Чтобы построить где-то дом.

Глинистая тропка петляет среди сырой травы, подпрыгивает на бугорках, оставляя далеко позади знакомый силуэт деревни. Весело пружинит под ногами подвесной мост. Из блаженной глуши, где круглый год ждет нас в гости старенький батюшка, мы возвращаемся домой, в город.

Впрочем, в последнее время я почему-то говорю «домой» почти всегда, когда куда-то направляюсь. Когда вхожу после долгого отсутствия в свою небольшую съемную квартиру, где из действительно «своего», точнее, «нашего», разве что полочка с венчальным складнем. Когда выбираюсь к близким друзьям в их теплый, давно кажущийся родным уют. Когда, приехав в отпуск к родителям, вновь встречаюсь со своей «детской» комнатой. И вместе с тем не покидает чувство, что дома — настоящего дома — будто бы нигде и нет.

Мне нередко приходилось встречать людей, ощущающих то же самое — даже более остро. Одни сетуют на «дороговизну ипотеки», другие — на неустроенность общаг, третьи — на постоянные командировки. Но дело не в том, не в другом и даже не в третьем. Наверное, понятие «дома» для русского человека как-то особенно связано с его предназначением, этапами судьбы. «Вот разъедемся», «вот построимся», «вот расширимся» — словно присказка в житейских разговорах. И в эти слова вкладывается, кажется, все наше ожидание «новой счастливой жизни». Будет ли она? И так ли уж зависит от смены крыши над головой? Путь к обретению крова переплетается с бесконечными поисками себя. Впрочем, верующий человек, привыкший к важности, но вторичности внешнего, посмотрел бы на это «уравнение с двумя неизвестными» несколько иначе: обретая подлинного себя, мы удивительным образом обретаем и действительно «свой» дом.

Благодаря небольшому эпизоду в православном фильме стала известна в наших краях история Сергея и Вероники. Семейной пары художников, ставших первыми и единственными «поселенцами» на месте отдаленной, давно разоренной деревни. Творческие натуры — по определению сложные. Сергею не хватало природы, широты жизни. Юношеское «время определяться» давно прошло, и поиск «творческой реализации» становился все более мучительным. Пытался даже податься в Сибирь — то ли к «анастасиевцам», то ли к неведомому «виссариону». А потом, приехав на несуществующую уже на карте «малую родину», увидел неожиданно, в каком красивом месте поставил дом его дед. От выстроенной с купеческим размахом избы остались голые стены, но это уже не могло остановить Сергея, решившего во что бы то ни стало восстановить «семейное гнездо». Как тогда предполагалось, под дачу. Идея создания «летнего поселка» не прижилась — несколько семей, тоже взявшихся было за дело возрождения, уехали. А бывший городской художник вместе со спутницей жизни, неунывающей волжанкой Вероникой, постепенно переселились в эти уединенные места насовсем. Вроде и «нужда» не заставляла, просто остальные «составляющие» жизни как-то незаметно ушли на второй план. Завели электродвижок, привезли молодую козочку, купили сруб под хлев для будущей лошади. Свободное от работы по хозяйству время полностью уходит на творчество — тут и пейзажи, и матрешки, и плетеные кресла со сказочными лебедями на спинках. Быт скромен — собственной выпечки хлеб, немного книг. По вечерам Евангелие. И дом, из одинокого вдруг ставший единственным.

О многом в их жизни рассказала мне мама Вероники, оказавшаяся прихожанкой одного из храмов нашего городка. Съездить в гости самой не довелось, вернее… Священник, имеющий попечение об этой семье, неожиданно для меня не благословил встречу с героями возможного очерка. Прежде всего, из соображений «духовной безопасности»: внимание со стороны журналистов для только-только воцерковляющихся, избравших трудный путь уединенной жизни людей может превратиться в искушение. А отчасти, наверное, и потому, что по следам восторженных журнальных статей порою делаются ложные шаги. Согласитесь, в глазах уставшего от офисных будней горожанина это так похоже на «чувство настоящего дома»: запах свежего соснового сруба, дни, наполненные конкретным, осмысленным трудом, тихая старость на крылечке собственной усадьбы… Но «бросить все и уехать в деревню» — это, на самом деле, не внутренний «выход из тупика». Это просто «разновидность пути», а он у каждого свой…

И все-таки ждут — тихо, смиренно ждут нас дедовские старые дома. Наши «михайловки» и «покровки», которые все никак не находим времени навестить. Приземистые избы, нянчившие нас детьми и так незаслуженно обделенные «внуками». Надеются, совсем как старые люди, что приедем в отпуск, побелим-переложим печку, затеплим хоть ненадолго лампадочку в красном углу. Или хотя бы не оставим просто так, на разорение пьяницам. Дом из раннего детства — особый. В нем вдруг оказываются незабываемыми самые малейшие детали — вплоть до узора на вышитой наволочке, до причудливого контура слупившейся краски на половице. Стоит протереть пыль, разобрать дорожные сумки, и кажется, что и не жили никогда в другом месте. И уж совсем невыносимой становится неизбежность — наутро уезжать.

Конечно, строить жизнь, основываясь на сентиментальных воспоминаниях, не стоит. Но и вытеснять их, наверное, тоже. В наше время еще слышится иногда из радиоприемников известная в советские годы песня Льва Лещенко «Родительский дом — начало начал…». И удивительно: самые разные люди — в маршрутке, на самодеятельном концерте, во время застолья — вдруг умолкают в ощущении общей, всем близкой тоски и вины. Не потому ли обличает нас совесть, что не сохранили, не восприняли тепло родительских домов. Наспех, без благословения бросались «реализовывать свои таланты», «чтили отца и матерь» только по случаю юбилея… Стоит ли после этого сетовать, что неуютно и «чего-то не хватает» нам — что в серой коммуналке, что в трехкомнатной благоустроенной «мечте». Воссоздать в сердце и вокруг себя атмосферу «родительского дома» действительно возможно лишь от Начала начал — придя блудным сыном в дом Отца Небесного.

Но что поделать тем, для кого вопрос о «рае в шалаше» действительно упирается в его физическое наличие… Возможно, в таком «астрономическом» по масштабу вложений вопросе, как недвижимость, нам кажется наивным буквально принимать евангельские слова: «…и остальное приложится вам». Конечно, заветные ключи от квартиры вряд ли «упадут с неба» на блюдечко с голубой каемочкой, без решения житейских вопросов и ощутимого труда. Но можно назвать непреложной одну истину: когда человек, невзирая на стесненные жизненные обстоятельства, стремится выполнить то, к чему именно он предназначен Господом, ему удивительным образом дается в качестве «дома» некое жизненное пространство, в котором успокаивается душа.

При этих словах мне обязательно вспомнится маленький гостеприимный дворик отца Сергия — одного из наших «районных» батюшек. Когда-то он был «свободным художником», точнее, иконописцем. Вместе с семьей приходилось подолгу жить при сельском храме. Существенных денег не заработаешь, тем более на жилье. Но не сапоги же учиться тачать вместо изображения святых ликов…

Из небольшого городка на окраине епархии поступил масштабный заказ — два иконостаса в храме, посвященном Божией Матери. В качестве награды за многомесячные труды предложили пожертвованную кем-то квартиру. Здесь — в неблагополучном во многих отношениях, совершенно чужом населенном пункте. Подумал будущий отец Сергий, обменял ее на маленький, обжитый домик и… остался насовсем. Почувствовал, что не случайно жильем, а не суммой денег благословляет Господь. Вскоре предложили стать священником — в том самом храме, для которого писал иконы. Так и служит там по сей день. Живет все в том же домишке, кажущемся невероятно тесным для семьи из шести человек. Но, заходя внутрь, понимаешь, что способность все разумно обустроить и творческое отношение к пространству могут многое сгладить. Батюшка с матушкой — великие домоседы. Правда, им редко доводится коротать семейные вечера в одиночестве. Подтягиваются и ребята — друзья детей, и знакомые прихожане. Для матушки Татьяны гостеприимство стало своего рода послушанием, помимо обычных хлопот по хозяйству и воспитания четверых детей. «Не думала я раньше, что надолго здесь останемся, что так вообще все будет, — признается она, — но сейчас уж и не хотела бы ничего менять». Невольно задумываешься: почему Господь приводит сюда стольких людей? Не для того ли, в частности, чтобы показать — обаяние жилища не в соответствии его нашим идеальным, мечтательным представлениям. Скорее — в его «благословленности», предназначенности именно для нас «здесь и сейчас», в данный период жизни. И если мы способны принять несовершенную, кажущуюся нам нелюбимой и временной окружающую обстановку, как Божий дар, она в полном смысле для нас таковым и становится.

Вспоминается и другой, на первый взгляд, совсем не схожий, пример. Мой давний друг вот уже год живет в редакции одной из крупных московских газет. Это кажется почти юродством, но нет у человека места ближе этих стен. Еще удивительнее то, что он в них определенно счастлив.

Во времена, когда сокурсники вовсю штурмовали полосы коммерческих изданий, он добровольно «подался в армию», выбрав путь военного журналиста. Жизнь офицера на Северном Кавказе валила с ног не только бесквартирностью и «напряженкой». Порывы «вдохновения» и «творчества» нередко растаптывались высоким начальственным сапогом. «Уж сколько их упало в эту бездну», рванувшись за «призванием от Бога"… Письма и звонки прекратились — запутался, пропал человек.

Объявился нежданно-негаданно — звонком из первопрестольной. Рассказал, как очутился в «газете своей мечты» и как небесполезны были все предшествующие метания.

— И ты считаешь, что жить в рабочем кабинете — это нормально? — с интонациями старшей сестры увещевала я телефонную трубку.

— Это промыслительно, — сразил меня ответ «моей» же фразой.- А как дальше жизнь сложится, кто знает…

Мы часто и представить не можем, какими «окольными» путями поведет Господь человека к его — единственному — внутреннему счастью. Насколько оно может оказаться не таким, «как у всех». «Ощущение дома» может быть очень разным, но оно всегда будет восходить, пусть даже неосознаваемое, к тому чувству уюта среди Вечности, которое дарит нам Господь в храме.

«В доме Отца Моего обителей много…» — вспоминая эти слова, перестаешь ждать чего-то особенного от нашего дома на земле. Однако небесные и земные явления невидимыми нитями связаны друг с другом. Как ее выразить — связь между жилищем вечным и временным… Измучив себя в поисках точной и потому сложной формулировки ответа, я вдруг вспомнила… детскую песенку, услышанную когда-то на празднике в воскресной школе. Человек в ней мечтал как раз о том, «чтобы построить где-то дом»:

Но чтоб в небесном Доме жить,
Нужно в земных домах хранить
Мир и любовь, тепло и свет,
Божий завет.

И я удивилась тому, как все просто…

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=4599&Itemid=5