 |
| Русский дом | Лев Анисов | 04.02.2008 |
В 1864 году художник Константин Дмитриевич Флавицкий, которому едва минуло 34 года, выставил в Академии художеств своё полотно «Княжна Тараканова в темнице во время наводнения». Успех был невероятный. Толпы народа стояли перед картиной, изображавшей ужасную участь молодой женщины: в окно камеры хлещет вода, крысы взбираются на кровать и на платье заключённой. Сама же она в отчаянии ждёт своей гибели.
Княжна Тараканова. Кому не знакомо это имя, и в большой степени благодаря известной картине, выставленной в Третьяковской галерее в Москве.
Картину после долгих переговоров приобрёл Павел Михайлович Третьяков, купец и собиратель, для своей коллекции.
«Радуюсь за Ваши приобретения, — писал коллекционеру его ближайший друг А.А. Риццони, — картина Флавицкого будет всегда одна — одна из перла русской школы, никогда не потеряет свою цену».
Так кто же она — княжна Тараканова? Действительно ли дочь Императрицы Елизаветы Петровны и графа А. Разумовского или же отчаянная авантюристка, вывезенная из Италии графом А.Г. Орловым-Чесменским, заточённая в Петропавловскую крепость и там погибшая в каземате во время сильного наводнения 10 сентября 1777 года, когда про неё забыли или же не захотели вывести?
Обратимся к истории.
Вступив на престол 6 декабря (25 ноября по ст. ст.) 1741 года, Елизавета Петровна приблизила к себе своего любимца Алексея Григорьевича Разумовского, недавнего церковного певчего, обладавшего дивным голосом и буйным молодецким характером. Он стал действительным камергером, затем оберегермейстером, Императрица возложила на него андреевскую ленту и пожаловала своему фавориту графское достоинство, позже звание генерал-фельдмаршала.
По воспоминаниям иностранных писателей, современников и знакомых этой четы, у Елизаветы Петровны от брака с Разумовским были дети — сын и дочь.
По законам, рождённые от морганатического брака, даже и законного, не имели права на престолонаследие. Более того, с течением времени они должны были утвердиться в мысли о необходимости добровольно отказаться от света и посвятить жизнь свою Богу, дабы нечестивые люди не смогли использовать их имена в корыстных целях и политических интригах.
О сыне письменных свидетельств не сохранилось. По слухам, жил он до самой своей кончины в одном из монастырей Переславля-Залесского и горько жаловался на свою участь.
Дочь императрицы носила имя Августа. Она, как и брат, получила фамилию Тараканова. По отчеству звалась Матвеевной. И фамилия, и отчество вымышленные.
Никаких документальных известий о жизни Августы до 1785 года нет. Лишь в тот год, когда ей исполнилось сорок лет, по именному повелению Екатерины II её привезли в Ивановский монастырь Москвы, где она была пострижена в монахини с именем Досифея.
25 лет пребывала она в монастыре. Зналась лишь с игуменьей, духовником и московским купцом Филиппом Шепелевым. Жила в одноэтажных каменных келиях, в помещении, составлявшем две уютные комнаты и прихожую для келейницы. На содержание её отпускалась особенная сумма из казначейства. По смерти Екатерины II Досифею навещали известные люди, приезжая поздравлять по большим праздникам. Но до самой смерти Досифея жила неспокойно, вздрагивала при каждом шорохе и стуке. Был у неё портрет Елизаветы Петровны и какие-то бумаги, которые она однажды сожгла. В молитвах и постах прошла её жизнь. Как пишут, была она очень похожа на свою мать, аристократически воспитана, хорошо знала иностранные языки. Преставилась Досифея 64 лет от роду в 1810 году. Её проводы были пышными, похоронили Досифею в Новоспасском монастыре в усыпальнице рода бояр Романовых, где погребались родственники царственного дома.
Была Досифея нрава кроткого и, говорят, после свидания с Екатериной II сама дала согласие на постриг.
Конечно же, с «княжной Таракановой», вызволенной А.Г. Орловым-Чесменским из Италии и скончавшейся в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, она никоим образом не была связана и не виделась с ней ни разу.
Так кого же изобразил художник К.Д. Флавицкий?
В царствование Екатерины II, когда, согласно её воле, на польский престол вступил Станислав Понятовский, в Европе разразилась буря политических страстей. Франция направила в Польшу деньги и своих офицеров в помощь противникам Понятовского и уговорила Турцию вступить в войну с Россией. Турки были разбиты. Австрия, напуганная вторжением русских войск в Молдавию и Крым, срочно заключила с Турцией оборонительный союз. Война вот-вот должна была вспыхнуть с новой силой. Но прусский король Фридрих II сумел утихомирить страсти. Зная, что Австрия с тревогой смотрит на намерение Екатерины приобрести Молдавию и Валахию, король предложил вознаградить Россию частью польских земель, не забыв при этом себя и Австрию. Все согласились и вздохнули с облегчением. Летом 1772 года последовал первый раздел Польши.
Магнаты и шляхта, да и сам Станислав Понятовский были поражены этим событием. Вот тогда-то, с помощью иезуитов, и была предъявлена Европе «дочь Елизаветы Петровны», якобы воспитывавшаяся у богатого князя Радзивилла. Таинственность, которою были окружены настоящие дети умершей Императрицы, сыграла на руку иезуитам и шляхтичам. Таким образом они решили объявить войну русской Императрице. Самозванка не сама приняла такое решение — объявить себя наследницей престола. Она, принятая в дом Радзивилла ещё маленькой девочкой, не знала о собственном происхождении. Перед самой кончиной, находясь в Алексеевском равелине, она призналась духовнику, что о месте своего рождения и о родителях никогда ничего не знала. Жила в Берлине, Лондоне, получила неплохое воспитание, знала французский и немецкий языки, легко говорила по-итальянски и по-английски. Обладала редкостною красотою.
Едва появившись в высшем обществе, она поразила сердца многих именитых европейцев. Представители лучших семейств покорялись её обаянию и пленялись её красотой. 40-летний граф Римской империи добивался её руки — бесполезно. Другие, угождая красавице, входили в неоплатные долги и оказывались за решёткой.
Она любила роскошь, знала себе цену и не отличалась строгостью нравов. Утопая в роскоши (деньги ей тайно поставляли иезуиты), вела едва ли не царский образ жизни. После поездки в Париж и встречи с Михаилом Огинским — посланником польского короля, — стала выдавать себя за русскую и сделалась известною под именем «принцессы владимирской». А через некоторое время объявила себя наследницею русского престола. Появились и подложные документы, в частности, «духовное завещание» Елизаветы Петровны.
За действиями и поступками «принцессы Владимирской» стали со вниманием следить европейские дворы. Дело принимало нешуточный оборот для России. Вот тогда-то граф Алексей Орлов получил от государыни Екатерины II приказ «поймать всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало». Он был даже уполномочен подойти с эскадрой к Рагузе, где в то время жила «принцесса», и потребовать выдачи самозванки и, если сенат откажет ему в этом, бомбардировать город.
Граф Орлов собрал сведения о самозванке. Отметив среди черт, ей свойственных, страстность и влюбчивость, решил сыграть на этом. Он решил вести с ней игру в любовь, чтобы обыграть красавицу и увлечь в хитро расставленные сети. В этом Алексей Орлов был мастер. 38-летний красавец, огромного роста богатырь, в плечах, как говорится, косая сажень, необычайной силы, с приятным, умным, выразительным лицом, граф был одним из красивейших мужчин своего времени. Все поклонники, доселе окружавшие самозванку, потеряли для неё интерес, едва она встретилась и коротко сошлась с графом. Она потеряла голову. Граф Алексей Орлов предложил ей обвенчаться на русском корабле. Не чувствуя опасности, она ответила согласием.
Обман обнаружился слишком поздно. «Принцесса Владимирская» вскоре оказалась в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Здесь ей и суждено было кончить дни свои. Умерла она от чахотки в декабре 1775 года.
Иезуиты приложили много усилий, чтобы легенда о «дочери Елизаветы Петровны», умерщвлённой Екатериной II в каземате Петропавловской крепости, долго жила на свете. Они не забывали оплачивать труды историкам, писавшим по их указке. Так появилась в свет и книга Кастера «История Екатерины II», в которой немало страниц было посвящено и трагически погибшей «принцессе Владимирской». Книга эта, переведённая на русский язык, попалась на глаза молодому художнику, и он, поражённый, обратился к холсту.
Ведомо ли ему было, что события, изложенные в книге, были исторической ложью? Нет.
