 |
| Татьянин день | Наталья Гурова | 06.02.2008 |
Русское искусство XX века рождалось и росло на политических и социальных изломах той эпохи. Именно это время принесло в мировую историю искусства такое явление, как русский авангард. Малевич, Татлин, Филонов, Кандинский, Попова, Экстер, Шагал… У каждого из них было свое направление, свой путь развития. Теоретики утверждают, что эти художники — во многом порождение традиции европейского импрессионизма и уникальных социальных явлений, происходивших в то время в России. Всех этих мастеров мы знаем, пусть и понимаем не всегда, но знаем. А вот кто же вырос на их картинах?
Русский авангард закончился в 1932 году, когда И. Сталин сформировал принципы социалистического реализма (народность, партийность, конкретность). Этому направлению теперь будет отводиться главенствующая роль в развитии советского искусства. Было бы странно говорить, что искусство разделилось, поскольку это всегда единый процесс, где существуют свои течения, волны и направления. Но для характеристики той эпохи это слово подходит как нельзя лучше.
Другое искусство — это как раз произведения неофициальных художников, которые противостояли существующим политическим реалиям и шли своим собственным путем, невзирая на указания. Леонид Талочкин стал одним из коллекционеров такого искусства. Он дружил со многими мастерами, и, что интересно, они дарили ему свои работы. Из этого и сложилась экспозиция, которую можно сегодня увидеть в главном корпусе РГГУ на улице Чаянова.
Эта выставка не похожа на остальные прежде всего тем, что это не выставочный зал в привычном понимании. Мы привыкли в музеях наблюдать много народу и разреженный прохладный воздух. А здесь паркет сочетается с колоннами и советской утварью университетов прошлого. И народу почти нет, за исключением нескольких проходящих студентов и смотрителей зала. Само пространство таит в себе какую-то теплоту.
Теперь об искусстве. Работы художников, представленные в музее, относятся к неофициальному искусству. Все мастера творили в период укрепления советской власти. Их произведения не принимались правительством, потому что не воспевали героизм советских трудящихся, противоречили официальной идеологии. Они жили и общались небольшими закрытыми от посторонних глаз группами. Их существование игнорировалось как властью, так и обществом. Вспомним хотя бы выставку 1962 года «Новая реальность» в Манеже. Тогда Н. С. Хрущев, осматривая залы галереи, выяснял классовую принадлежность каждого художника, а в итоге сказал, что «советскому народу все это не нужно». И по сей день имена этих людей многим ни о чем не говорят.
Экспозиция охватывает период 50−80-х годов прошлого столетия. Однако встречаются и работы 90-х и даже 2000-х годов. Интересно, что у некоторых художников представлено несколько работ разных лет. Например, у Льва Снегирева «Колючки» датированы 1969 годом, а рядом «Забытый угол» 1999-го. Нельзя сказать, что работы сильно отличаются друг от друга, разве что настроением. Но для понимания динамики или ее отсутствия такая развеска представляет интерес.
Музей гордится, что именно здесь есть некоторые работы Жарких, Неизвестного, Рухина, Рогинского, Харитонова, Краснопевцева, Штейнберга, Бордачева. Некоторые из этих художников участвовали в разгромленной властью в 1974 году выставке в Беляево, которую назвали «Бульдозерной». Но, к сожалению, работ этих известных мастеров в РГГУ теперь нет. Точнее, они есть, но спрятаны в запасники. Как рассказали смотрители галереи, раньше выставка занимала третий, четвертый и пятый этажи, а теперь то, что было на четвертом, ушло в «подполье» из-за того, что университету потребовалось дополнительное помещение. Смотрители с грустью говорят об этой утрате, потому что там, по их мнению, как раз и были все сливки советского неформального искусства: «Там такие картины были, настоящие, не то, что здесь, — указывает на абстрактную композицию смотритель Алексей, пожилой мужчина лет шестидесяти, — маслом написанные, а сейчас нет».
Но тем не менее и сегодня посетителям доступны конструкции Сергея Бордачева «Патефон» и «Старинный романс». Напоминающие Татлина, собранные из железных деталей, тканей, дерева, дензнаков, висят на стене. Некоторые из присутствующих на стенах не скрывают прямого подражания мастерам авангарда. Борух так и назвал одну из своих работ — «Памяти Татлина».
«Рождество» Юрия Жарких, выполненное в одной цветовой гамме, — головоломка, но не геометрическая или логическая, а эмоциональная. А художник по фамилии Толстый предлагает поломать голову над своей яркой Россией — «Прощай, немытая Россия». Создается впечатление, что эти оранжево-розовые линии и провокационная надпись — жест прощания со страной, будто художник завтра уезжает в Америку, а сегодня гуляет, смеется и говорит всем «До свиданья!».
Игорь Снегур в 1959 году назвал свою работу «Ню», но здесь вы не найдете пошлой обнаженности, так привычной сегодня. Это всего лишь несколько линий. И главное тут, пожалуй, опять настроение и стремительность, с которой художник эти несколько линий проводил.
Не обошлось здесь и без советской иронии. Рогинский в 1964-м линейно изображает плиту с конфорками «Мосгаз», а чуть позже лежащие на кровати джинсы, которые почему-то называются «Дураки едят пироги». А мы что? Мы двигаемся дальше в области дизайна и технологий. Бич Борис Николаевич стилизует автомобили, разбирает их на части и выкладывает разноцветной мозаикой «Пежо» и «Даймлер». Это было в 1971-м. А в 89-м Чуйков с помощью перфоратора, первых ЭВМ делает силуэты обнаженных женщин — «Программируемые рисунки». Алексей обратил мое внимание на деревянную линейку Бруни, которая называется «Таков закон». Деления на ней показывают срок отбывания наказаний в советской тюрьме. От 1 до 15 лет, дальше — высшая мера.
Под потолком висит металлическая конструкция. Смотритель дергает ее, она начинает звучать, как детский металлофон. «Это Виноградов. Он сам принес ее Талочкину, 1985 год. А вот это видишь? „Любовь и кровь“ Звездочетова (масса обнаженных тел, а на небе бабочки). Художник ее скопировал у какого-то иностранца, целиком, а потом просто пририсовал этих бабочек», — рассказал Алексей. В 1996 году художники начинают шутить по-другому. В оборот идут доллары. Каменев нарисовал «300 баксов», где на каждой купюре чье-то лицо. На первой изображен привычный Франклин, а на другой — какой-то бородатый человек в очках. Алексей подсказал, что это и есть коллекционер Талочкин. Не обошлось в среде мастеров и без супрематистских экспериментов. Здесь и Петр Овсепян, и Чернышев, удваивающий квадраты и линии. И еще несколько подобных работ. Есть вещи, которые вызывают искреннее удивление. Андрей Гросицкий пишет ржавые детали, трубы, краны, это можно было бы как-то соединить с гнилым советским строительством, но произведения датированы 2001 годом. Если разобраться, то каждая работа имеет свою историю, точнее, свой сюжет попадания в руки Талочкину. Поэтому создается ощущение предельно личной экспозиции.
Руководствуясь формальной логикой, можно предположить, что эти мастера продолжают традиции русского авангарда. Но можно продолжать, а можно подражать. Продолжать суть развивать, открывать новые грани. Но кажется, что здесь идет речь о подражании и игре. Будто попадаешь в подпольный цех, где все пьют, веселятся, ругают власть и творят свое искусство. Здесь так же, как и на многих современных выставках, игра с формами. Появляются коллажи, непонятные конструкции, живописным материалом является не цвет, а краска, дерево или металл. Инструментом может быть что угодно: кисть — компьютер. Некоторые работы совсем не похожи на живопись или графику. Скорее напоминают современный дизайн, отсылающий к Малевичу.
Алексей, указывая на абстракцию Овсепяна, сказал: «Ну разве это картина? Это же любой сделать может. И никто не повесит такое себе на стену, не захочет украсить помещение такой вещью. Вот во время царствования Хрущева их всех и разогнали». Однако и у него оказались любимые произведения здесь. Это «Структурный пейзаж» Абрамова, напоминающий сказочный лес. По словам Алексея, выражает оптимизм. И «Око» Дорохова — оптическая абстракция, которую «сложно повторить». А вот другая смотрительница сказала, что ей больше по душе что-то ясное и понятное. Особенно ей нравится картина «Миллионерша», которая теперь убрана в запасник: «На ней изображена женщина вся в мехах и золоте, довольная и богатая, а за ней гроб и в нем девушка. Мне кажется, что девушка умерла от наркотиков. А может быть, это вторая сторона медали под названием богатство. Мне кажется так». При этом обоим смотрителям нравится музей и то, что сделал Талочкин. Интересно наблюдать за тем, как и на кого влияет искусство, кто и с какой стороны его воспринимает, как объясняет тот или иной сюжет. И даже если хоть одна картина заставит задуматься или испытать чувства, значит, выставка прошла не зря…
