например, генетику. Печально знаменитая сессия ВАСХНИЛ 1948 г. не такое уж и далекое событие. Однако само явление, безусловно, существует. Характерным примером лженауки, уже без кавычек, является без сомнения так называемая новая хронология А.Т. Фоменко. Причем сам автор лжетеории является членом не какой-нибудь самозванной псевдоакадемии, а самой что ни есть настоящей РАН. Несуразность такого положения признают ученые, как верующие, так и атеисты. Например, В.Л. Гинзбург назвал сочинения Фоменко вздорными («Ученые с большой дороги»), а Э.П. Кругляков признал, что академия тоже не без греха (там же). Однако в чем состоит критерий, позволяющий к чему-либо добавить приставку «лже»? Да именно в том, что соответствующее утверждение должно быть основано на заведомой лжи или, проще говоря, на научном подлоге. Как раз так и обстоит дело с «теорией» Фоменко. И поэтому наиболее серьезными и непримиримыми оппонентами академика-«новохронолога» выступают не профессиональные историки, а астрономы и математики. Например, в работах профессора МГУ Ю.Н. Ефремова давно и подробно разоблачена вся «новая хронология», которую он называет словами булгаковского кота Бегемота: «Случай так называемого вранья» (Ю.Н. Ефремов, Ю.А. Завенягин. О так называемой новой хронологии А.Т. Фоменко // История и антиистория: Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко. — М.: Языки русской культуры, 2000).
Исходя из вышесказанного, следует подчеркнуть, что термин «лженаука» можно и нужно применять только к той «теории», «гипотезе», или просто, скажем так, информации о чем-либо, для которой доказана ложность основных предпосылок вполне научными методами. Проще говоря, к тем явлениям, которые определяются как «лженаука», должен быть применен вполне научный системный подход. Они должны изучаться! Тогда станет ясно, что представляет собой очевидные, но еще не познанные явления природы, а что — откровенно ложную и антинаучную информацию.
Надо сказать, что попытки классификации паранаучных взглядов уже предпринимались. В англоязычной литературе встречается термин «folk science», который можно перевести как народная наука в отличие от «real science» — науки в нормальном понимании. Он не представляется удачным в отношении описываемых явлений. Кроме того, у нас достаточно распространена популяризация научных знаний в самом прямом смысле этого слова.
Представляется целесообразным выделить в рамках рассматриваемой темы такие категории, как паранаука, к которой бы относились явления фиксируемые, но пока не объяснимые с точки зрения науки; псевдонаука — знания, которые когда-то считались научными и оказали значительное влияние на развитие науки, но ныне просто устарели. Сюда можно отнести астрологию, алхимию, нумерологию, учение о теплороде и всемирном эфире и т. п. Также для подобных «дисциплин» вполне возможным было бы ввести в современное науковедение термин «сакральные знания». И, наконец, достаточно много информации, которую вполне можно определить как антинаучную. Причем такая антинаука может базироваться на откровенной лжи и подлоге, как в приведенных выше примерах, но не обязательно. Взять, например, широко рекламируемые сочинения профессора Э. Мулдашева (говорят, хороший офтальмолог!). Они просто антинаучны! (См. Образцов П. АнтиМулдашев. — М.: Яуза, Эксмо, 2004). А сколько таких менее известных «теорий» и «гипотез»!
Что же касается богословия, то оно, конечно, не являются наукой в прямом смысле этого слова, в отличие, например, от научного религиоведения, как не является наукой искусство, литература, да и философия в широком смысле. Значит ли, что эти стороны умственной деятельности можно приравнять к «лженауке»? Очевидно, что нет! То, что не является наукой, совсем необязательно подойдет в категорию «лженауки»! К сожалению, далеко не все представители научного сообщества с этим согласны.
Преподавание же основ православной культуры никакой угрозы научному мировоззрению не несет. Не предлагается же в ранг церковной догмы ввести креационизм или считать землю плоской и стоящей на трех китах!
Кстати, говоря о христианском богословии вообще, нельзя не подчеркнуть, что именно Православие никогда не было против научных знаний. У нас, как и в Византии, в отличие от «просвещенного Запада», никогда не преследовали ученых и не пытались увидеть в науке лишь «служанку богословия» (Фома Аквинский), а сама схоластика, откуда взято это утверждение, иначе как «латинской ересью» не называлась…
Другой аспект проблемы — это само научное мировоззрение. «Надо, наконец, развенчать химеру так называемого научного мировоззрения. <…> Наука не может со стопроцентной фактологической убедительностью объяснить происхождение мира. Она теряется в догадках относительно важнейших элементов устройства Вселенной». Не будем столь категоричными, как зам. главы отдела внешних церковных связей, священник Всеволод Чаплин, которому принадлежит цитируемое высказывание. Наука действительно имеет своей целью объяснить происхождение и устройство материального мира и худо-бедно с этим справляется, выдвигая при этом иногда прямо противоположные гипотезы, которые потом принимаются как теории.
Могу рассмотреть это на примере наиболее близкой мне отрасли — геологии. Эта наука призвана объяснить происхождение и строение земной коры. И вся ее история развития как самостоятельной научной дисциплины (с начала XVIII в.) состоит из бесконечных научных споров (см., например, Э. Хеллем. Великие геологические споры — М.: Мир, 1985). В XVIII в. это спор нептунистов и плутонистов, который восходит к воззрениям еще античных натурфилософов. Весь XIX в. геология развивалась под знаком великого спора униформистов и катастрофистов. И, наконец, ХХ в. — дискуссия фиксистов и мобилистов, которые спорят о том, какие движения преобладают в земной коре — горизонтальные или вертикальные…
Процесс познания в принципе может идти бесконечно… Но это должно быть научное познание! Наука оперирует фактами и доказательствами. Вопрос веры во что-либо надо оставить в компетенции богословов! А ведь еще недавно нам предлагалось именно верить в науку, в ее достижения или даже в еще недоказанные факты (например, в существование внеземных цивилизаций)!
Справедливости ради надо сказать, что иногда и богословы пытаются объяснить происхождение мира, «играя» на научном поле и пользуясь научной терминологией. Например, в книге сербского священника Стефана Ляшевского «Опыт согласования современных научных данных с Библейским повествованием в свете новейших археологических раскопок и исследований». Такие попытки не представляются целесообразными. Дело в том, что Священное писание не нуждается в согласовании вообще с чем бы то ни было!
…Итак, какие же выводы можно сделать? Самый главный был сформулирован еще Ломоносовым: «Наука и Вера суть две дочери одного великого родителя и в распрю зайти не могут, аще кто по тщеславию своему, на них вражду всклеплет». И целый ряд христианских мыслителей, начиная со св. Климента Александрийского, высказывали подобные взгляды, основанные на месте из Писания, которое говорит: «Воздайте Богу Богово, а Кесарю кесарево"… [Мк: 12, 17].
…Показателен пафосный заголовок письма десяти академиков: «Консолидация или развал страны?» Так вот сейчас нужна именно консолидация. Консолидация как научного, так и православного сообщества. Консолидация в борьбе с тьмой оккультизма, неоязычества и антинаучного мракобесия. Консолидация Веры и Знания на путях к Истине. Сумеем ли преодолеть искусственно созданный раскол?
http://www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=103&tek=7911&issue=213
